Высматривая, где больше всего лезли боевики, Иван указывал своим товарищам, куда кидать гранаты. Гранаты взрывались под ногами атакующих, выбрасывая облако едкого слезоточивого газа, от которого слезились глаза, пекло лицо, а если успевали вдохнуть, то душил сильный кашель. В это время солдаты пытались палками отблагодарить дезориентированных активистов. Получая от солдат довольно сильную благодарность по спине и рукам, толпа отхлынула метров на пять. Из нее периодически выскакивали отморозки, пытаясь ногой или палкой ударить вэвэшника, бросали взрывпакеты и фаеры, стреляли из фейерверков, которые взрывались в строю солдат. В ответ навстречу атакующим взлетали резиновые палки и, получив один или несколько ударов, "херой" заскакивал в толпу, потирая ушибленное место.
Возле Ивана остановились трое незнакомых беркутов, у двоих в руках были помповики "Форт 500", а третий смотрел в бинокль, медленно осматривая крыши и окна, выискивая цели. Вот над козырьком крыши показались две головы, и оттуда сразу полетела бутылка с горящим фитилем. Один из вэвэшников, заметив угрозу, крикнул "воздух", и все быстро разошлись, освобождая место. Упав на брусчатку, бутылка разбилась, обдавая осколками и черной маслянистой жидкостью стоящих рядом солдат, но не вспыхнула. В ответ защелкали "Форты", посылая в сторону пиротехников резиновые пули. Услышав, как по карнизу защелкала резина, двое малолеток вскочили и скрылись из виду.
– Жаль, не достали, – расстроился Гена.
– Да высоко, даже если бы и попали, они не почувствуют, пуля уже на излете, – ответил один из "беркутов" с ружьем. На улице начало темнеть, морозец усилился и в сторону милиции подул несильный ветерок.
– Не кидайте гранаты, – крикнул один из полковников ВВ, в высокой каракулевой шапке, – сейчас сами дыма нанюхаетесь!
Его никто не слышал, вокруг стоял гул, крики и ругань. Кто-то кинул одну за другой две гранаты, они ударились об трактор и, отскочив, взорвались под ногами у солдат. Газ сразу потянуло в сторону Ивана и бойцов, они стояли за спинами солдат. Журба все-таки схватил свою порцию газа и, давясь кашлем, тер глаза.
– Ген, побудь здесь за старшего, а я быстро сбегаю, глаза промою, ничего не вижу, – сказал милиционер. Подойдя к автобусу, Иван стукнул в переднюю дверь:
– Игорек, открой!
Водитель открыл двери и спросил:
– Что, газку хватанул? Вон на сиденье вода лежит, не ты первый глаза моешь.
– Леха забегал, так возле него граната прямо в руках у "беркута" взорвалась. Он ее в левой руке держал, кольцо вытянул, когда бросал, переложил в правую, и все это делал, не снимая перчаток, она прям в руке и рванула. Рука вроде целая, а Лехе чуть щеку разодрало и газом надышался. Давай водичкой солью, а то наши куда-то строятся.
Иван промыл глаза, умылся и, вытерев лицо чехлом от бронника, побежал становиться в строй. Став в конце строя, он спросил:
– Чего построили?
– Не знаю, сейчас командир все скажет, – ответил Иваныч.
Командир вышел перед строем и сказал:
– Я только что из штаба, там решили – автобусы оставляем, забрать все ценное, мою машину загоним во двор администрации президента, закроем ворота и держим оборону.
– Так что, за вэвэшников не отомстим? Бежим? – сказал кто-то из строя.
– В штабе считают, что нас здесь слишком мало: боятся, что если не разгоним, то радикалы прорвутся вовнутрь администрации. Хватит болтать. Задача ясна?
– Так точно! – гаркнул строй. Командир развернулся и пошел туда, где на возвышенности стояли руководители операции, внимательно всматриваясь в происходящее. Машину командира загнали внутрь и поставили около "Дома с химерами". Иван выделил двух молодых, которые перетаскали вещи к машине. В строю царило уныние, разговоры смолкли сами собой, некоторые бойцы приседали, другие подпрыгивали, пытаясь согреться. Настроение пропало, внутри просыпалось тяжелое чувство вины и горечи поражения. К строю подбежал капитан в форме "Беркута".
