4. Затишье
В конце зимы фронт стабилизировался и немцы перешли к жёсткой обороне. Штаб дивизии расположился в деревне на правом берегу Волги восточнее города Зубцова. Ниже по течению на левом берегу у самой реки на опушке леса в бывшей помещичьей усадьбе расквартировали наш отдел. В советское время там была дача для отдыха партийной элиты.
Даже зимой красота изумительная. С трёх сторон усадьбу вплотную обступают могучие сосны, а с юга - покрытая льдом Волга и поля с перелесками. В морозное утро полыньи на быстринах курятся паром, а в лесу тишина, нарушаемая только хрустом снега под ногами или лыжами.
Живём как в раю. Своя баня. Выстирана и приведена в порядок одежда. Починена обувь. Избавились от вшей. Спим на кроватях с чистым постельным бельём. Кони отдохнули, сыты, шерсть лоснится. При выводе на водопой с ними трудно управиться.
Первые дни мы с Анатолием ездим через Волгу в деревню на штабную кухню за продуктами, горячим обедом или ужином для всех. Но однажды Костя привёл двух раненых молодых коней. Их пристрелили, разделали и стали сами готовить прекрасные мясные блюда. В подвалах обнаружили заготовленные овощи, соленья, маринады. На штабной кухне стали брать только сухой паёк.
Впервые в жизни в течение длительного времени я "до отвала" ел различные мясные блюда. Изощрялись в приготовлении вкусных блюд как военнопленные, так и немцы. По каким-то поводам были общие застолья.
Беспечность поразительная. Посты охранения не выставляли. Только на ночь назначали дежурного из военнопленных, который следил за печами, лошадьми, дорогой и лесом, когда выходил из помещения. Поручали такое дежурство даже мне с Анатолием.
Оберефрейтор Хайнц, попавший в Первую Мировую войну в русский плен и немного говоривший по-русски, стал обучать нас немецкому языку. Однажды он показал какой-то журнал с фотографией командира дивизии, стоящего рядом с Яковом Джугашвили (сыном Сталина) в окружении штабных офицеров. По-видимому, именно эта дивизия пленила его.
Перед ледоходом, когда уже стало небезопасно переезжать реку по льду, штаб дивизии передислоцировался. На новом месте мы встречали православную Пасху с крестным ходом вокруг часовни на кладбище. (Деревенская церковь в 30-е годы была разрушена большевиками).
Мы были мало загружены и большей частью пасли коней вместе с местными мальчишками. Иногда ловили рыбу в протекавшей рядом с деревней речушке. Много читали, беря книги у горбатенького дьячка - бывшего библиотекаря колхоза.
Невдалеке шли бои местного значения. Изредка ночью советские самолёты бомбили город Зубцов и мы видели лучи прожекторов, всполохи от разрывов бомб и зенитных снарядов, а иногда и зарево пожаров.
Вялые боевые события обходили нас стороной. О близости передовых позиций напоминали военнопленные из лагеря, которые копали окопы и строили блиндажи вдоль окраины деревни. Готовилась вторая или третья линия обороны.
В начале лета очередная передислокация. Штаб дивизии с охранной командой был расквартирован в трёх близрасположенных деревеньках. В одной из них полуразрушенная церковь, богослужения в которой возобновились с приходом немцев. Командир и начальник штаба дивизии, их охрана и наш отдел расположились в самой маленькой деревне дворов на десять.
Остальные отделы и службы, в том числе и кухня, в других деревнях.
В мою и Анатолия обязанность входили: доставка обедов и продуктов питания, мытьё котелков и посуды, чистка обуви офицеров нашего отдела и пастьба коней. При выпасе лошадей нам разрешалось кататься верхом без сёдел. Не обходилось без падений.
