…
Ты сейчас удивишься: знаешь, кто экзаменовался? Угадай… Лика Мизинова… Читала "Как хороши, как свежи были розы…" Тургенева, потом Немирович дал ей прочесть монолог Елены из 3-го акта "Дяди Вани" и затем сцену Ирины и Годунова, как видишь, все под меня, с каверзой. Но все прочитанное было пустым местом (между нами) и мне было жаль ее, откровенно говоря. Комиссия единогласно не приняла ее. Санин пожелал ей открыть модное заведение, т. е., конечно, не в лицо.
О. Л. Книппер-Чехова - Чехову.
25 августа 1901 г. Москва
По-моему Санин влюблен в Лику. Может, я ошибаюсь.
О. Л. Книппер-Чехова - Чехову.
6 марта 1902 г. Петербург
Знаешь - Санин женится на Лике, принимает поздравления уже. Значит, у меня нюх есть. Но ее я не понимаю совершенно. Спрошу его самого сегодня.
О. Л. Книппер-Чехова - Чехову.
7 марта 1902 г. Петербург
Лику я давно знаю, она, как бы ни было, хорошая девушка, умная и порядочная. Ей с С<аниным> будет нехорошо, она не полюбит его, а главное - будет не ладить с его сестрой и, вероятно, через год уже будет иметь широкого младенца, а через полтора года начнет изменять своему супругу. Ну, да это все от судьбы.
Чехов - О. Л. Книппер-Чеховой.
12 марта 1902 г. Ялта
Своих героев понять легче, чем живых людей. Пунктир этой судьбы, как и мотивы отказа сестры от замужества, он не угадал. Брак оказался долгим и счастливым. А. А. Санин, сначала бывший помощником Станиславского, ставил много и удачно, работал в Петербурге и Москве, Лондоне и Париже. Вскоре после революции он занялся кинорежиссурой - и настолько удачно, что в конце двадцатых годов его приглашали поставить в Москве "Войну и мир". Но вместо этого его ждала психиатрическая лечебница. Забота верной и преданной жены привела к улучшению и возвращению домой. Но теперь заболевает она.
Последний раз Лика мелькнет в парижском воспоминании Бориса Зайцева (а расскажет он об этой случайной встрече, конечно, в чеховской биографии).
…
В 1937 году мне пришлось однажды навестить знакомую в больнице на rue Didot. Она лежала в маленькой застекленной комнатке, отделенная от общей палаты. На другой стороне палаты, недалеко от нас, была другая такая же отдельная комнатка и тоже стеклянная. Там лежала на постели какая-то женщина.
- Знаете, кто это? - спросила моя знакомая.
- Нет.
- Это чеховская Чайка, теперешняя жена режиссера Санина. Я с ней познакомилась тут. Она серьезно больна.
В том же 1937 году Лидия Стахиевна и скончалась.
Б. К. Зайцев. Чехов
По другим, более точным, сведениям Мизинова умерла в 1939 году.
…
Дорогому Антону Павловичу на добрую память о восьмилетних хороших отношениях. Лика.
Будут ли дни мои ясны, унылы,
Скоро ли сгину я, жизнь погубя,
Знаю одно, что до самой могилы
Помыслы, чувства, и песни, и силы
Все для тебя!!!
(Чайковский - Апухтин)
Пусть эта надпись Вас скомпрометирует, я буду рада, Париж, 11 октября 1898 г.
Я могла написать это восемь лет тому назад, а пишу сейчас и напишу через 10 лет.
Л. С. Мизинова - Чехову.
Дарственная надпись на фотографии
Но через десять лет Лика не могла повторить эти слова… Антона Павловича уже не было в живых. Мне на забыть, как в Москве после похорон Антона Павловича Лика, вся в черном, пришла к нам и часа два молча простояла у окна, не отвечая на наши попытки заговорить с ней… Все прошлое, пережитое, должно быть, стояло перед ее глазами. М. П. Чехова. Из далекого прошлого
Лика пережила Чехова на тридцать пять лет. В тридцать девятом ей было шестьдесят девять.
