В итоге проведенных боев со 2 по 10.9.41 г. полк понес потери убитыми до 350 чел, ранеными до 928 и пропавшими без вести до 400 чел.
С наступлением темноты, после трех бомбардировок авиации и интенсивного минометного и пулеметного обстрела со стороны противника, не смотря на значительные потери в личном составе 2 и 3 сб оставшиеся в полку, все же повели наступление и заняли подступы к д. Никольская Слобода.
Из воспоминаний В.С. Турова
Полк вступил в бой в начале сентября западнее станции Жуковка, километрах в 150 от Брянска. Если посмотреть на карту Смоленского сражения, то на рубеже западнее Брянска отчетливо видна красная полоса сосредоточения наших войск для контрудара. Протяженность этой полосы составляла километров 200. Кстати, таких красных полос хватило и на остальных участках фронта: возле Ельни, Вязьмы, Ржева. Мы не только отходили и теряли города, но и наносили удары.
Первый бой нашего полка был не оборонительный. Мы наступали. Это была одна из тактических наступательных операций. Батальоны, артиллерия закрепились на опушке леса. Перед нами было открытое поле с редкими деревьями. Из леса мы немцев вышибли.
Спешно окапывались, укрепляли позиции. Дня два-три прошли в относительной тишине. Немцы рыли окопы за гребнем холма, метрах в 600–700 от нас. Где-то вдалеке гремело, ночами вспыхивали зарницы. Однако на участке нашего полка было пока спокойно. Примерно в километре за спиной сосредоточивались, маскировались в лесу еще какие-то части, артиллерийские батареи.
Время от времени, обычно утром и в полдень, нас обстреливали из батальонных 80-миллиметровых минометов. Противная вещь. Мины с близкого расстояния летели отвесно. Хотя прямые попадания в окопы случались не часто, но эффект от минометного огня был жутковатый. Что-то вроде бомбежки, когда остроносые трехкилограммовые мины, кажется, летят прямо в тебя.
Я видел результаты таких попаданий. Одного бойца из соседней роты превратило в месиво, изрубленное осколками. Натекло много крови, и несколько дней окоп пустовал, хотя был вырыт грамотно, из него хорошо просматривалась нейтральная полоса. Другого красноармейца выкинуло из окопа, ноги разлетелись в разные стороны. Смотреть на исковерканный низ живота было жутко.
В роте в моем распоряжении имелась снайперская винтовка. Немцы в некоторых местах рыли окопы открыто, не опасаясь нас. Кроме того, я обратил внимание, что две лесные полосы искажают звуки пулеметных очередей и выстрелов. Эхо отдается в нескольких местах, а значит, обнаружить снайпера будет непросто.
Мне, молодому лейтенанту, хорошо усвоившему в военном училище снайперское дело, приходилось лично вести успешно охоту на зарвавшегося врага. В один из тех первых дней боев рота вышла на опушку леса. Командиры скрытно выдвинулись к самой опушке. Вдали на открытом поле мы увидели фашистов, отрывавших окопы.
До них было не так близко, из простой винтовки стрелять было бесполезно.
Я, спросив разрешения у командира роты "поохотиться" и, получив от него согласие, зарядил снайперскую винтовку (которых во взводе было две, но ни одного снайпера), сунул в карман четыре обоймы. Выполз вперед, откуда хорошо просматривалась местность, и стал через оптический прицел наблюдать за фашистами, подыскивая подходящую мишень. Вдали за окопами (метров 800), на окраине деревушки увидел гитлеровца, который нес в руках какие-то предметы. Тщательно, спокойно прицелился, затаив дыхание, спустил курок. Немец упал. Из-за кустов вышел второй и тоже после моего выстрела рухнул.
Гитлеровцы, копавшие окопы, всполошились, стали оглядываться. Эхо выстрелов отражалось от леса, который был перед ними, откуда я вел огонь, и от леса, который был в сотнях метров справа от нас и шел далеко за окопы немцев, и они никак не могли определить – откуда стреляют.
Я перенес огонь на копавших окопы солдат. Первым сразил маленького, шустрого немца. Гитлеровцы заволновались еще больше, и пока они прыгали в окопы, я успел уложить еще двоих.
И, видимо, стали прислушиваться, наблюдать – откуда стреляет русский снайпер? Осторожно стали высовываться из окопов. Этого мне было и надо. В оптический прицел прекрасно было видно, как над бруствером окопа приподнимается немецкая каска, и мне не нужно было более секунды на производство прицельного выстрела. А эхо выстрела разносилось со всех сторон…
Так продолжалось до тех пор, пока я расстрелял три обоймы, и, видимо, когда заряжал четвертую, был обнаружен немцами, по мне был открыт огонь из пулеметов и минометов. Мне пришлось срочно покидать свою огневую позицию. А немцы еще долго вели огонь по уже пустому месту. А в лесу командиры поздравляли меня и смеялись над немцами, которые "лупили" по тому месту, где недавно я находился. Так в конце августа сорок первого года я открыл свой боевой счет.