– Командир где?
– Вон стоит с руководством.
– Передайте ему приказ первого – выстраиваться за спинами вэвэшников, – сказал капитан и быстро скрылся между автобусами. Через пять минут подошел командир.
– Ну что, мужики, замерзли? Сейчас вроде согреемся; командиры рот, подводите людей к солдатам, но так, чтобы меньше видно было с той стороны.
Шеренги подходили и выстраивались сзади вэвэшников. В воздухе чувствовалось напряжение, волны злости расходились от бойцов. В мертвенном свете фонарей и дрожащих бликах разрывов было видно, как заволновалась толпа, увидев шеренги строящихся беркутов. Милиционеры достали палки и стали ними стучать по наколенникам. Постепенно подстраиваясь под общий ритм, стуча палками по щитам, к ним присоединились вэвэшники, и над Банковой разнесся гул от сотен палок, бьющих по нервам атакующих и возвещающих о неотвратимости наказания. Кто-то из строя солдат крикнул: "Будем бить больно, но аккуратно!". Иван засмеялся вместе со всеми, чувствуя, как внутри скручивается пружина и адреналин разгоняет по телу кровь. Ну, когда же вперед? Было заметно, что энтузиазм агрессивно настроенных молодчиков начинает утихать и толпа поредела, рассасываясь на Институтскую и по дворам. Были еще не успокоившиеся активисты, кое-где вылетали петарды и фаеры, но многие начинали понимать, что вот-вот придется ответить за тот беспредел, который они творили весь день.
"Беркут", вперед! Вот она, долгожданная команда. Колонны пришли в движение и нестройное ура-ааа!!! разнеслось над ними. Услышав этот рев, храбрые молодцы, которые перед этим бросались на шеренги солдат, развернулись и, сбивая друг друга с ног, бросились бежать. Иван, крича, бежал почти в конце колонны, споткнулся о перевернутый заградительный забор, упал. Тут же кто-то наступил на спину и через секунду чья-то сильная рука помогла подняться. "Не падай", – пророкотал какой-то незнакомый боец. Иван подхватил щит, валяющийся на асфальте, и побежал дальше. Злости, ненависти не было, был азарт и желание поскорее закончить этот дурдом. Мимо двое солдат протащили парня с рюкзаком, лицо которого было в крови, навстречу шел молодой мужчина, прижимая к груди разбитый фотоаппарат. Иван и еще несколько бойцов заскочили в арку, здесь лихорадочно срывая с себя шлемы и нашивки "Свобода" пытались вернуться к мирной жизни несколько недавних героев, один вытряхивал камни из рюкзака, его первого сбили с ног палками.
– Лежать!
Двое упали на землю, где уже лежал, скрутившись калачиком и держась за задницу, так и не успевший избавиться от камней активист, остальные бросились лезть через забор. Их срывали с забора и бросали на землю. Это вам суки не с вэвэшниками воевать. "Херои", тоненько поскуливая, просили их не бить. Иван выбежал из арки и понесся к Институтской. Он видел, что "беркута" рассеялись, а те немногие, что добежали до перекрестка Банковой и Институтской, останавливались, не зная, что делать и оглядываясь по сторонам. Командиров не видно, они тоже затерялись в общей массе и уже каждый сам решает, что ему делать. В это время толпа отошла от первоначального панического ужаса и начала стекаться в общую массу. Полетели первые камни из разбитой брусчатки, несколько из них достигли цели, притом, что щитов у "беркутов" не было.
Иван подбежал к "скорой", около которой сидели несколько активистов с разбитыми головами и окровавленными лицами, и остановился. Возле раненных суетились люди в белых халатах. Подскочили два солдата со щитами и палками и уже собирались ударами восстановить справедливость. Иван гаркнул:
– Отставить! Не надо!
В это время полетели камни, один из них чиркнул вэвэшника через открытое забрало по лицу, рассекая кожу. Врач бросился к Ивану и схватил его за руку.
– Помогите нам! Нас перебьют камнями.
Иван повернул голову к скорой и увидел испуганно-умоляющие взгляды молодых активистов с перебинтованными головами.
