Между тем султанское правительство отвергло ноту союзных держав, скорее для видимости предъявивших ультиматум Ибрагим-паше. Отказалось оно также признать и Лондонский договор и предоставить Греции права независимого государства. Ввиду такого вызывающего поведения Турции, послы союзников в Константинополе предложили адмиралам привести в исполнение те меры, которые предусматривались секретной статьёй Лондонского договора: адмиралы должны договориться о блокаде, целью которой будет пресечение перевозок в Грецию турецко-египетских войск и оружия.
5 октября русская, английская и французская эскадры прибыли к Наваринской бухте, где расположился объединённый турецко-египетский флот.
В тот же день на борту английского флагманского корабля "Азия" состоялось совещание трёх адмиралов, и решено было послать командующему турецко-египетскими вооружёнными силами Ибрагим-паше ультимативное требование о прекращении военных действий против греков. 6 октября эта нота, подписанная Гейденом, Кодрингтоном и де Риньи, была доставлена в ставку Ибрагим-паши, но её отказались принять из-за… отсутствия главнокомандующего! Вызывающее поведение турок привело в негодование англичан. Однако Кодрингтон и де Риньи действовали согласно полученным от своих правительств инструкциям, предписывающим сделать всё возможное, чтобы предотвратить сражение.
Командование же русской эскадры в лице Л.П.Гейдена и М.П.Лазарева придерживалось иной точки зрения, которая была предписана им Николаем I. Царь заблаговременно вручил графу Гейдену предписание, в котором в качестве главной задачи ставилось достижение перемирия между Турцией и Грецией на выдвинутых Россией условиях, а если турки отвергнут посредничество, то "…тогда соединённым трём эскадрам предназначено наблюдать строгое крейсирование таким образом, чтобы сильно воспрепятствовать всякому покушению выслать морем как из турецких владений, так и из Египта какое-либо вспомоществование войсками или судами, припасами против греческих сил на море или мест их занимаемых". Очевидно, что предписание Николая I требовало от командования эскадры в случае необходимости применять силу.
Гейден и его начальник штаба Лазарев вынудили, наконец, Кодрингтона и де Риньи принять жёсткие меры. Было решено: "Всем судам соединённого флота войти в Наваринскую гавань, стать на якорь подле турецкого флота, дабы присутствием и положением союзных эскадр принудить Ибрагим-пашу отказаться от всякого нового предприятия против берегов Мореи и островов Греции".
Командующие союзными эскадрами дали "взаимное обещание истребить турецкий флот, если хотя один выстрел будет сделан по союзным кораблям".
Со своей стороны, русское правительство передало бриг "Ахиллес", прибывший в составе эскадры, греческому правительству, а также вексель на полтора миллиона рублей, оказывало помощь порохом и продовольствием.
Английское правительство тоже готово было помочь, но только не грекам, а туркам, и защитить - турок от русских. Кодринггону было приказано "не допустить полного разгрома турок". Эту стратегию поддерживало и французское правительство. Обозлённый из-за допущенных им уступок Гейдену на военном совете, не предусмотренного ранее и поэтому нежелательного ультиматума и последовавших вслед за этим грозных депеш из Лондона, Кодрингтон решил отыграть назад утраченные позиции.
В приказе по эскадрам от 7 октября Кодрингтон писал: "Ни один выстрел не должен быть сделан на соединённом флоте, покуда не приказано сигналом".
Если же противник первым откроет огонь, то разрешалось ответный огонь открывать только по тем неприятельским кораблям, которые начали стрельбу, что, безусловно, сковывало инициативу командиров кораблей и, по сути, сводило присутствие союзного флота всего лишь к демонстрации силы.
Приказ этот был отдан, в основном, для эскадры Гейдена, ибо с самого начала было ясно - русские пришли с тем, чтобы помочь. Главная же часть замысла стала ясна на следующий день, 8 октября.
* * *
…Турецкие и египетские корабли стояли на якоре в три линии в виде полумесяца с выдвинутыми вперёд флангами. Первую линию боевого построения составляли линейные корабли, находившиеся в центре, и фрегаты. Во второй и третьей линиях стояли корветы и бриги с брандерами на флангах. Транспорты теснились у берега, за боевыми кораблями. Вход в Наваринскую бухту и фланги боевого построения турецко-египетского флота защищались береговой артиллерией. Таким образом, турецко-египетский флот занимал довольно выгодную позицию. Командующий флотом Ибрагим-паша считал её неприступной, а свой флот непобедимым.
Объединённый союзный флот состоял: русская эскадра - из четырёх линейных кораблей и четырёх фрегатов (466 орудий); английская - из трёх линейных кораблей, трёх фрегатов и нескольких более мелких судов (472 орудия); французская эскадра - из трёх линейных кораблей, двух фрегатов и двух более мелких кораблей (362 орудия). Итак, объединённый флот союзных держав имел десять линейных кораблей, девять фрегатов и семь более мелких судов. Общее вооружение их состояло из 1300 орудий. Таким образом, союзный флот превосходил турецко-египетский в численности линейных кораблей, но уступал ему в средних и мелких судах, а также в артиллерийском вооружении. Огневую мощь противника значительно увеличивали 165 береговых орудий. Зато важным преимуществом союзного флота над неприятельским являлось превосходство его (особенно русских кораблей) в боевой выучке личного состава и морально-боевых качествах матросов и офицеров.
8 октября в 13 часов союзный флот, построившись, как это было предусмотрено диспозицией, в две колонны: правая - англичане и французы и левая - русские, - двинулись в Наваринскую бухту.
Около 14 часов английские и французские корабли безо всяких помех стали входить в бухту и занимать места для якорных стоянок.
По приказу Кодрингтона главные силы английской и французской эскадр были расположены преимущественно против левой части полумесяца неприятельских кораблей, то есть той, где находились, главным образом, египетские суда. Французские корабли стали против левого фланга, а английские - ближе к центру. Русская эскадра должна была занять место против турецких кораблей, находившихся в центре и на правом фланге - правой части полумесяца.
Располагая русские корабли против турецких, Кодрингтон стремился переложить всю тяжесть боя на русских моряков. Он так расставил всю эскадру, что англо-французским кораблям (6 линейных, 6 фрегатов, 2 корвета и 1 бриг) противостояло 30 судов, в основном, египетских, а русским (4 линейных, 4 фрегата, 1 корвет и 2 брига) - более 50 судов с транспортами. Кроме того, турецко-египетские суда, стоявшие в правом углу своего боевого построения, могли вести по русским кораблям перекрёстный огонь, тогда как избранная Кодрингтоном позиция для своих и французских кораблей исключала возможность такой стрельбы по ним.
Злопамятный лорд отыгрался за поражение на совете перед решительным Гейденом. Но вероломство Кодрингтона и де Риньи по отношению к своему союзнику этим не ограничилось: не теряя надежды спасти вражеский (sic!) флот и поэтому опасаясь серьёзно настроенного Гейдена, главнокомандующий союзной эскадрой решил задержать русскую эскадру при входе в бухту - улучить момент, чтобы договориться с Мухарем-беем, командующим египетской эскадрой. На египетских судах военными советниками плавали французские офицеры, и, располагая французские суда против египетских, Кодринггон надеялся выиграть время для того, чтобы контр-адмирал де Риньи договорился со своими соотечественниками. Вероломство Кодринггона проявилось и при тактическом развёртывании флота. По его приказу союзный флот должен был входить в бухту двумя кильватерными колоннами. Правую колонну (наветренную) составляли английские и французские корабли, а левую (подветренную) - русские, которым предстояло пройти мимо мощных береговых батарей противника, установленных на острове Сфактерия.
* * *
…Левантийский ветер надувает белые полотнища парусов; корабли - величавая стая. За "Дартмутом" - последним в английской линии, наготове идти русская эскадра. На "Азове", флагманском корабле эскадры, давно всё готово для немедленного боя.
Бело-голубой Андреевский флаг плещет по ветру, голубое его крестье сливается с глубоким наваринским небом. Весь экипаж "Азова" был взволнован непонятными манёврами французской эскадры.
Французские корабли уверенно идут в бухту наперерез русским.
Лазарев хмурится: это неожиданно для него, но, как он подозревает, не для Кодринггона.
И оказывается прав. Через минуту с марса прокричали приказ главнокомандующего русской эскадре: "Не ходить далее". Командир "Азова" нервно складывает подзорную трубу и оборачивается к Гейдену с немым вопросом. Логин Петрович размеренно прохаживается по шканцам; он не волнуется - у него есть сметливый начальник штаба.
Ещё через несколько минут показалась английская шлюпка. Приблизившись, насколько позволяли волны, к "Азову", флаг-офицер Кодринггона передал приказание своего командира графу Гейдену: "Лечь в дрейф и пропустить эскадру де Риньи".
Как только английская и французская эскадры вошли в бухту, Кодринггон поставил свой флагман "Азия" против флагмана египетской эскадры и поспешил послать парламентёра к Мухарем-бею. Одновременно с "Дартмута" была послана шлюпка к стоявшему поблизости турецкому брандеру с требованием удалиться, но с брандера открыли ружейный огонь, и посланный офицер был убит. В ответ на такое "неджентльменское" поведение "спасаемых", с фрегата ответили орудийным залпом. Ближайший турецкий корабль немедля открыл сильный артиллерийский огонь.
Так началось Наваринское сражение 8 октября 1827 года.
…Из исторического журнала эскадры графа Л.П.Гейдена:
"Трудно угадать, почему адмирал Кодрингтон, решивший единодушно и нераздельно действовать с союзниками, не дождавшись левой колонны, пошёл в порт с одной только правой, тогда когда бы ему надлежало вступить туда с обеими. Английский адмирал, сего не соблюдавший, подверг российскую эскадру всему огню неприятельской канонады и поставил тем предводителя оной в великое затруднение тем, что он во мраке густого дыма, под сильным перекрёстным огнём неприятеля должен был вводить и устраивать оную".
…Русская эскадра во главе с флагманом "Азовом", не отвечая на огонь береговых батарей и кораблей всех трёх линий правого фланга неприятельского флота, "прошла сквозь мрак и тьму, залив накрывавшую", заняла своё место в соответствии с диспозицией и вступила в бой.
"Русские корабли, - записано в историческом журнале эскадры, - заняли свои места по диспозиции в Наваринской бухте с таким искусством, что оное принесло бы честь и тогда, если бы это делали в обыкновенное время и при всех для сего благоприятных обстоятельствах.
"Азов" прокладывал себе путь среди брандеров, производя страшную всеразрушающую пальбу, быстро достигнув меты своей возле неприятельских линий, встал от иных в расстояние пистолетного выстрела на якорь".
Русским кораблям сразу же пришлось сражаться с главными силами турецкой эскадры. Основной огонь противника был направлен на "Азов", который отвечал залпами сразу пяти кораблям. Ядра сыпались отовсюду, пробоины увеличивались, рангоуты валились, и враг, напрягая в исступлении все усилия, громил "Азов" со всех своих судов. Но он, теряя людей убитыми и ранеными, неумолчно направлял в них свои частые и сильные выстрелы.
…"Азов" окружён вражескими судами. Он обрушивает орудийный шквал на египетский 80–пушечный корабль Мухарем-бея, атаковавший английский флагман "Азию".
"Азия" засыпана ядрами и книппелями. Но "Азов" наводит прицельный огонь по египетскому фрегату, и тот вынужден обратить своё внимание и половину орудий на вмешавшегося русского флагмана. Но вдруг у египтян разгорается пожар, и, отвалив в сторону, фрегат гигантским факелом взлетает на воздух. Взрыв тонет в общем адском гуле, дыму и удушливой жаре. Бой продолжается…
Азовцы сражались с невиданным мужеством и глубоким знанием дела. Лазарев, "отменным искусством и примерным мужеством и искусно направляя действия артиллерии, ускорял тем разрушение сил оттоманов". Отмечая исключительно важную роль "Азова" в Наваринском сражении, Гейден особо подчеркнул заслуги Михаила Петровича Лазарева: "К чести капитана Лазарева я должен присовокупить, что строгая дисциплина и ежедневные учения по пушкам и порядок, в коем служители всегда содержались были причиной, что "Азов" действовал с большим успехом в поражении и истреблении неприятеля".
Корабли противника (особенно крупные) оказывали ожесточённое сопротивление, однако их огонь был недостаточно эффективен, так как вели его не по корпусу, а по рангоуту. П.С.Нахимов в письме другу писал: "Не было места, куда бы не сыпались книппеля, ядра и картечь. И ежели бы турки не били нас очень много по рангоуту, а били всё в корпус, то я смело уверен, что у нас не осталось бы половины команды… Сами англичане признаются, что при Абукире и Трафальгаре ничего подобного не было…"
"Азов" потопил ещё два больших фрегата, один корвет. Из всех вражеских кораблей лишь турецкий флагман под знаменем Тахир-паши мог сравниться по мощи с "Азовом", но, поколебленный сильным и искусным напором "Азова", был им уничтожен. Потеря флагмана предрешила итог сражения. "В исходе 6-го часа, - говорится в вахтенном журнале "Азова", - не видя противу нас ни одного из неприятельских судов, прекратили бой, а в 6 часов сражение везде кончилось". В результате действий русской эскадры весь центр и правый фланг неприятельской линии были разгромлены.
Наваринское сражение продолжалось около четырёх часов и закончилось полным поражением турецко-египетского флота: из 66 судов остались 1 фрегат и 15 мелких судов. Потери составили около 7 тысяч человек.
На союзных эскадрах было убито 177 и ранено 469 человек, в том числе на русской - убитыми 59 и ранеными 139. Союзники не потеряли ни одного корабля, но многие из судов имели серьёзные повреждения.
Больше всех пострадали "Гангут", "Иезекииль" и "Азов". На "Азове" были побиты все мачты, в корпусе имелось 153 пробоины, из которых 7 - подводных.
Мичман Корнилов "командовал тремя пушками нижнего дека" и, по отзыву М.П.Лазарева, "действовал как весьма деятельный и храбрый офицер". Представляя его к награждению, Лазарев написал, что Корнилов был одним из самых расторопных участников боя. За отличие в Наваринском сражении В.А.Корнилов был награждён орденом Святой Анны 4-й степени. Так произошло боевое крещение будущего вице-адмирала.
* * *
…Из шканечного журнала корабля "Азов":
"Случаи: в 12 день октября 1827 г. с полудни, стоя на двух якорях в Наваринской губе с английской и французской эскадрами. В 9–м часу маловетрие, ясно, блистание звёзд".
На исправление повреждений на кораблях союзной эскадры ушло две недели. Но не для того, чтобы вернуться к родным берегам торопились заделать пробоины матросы - командующий русской эскадрой граф Л.П.Гейден спешил дойти до Мальты, чтобы ждать там дальнейших распоряжений из Петербурга.
…Когда русская эскадра вошла в гавань Мальтийской столицы, вся Ла-Валетта восторженно встретила героев Наварина. Отныне где бы ни появлялись в течение своей пятимесячной стоянки русские моряки, греческое население неизменно радостно приветствовало их как своих защитников. Очевидец рассказывал, что, когда русский бриг зашёл на остров Корфу и моряки сошли на берег, то "греки нигде и ни за что не хотели брать с них денег".
…Знойная Ла-Валетта встречала пряным удушьем акации и померанца, сердечностью жителей и непрерывными празднествами, которые мальтийцы устраивали для русских освободителей. На улицах, обсаженных серебристыми оливами, - музыка струнных оркестров, возгласы экспансивных прохожих, встречающих русского моряка.
Спадала дневная жара и улицы оживали уже по-вечернему: наступало время балов у губернатора, приёмов у знатных мальтийцев, шумных пикников у моря. А днём опять - кавалькады, обеды в загородных виллах и посещения дружественных кораблей…
Тот же очевидец заметил ещё, что "русских любят на Ионических островах и терпеть не могут англичан". Греки конечно же знали о том, что английское правительство вовсе не было радо действиям адмирала Кодрингтона, допустившего разгром турецко-египетского флота. Британский кабинет министров послал адмиралу нечто вроде вопросника о подробностях Наваринского дела - весьма похожего на судебный следственный допрос. А английский посол в Константинополе лорд Стрэтфорд-Рэдклиф своим вызывающим поведением только подчеркнул недовольство Кодрингтоном в Лондоне: он попросту миновал Мальту, не написав ни строчки. Посчитали, что лорд поспешил в столицу оправдаться в тех решительных советах, которые он сам же давал адмиралу накануне Наварина.
Дело в том, что если в России и прогрессивных кругах западноевропейской общественности результаты Наваринского сражения вызвали восторг и одобрение, то английское правительство отнеслось к ним с крайним неудовольствием, считая, что Кодрингтон не должен был допустить разгрома турецко-египетского флота, а участие в сражении своих кораблей рассматривало как досадное недоразумение.
На полях приказа о награждении орденом король сделал пометку: "Я посылаю ему ленту, хотя он заслуживает верёвки". И даже награждение не помешало королевским властям избавиться от неугодившего адмирала: вскоре по возвращении в Англию он был отстранён от должности.