АВИЛОВА
…
Как трудно иногда объяснить и даже уловить случившееся. Да, в сущности, ничего и не случилось. Мы просто взглянули близко в глаза друг другу. Но как это было много! У меня в душе точно взорвалась и ярко, радостно, с ликованием, с восторгом взвилась ракета. Я ничуть не сомневалась, что с Антоном Павловичем случилось то же, и мы глядели друг на друга удивленные и обрадованные. Л. А. Авилова. А. П. Чехов в моей жизни
- Вам надо лечь спать, - сказал Чехов, - вас утомили гости. Вы сегодня не такая, как раньше. Вид у вас равнодушный и ленивый, и вы рады будете, когда я уйду. Да, раньше… помните ли вы наши первые встречи? Да и знаете ли вы?.. Знаете, что я был серьезно увлечен вами? Это было серьезно. Я любил вас. Мне казалось, что нет другой женщины на свете, которую я мог бы так любить. Вы были красивы и трогательны, и в вашей молодости было столько свежести и яркой прелести. Я вас любил и думал только о вас. И когда я увидел вас после долгой разлуки, мне казалось, что вы еще похорошели и что вы другая, новая, что опять вас надо узнавать и любить еще больше, по-новому. И что еще тяжелее расстаться…
Он сидел на диване, откинувшись головой на спинку; я - против него на кресле. Наши колени почти соприкасались. Говорил он тихо, точно гудел своим чудесным басом, а лицо у него было строгое, глаза смотрели холодно и требовательно.
- Знали вы это?
У меня было такое чувство, точно он сердится, упрекает меня за то, что я обманула его; изменилась, подурнела, стала вялая, равнодушная и теперь не интересна, не гостеприимна и, сверх того, устала и хочу спать.
"Кошмар", - промелькнуло у меня в голове.
- Я вас любил, - продолжал Чехов уже совсем гневно и наклонился ко мне, сердито глядя мне в лицо. - Но я знал, что вы не такая, как многие женщины, которых и я бросал и которые меня бросали; что вас любить можно только чисто и свято на всю жизнь. И вы были для меня святыней. Я боялся коснуться вас, чтобы не оскорбить. Знали ли вы это?
Он взял мою руку и сейчас же оставил ее, как мне казалось, с отвращением.
- О, какая холодная рука!
И сейчас же он встал и посмотрел на часы.
- Половина второго. Я успею еще поужинать и поговорить с Сувориным, а вы ложитесь скорей спать. Скорей.
Он что-то искал глазами на столе, на диване.
- Я, кажется, обещал еще завтра повидаться с вами, но я не успею. Я завтра уезжаю в Москву. Значит, не увидимся.
Л. А. Авилова. А. П. Чехов в моей жизни
Воспоминания Авиловой, написанные с большим блеском, волнением, редкой талантливостью и необыкновенным тактом, были для меня открытием.
Я хорошо знал Лидию Алексеевну, отличительными чертами которой были правдивость, ум, талантливость, застенчивость и редкое чувство юмора даже над самой собой.
Прочтя ее воспоминания, я и на Чехова взглянул иначе, кое-что по-новому мне в нем приоткрылось.
Я и не подозревал о тех отношениях, какие существовали между ними.
И. А. Бунин О Чехове
О "романе" с Авиловой судить трудно, потому что мы знаем о нем только с ее слов. Не сомневаюсь, что было довольно много дам, считавших, что Чехов к ним неравнодушен, "задет", "влюблен", смотря по темпераменту. Б. К. Зайцев. Чехов
Ваше письмо огорчило меня и поставило в тупик. Вы пишете о каких-то "странных вещах", которые я будто бы говорил у Лейкина, затем - просите во имя уважения к женщине не говорить о Вас "в этом духе" и, наконец, даже - "за одну эту доверчивость легко обдать грязью"… Что сей сон значит? Я и грязь… Мое достоинство не позволяет мне оправдываться; к тому же обвинения Ваши слишком неясны, чтобы в них можно было разглядеть пункты для самозащиты. Насколько могу понять, дело идет о чьей-нибудь сплетне. Так, что ли? Убедительно прошу Вас (если Вы доверяете мне не меньше, чем сплетникам), не верьте всему тому дурному, что говорят о людях у вас в Петербурге. Или же, если нельзя не верить, то уж верьте всему, не в розницу, а оптом: и моей женитьбе на пяти миллионах, и моим романам с женами моих лучших друзей и т. п. Успокойтесь, бога ради. Если я недостаточно убедителен, то поговорите с Ясинским, который после юбилея вместе со мною был у Лейкина. Помню, оба мы, я и он, долго говорили о том, какие хорошие люди Вы и Ваша сестра… Мы оба были в юбилейном подпитии, но если бы я был пьян как сапожник или сошел с ума, то и тогда бы не унизился до "этого духа" и "грязи" (поднялась же у Вас рука начертать это словечко!), будучи удержан привычною порядочностью и привязанностью к матери, сестре и вообще к женщинам. Говорить дурно о Вас да еще при Лейкине!
