Огромные перемены в профессии ветеринара происходили на глазах Альфа Уайта. Проработав больше сорока лет, он, как никто другой, имел полное право писать об изменившемся облике ветеринарной практики. В те времена работа требовала больших физических усилий. Ее мог выполнять только мужчина, и чем сильнее он был, тем лучше. Помимо принятия родов у коров и лошадей, день ветеринара был заполнен такими процедурами, как обрезка копыт, туберкулинизация и удаление рогов, и хотя многие задачи сегодняшних ветеринарных врачей тоже требуют тяжелого физического труда, они располагают более эффективными лекарствами и современным оборудованием.
В 1950-х сельскохозяйственная промышленность решила, что крупному скоту лучше будет без рогов, и Альф провел много часов, отпиливая их или отрубая с помощью так называемой гильотины. Это была тяжелая работа. Рога часто были твердыми, как гранит, и обезроживание больше напоминало бойню, чем хирургическую операцию. Однако эта процедура требовала определенных навыков, и многие ветеринары гордились хорошо и профессионально выполненной работой. Альф урчал от удовольствия, когда через шесть-восемь недель видел плоды своего труда - гладкие ровные бугорки на голове в том месте, где раньше красовалась пара зловещего вида рогов.
Ампутация рогов была грубой и трудной работой, но роды у коровы и лошади иногда проходили еще тяжелее. Сельскохозяйственные животные, которые никогда не отличались склонностью к сотрудничеству с ветеринаром, почему-то предпочитают рожать в темное время суток. Соответственно, в начале своей ветеринарной карьеры Альф работал в те часы, когда большая часть страны спала. Помимо прочих неудобств, ему часто приходилось раздеваться до пояса. Колючий ветер набрасывался на обнаженное тело, и работа в столь жестких условиях сыграла свою роль. Дыхательная система Альфа давала сбои с цикличной закономерностью: он начинал кашлять в ноябре и переставал только в следующем мае.
Его самая первая книга неслучайно начинается с отела. Некоторые впечатления, полученные в холодных коровниках, сохранились в его наиболее ярких воспоминаниях о трудных старых временах.
Один из самых тяжких моментов карьеры Альфа случился утром в первый день нового года. В два часа ночи он забрался в постель, бурно отпраздновав Хогманей, - не зря же он столько лет прожил в Шотландии! Ровно в шесть утра тишину прорезал пронзительный телефонный звонок. Альф нащупал трубку и услышал резкий голос йоркширского фермера. Новый год мало значил для этих людей, и они не тратили времени на поздравления.
- Говорит Стэнли Даффилд из Килбурн-Паркса. У меня корова телится. Приезжайте скорей!
Стэн Даффилд, верный клиент практики, олицетворял собой честных трудолюбивых йоркширцев, которых любил и уважал Альф, но в то утро у него не было никакого желания с ним встречаться.
Помимо физической нагрузки на организм, одной из главных проблем ветеринара в те дни было ограниченное число лекарств для борьбы с инфекциями. Единственным средством были сульфаниламиды химической компании "Мей и Бейкер", появившиеся в начале 1940-х годов, и записи в старых журналах Синклера и Уайта свидетельствуют о широком использовании сульфаниламидов. Их производили в форме порошка, который смешивали с водой и вливали животным в глотку. Много жизней было спасено с помощью этого препарата.
Огромным шагом вперед стало появление сульфамидных препаратов для инъекций. Один, известный под названием "Пронтозил", был намного эффективнее вливаний, но настоящий переворот в лечении инфекций произошел через пару лет, когда изобрели антибиотики. В первые годы их использования результаты часто превосходили ожидания: на следующее утро после одного укола в крестец животное с высокой температурой чудесным образом выздоравливало. В период с конца 1940-х до начала 1950-х Альф испытывал колоссальное удовлетворение от своей работы, к тому же ему удавалось произвести грандиозное впечатление на клиентов. Вооруженный шприцем ветеринар приобрел статус волшебника в глазах некоторых пожилых фермеров.