Однажды куда-то уехали Костя, Виктор Куценко и ещё трое или четверо из нашей группы военнопленных. Дня через три вернулись. Все в форме командиров Красной Армии и кубиками и шпалами в петлицах. Вооружены "до зубов": пистолеты, автоматы, гранаты. Радостная встреча. Начальник отдела каждого обнимает, жмёт руки. Вечером, освободившись от "доспехов" и приведя себя в порядок, ребята рассказали о своих похождениях.
Им предложили участвовать в разведке. Согласились. Ночью пересекли передний край в форме советских командиров и с соответствующими документами. Руководил группой Костя. Всё шло по плану. Но в одном из штабов возникла угроза разоблачения. Смелость и решительность Виктора спасли группу. Он без лишнего шума ликвидировал тех, кто представлял опасность. Группа прихватила штабные документы, оружие и незаметно ушла из расположения штаба. В условном месте перешли линию фронта. Их встретили и доставили в штаб дивизии.
За эту операцию к "Железному кресту" представили Костю и Виктора. Костю наградили, а награду Виктора кто-то застопорил. Начальник отдела сокрушался и извинялся, а Виктор отнёсся к этому спокойно.
Вскоре эта же группа участвовала в ликвидации подпольного склада оружия. Часть его привезли с собой и сложили в пустом сарае.
Впервые стрелял из боевого оружия. Боялся отдачи приклада в плечо. Оказалось, что страхи напрасны.
В небе периодически появляются штурмовики ИЛ-2. Нас они ни разу не бомбили и не обстреливали, а "работали" в стороне, чаще всего над городами Ржевом и Зубцовом. Но воздушные бои рядом с нами и над нами происходили неоднократно. Обычно ИЛы, прижимаясь к земле и отстреливаясь, удирали за линию фронта. Мессеры носились над ними как стервятники, выбивая из строя то один, то другой. И только однажды видел, как гнавшийся за ИЛом мессер круто свернул влево, задымился, вошёл в пике и взорвался в лесу…
Разгар лета. В лесу созрела малина. Жители деревни ходят на сбор малины и грибов группами в сопровождении своих постояльцев - немецких солдат. Иногда к таким вылазкам присоединяемся и мы вместе с Костей…
Газеты, журналы, кинохроника и радио (в каждом отделе штаба имеется свой радиоприёмник) сообщают об успехах немецких войск на Сталинградском и Кавказском направлениях…
У нас затишье. Около полугода почти мирной прифронтовой жизни.
5. Тяжелые бои
По-видимому, в конце июля громко заговорила артиллерия. Бомбардировочная авиация крупными стаями бомбит Ржев и Зубцов. Штурмовики оседлали передовые позиции и дороги, штаб залихорадило. Почти непрерывно звонят полевые телефоны. Мелькают нарочные верхом или на мотоциклах.
Знакомый мотоциклист рассказывает, что красные непрерывно атакуют. Невозможно спокойно поесть - у него из рук пулей выбило банку консервов.
Дня через два или три фронт прорван. В штабе тревога. Охрана занимает на окраине боевые позиции. Остальные спешно готовятся к отступлению. Грузят на подводы и автомашины всё необходимое. Ненужные вещи и документы сжигаем…
Юнкерсы бомбят опушку леса в двух километрах от нас. Один из них, войдя в пике, так и не вышел из него. Другой взорвался в воздухе…
В сумерках тронулись. Ночью по железнодорожному мосту переправляемся через реку Вазузу. Путь освещают пожары в городе Зубцове…
Излучина Волги. Краткая остановка в деревне на правом возвышенном берегу. Напротив, на левом берегу в полутора-двух километрах другая деревня, обороняемая немцами. Красные её атакуют.
Появляются Юнкерсы и поле между лесом и селом взлохматилось от взрывов бомб. Сверху хорошо видно, как под прикрытием самолётов немцы организованно покидают деревню и переправляются на лодках на правый берег. Над нами изредка пролетают снаряды и посвистывают пули…
Сворачиваем с дороги в лес для короткой остановки на отдых. Распрягаем лошадей. Даём им корм. И вдруг неподалёку открыла огонь артиллерийская батарея.