Последние месяцы в военном училище я был командиром минометного отделения. А так как никто из командиров в роте не знал минометов, то положенные по штату роте два 50-миллиметровых миномета, (минометное отделение), тоже отдали в мой взвод. Готовить данные для стрельбы и вести огонь из этих минометов все время приходилось мне самому, так как подготовить из малограмотных крестьян опытных бойцов, во время формирования полка, за несколько дней было невозможно.
Не раз приходилось водить бойцов в атаку и лично, с винтовкой в руках, участвовать в рукопашной.
Через день мы пошли в наступление. И развивалось оно поначалу успешно, хотя и с потерями. Накануне удачно провели артподготовку. В тот период командиры Вермахта были еще слишком уверены в себе. Обстреливая наши позиции, они выдали расположение своих батарей. И думаю, из пренебрежения к нам, "Иванам", не удосужились сменить позиции своей артиллерии. В эти дни очень многое было для меня впервые. Огонь трехдюймовых пушек и небольшого числа тяжелых гаубиц казался сокрушающим. Взрывы гремели непрерывно, на вражеских позициях вспыхивало пламя, что-то горело.
Под прикрытием артиллерии, пока немцы не пришли в себя, нашей роте удалось подползти к их траншеям метров на пятьдесят. Но противник тоже вел огонь. Командир роты был отрезан от основной части бойцов.
Командование взял на себя политрук Кулаков. Немцы, приходя в себя, усиливали огонь. Рядом со мной тяжело ранило бойца. Из нескольких сквозных ранений на спине текла кровь. Ткнулся лицом в землю кто-то из сержантов. Кулаков поглядел на меня:
– Ротный молчит. Без него атакуем?
– Атакуем. Нельзя время тянуть, – отозвался я.
Рота лежала, напряженно ожидая сигнала к атаке.
Кулаков, невысокий, круглолицый, неуклюже привстал, затем поднялся в полный рост и закричал срывающимся голосом:
– В атаку!
Но рота, понесшая первые потери, лежала неподвижно. И немцы молчали. Топтался лишь политрук, подняв над головой наган.
– В атаку! – снова крикнул он.
Кажется, ударил одиночный выстрел. А может, короткая пулеметная очередь. Я был слишком напряжен и не понял. Пуля попала политруку в живот, он упал, но, пересилив боль, снова поднялся. Следующая пуля угодила ему в лицо, Кулаков был убит наповал. Он был хорошим политруком, умел говорить с бойцами, а в этом бою видел себя комиссаром, чей долг – поднять роту в атаку. К сожалению, умения воевать ему не хватало.
Теперь обязанности командира роты временно исполнял я. Как нередко случается в самые трудные моменты, мозг человека действует автоматически. Я командовал громко и четко, словно сдавал зачет в военном училище:
– Рота, слушай команду! Подготовить гранаты, вставить запалы.
Залегшая цепь зашевелилась, готовя гранаты к бою. Следом, не менее громко, я прокричал:
– Рота, встать!
Команда, которой учили бойцов до автоматизма, сработала. Красноармейцы торопливо поднимались, держа перед собой винтовки с примкнутыми штыками.
– В атаку!
Вместе со всеми встал и я. Мы бежали, торопясь одолеть эти последние десятки метров. Над полем неслось протяжное "а…а…а…", крики "Ура!", "За Родину, за Сталина!". В нас стреляли почти в упор. Но сотня человек бежала, не останавливаясь, тоже стреляя на ходу. И огонь этот был плотный, так как вооружение роты составляли в основном самозарядные винтовки Токарева. Кроме того, нас хорошо поддерживали пулеметы.
И, тем не менее, люди падали один за другим. Боец впереди меня свалился ничком, еще один упал, схватившись за ногу. Пляшущий сноп пулеметного огня урезал сразу троих, но мы уже прыгали в траншею. Трудно описать рукопашный бой, тем более первый. Я могу вспомнить только отрывочные эпизоды, мгновения. Передо мной стоял крепкий высокий немец в сером френче, выставив свою винтовку с примкнутым ножевым штыком. Я держал в руках трехлинейку, владеть которой меня учили по несколько часов в день два года в училище, а затем я сам учил штыковому бою своих бойцов.
Винтовка Мосина, надежное безотказное оружие со штыком на специальном креплении – шейке, которая позволяет подцепить и отбить прочь вражеский ствол. Я поймал шейкой рукоятку чужого штыка, рывком вышиб винтовку из рук немца и сразу пробил его тело своим узким трехгранным штыком. На учениях в училище я с трудом прокалывал штыком чучело, а тут штык прошел в грудь как по маслу. Я не ощутил никакого сопротивления. Выдернул штык и бросился на другого немца.
