…Сегодня - качественно другая ситуация. ГКЧП сильнейшим образом напугал людей в союзных республиках. Если раньше в оппозицию к Союзному договору "играли", насколько я понимаю, их лидеры, сегодня уже сами люди, по всей видимости, будут поддерживать этих своих лидеров, добивающихся полной независимости от "такого" союзного центра. Во всяком случае, очевидно, что Прибалтика изберет путь независимости, возможна аналогичная ситуация с Молдавией, Закавказскими республиками. И самое важное - как бы не "потерять" Украину? Таким образом, новая ситуация, сложившаяся сегодня, 21-го, совершенно иная, чем два дня тому назад, до 19 августа. Она требует от нас предельного напряжения наших интеллектуальных возможностей и способностей, чтобы попытаться остановить начинающийся вал дезинтеграционного процесса СССР и России, нам необходимо быстро решить вопрос о какой-то форме сохранения единого Союза - пусть в неполном составе республик. Повторяю, все это надо осуществить очень быстро, но исключительно грамотно. Здесь многое зависит от России, ее президента, нашего парламента.
В то же время нам нельзя допустить "охоты на ведьм", попыток расправы с членами коммунистической партии, они - совершенно непричастны к событиям. Партийная бюрократия - это одно, а рядовые коммунисты - это совершенно другое, никакой разницы между последними и беспартийными практически не существует.
Следует разобраться с главными зачинщиками трагедии, в том числе на уровне руководящих кругов этой партии. Не забудем и то, что Горбачев - Генеральный секретарь ЦК КПСС. Знали в ЦК об аресте Горбачева? Почему он (ЦК) не действовал (не протестовал)?Или он (ЦК) действовал - но мы пока что не знаем, каким образом он действовал, какие решения принимал? Все это надо досконально выяснить… Спасибо всем!.."
Доклад произвел, судя по реакции депутатов, членов правительства, представителей СМИ, - сильное впечатление. Выступал я более полутора часов… Иногда реакция была настороженная - например, когда я рассуждал о необходимости смены парадигмы развития - с социалистической на капиталистическую, - обычно лидеры СССР и России, включая Ельцина, избегали такой определенности, используя общий термин - "рынок".
Начались прения, дискуссии. Никто, однако, не взял под защиту ГКЧП, а депутаты-коммунисты были в подавленном состоянии. Возможно, некоторые из них просто не знали ничего о подготовленном "плане ГКЧП", другие ожидали быстрой расправы с нами. В отношении к Горбачеву мнение было почти единодушным - он своей нерешительностью, уступками и многословием привел к мысли о заговоре и мятеже своих же сторонников, возмечтавших о необходимости "сильной руки".
В общем, уже то обстоятельство, что Российский парламент дал самую непримиримую, жесткую, в то же время объективную оценку путчу на глазах всей страны, всего мира, означало поражение организаторов переворота. Собственно, так мы и рассчитывали - вот поэтому с первой минуты путча 19 августа я делал все для того, чтобы 21 августа в 10.00 открылась сессия Верховного Совета. Эта сессия окончательно похоронила ГКЧП и оберегла страну от более масштабной катастрофы - применения силы и неизбежных жертв. ГКЧП, как попытка руководящего звена КПСС совместно с высшими должностными лицами СССР "перевести" демократический процесс на "управляемую законность", потерпел полное поражение. Контрреволюция быстро превратилась в революцию.
Какой путь изберут республики? Сможет ли Горбачев реально вернуться к власти? Извлек ли он урок из своей личной трагедии, трагедии Великого государства? Эти мысли, может быть беспорядочно, но постоянно теснились в голове, когда я объявил перерыв.
В перерыве залы и коридоры Белого дома стали заполняться новыми людьми. Пришел Эдуард Шеварднадзе, сообщил, что он все эти три дня был "вместе с вами", на улице, среди народа, поддерживающего наше сопротивление. Пришли депутаты Верховного Совета СССР, иностранные дипломаты; зашли Анатолий Горбунов и Рюйтель (председатели Верховных Советов Латвии и Эстонии), Прунскене, заместитель главы правительства Литвы; они спрашивают: "Руслан Имранович, какой будет позиция России в отношении нашей независимости?" Я ответил: "Российское руководство не будет препятствовать в самоопределении ваших республик. Это - позиция Верховного Совета. Но лучше, если вы пройдете к Ельцину, президенту России, и с ним согласуете этот вопрос…" Ушли к Ельцину. Тут же звонит Ландсбергис - председатель Верховного Совета Литвы, поздравляет с победой. Я отвечаю, что еще рано говорить о победе, путчисты все еще не отвели войска от ближних подступов к Белому дому. Он говорит, что "это, видимо, уже не имеет значения, - по его сведениям, заговорщики направились к Горбачеву, "на переговоры". Я, смеясь, отвечаю: "Если они такие конспираторы, что даже в Вильнюсе знают их секреты, - тогда действительно можно сказать, что мы победили. Задает аналогичный вопрос, какой задавали его коллеги. Я ответил ему почти то же самое, что сказал ранее его соседям по Прибалтике…
Поступают сведения, что войска выводятся из Москвы, что путчисты - в воздухе, летят к Горбачеву. В наших рядах вспыхивает необычайная "любовь к Горбачеву!". Все заражены мыслью - "Скорее - к Горбачеву!". На помощь Президенту СССР! Привезти в Москву! Мне все это смешно. Растет число потенциальных "спасателей" - от самого Ельцина, вице-президента Руцкого, премьера Силаева - до наших рядовых депутатов и прочих "отважных деятелей", готовых рисковать собой во имя "спасения Президента СССР".
После перерыва сессия Верховного Совета возобновляет свою работу, обсуждается только один вопрос - кого направить для "спасения" Горбачева. Вызывается Силаев (он с утра снова в Белом доме), Руцкой, Полторанин, Бурбулис, Шахрай и т. д. Решили направить Руцкого (в сопровождении группы следователей во главе с Генеральным прокурором - для задержания заговорщиков. На сессии я не сообщил, что эта группа уже направлена рано утром)… В общем, работали до позднего вечера, обсуждая ситуацию, заслушивая мнение коллег-депутатов, анализировали наши действия, промахи и ошибки, новую ситуацию в стране…
К вечеру стало окончательно ясно, что битву с ГКЧП мы выиграли… Непрерывно из разных концов страны звонят руководители местных органов власти, радостно поздравляют. Звонят из множества стран - главы парламентов, встречавшиеся со мной ранее парламентарии и предприниматели, представители международных организаций, члены правительств, издатели (которые публиковали мои книги в разных странах мира), мои коллеги - ученые из Москвы, Ленинграда, Киева, Новосибирского научного центра, из разных городов мира - все поздравляют. Тысячи телеграмм… Особенно много из Грозного, Махачкалы, Алма-Аты…
Я очень устал. Поехал домой. Семья в сборе, ждут меня. Нет только сына, Омара. Он учится в США, в университете Адама Смита. Все радуются и плачут. А на ТВ неистовствуют журналисты - цензура сметена - непрерывно показывают "картинки" - эпизоды нашей борьбы и победы, непрерывные интервью с людьми, которые мне неизвестны, но "благодаря которым демократия - победила". Так, уже к концу первого дня после победы над ГКЧП начиналась история фальсификации событий трех дней и двух ночей августовской трагедии. "А где был ты?" - спрашивает меня жена, Раиса, смеясь…
Михаил Горбачев в Российском парламенте
…Ночью 21 августа освобожденного Горбачева "вернули" в Москву, на том же самолете возвращались (как арестованные) "посланцы" ГКЧП - генералы Крючков и Варенников. Еще с утра 22-го парламентарии знали об "освобождении" Горбачева - они все время задавали мне вопрос: "Когда здесь появится Горбачев?" Я позвонил в Кремль, попросил соединить меня с Горбачевым. Его не было, но помощник заверил, что немедленно передаст сообщение о моем звонке президенту, как только тот появится в Кремле. Вскоре Горбачев сам позвонил мне. Я тепло поздоровался, поздравил с завершением личной трагедии, поинтересовался самочувствием Раисы Максимовны, рассказал о настроениях наших депутатов, их желании выслушать его на сессии Верховного Совета России. Горбачев согласился, сказал: "Верховный Совет России, возглавлявший борьбу, заслуживает, чтобы я исполнил его просьбу. Я хочу лично поблагодарить всех ваших депутатов. И тебя благодарю особо, Руслан Имранович!"
Примерно в 14 часов 22 августа Михаил Горбачев открыл дверь в кабинет Ельцина в Парламентском дворце и вошел. Мы с Ельциным ждали его и тепло поздоровались. Горбачев сразу же, очень эмоционально, стал вспоминать все то, что с ним произошло. Ельцин, не перебивая, довольно долго слушал его, затем я вынужден был напомнить, что у нас в 15.00 начинается заседание Чрезвычайной сессии Верховного Совета. И ему, Горбачеву, надлежит выступить не просто с "выражением благодарности за свое освобождение", а с серьезным анализом всей сложной ситуации, сложившейся в СССР в результате попытки военно-государственного переворота. Готов ли он, Горбачев, к такому ответственному докладу?
- Имейте в виду, - предупредил я Михаила Сергеевича, - многие наши депутаты будут обвинять вас в том, что своим попустительством вы допустили эту трагедию, в том числе в области кадровой политики. Поэтому хотелось бы, что бы вы, Михаил Сергеевич, очень серьезно отнеслись к этой встрече с нашими депутатами - ведь они, прежде всего, мобилизовали москвичей на оборону от ГКЧП, создали Сопротивление и обеспечили поражение заговорщиков. Ваши депутаты, то есть Верховный Совет СССР, вас не защитили, и все они, в том числе "великие демократы попрятались или уехали за границу, выжидали, "кто - кого". Так что наши парламентарии - это серьезные люди, они обозлены, раздражены.
- Ну, Руслан, ты многого хочешь от меня. Так сразу большой доклад я не сделаю. Конечно, я выступлю, расскажу и объясню причины этого ГКЧП, и все их предательство, и многое другое, но серьезный анализ - это в следующий раз, надо все обдумать, - ответил Горбачев.
- Михаил Сергеевич! - обратился Ельцин. - У нас ситуация была тяжелее, не было даже секунды свободного времени, когда 21-го утром, все еще в окружении войск ГКЧП, открылась сессия Верховного Совета. Руслан Имранович сделал очень хороший доклад. А у вас ведь было время - и в Форосе, и когда летели на самолете, и вчерашняя ночь. И сегодняшний день. Разговор будет серьезный - Председатель Верховного Совета прав, вам следовало бы хорошо подготовиться…
Горбачев ответил, что, в общем-то, он готов, объяснит ситуацию. - "Не беспокойтесь за меня, я найду что сказать…" Чувствовалось, что он надломлен основательно.
И вот, ровно в 15 часов, мы трое - я, Горбачев и Ельцин (Ельцин сам определил порядок нашего "шествия" в президиум парламента) - входим в большой зал заседаний Верховного Совета России… Огромный зал, битком набитый нашими депутатами; здесь же - множество журналистов, депутаты Союзного парламента и Моссовета, провинциальные лидеры и местные депутаты; аплодисменты, приветственные возгласы… Я открываю заседание, приглашаю в президиум Силаева и Руцкого и тут же даю слово Ельцину - при этом прошу его вести заседание - чувствую, что ему этого очень хочется - событие, несомненно, имеет историческое значение.
Ельцин поздравил всех с победой, сообщил, что он уже второй день работает вместе с Горбачевым, решая в первую очередь кадровые вопросы, и затем предоставил слово Горбачеву.
Горбачев свое выступление начал с того, что отдал должное позиции руководства Российской Федерации, выделил выдающуюся роль Президента России в этих событиях - Бориса Николаевича Ельцина, Верховного Совета, депутатов России. Он сообщил, что заговорщики от него требовали в ультимативной форме передать обязанности президента Янаеву, а самому подать в отставку. При этом начальник его канцелярии Болдин сообщил ему, что Президент России и его соратники якобы уже арестованы, рассчитывать не на кого; они, по его словам, пытались морально сломить и заставить уйти в отставку его, Горбачева.
Горбачев попытался сделать анализ причин переворота и его провала - "авантюристов ни народ, ни армия не поддержали". Так, он сразу сообщил, что "всю ночь работал", договорился о встрече с главами девяти республик, о назначении новых руководителей Министерства обороны и КГБ - соответственно Евгения Шапошникова и Вадима Бакатина, а также о переводе воинских подразделений из структур КГБ в систему Министерства обороны. Сообщил о своем теплом "взаимодействии с Ельциным в решении некоторых важных вопросов"…
Зал буквально взорвался негодованием, когда Горбачев стал говорить о якобы "хорошей" позиции некоторых членов правительства, "неоднозначности ситуации", необходимости "ревизии" в рядах руководства КПСС и т. д. Зал глухо гудел, был явно недоволен тем, о чем говорил президент.
После 40-минутного и довольно сумбурного выступления Горбачева недовольство депутатов стало настолько очевидным, что он поторопился завершить свое выступление. Тут же у микрофонов выстроилась очередь парламентариев, посыпались вопросы. Привожу выдержки некоторых вопросов и ответов на них, по стенограмме этого заседания (в отредактированном виде).
Вопрос. Михаил Сергеевич, вы в курсе того, кто из членов Правительства СССР поддержал ГКЧП, а кто выступил против? Вы почему-то ничего не сказали об этом. Почему?
Горбачев. Борис Николаевич… передал мне стенограмму заседания Кабинета министров СССР, но я ее еще не читал.
Ельцин. А вы, Михаил Сергеевич, зачитайте, - вот стенограмма.
Ельцин передал несколько страниц текста с записями Горбачеву. Горбачев взял эти листки бумаги.
Горбачев. Да, вы мне напомнили - Примаков мне говорил, что заявил свою негативную позицию по отношению к ГКЧП. Воронцов Николай Николаевич… - И опять начал говорить о чем-то другом.
Ельцин. Михаил Сергеевич, зачитайте этот документ.
Это стенографическая запись заседания Кабинета министров 19 августа в 18 часов. Это час, когда должен был начаться первый штурм Дома Советов.
Горбачев. Я сейчас это сделаю. Я закончу свою мысль и зачитаю. Я тоже не читал этот текст.
Но Горбачев снова перешел к объяснению, почему он отстранил министра иностранных дел СССР Александра Бессмертных, какие задачи стоят перед новым Кабинетом министров и т. д., а с места все время депутатские возгласы: "Вы все-таки зачитайте документ".
Горбачев. Я зачитаю, зачитаю. Вот и уже вопросы есть, и я сразу зачитаю…
И снова увлекается, словно не замечая приходящую в негодование аудиторию, продолжает излагать свои мысли, несозвучные с теми, которые доминируют в парламентской среде в эти минуты.
Первое… Таким образом, необходимо прежде всего продолжение курса на преобразование и организация соответствующей структуры власти, способной взять на себя ответственность и продолжать начатое дело, - это самая главная гарантия предотвращения попыток переворота.
Второе. Мы должны идти - и быстрее, к Союзному договору… Мы на правильном пути… Создается единая следственная бригада из следователей СССР и РСФСР, и она будет вести расследование. (Шум в зале, выкрики.)…Они будут докладывать об этом, а мы будем информировать и вас, и Верховный Совет страны, как идет этот процесс. (Шум в зале, выкрики.)… Вы не усложняйте мою задачу, у меня ситуация и так непростая. Не усложняйте… Я думаю, демонстрируя такой подход, мы должны показать и зрелость, и свои достижения, которые мы имеем… Виновные должны понести самую строжайшую ответственность. При этом надо избегать "охоты на ведьм". Я думаю, вы с этим согласитесь. (Шум в зале, выкрики, откровенные протесты,)…Если вы не будете слушать… (Шум в зале.) Ну, я думаю, вы же понимаете… Для меня, например, некоторые вопросы ясны, абсолютно ясны. (Шум в зале, выкрики.) Тихо, тихо. Не торопитесь… Верховный Совет СССР соберется 26 августа. Верховный Совет СССР - это такие же депутаты, как и вы. (Шум в зале, выкрики, недовольство парламентариев.) Товарищи просили сказать, что все республики, как и в эти тревожные дни, заняв твердую позицию и поддержав Россию, когда… (Негодование аудитории, выкрики.)
Депутаты громко обмениваются между собой репликами и фразами. Из них ясно, что они прежде всего недовольны тем, что Горбачев совершенно не разобрался в ситуации. В частности, республики и их руководители или заняли позицию поддержки ГКЧП, или замерли в страхе. А Верховный Совет СССР в эти дни вообще не дал о себе знать - есть ли он, или его нет.
Горбачев. Я думаю, что руководство России, заняв ясную позицию, доведя до сведения населения все то, что происходит в Москве, повернуло всю ситуацию и в союзных республиках, в которых Верховные Советы, правительства заняли другую позицию (поддержки ГКЧП. - Р.Х.). Эта их позиция - для меня - тяжелейшая драма! А знаете ли вы, кто мне привез ультиматум? - начальник моего президентского аппарата Болдин. Человек, которому я полностью доверял, полностью. Шенин, член Политбюро, секретарь ЦК КПСС (шум в зале), Бакланов, мой заместитель по Совету обороны, секретарь ЦК КПСС. Четвертый, кто был с ними, - это Варенников, генерал армии.
Теперь я перейду к тому, чтобы зачитать те записи, которые мне передал Ельцин.