Вскоре началась артиллерийская дуэль. Снаряды красных падают всё ближе к батарее и нашему бивуаку. Под взрывы снарядов, завывание и шелест осколков уходим…
Большак. Автомашины и воинские обозы перемежаются с обозами и толпами беженцев. Часть беженцев имеет лошадей и подводы. Большинство идут пешком и тащат скарб на себе или тележках. В основном женщины и дети. Мужчин мало. Кое-кто ведёт домашний скот.
Завыла ручная сирена воздушной тревоги. Идёт на бреющем полёте группа штурмовиков ИЛ-2. Резкие воинские команды. Солдаты привычно и быстро рассыпаются, залегают и открывают по самолётам огонь из стрелкового оружия. Скорострельные зенитные установки, как всегда, с опозданием залаяли в хвост уходящим самолётам.
Беженцы в панике. Многие так и застряли на дороге. Результат: один солдат убит, есть раненые. Несколько раненых лошадей и подбитых машин. Среди беженцев стоны раненых и громкий плач по погибшим. Тут штурмовики собрали богатый урожай…
Небольшой лесок в пойме Волги. Низкая облачность, но дождя нет. Тишина, нарушаемая громкими разговорами, стуком топоров и визгом пил. Идёт обустройство бивуака и маскировка.
И вдруг характерный вой бомбы и взрыв. Убит знакомый фельдфебель.
В разрывах облаков видим, что над нами летит "кукурузник" (У-2) с выключенным двигателем. Нормальная тактика - самолёт, планируя, тихо подкрадывается к объекту разведки или бомбардировки в пасмурную погоду или ночью…
На следующий день прекрасная солнечная погода. С раннего утра периодически большими группами летят краснозвёздные бомбардировщики. На нашем участке не видно немецких истребителей. Работает только зенитная артиллерия. Почти каждая группа теряет самолёты…
Во второй половине дня прибежали наши кони. Одна кобыла ранена осколком в спину. Из раны вместе с воздухом вырываются брызги крови. Мы с Анатолием погнали их вновь на луг. Увлеклись и поздно увидели низко летящие прямо на нас самолёты. С испуга бросились назад к окопу, где при бомбардировках укрывались наши ребята - военнопленные. Только залегли - вой бомбы. Тихий взрыв и последняя мысль: "Всё. Конец".
Очнулся, лёжа на спине (падал в окоп лицом вниз). Пытаюсь разгрести землю руками. Задыхаюсь. Начинаю терять сознание. И тут кто-то схватил за руку и выдернул меня из земли. Все живы, но не слышим друг друга. Нужно кричать. Почти у всех течёт кровь из носа и ушей.
Самолёт сбросил на нас две небольших бомбы. Недолёт. Край одной воронки от окопа три с половиной - четыре метра, другой - менее метра.
Ночью спал под гружёной телегой. Утром вижу перебитую осколком оглоблю. Несколько осколков вокруг телеги. Нас ночью бомбили, а я не слышал…
Красные непрерывно наступают. Наступление поддерживается артиллерией и авиацией. Танков мало. Их использованию мешает болотистая местность. Наибольшие неприятности немцам от "Катюш". Однако немцы, пятясь, упорно обороняются. Боевой дух поддерживают сообщения об успехах в Сталинграде и на Кавказе.
У Ржева фронт вновь стабилизировался. Но красные продолжают гнать "пушечное мясо" в эту мясорубку. Наша дивизия несёт большие потери…
В конце сентября стали прибывать свежие войска. По слухам, из Франции. Дивизия, передавая им позиции, отходит в тыл.
Несколько дневных переходов и мы в районе Ярцево. Здесь узнаём, что дивизия уходит на отдых и переформирование во Францию.
Мы с Анатолием и группой гражданских, работавших при штабе дивизии, на трёх подводах были отправлены в обратном направлении. Нам выдали необходимые документы и сухой паёк на дорогу.