Интенсивное сельскохозяйственное производство в наши дни привело к появлению болезней, о которых много лет назад даже не слышали, - эти болезни часто плохо поддаются лечению антибиотиками. Ветеринара больше не считают "волшебником с иголкой", но Альфу посчастливилось работать в золотые годы антибиотиков, наслаждаясь удивительными результатами после простого "укола в зад".
Дональд Синклер не замедлил воспользоваться ситуацией. Однажды его вызвали к свинье с рожистым воспалением - острым инфекционным заболеванием, бурнореагирующим на инъекцию пенициллина. Хозяином свиньи был мелкий фермер Томми Барр, и Дональд решил немного покрасоваться. Каждый случай он всегда "представлял в черном свете". "Никогда не говорите, что животному станет лучше, - обычно наставлял он молодых помощников. - Скажешь, что оно поправится, а оно умрет - все, ты влип! Скажешь, что оно умрет, и оно действительно умрет - что ж, значит, ты был прав. Но если оно выживет, ты - герой!" Та свинья была очень больна. Сплошь покрытая багровыми пятнами, она безжизненно лежала на боку, но Дональд знал, что после его инъекции она станет как новенькая. Он сделал мрачный прогноз, но на следующий день свинья, как и следовало ожидать, с аппетитом жевала все подряд. Томми Барр был потрясен.
Неделю спустя Томми пришел оплатить свой счет. Когда Альф выдал ему расписку, он, широко открыв глаза, с глубоким почтением произнес:
- Мистер Уайт, говорю вам, это было чудо!
Альф был доволен и немного удивлен. Он не привык слышать, чтобы работу ветеринара описывали в столь пылких выражениях.
- Рад за вас, мистер Барр, - ответил он.
Но Томми еще не закончил.
- Ага, мистер Синклер зашел в свинарник, а она там, бедняжка, вся в пятнах. Я думал, она умрет, и он тоже. - Томми перевел дыхание. - Он посмотрел на меня, и я посмотрел на него, потом он посмотрел на свинью. Я видел по его лицу, что дело плохо. Потом он покачал головой и сказал: "Эх, Томми! Боюсь, мы опоздали!" - Глаза Томми открылись еще шире. - Но мы не опоздали, мистер Уайт! Он вколол свинье лекарство! Это чудо, говорю вам!
После того случая применения искусства и науки в повседневной работе ветеринара Томми Барр смотрел на Дональда как на бога.
Кроме появления антибиотиков, помощи отец получал мало. Но, по крайней мере, он объезжал фермы не один. Я с двух лет сопровождал его, и моей основной работой было открывать ворота и подавать инструменты. Я считал эти обязанности чрезвычайно важными. Уверен, те дни, когда я "помогал" отцу, повлияли на мое решение пойти по его стопам. Его любовь к работе не могла не произвести впечатления на такого мальчика, как я.
Моя сестра Рози тоже скоро стала его сезонным компаньоном. Как и я, она потом выразила желание стать ветеринарным врачом, но отец не разделял ее энтузиазма. Он считал, что эта работа слишком тяжела для женщины. В те времена среди ветеринаров было очень мало женщин, хотя сейчас все изменилось. Большинство выпускников - женщины, и те из них, кто специализируется на крупных животных, прекрасно справляются, но я понимаю чувства отца. Его отнюдь не привлекала мысль, что дочь будет в одиночестве ездить по далеким фермам и лечить какую-нибудь норовистую корову весом в полтонны в заляпанном навозом коровнике. Он прекрасно знал - по собственному опыту, - что коровы не питают особого уважения к людям, будь то мужчина или женщина.
По поводу меня отец не испытывал беспокойства и был рад, что я в столь раннем возрасте проявляю интерес к его работе, но ему приходилось быть очень терпеливым. Моя "помощь" в машине была весьма сомнительного свойства. Я в буквальном смысле не умолкал ни на минуту, засыпая его глубокомысленными вопросами, к примеру?
- Папа, что быстрее - скорый поезд или гоночная машина?.. Пап?.. Пап?.. ПАП?!