Тот оказался не таким решительным и побежал прочь. Я догнал его ударом в спину. Наверное, мне следовало командовать, а не искать очередного врага. Но бой уже вступил в такую фазу, где никто никого не слышал и сам выбирал свою цель.
Пять-шесть немцев, прячась в стрелковых нишах, вели беглый огонь. Нам повезло, что автомат имелся только у одного. Они успели убить и ранить несколько красноармейцев, но остановить остальную массу были не в состоянии. Люди, сумевшие преодолеть простреливаемое поле, оставившие позади погибших товарищей, переступили порог страха.
У автоматчика опустел магазин, и его пригвоздили штыком к стенке траншеи. Лихорадочно дергавший затвор винтовки унтер-офицер стрелял до последнего, но был втоптан в землю. Остальных из его отделения закололи штыками.
Двое пулеметчиков разворачивали на треноге пулемет. В них стрелял из нагана в упор один из командиров взводов. Несмотря на ранения, они сумели переставить пулемет. Смуглый боец, выскочивший вперед, ударом приклада свалил одного пулеметчика, второй упал, пробитый пулей.
Десятка два немцев, перескочив через бруствер, отступали. Грамотно, перебежками, прикрывая друг друга огнем. Наши за ними кинулись сгоряча. Упал один, второй боец. Я поймал за обмотку, пытавшегося броситься в погоню парня.
– Куда? Стреляй отсюда.
Время с неудачным преследованием упустили, но несколько фрицев остались лежать на поле. Остальные нырнули в овражек и исчезли. Хотя противника выбили из траншеи и заставили отступить, мы понесли значительные потери. Запомнилось большое число тяжелораненых. Их было не менее двух десятков. Те, кто угодили под пулеметные очереди, были ранены сразу несколькими пулями. Немецкие пулеметы МГ-34 со скорострельностью пятнадцать выстрелов в секунду прошивали тела насквозь, дробя кости на мелкие осколки. Я впервые увидел действие разрывных пуль. Попадание в тело означало почти неминуемую смерть. Бойцы, несмотря на умело наложенные повязки, истекали кровью.
Их торопливо грузили на подводы. С нами был командир роты. Он участвовал в бою с фланга.
– Ну что, получили боевое крещение? – проговорил ротный, глядя на тела погибших и подводы с ранеными, которых увозили в тыл.
– Получили, – отозвался кто-то из бойцов. – Ребят жалко. Но и фрицам досталось.
Вскоре мы снова наступали. Освободили несколько деревень. Запомнилось село Красное на Брянщине, из которого немцы угнали всех жителей. К нам подбежал чудом уцелевший старик и, дрожа, звал на помощь:
– Там! Скорее! Там немцы закопали наших.
Я с бойцами побежал за стариком, и мы увидели две пары босых ног, торчавших из земли. Это были молодые ребята лет двадцати: тракторист и комбайнер. Фашисты закопали их живьем вниз головой.
Я прибежал на место со мной четыре человека связных. Грунт был песчаный. Мы выкопали двух ребят. У них на груди и на спине были вырезаны огромнейшие звезды. На спине разрезы были глубокими и были видны кости. Но они были уже мертвы. Им не было и 17 лет. Старичок сказал, что это тракторист и комбайнер. Они не смогли быстро эвакуировать прицепной комбайн, очень дорогая вещь. Комбайны раньше были прицепные и их по полю таскал трактор.
Так мы познакомились с "новым порядком", которые несли немцы. Те из немцев, кто считает, что армия Вермахта состояла из солдат, и гордятся своим ветеранским прошлым, пусть запомнят эту деревеньку Красную. Поэтому мы не называли немцев "солдатами". Для нас они были фашисты, гансы, фрицы. Звание "солдат" они не заслужили.
Могу с уверенностью и полной ответственностью сказать: "Да, нас – командиров Красной Армии в военных училищах готовили превосходно!". И в дальнейшем, на других фронтах, я это чувствовал по себе. И благодаря тем командирам, воспитателям нашего училища, я, собственно, и выжил в той, далекой уже, Великой Отечественной! Трудно описать рукопашный бой, тем более первый. До сих пор я могу вспомнить только отрывочные, не эпизоды, нет, а мгновения. Именно мгновения. Но то, как легко я выбил у гитлеровца винтовку и вонзил свой штык ему в грудь без усилий, я помню! (Не то, что как было трудно на учениях!)
Небольшая победа и дезертиры
Дневник В.А. Бенцеля
11.9.41 г.