Глава VIII. СМОЛЕНЩИНА
1. Поле "боя"
Обратный путь по той же дороге. Вначале по Минскому шоссе, а затем вдоль правого берега Днепра. Чудесная осенняя погода: легкий морозец по утрам, тёплые погожие дни. По пути останавливались на ночевки в каких-то деревнях. Место постоя назначал староста деревни после предъявления документов старшим группы. Хозяева принимали радушно, сочувствовали нам, так давно и далеко оторвавшимся от дома.
Вдоль Днепра до самого Холм-Жирковского на своем пути не встретили ни одной воинской части. На этом участке пути меня с Анатолием очень интересовало одно поле. Штаб дивизии прошел здесь, не останавливаясь. Мы же были ездовыми и бросить подводы не могли, чтобы удовлетворить свое любопытство. А посмотреть было на что.
От дороги в сторону Днепра пойменные луга шириной 200–300 метров. По другую сторону - заросшее бурьяном пахотное поле шириною около полукилометра, а за ним лес. На опушке леса в одну шеренгу как на параде выстроились десятки танков БТ. Перед войной мы их видели в кинохронике, фильмах "Если завтра война", "Три танкиста" и других. В кино они крушили укрепления, деревья и врагов. Здесь же стояли мёртвыми.
Между танками и дорогой на пахотном поле лежал сбитый пикирующий бомбардировщик Ю-88, сумевший сесть на "брюхо". Мы предполагали, что немецкая авиация неожиданно накрыла танки и уничтожила их на месте дислокации. Только вызывал сомнение их парадный ненарушенный строй.
Ошиблись! Пройдя вдоль всей шеренги, мы не обнаружили ни одного (!) поврежденного взрывом авиабомбы или снаряда танка. Все они были сожжены самими танкистами, так и не вступив в бой с противником. Что произошло - неизвестно. Только уверенно можно сказать: в танках не было боекомплектов. Иначе их взрывы от высокой температуры не оставили бы корпуса целёхонькими. Даже нам было грустно смотреть на бесславно погибшую грозную армаду танков.
2. Русский полк
В Холм-Жирковском мы должны были явиться в местную комендатуру. О дальнейшей судьбе могли только гадать. Потому настроение у всех было тревожное. Не помню куда и как определили наших взрослых попутчиков. Мы же с Анатолием попали в русский полк, воевавший на стороне немцев против партизан.
В портняжной и сапожной мастерской нам перешили и подогнали форму и сапоги, выдали карабины и определили в хозяйственную часть при штабе полка. Какое-то время мы работали на продовольственном складе, помогая выдавать продукты. Затем нас перевели в оружейную мастерскую.
Весь русский состав полка был вооружён трофейным советским оружием, немецкий персонал - немецким. Потому в мастерской ремонтировались все виды стрелкового оружия. Мы быстро научились разбирать, чистить и собирать его. Посложнее было с обнаружением дефектов и заменой негодных деталей. Но мальчишеский азарт в течении короткого времени помог освоить все виды оружия: от пистолетов до станковых пулемётов. И в старости с благодарностью вспоминаю оружейного мастера, который научил нас читать сложные чертежи и свободно разбираться во всех системах стрелкового оружия. До самого конца войны я не испытывал затруднений, встречаясь со стрелковым оружием производства разных стран мира.
Трофейного стрелкового оружия и боеприпасов к нему было в избытке за исключением револьверов системы "Наган". Револьверов много, патронов почти нет. Однако, выход оказался простым. Калибр пуль револьверов совпадал с калибром пистолетов ТТ и автоматов ППД и ППШ, но диаметр гильз был меньшим. Поэтому барабаны револьверов рассверливали на нужную глубину под диаметр пистолетных гильз (патронов) и проблема с боеприпасами отпала сама собой.
В дальнейшем нас перевели в роту охраны штаба полка.