Вероятно, необходимость отвечать на эти сложные вопросы ему мешала, так как голова у него была занята совсем другим. Помню, как он ехал по холмам с остекленевшим взглядом, прокручивая в голове детали тяжелых случаев и разные другие проблемы, к примеру, как дальше развивать практику, или как скопить денег на покупку собственного дома? Думаю, он уставал от громких рассуждений своего шумного маленького сына, прерывавших его мысли, но обычно ему удавалось найти удовлетворительный ответ, за которым, правда, следовал новый залп вопросов.
Рози и я много ездили с отцом, но был еще один пассажир, который редко пропускал визиты на ферму. Верный товарищ, больше десяти лет сопровождавший его днем и ночью, - заядлый путешественник, который дулся несколько дней, если отец опрометчиво оставлял его дома. Звали его Дэнни.
Глава 15
- Альф, где Дэнни? - Джоан Уайт в упор смотрела на мужа, в ее голосе слышалось напряжение.
- Дэнни? О Боже! Я оставил его в Айсгарт-Фоллс!
Альф только что вернулся с йоркширских холмов, где целый день брал туберкулиновые пробы, и мечтал отдохнуть, но он, не раздумывая, вернулся в машину и среди ночи помчался в Айсгарт, за сорок километров от дома. У него было столько дел, что он совершенно забыл о своем маленьком товарище. Он только надеялся, что сможет найти его.
В годы литературной славы Альфа - Джеймса Хэрриота - часто спрашивали: "Какое ваше любимое животное?" Он неизменно давал один и тот же ответ: "Определенно собака".
Собаки всегда играли важную роль в жизни Альфа. С первых дней работы лохматые четвероногие друзья сопровождали его в поездках. В его книгах много рассказов о собаках, и в 1986 году вышла антология "Истории о собаках".
В напряженные рабочие дни Альф всегда находил время, чтобы погулять с собаками. Остановив машину, он вместе с любимыми животными бродил по холмам и долинам. Эти прогулки доставляли ему огромную радость и снимали напряжение, накопленное за день. Как бы занят он ни был, он всегда находил время для своих питомцев.
Первый год в практике он работал без собаки, но недолго. Приданое Джоан состояло не только из половины свиньи. У нее был пес, который стал первым в череде четвероногих товарищей, изъездивших тысячи километров с ее мужем и исходивших сотни. На поиски именно этого маленького белого существа загадочной породы Альф отчаянно мчался среди ночи в йоркширские холмы около пятидесяти лет назад.
Дэнни был комком мышц и шерсти, его подарил Джоан один из ее ухажеров. Никто не знал, какой он породы. Мы всегда считали его уэст-хайленд-уайт-терьером, но в его жилах текла густая кровь многих неизвестных пород.
Излучавший самоуверенность Дэнни был бесконечно предан моему отцу. Смысл своего существования он видел в поездках с отцом - куда угодно. Оставить его дома - означало нанести ему страшное оскорбление. В этих редких случаях он дулся, причем весьма эффективно: из-под кровати выглядывал маленький нос, распространяя вокруг волны обиды и негодования, и отец неизменно чувствовал себя виноватым.
На Киркгейт, 23 машины стояли в гараже в самом конце длинного сада, и Альфу приходилось пробираться к нему в темноте, когда его вызывали среди ночи. Ему не нужно было звать Дэнни. Он знал, что маленькое щетинистое существо уже трусит рядом. В темном гараже он на секунду приоткрывал дверь, и Дэнни тихо проскальзывал внутрь. Альф никогда не чувствовал себя одиноким, выезжая на ночные вызовы в начале своей карьеры.
Альф в ужасе катил по дороге в Айсгарт-Фоллс на поиски пса: как он мог так поступить со своим верным другом? Ему не стоило волноваться. Когда он подъехал к мосту через реку, фары высветили маленький белый комочек, терпеливо сидевший на обочине. Дэнни, по всей видимости, не сходил с места после того, как отец оставил его там несколько часов назад. Запрыгнув в машину, он гордо сидел рядом с отцом всю дорогу до Тирска. Своим упорядоченным маленьким умом он воспринимал это происшествие как непонятное отклонение от привычного распорядка.