– Бойцы, накрываем сверху щитом, – быстро принял решение Иван. Он накрыл докторов и их пациентов, рядом то же сделали солдаты. По бронику и щитам забарабанил дождь камней, один камень больно скользнул по икре, нога подогнулась, но Иван устоял. Иван постарался вывернуть ногу так, чтобы часть, прикрытая щитком, оказалась снаружи. Каменный дождь стал утихать. Выглянув из-под щита, Иван увидел: солдаты выстраиваются в монолитную цепь, прикрываясь щитами, а бойцы "Беркута" собирают камни и кидают их обратно в толпу. Толпа остановилась и подалась назад, стараясь отойти на расстояние, куда не долетают камни. Еще выскакивали вперед смельчаки, пытаясь попасть камнем в кого-нибудь из милиционеров, но основная масса стояла, не рискуя получить камнем в обратку.
– Пацаны, давайте за машину, – скомандовал спецназовец докторам с пациентами. Прикрывая беззащитных людей щитами, они перебежали за "скорую", а Иван с милиционерами заняли место в цепи. "Монолит к центру!", последовала команда, и бойцы начали сжиматься к центру, ставя щиты внахлёст, а камни продолжали стучать по щитам, как град по жестяной крыше. Журба протер забрало и немного его приподнял, после чего посмотрел в дырки щита, что происходит впереди. Ничего не увидев, приподнял голову над щитом и увидел, что людей стало гораздо больше, и основная масса держалась на расстоянии, куда камни не долетали, но многие выскакивали из толпы и, бросив камень, бежали назад. Некоторых смельчаков настигали камни, брошенные со стороны милиции. Они падали и их тут же затаскивали в толпу. Иван поднял голову повыше над щитом, чтобы посмотреть на левый фланг протестующих, и получил удар по шлему. В глазах потемнело и он отключился. Пришел в себя от того, что кто-то дергал за плечо, во рту чувствовался соленый привкус крови, тошнило и кружилась голова.
– Дядь, ты живой? На, попей воды, – молодой солдат протягивал спецназовцу флягу. Иван обнаружил, что стоит на коленях, упершись в щит головой, а щит упирался в брусчатку. Солдаты впереди сомкнули строй, закрыв его от камней. Сплюнув кровь из разбитой губы, Иван взял флягу, прополоскал рот и, сделав несколько глотков, вернул ее назад.
– Спасибо. Давно меня вырубило?
– Я не знаю, только подошел, а вы так стоите, изо рта кровь капает и не двигаетесь, – ответил солдат.
– Помоги мне подняться, – попросил Иван. Встав, он почувствовал, что ноги немного дрожат, но в голове шуметь стало меньше, только в ушах раздавался звон. С левой стороны шлема Иван нащупал глубокую вмятину, кусок стекловолокна шлема вырвало камнем. Хорошо не в голову, уже наверно апостолу Петру бы исповедовался, – подумал боец.
– Брат, дай еще водички попить, – попросил Иван у солдата. Попив воды, он вернул флягу хозяину и когда тот цеплял ее на ремень, по руке его ударил прилетевший камень. Вскрикнув, вэвэшник присел, зажав пальцы другой рукой, из-под которой закапала кровь.
– Покажи! – потребовал Иван. Солдат медленно разжал руку, кожа на двух пальцах была сорвана и висела лохмотьями, на среднем была видна белая кость, залитая кровью. Взглянув в детское лицо закусившего губу солдата, в глазах которого стояли еле сдерживаемые слезы, Иван сказал:
– Будешь жить, пальцы целы, беги быстро к "скорым", там перебинтуют.
– Ага! – солдат скрылся в строю. Спецназовец переместился в первую шеренгу, став в монолит. Щит содрогался от каменного дождя, шеренги пятились назад, прогибаясь кое-где под градом камней. Летящие камни периодически находили свои жертвы. Бойцы вскрикивали, когда камень влетал под приоткрытое забрало или находил незащищённый участок тела.
– Ах вы, суки! – заорал, не выдержав, кто-то в строю.
Сначала вперед побежал правый фланг, не выдержав каменный дождь, и следом вперед ринулась вся шеренга. Журба бежал вместе со всеми, в голове стоял гул, как будто туда влетел улей пчел, а ноги преступно подрагивали. Толпа стояла слишком плотно, поэтому, когда милиционеры внезапно пошли вперед, передние не успевали, а задние, напирая на них, спотыкались и падали, поскальзываясь на обледенелой брусчатке.