На протяжении ночи с 10 на 11, 2-й и 3-й сб организовали разведывательные поиски в селе. Установили наличие большого количества огневых (минометных и пулеметных) точек. РГ подверглась обстрелу противника, ранено 4 человека.
После детальной разведки, проведенной ПА 956 сп артиллерийской подготовки, кучного минометного огня, 2 и 3 батальоны начали ночную атаку на д. Ник. Слобода и к 7.00 11.9.41 вытеснив противника, заняли ее.
На подступах к деревне кроме ожесточенной минометной и пулеметной стрельбы, слышны были отчаянные крики населения, животных, птицы и взрывы подожженных нашим огнем боеприпасов противника. Не выдерживая атаки наших двух батальонов, враг поспешно отступал.
Заняв Н. Слободу, нами захвачено 3 орудия, до 500 винтовок, до 5000 патрон, 3 ящика мин и прочее. По свидетельству местного населения немцы подобрали и вывезли до 500 чел. убитыми и ранеными, кроме того на поле боя обнаружено 2 трупа офицеров и до 70 немецких солдат.
Заняв село и оседлав шоссе, полк развивал наступление по направлению Шаровка.
Действующие справа 958 сп и слева 985 сп значительно отстали и наш полк, выдвинувшись вперед, очутился перед фактом полного окружения. Противник сосредоточил на наших двух батальонах всю силу своего огня, поэтому полк оседлав шоссе, вынужден был прекратив наступление и закрепиться на достигнутом рубеже, организуя полукруговую оборону.
В этом бою подразделения понесли большие потери и к исходу дня в 3 сб осталось около 200, а во втором около 150 чел.
Левый и правый соседи, не смотря на наши требования, не подтягиваются, полк вынужден находиться в обороне, вести круговой огонь, поддерживаемый только лишь огнем нашей ПА.
При занятии Н. Слобода обнаружено большое количество нашего вооружения (винтовки, противогазы, вещмешки, плащ-палатки, патроны и т. п.) которое, по словам местного населения, было принесено сдавшимися в плен к врагу красноармейцами, то есть дезертирами и добровольно перешедших к немцам до 500 чел.
12.9.41 г.
Одиннадцатый день полк находится в непосредственном столкновении с противником. С половины ночи и с наступлением утра и на протяжении всего дня противник ведет беспрерывный артиллерийский, минометный и пулеметный огонь по р-ну расположения нашего полка. Обстрел ведется с фронта и с флангов и батальонам с незначительным личным составом, приходится сдерживать противника, при открытых флангах, так как отставшие 985 и 958 сп не подтянулись и тоже перешли к обороне. На линию огня командованием полка направлены все спецподразделения и лишь только 15 чел. комендантского взвода и 12 чел. со взвода ПФО оставлено для охраны штаба.
В 16.00 получен приказ о наступлении, и не смотря на то что комполка доложил комдиву о малочисленности 2 и 3 сб и о создавшейся обстановке в связи с отставанием соседей, комдив все же категорически приказал начать атаку. Поскольку приказ комдива давался без учета конкретной обстановки и полк начал наступление при незначительном личном составе и при открытых флангах под интенсивным перекрестным огнем противника, подразделения полка понесли большие потери. Соседи справа и слева настолько отстали, что фактически случились во 2-м эшелоне нашего полка.
Заняв в таких условиях часть южн. окраины д. Н. Буда полк приостановил наступление, а в 17.00 последовал второй приказ комдива, по которому полку предложено закрепиться на достигнутых рубежах, организовать оборону и подготовиться для отражения танковой атаки по шоссе справа и пехоты пр-ка со стороны Силе…
Задержание предателя
13.9.41 г.
На протяжении всей ночи на 13.9.41. подразделения сп и место расположения штаба, подвергались беспрерывному интенсивному обстрелу артиллерийским, минометным и пулеметным огнем противника.
В 22.00 12.9.41 в расположении кухонь 3 сб был задержан неизв. гражданин в рваной одежде, который в последствии оказался к-цем Лисица Дмитрием Карповичем, прибывший с Бобровицы Черниговского района, и будучи приведен в штаб, попросил комполка, одеть его в красноармейскую форму и отправить на передовую, при чем обе. очень хорошо дрался.
При допросе он показал, что 9.9.41. ночью, он вместе с 4 другими кр-цами 1 роты 1/956 сп, находящегося в 958 сп, перешел на сторону немцев. Перешедших с ним кр-цев направили в тыл, а его покормили, попоили водкой, переодели в старческую рваную гражданскую одежду и направили в наш полк с заданием: 1) установить количественный состав части. 2) Установить место нахождения штаба и сагитировать побольше бойцов сдаться в плен. Настоящий изменник Родины взялся за выполнение этого гнусного поручения (со слов Уполномоченного ОО).