Дэнни не выглядел худым; напротив, он казался круглым, как мячик. Однако под густой белой шерстью скрывалось сильное, жилистое тело. В редкие случаи, когда его мыли, мы с ужасом смотрели на тощее существо, которое выскакивало из ванны и с презрительным видом исчезало в саду.
В те дни собак свободно выпускали на улицу, и Дэнни знал каждый темный закоулок в Тирске. Он стал ветераном многих сражений. Здесь его плотная шерсть была преимуществом. Похоже, сам он никогда не провоцировал драку (обычно его задирали большие собаки), но умел за себя постоять. Наблюдать за Дэнни в действии было очень интересно, - он демонстрировал чудеса тактического искусства. Часто казалось, что неприятель одерживает верх, но ему удавалось выхватить лишь клок белых волос, а тем временем его маленький противник, проскочив под брюхом большого пса, кусал его снизу. Эти короткие яростные сражения обычно заканчивались тем, что более крупная собака, истекая кровью и прихрамывая, убегала прочь, а маленький Дэнни, весь покрытый слюной, небрежно отряхивался и трусил дальше по своим делам.
Он был не только опытным бойцом, но и искусным крысоловом. Этому занятию он с восторгом предавался на заднем дворе. Отец держал кур в старой конюшне, которую осаждали крысы. Они забирались в клетки и бегали среди кур, пожирая весь корм, - это наносило серьезный удар по кошельку отца. Он, Дэнни и я работали в команде. Я светил фонарем, а отец затыкал крысиные норы, чтобы они не сбежали. Потом длинной палкой выгонял крыс из клеток.
Крысы выпрыгивали на пол, где, дрожа от нетерпения, их поджидал маленький пес. Одного укуса ему было достаточно. В своих детских воспоминаниях я отчетливо вижу Дэнни, с горящими глазами поджидающего следующую жертву.
Этот самоуверенный маленький пес всегда ездил с нами в Глазго, и в моей памяти сохранилась такая картина: белая фигурка трусит одна по улице рядом с домом бабушки и дедушки. Он не испытывал никакого страха в незнакомом городе.
Дэнни придерживался спартанской диеты, сохраняя крепкую, жилистую форму. Он никогда не был обжорой и презрительно отворачивался от сочных кусков мяса, которые другие собаки проглотили бы в одну секунду, но у него было одно любимое блюдо - оладьи с молоком и сахаром. Джоан много лет кормила его этим лакомством, изредка он любил погрызть сахарную косточку, и на таком необычном рационе Дэнни дожил до преклонного возраста. Производство собачьего корма теперь стало огромной индустрией, разрабатываются специальные диеты, чтобы собаки оставались здоровыми до самой старости. Не знаю, что сказал бы современный диетолог о диете Дэнни, но она определенно подходила нашему маленькому другу.
Еще один старый друг вскоре вновь появился в жизни Альфа. В конце 1949 года Альф с радостью узнал, что Брайан Синклер возвращается в Йоркшир.
Брайан в конце концов окончил Эдинбургский ветеринарный колледж и записался в военный ветеринарный корпус. Его отправили в Индию, где он, по его словам, "занимался изучением бесплодия и большую часть времени проводил, хлопая по заду водяных буйволов".
Хотя Брайан много часов потратил на исследование этих темных неизведанных уголков, его заинтересовала проблема бесплодия, и он продолжил ее изучение, перейдя на работу в министерство сельского хозяйства на севере Шотландии, в Инвернессе. Там он провел три года, потом вернулся в Йоркшир и, вновь под эгидой министерства сельского хозяйства, трудился в диагностической ветеринарной лаборатории Лидса. Здесь он оставался до самой пенсии.
Поскольку Брайан и Альф теперь обзавелись семьями, шальные выходки десятилетней давности остались в прошлом, но поскольку Брайан купил дом в соседнем Харрогите, они с Альфом часто встречались, - для Альфа это был глоток свежего воздуха в его напряженной жизни. С тех пор друзья не теряли связи друг с другом.