Впрочем, бог с Вами. Защищаться от сплетен - это все равно, что просить у жида взаймы: бесполезно. Думайте про меня, как хотите.
У меня только одна вина. Вот она. Когда-то я получил от Вас письмо, в котором Вы делали мне запрос по поводу идеи какого-то нестоящего моего рассказа. Будучи тогда с Вами мало знаком и забыв, что Ваша фамилия по мужу - Авилова, я забросил Ваше письмо, а марку прикарманил - так я поступаю вообще со всеми запросами, а наипаче же с дамскими. Потом же в Петербурге, когда Вы намекнули мне насчет этого письма, мне вспомнилась Ваша подпись, и я почувствовал себя виноватым.
Чехов - Л. А. Авиловой.
19 марта 1892 г. Мелихово
…Поехал в библиотеку Страхова на Плющиху, где остановилась Л. А. Авилова, и пил у нее чай. Она в горе, она десять дней тому назад писала из Москвы Чехову письмо в имение и звала его в Москву, а он ни сам не приехал и не ответил. Она справилась в редакции "Русской мысли", в имении ли он теперь, а ей сказали, что он уехал в Таганрог, а я сообщил ей, что мне в "Русской мысли" сказали, что он в имении, ждет меня, и завтра я еду к нему. Вот ее и горе. Чехов теперь в деревне, работает, пишет. В Москву ему ехать - терять время, вот он просил в "Русской мысли", чтобы вообще всем его поклонницам (а Авилова из их числа) говорили, что он уехал в Таганрог.
Н. А. Лейкин. Дневник.
9 марта 1895 г. Москва
Он уехал потому, что я оттолкнула его. Да, конечно, я оттолкнула! Я причинила ему боль. И он не знает, в каком я была состоянии… и какое это было ужасное недоразумение… и как мне тяжело.
Промучившись еще дня два, я приняла решение. В ювелирном магазине я заказала брелок в форме книги. На одной стороне я написала: "Повести и рассказы. Соч. Ан. Чехова", а с другой - "Стран. 267, стр. 6 и 7".
Если найти эти строки в книге, то можно было прочесть: "Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее".
Когда брелок был готов, я вырезала в футляре напечатанный адрес магазина, запаковала и послала в Москву брату. А его просила отнести и отдать в редакцию "Русской мысли".
Брат передал футляр Гольцеву для передачи Антону Павловичу.
Л. А. Авилова. Чехов в моей жизни
<Маскарад в театре А. С. Суворина. Январь 1896 г.>
Я подошла к Антону Павловичу.
- Как я рада тебя видеть! - сказала я.
- Ты не знаешь меня, маска, - ответил он и пристально оглядел меня. <…>
- А ты знаешь, кто я? Кто же? Скажи!
Я вырвала у него свою руку и остановилась. Он улыбнулся.
- Знаешь, скоро пойдет моя пьеса, - не отвечая на вопрос, сообщил он.
- Знаю. "Чайка".
- "Чайка". Ты будешь на первом представлении?
- Буду. Непременно.
- Будь очень внимательна. Я тебе отвечу со сцены. Но только будь внимательна. Не забудь.
Он опять взял мою руку и прижал к себе.
- На что ты мне ответишь?
- На многое. Но следи и запомни.
Мы вошли в пустую аванложу. На столе стояли бутылки и бокалы.
- Это ложа Суворина. Сядем. Чокнемся.
Он стал наливать шампанское.
- Не понимаю! - сказала я. - Ты смеешься? Как ты можешь сказать мне что-нибудь со сцены? Как я пойму, что именно эти слова относятся ко мне? Да ведь ты и не знаешь, кто я? <…>
Голова у меня слегка кружилась, нервы были напряжены, сердце то замирало, то билось усиленно. Вероятно, выпитое шампанское не прошло даром. Я прислонилась плечом к плечу Антона Павловича и близко глядела ему в лицо.
- Я тебя любила, - сказала я ему. - Тебя, тебя…
- Ты интригуешь, маска, - сказал он. - И ты противоречишь себе: ты только что сказала "не знаю".
- Нет, это не противоречие. Может быть, это была и не любовь, но, кажется, не было ни одного часа, когда я не думала бы о тебе. А когда я видела тебя, я не могла наглядеться. Это было такое счастье, что его трудно было выносить. Ты не веришь мне? Дорогой мой! ненаглядный!
Он откинул прядку волос со лба и поднял глаза к потолку.
- Ты мне не веришь? Ответь мне.