Здесь же их настигали резиновые палки, впечатывая в холодную дорогу. Милиция смешалась с убегающей массой. Ивану почему-то вспомнился старый советский фильм, где толпа революционеров бежала по улице с криками "Казаки! Казаки!", а конные казаки настигали их и рубали шашками. Пробегая, Журба приложился своей резиновой палкой в знак благодарности по черным спинам протестующих. В очередной раз размахнувшись палкой, чтобы отблагодарить за удачно брошенный камень, Иван увидел перед собой раскрытые мозолистые ладони и умоляющий взгляд, который как бы говорил: "Сынок, не бей, пожалуйста!". Ярость и ненависть как-то сама по себе ушла внутрь, и боец увидел перед собой морщинистое лицо и умоляющий испуганный взгляд.
– Не бей, сынок! – проговорил мужчина.
– Пошел вон!
Иван схватил мужчину за воротник куртки и с силой толкнул вперед. Тот побежал, быстро перебирая ногами и испуганно с опаской оглядываясь назад, каждую секунду ожидая удара палкой. Весь боевой запал сразу сошел на нет, красная пелена ненависти, закрывающая глаза, пропала. Спецназовец остановился и оглянулся по сторонам. Мимо несколько вэвэшников потащили задержанного, пытающегося им что-то объяснить, его никто не слушал. Недалеко солдаты подтащили мусорный бак и в него собирали камни, чтобы потом они не летели в них. Впереди какой-то генерал в каракулевой папахе формировал строй, пытаясь выстроить в шеренгу солдат, у которых были щиты. Толпа стояла в двадцати метрах от солдат, через нее протискивались активисты, отставшие от общей массы. Перед протестующими стояли Порошенко, Кличко, Тягныбок, успокаивая разгоряченных активистов. "Где же вы были раньше? За углом?" – подумал Иван, становясь в переднюю шеренгу.
– Отходим назад, – скомандовал генерал. Шеренга стала пятиться назад, постепенно просачиваясь за выставленные парапеты.
– Офицеры, проверить и построить личный состав, доложить об отсутствующих, – приказал командир. После докладов выяснилось, пять человек отсутствуют.
– Я знаю, им возле "скорых" оказывают помощь, там наш фельдшер. Кому еще нужна помощь? Доложить старшим и пусть идут к скорым, остальные в автобусы. Броню и спецсредства не снимаем.
Журба залез рукой под броню и из кармана кителя достал телефон, обтер запотевший экран об бушлат. Китель был мокрым от пота. Надо идти в автобус, там есть термобелье в кульке, переоденусь в сухое. Утром чай сделал в термосе, выпить надо, а то можно и воспаление легких заработать. Взглянув на экран телефона, увидел восемнадцать неотвеченных звонков. Звонила мама, брат, товарищи из райотдела, но больше всего от жены: "волнуется", подумал с теплой нежностью Иван. Милиционер только залез в автобус и зазвонил телефон. Жена.
– Алло, привет. Почему трубку не беру? Поставил телефон на зарядку у водителя в прикуриватель, а он на беззвучном. Нет, мы не на Банковой, в Мариинском парке в автобусах сидим, оделись в броню и сидим. Да ну конечно берегу себя, да я знаю, что у меня ты и дочки, конечно, я о вас думаю. И я вас очень люблю. А что там по телику показывают про Банковую? Хаос!? Цепями бьют и коктейли бросают, вот гады. А кто? Говорят, радикалы и ультрасы, люди Корчинского, ну эти могут. Жалко, нас не пускают, мы бы им быстро накостыляли. Что какой-то "Беркут" их гонял? Ну, молодцы, хоть кто-то повеселился, нам не дают. Что ты говоришь, связь плохая. Сижу! Сижу в автобусе, никуда не лезу. Перестань плакать. Да не смотри ты этот телек, телевизор – это ящик для дураков. Расскажи лучше, что нового дома, к маме ездила? Как она? – попытался отвлечь жену Иван. – Тоже за меня переживает, и крестная звонила, спрашивала, как у меня дела. Да, скажи, сидим целыми днями в автобусе, уже зад квадратный.