Примерно в то же время, когда вернулся Брайан, другой большой друг Альфа, Алекс Тейлор, покинул Тирск. Альф узнал о вакансии на должность помощника главы муниципалитета, Алекс подал заявление, и его взяли. Через некоторое время они с Линн переехали в Уитби на побережье Йоркшира. Вскоре Алекс сдал экзамены и получил квалификацию управляющего фермами в крупных имениях. Он уехал из Йоркшира в 1954 году, и хотя работал в разных отдаленных уголках Британских островов, всегда поддерживал связь со своим старым другом.
Спустя годы Алекс с благодарностью вспоминал, что многим обязан Альфу, который помог ему устроиться на работу и поддержал в трудный финансовый период его жизни:
- Он направил меня по верному пути и всегда был мне хорошим другом.
В первые послевоенные годы Альф жил по жесткому графику. Он работал семь дней в неделю, почти каждую ночь и в выходные выезжал на вызовы, но все же находил время для своих многочисленных увлечений.
Одним из них была музыка. Хоть он и не стал профессиональным музыкантом (правда, прекрасно подбирал мелодии по слуху), музыка всегда составляла важную часть его жизни. Он любил музыку самых разных жанров и мог с равным удовольствием слушать дома Бинга Кросби или Фрэнка Синатру и, сидя в концертном зале, упиваться волшебными звуками оперы Пуччини.
В 1949 году Альф купил радиолу. Это устройство, объединяющее радиоприемник и проигрыватель, было самым роскошным предметом обстановки, на который он долго копил деньги, - и он сидел перед ним долгими зимними вечерами, наслаждаясь музыкой любимых композиторов: Бетховена, Моцарта, Брамса, Чайковского и многих других. Альф завороженно слушал божественный голос своего любимого тенора Беньямино Джильи - точно как его отец, который без конца слушал великого Карузо на своем стареньком граммофоне в Глазго.
Страсть к спорту тоже обеспечивала Альфу благословенные перерывы в работе. Его футбольная команда, "Сандерленд", была слишком далеко, но он мог смотреть футбол первого дивизиона на матчах местной команды "Мидлсбро". Вместе с другими болельщиками - Сирилом Дейлом, Биллом Спенсом, Морисом Пекитом, Реем Хартом - он часто ездил на стадион "Эйрсом-Парк" и вскоре стал ярым болельщиком "Мидлсбро".
Дядя Стэн, однако, позаботился, чтобы Альф никогда не забывал о своей приверженности красно-белым полоскам "Сандерленда", и во время сезона каждую неделю отправлял в Тирск "Футбольное обозрение Сандерленда". После смерти дяди Стэна традицию продолжил его зять Джон Ивз, и Альф всегда был в курсе событий.
Через любовь к футболу он познакомился с человеком, который стал его другом на всю жизнь. Гай Роб, фермер из деревни Каттон в окрестностях Тирска, вместе с Альфом мотался за тысячи километров, чтобы посмотреть футбол. Эрудированный и остроумный Гай был намного старше Альфа, и они провели много часов в приятных беседах, пока добирались по изъезженным дорогам на футбольные площадки.
Гай был хорошим наездником и часто охотился, но в то же время фанатично болел за крикет и футбол, что довольно необычно для любителей охоты. Этот истинный джентльмен одинаково свободно чувствовал себя на местном балу охотников, потягивая дорогое вино, и на залитых дождем трибунах стадиона, отхлебывая водянистый бульон из кружки и обсуждая игру с другими болельщиками.
Сестра Гая, Китти, тоже ставшая добрым другом Альфа, была известным заводчиком пембрукских, или уэльских, корги и клиентом практики. Однако она была полной противоположностью Гаю. Эта маленькая, кругленькая леди не вынимала изо рта сигарету, пила как сапожник и не задумывалась о том, что говорит и кому говорит. Гай был спокойным и сдержанным, Китти же открыто высказывала свое мнение.