3. Борьба с партизанами
Местные жители рассказывали, что в 1941 г. и зимой 1941-42 гг. партизан было мало и они не доставляли особых хлопот немцам. Однако, жителям близлежащих к партизанским базам деревень приходилось туго: партизаны их грабили - отбирали продукты, одежду, уводили скот и мужчин призывного возраста. В дальние деревни партизаны почти не совались, хотя там кроме старосты да двух-трёх местных полицейских никого не было, а немецкие малочисленные комендатуры обычно располагались в районных центрах.
Зимнее наступление Красной Армии к весне 1942 года повсеместно было остановлено, а в начале лета в Новгородской и Калининской (Тверской) областях немцы окружили и разгромили три армии. Часть окруженцев образовала партизанские отряды или влилась в уже существовавшие, в том числе и в богатой лесами Смоленской области. Немцы привлекли к борьбе с партизанами антибольшевистски настроенных военнопленных и местных жителей, организовав из них воинские подразделения. К ним относился и наш полк.
С наступлением зимы полк передислоцировался в северо-западном направлении и, расположившись в деревнях, образовал антипартизанский кордон. Неоднократно проводились рейды по уничтожению партизанских баз и эвакуации мирного населения из партизанских районов. Но нас к таким операциям не допускали. Полк нёс небольшие потери при рейдах на партизанские базы, но за всю зиму не было ни одной попытки партизан напасть на деревни, где располагались подразделения полка. Даже не минировались просёлочные дороги между этими деревнями.
Как правило, в деревнях располагались малочисленные гарнизоны из подразделений полка, для постоя которых отводились общественные здания и частные дома для караулов на всех въездах и выездах, откуда отселяли местных жителей. Большинство частных домов было свободно от постоя солдат. Так, например, значительную часть зимы наш взвод располагался в доме сельской управы (бывшее колхозное правление), а лошади в сарае частного дома, где на постое не было солдат, но жили две семьи: хозяева и беженцы из партизанского района. Отношения с ними были хорошими, а мне с Анатолием зачастую доставалась крынка парного молока, так как мы не только ухаживали за своими лошадьми, но и помогали им по домашнему хозяйству.
Кроме ухода за лошадьми нас привлекали к ночному патрулированию. Обычно парный патруль проходил по улицам деревни и её окраинам, где не было караулов. Здесь всегда шли осторожно с подстраховкой - на расстоянии нескольких шагов друг от друга с готовым к бою оружием. Иногда приходилось с нарочными на санях выезжать в соседние деревни ночью. Опасались засад и на всем пути были готовы к защите. Позднее настолько привыкли к "мирной" жизни, что стали ездить друг к другу в гости в близрасположенные деревни не только днём, но и ночью. Бывало мы с Анатолием самостоятельно далеко ходили на лыжах с карабинами поохотиться на лис или зайцев.
В послевоенное время появилось много мемуарной и художественной литературы и кинофильмов о "героических" делах партизан. Там наворочено столько вранья, что диву даёшься. Особенно это касается периода 1941-42 гг., который точнее было бы назвать не "боевым" партизанским, а разбойным, когда партизаны беззастенчиво грабили мирное население деревень, удалённых от дорог и крупных населённых пунктов. Однако, об этом ни слова, ни звука. Зато много написано о грабежах полицаев и "карателей".
Я уже отмечал, что в Вермахте сурово карали за воровство и мародёрство. Для примера - характерный случай.
Подразделения полка выходили к рубежам блокирования партизанского района. В одной из деревень штаб полка простоял несколько дней. Однажды в дом, где квартировали несколько солдат и мы с Анатолием, привели четырёх арестованных полицейских из двух дальних деревень. Нам приказали их охранять до следующего утра. Полицейские сами рассказали, что их арестовали за грабёж, который они совершили совместно под видом партизан. Понимали, что это - преступление. Предполагали, что самым большим наказанием будет отправка в лагерь военнопленных. На следующий день состоялся военно-полевой суд и показательный расстрел (!) перед взрослыми жителями деревни и представителями подразделений полка.