Переодевшись в сухое термобелье, Иван надел бушлат, амуницию и вышел на улицу. Морозный воздух приятно холодил разгоряченную кожу на лице, далеко были слышны завывания сирен. К автобусу подошел Одас:
– Вань, пойдешь к "Дому с химерами", там под елками притащили задержанных. И водитель трактора, что на ментов ехал, у него десять штук гривен нашли на кармане. Еще какого-то военного взяли – ПВОшни-ка у того и биту бейсбольную в рюкзаке нашли, денег три штуки гривен, нож, еще пистолет какой-то. Сейчас их там разложили, проводят воспитательную работу, а следаки изъятие.
– Откуда знаешь, что военный? – спросил Журба.
– Так у него военный билет нашли! В нем все и написано.
– Вот сука. Нет, не пойду, и так за весь день находился и набегался, лучше к фельдшеру схожу, колено диклофенаком надо помазать, болит, – ответил Иван.
– Фельдшер возле "скорых", помогает раненным, но в автобусе на переднем сидении есть аптечка раскрытая, посмотри в ней диклофенак. Я там вроде и эластичный бинт видел. Ну ладно, пойду по-быстрому посмотрю, а то через полчаса построение, комбат сказал. Интересно, им постоянно такие бабки платят или только когда они в боестолкновениях участвуют? – сказал Игорек и побежал в сторону администрации. Журба зашел за автобус, там курило несколько "беркутов".
– Не знаете, пацаны, где в туалет сходить можно?
– Да вон в комитет зайди, там пускают, – ответил один из куривших. Открыв тяжелые дубовые двери здания комитета Верховной Рады, боец заметил, что ковровые дорожки скатали и сложили у стены, вместо них постелили черную клеенку, которую приклеили скотчем к паркетному полу. Вдоль стен прямо на полу сидели грязные, уставшие вэвэшники. Одни клацали мобильные телефоны, другие спали, опираясь на стену или друг на друга. Иван подошел к охраннику на входе, который сидел на мягком стуле возле рамки металлоискателя.
– Привет, братан. Не подскажешь, где тут у вас туалет?
– Підеш по коридору і на право, тільки почекай, зараз ваші вийдуть і ти підеш.
Иван прислонился к стене, в ушах стоял звон и немного кружилась голова. Нужно будет пойти немного полежать в автобусе. "Наверно переутомление" – подумал он. В это время его привлек громкий разговор под лестницей на второй этаж. Несколько "беркутов" сидели на полу, сняв бушлаты и подложив бронежилеты, спиной опершись на теплую батарею, с наслаждением вытянули ноги, берцы стояли рядом. На батарее они разложили сушить мокрые перчатки и маски. Возле спецназовцев стоял сотрудник управления государственной службы охраны – УГСО, охранявших комитет.
– Тут не можна сидіти. Забирайте свої речі та йдіть звідсиля, – пытался он прогнать уставших бойцов. Один из милиционеров повернулся к товарищу и спросил:
– Что он от нас хочет?
– Хочет, чтобы мы ушли. Здесь нельзя сидеть, – ответил второй.
– А где можно? – ни к кому конкретно не обращаясь, с ленцой в голосе спросил милиционер. Чтобы всем было понятно, охранник перешел на русский.
– Идите, где солдаты сидят. Туда! – показал он рукой.
– Там места нет и батарея вся занята. Где нам вещи сушить? Мы здесь аккуратно посидим, все равно в здании никого нет, – лениво отбивался от наседавшего УГСОшника боец.
– Выходите, я сказал! – теряя терпение, охранник ногой толкнул берцы одного из "беркутов".
– Эй ты, поскромнее себя веди! – зашевелился боец, ботинки которого толкнули.
– Мы только с Банковой. Если бы не мы, сейчас тут майдановцы с тобой по-другому общались бы, с ними ты себя так не вел бы.
– Да тут неизвестно, может лучше они, чем вы! – в сердцах высказался охранник.
– Ты за словами следи! – вскочил на ноги боец, который сидел посередине. УГСошник, который сидел на стуле, увидев, что назревает скандал, крикнул: