Благодарность великого князя продлилась три года. В дальнейшем Василий II проявил свое умение править в неожиданной для предшествовавших властителей манере: он не полагался на "незаменимых" помощников, предпочитая сам брать на себя ответственность, особенно никого не выделяя и ни к кому не испытывая благодарности. В его деятельности были и неудачи (упущенная в 1338 г. возможность заключить выгодный мирный договор с ордынским ханом Улумахметом через год обернулась набегом последнего на Москву и разорением ее окрестностей), и трагедии (так, его ослепили в 1446 г. в отместку за аналогичное действие, совершенное ранее по его приказу с восставшим на него двоюродным братом Василием Косым), и беспримерные удачи государственного масштаба (присоединение к Московскому княжеству можайских, рязанских и новгородских земель в 1450-х гг.). Причиной всего этого можно считать политику московского государя, но у ее истоков стоял великокняжеский фаворит Иван Всеволожский, история возвеличивания и падения которого растянулась по времени почти на 10 лет.
Среди московского боярства Иван Всеволожский, потомок старинного смоленского рода, стоял особняком. Он находился в родстве со знаменитыми Вельяминовыми, был женат на родной сестре последнего тысяцкого Василия, и часть доходов из городской казны, по слухам, не миновала его сундуков. По словам современников, раньше в богатстве и знатности с ним могли соперничать немногие бояре из числа приближенных к царю, но к моменту, о котором идет речь, положение его начало ослабевать. Старшие дочери Всеволожского, удачно вышедшие замуж за молодых тверских князей, к тому времени уже овдовели. Поэтому мудрый боярин Иван решил поддержать права на великое княжение молодого князя Василия II, а в обмен на это выдать за него свою младшую дочь, тем самым укрепив свой слегка пошатнувшийся статус. Иван справедливо рассчитывал на то, что благодарный князь не станет отказываться от бракосочетания. По тем временам Иван Всеволожский был не только юридически подкован, но и весьма красноречив. Пока князь Юрий надеялся на законную силу своих притязаний на великое княжение, Всеволожский успел тайно съездить в Орду – и не с пустыми руками.
Ранней весной 1431 г. и молодой князь, и его соправитель отправились к ордынскому хану за окончательным решением вопроса о престолонаследии. Связанный родственными узами с литовским королем, Юрий был уверен в своей победе. Ведь на его стороне, как он считал, было подлинное завещание Дмитрия Донского – его отца. На первом выступлении в Орде казалось, что его права непоколебимы, но неожиданно боярин Всеволожский убедительно доказал, что "старые бумаги" не имеют юридической силы, так как порядок престолонаследия, закрепившийся в течение нескольких поколений московских государей, явно важнее, чем какая-то неточность, на туманное толкование которой ссылался князь Юрий. Пламенную речь Всеволожский подкрепил прямым обращением к хану, льстиво заверяя его в покорности Василия II и "уповая на ордынскую волю" в решении этого вопроса. По заведенному обычаю молодой московский князь и его соправитель судились целый год. Хан исправно выслушивал доводы и того и другого, при этом аргументы Василия II подкреплялись звонкой монетой и богатыми дарами в количестве неизмеримо большем, чем у их соперника.
Князь Юрий надеялся на силу закона и литовскую помощь, а боярин Всеволожский – на могущество денег и умелых речей. Ведь в случае выигрыша он согласно устному договору становился тестем самого московского государя.