- Я не знаю тебя, маска.
- Если не знаешь, то все-таки принимаешь меня за кого-то. Ты сказал, что ответишь мне со сцены.
- Сказал на всякий случай. Если ты не та, кому я хотел сказать, это значения не имеет. Тогда ты не поймешь.
- А кому ты хотел сказать?
Он улыбнулся:
- Тебе!
- Так что же ты говоришь, что ты меня не знаешь?!
- Знаю, что ты артистка и что ты сейчас очень хорошо играешь.
Л. А. Авилова. Чехов в моей жизни
Пьеса с треском проваливалась. Что же должен был теперь переживать Антон Павлович? Кто был с ним, чтобы он чувствовал рядом друга? Кто мог облегчить его состояние? Как я завидовала бы этому человеку, если бы знала его!
А про ответ со сцены Антон Павлович, очевидно, пошутил. Сказал на всякий случай неизвестно кому.
Но вот… вышла Нина, чтобы проститься с Тригориным. Она протянула ему медальон и объяснила: "Я приказала вырезать ваши инициалы, а с этой стороны название вашей книги".
"Какой прелестный подарок!" - сказал Тригорин и поцеловал медальон.
Нина ушла… а Тригорин, разглядывая, перевернул медальон и прочел: "страница 121, строки 11 и 12". Два раза повторил он эти цифры и спросил вошедшую Аркадину:
- Есть мои книги в этом доме?
И уже с книгой в руках он повторил: "страница 121, строки 11 и 12". А когда нашел страницу и отсчитал строки, прочел тихо, но внятно: "Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее".
С самого начала, как только Нина протянула медальон, со мной делалось что-то странное: я сперва замерла, едва дышала, опустила голову, потому что мне показалось, что весь зрительный зал, как один человек, обернулся ко мне и смотрит мне в лицо. В голове был шум, сердце колотилось, как бешеное. Но я не пропустила и не забыла: страница 121, строки 11 и 12. Цифры были все другие, не те, которые я напечатала на брелоке. Несомненно, это был ответ.
Действительно, он ответил мне со сцены, и ответил мне, только мне, а не Яворской и никому другому.
"Тебе!" "Ты!" Он знал, что говорил это мне. Весь вечер он был со мной и знал, что со мной. Значит, сразу узнал меня. С первого взгляда. Но что в этих двух строках? Что в этих двух строках?
Л. А. Авилова. Чехов в моей жизни
Я слушала с радостью, но у меня из головы не выходило: 121, 11 и 12.
Книга Чехова в библиотеке на полке, найти ее ничего не стоит. Найти и прочесть. Но надо пить чай, есть ветчину, слушать Мишу и отвечать. А что там? На этой странице 121 и на строках 11 и 12? Ах, скорей бы, скорей!
Наконец чай был отпит, Миша ушел в кабинет, повозился там, посвистел и прошел через гостиную в спальную.
- Мать! Ты скоро?
- Да, сейчас.
Тогда и я прошла в кабинет; пришлось зажечь свечу, так как Миша потушил лампу, и со свечой в руках я поспешно нашла и вынула книгу, дрожащими руками отыскала страницу 121 и, отсчитав строки, прочла: "…кие феномены. Но что ты смотришь на меня с таким восторгом? Я тебе нравлюсь?"
В полном недоумении я опять пересчитала строки. Нет, я не ошиблась: "…кие феномены…". <…>
Спать я не могла. И меня преследовали воспоминания того, что я видела в театре, впечатления этого грандиозного провала и мое собственное разочарование. "Я тебе нравлюсь?"
И вдруг точно молния блеснула в моем сознании: я выбрала строки в его книге, а он, возможно, в моей?
Миша давно спал. Я вскочила и побежала в кабинет, нашла свой томик "Счастливца", и тут, на странице 121, строки 11 и 12, я прочла: "Молодым девицам бывать в маскарадах не полагается".
Вот это был ответ! Ответ на многое: на то, кто прислал брелок, кто была маска. Все он угадал, все он знал.
Ну, и что же?
Л. А. Авилова. Чехов в моей жизни
Носит он мой брелок? Л. А. Авилова. Чехов в моей жизни
Вы спрашиваете насчет жетона. Когда он надоест Вам, то пришлите его по адресу: Лопасня, Моск. губ.
Чехов - В. Ф. Комиссаржевской.
20 мая 1897 г. Мелихово.
Жетон - и есть тот самый брелок. Чехов отдал его актрисе, игравшей в "Чайке" Нину Заречную.