Влияние боярина в Москве росло прямо пропорционально слухам об успешности его миссии, ловко поддерживаемым самим Всеволожским и его сторонниками. И его бурная деятельность увенчалась успехом. Впервые в русской государственной практике не слишком перспективное изначально дело было выиграно и московский государь Василий II был утвержден на великое княжение в присутствии ордынских послов. В качестве "утешительного приза" проигравшему соправителю был отдан в "кормление" город Дмитров. Но и этому подарку с ордынского стола пришлось недолго радоваться. Торжествующий Василий и его сторонники, в числе которых был и будущий тесть, устроили так, что Юрий потерял права на этот город менее чем через год. Всеволожские готовились к свадьбе. Но тут оживились родственники Василия, в том числе и его мать – княгиня Софья Витовтовна. Сыграв свою роль, Всеволожский, по ее мнению, должен был уступить место более знатным сватам. Свою дочь за великого князя мечтали выдать тверские владетели. Кстати, она приходилась двоюродной внучкой известному фавориту прошлого Ивану Кошкину. Как и положено в дворцовой политике, о свадьбе Василия и тверской княжны слишком предприимчивый боярин узнал в числе последних. Его даже пригласили на свадьбу, состоявшуюся примерно через год после того, как он своей хитростью и умением добыл для несовершеннолетнего Василия ярлык на великое княжение. Невозможно описать разочарование боярина, который должен был присутствовать на этой свадьбе так же, как и его недавний оппонент князь Юрий с сыновьями Василием и Дмитрием Шемякой, но хуже был разыгравшийся за этим скандал. На Василии Юрьевиче, носившем не слишком лестное прозвище Косой, мать-княгиня Софья увидела красивый старинный пояс. Как пишут летописцы, "был он собран из цепей золотых и богато украшен самоцветными камнями". Это произведение искусства, как выяснилось, еще Дмитрий Донской перед свадьбой через доверенных бояр Вельяминовых подарил своей невесте. Пояс должен был перейти как свадебный подарок и княгине Софье. Но Вельяминовы подменили пояс на менее ценный. Тот, который достался матери князя Василия, по ее словам, был похож на медную подделку. А настоящий пояс достался женатому на родственнице Вельяминовых Василию Косому. Разбушевавшаяся княгиня, не гнушаясь рукоприкладством, сорвала пояс с Василия Косого на глазах у всех собравшихся гостей. Напрасно пытался Всеволожский, женатый на сестре Вельяминова, разъяснить, что поясов было два и именно тот, который нужно, и достался княжеской невесте. Не вовремя напомнивший о себе боярин, возжелавший было не по чину стать княжеским тестем, получил указание "знать свое место" и не надеяться на благодарность за те услуги, которые он, как и всякий слуга, по долгу обязан оказывать великому князю. Василий II скромно помалкивал. Он ни звуком не выразился в пользу бывшего своего любимца. Ведь дело было сделано – князь получил заветный ярлык, а портить будущие семейные отношения из-за каких-то прошлых заслуг фаворита было не в его правилах. Этого честолюбивый боярин вынести не мог. Его мечты рушились на глазах, гордость была уязвлена, а верно служить и дальше неблагодарному князю он считал ниже своего достоинства. В "резких словах" боярин высказал свое мнение по поводу неблагодарности правителей, играющих жизнью, имуществом и чувствами своих преданных сторонников. Более того, прямо на свадьбе Иван Всеволожский воспользовался своим правом поступить на службу к другому повелителю и перешел на сторону князя-соправителя Юрия и его сыновей. Вместе со своими землями и имуществом Иван "отъехал" к давнему сопернику Василия II. Приняв его, Юрий нарушил давний закон – не принимать московских беглецов – и поставил себя в положение прямой войны с великим князем. Юрия поддержали сыновья, бывшие на свадьбе, – Василий и Дмитрий, которые, прервав торжество, отправились собирать войско против московского князя. Советником у Юрия стал все тот же Всеволожский.
Неизвестно, сожалел ли великий князь Василий II о своем решении, но он вступил в боевые действия, хотя к такого рода войне подготовлен не был. Он терпел поражение за поражением, однако не желал мириться с вероломным боярином, который забыл, что такое княжеская милость и немало поправил свое материальное положение со времени той памятной поездки в Орду. Весной того же года очередное поражение Василия обернулось для него полным фиаско – его войска были полностью разбиты недалеко от Москвы, и надеявшийся скрыться в Костроме князь бежал с поля боя. Юрий и его сыновья взяли в плен московского государя. Он был готов на любые уступки: по итогам подписанных им мирных договоров в его владении оставались лишь окрестности Коломенского. Боярин Всеволожский был отомщен. Все время, пока шли военные действия, он стремился восстановить против Василия II всех окрестных князей; правда, не каждый из них стремился его слушать. Более того, некоторые просто указывали бывшему фавориту на дверь, так как прекрасно понимали его цели. Да и врагов за период своего успеха он сумел нажить достаточно. Но быстрая победа вскружила головы сыновьям князя Юрия. Каждый из них в обход всех мыслимых законов и правил уже мечтал стать великим князем. Опасаясь, что его дети в междоусобной борьбе дойдут до братоубийства или посягнут на его жизнь, Юрий принял, как ему казалось, соломоново решение – формально оставить великое княжение Василию II при удельной самостоятельности остальных князей. Поначалу Василий Косой и Дмитрий Шемяка пытались протестовать против отцовской воли, но вооруженное наступление воинских частей Юрия "убедило" непокорных сыновей в родительской правоте.
Некоторые исследователи утверждают, что принять такое странное решение рекомендовал Юрию его новый советник Всеволожский. Видя, что разногласия соправителя и его сыновей не позволят им долго удерживать власть, он сыграл на руку великому князю Василию в надежде, что тот поймет, какого помощника он лишился.
В начале 1434 г. произошли несколько событий, неожиданных как для Василия II, так и для большинства его сторонников. Князь Юрий занял Москву и завладел всем имуществом великого князя, его семейства и сторонников. Он быстро нашел общий язык с горожанами, купцами и посадским людом. Бывший московский князь Василий II был вытеснен в Новгород, где узнал о том, что Юрий внезапно умер, по слухам, став жертвой отравления. Одни исследователи называют виновным в этом Василия II, другие – старшего сына Юрия, Василия Косого, обиженного на отца из-за московского престола. Несмотря на то что все недовольные Юрием и его сыновьями стекались к Василию II, он вряд ли бы вновь рискнул претендовать на московский трон так скоро. Но ему помог случай. Василий Косой объявил себя великим князем московским, но его братья Дмитрий Шемяка, Дмитрий Красный и Иван не поддержали самозванца. Наоборот, они и их сторонники примкнули к бывшему московскому князю. Напрасно боярин Всеволожский отговаривал неразумных князей, указывая им на вероломство и неблагодарность Василия II. Лишенные возможности занять великокняжеский престол братья помогли московскому князю вернуться в столицу. В следующем году войска Василия Косого были окончательно, как казалось, разбиты. Его заставили подписать мирный договор, по которому он полностью признавал главенство Василия II. Братья-соглашатели были награждены дарами и вотчинами. Судьба Ивана Всеволожского оказалась под угрозой. Его предали все сторонники, и бывший боярин напрасно искал сочувствия у звенигородских, угличских и тверских владетелей. "Смутьяна" никто не желал принимать. Страна требовала мира и восстановления порушенного хозяйства, а опальный фаворит уже никого не интересовал. Василию II не составило труда изловить своего бывшего советника. По ряду исторических данных, Всеволожского сначала ослепили, а затем казнили "за измену и воровство". Немалое имущество боярина отправилось в личную казну московского князя, а в следующем, 1436 г., Василий II с классической жестокостью расправился и с Косым, неосторожно выступившим против него снова. Успехи великого князя вселяли в него надежду, что никакие "верные помощники" ему уже больше не понадобятся.
Фавориты Ивана III: И. Патрикеев, С. Ряполовский
Сын Василия II, московский государь Иван III, был назначен соправителем отца еще при его жизни. От Василия II он унаследовал не только объединительные государственные тенденции, но и стратегическое умение выждать благоприятный момент и неожиданно нанести решающий удар. Другим личным качеством нового великого князя, также перешедшим к нему от родителя, было стойкое внутреннее пренебрежение к таким классическим духовным ценностям, как родственные чувства, благодарность за оказанные услуги и верность данному слову. Эти "смешные пережитки" раннего Средневековья не должны были отвлекать московского государя от необходимости уничтожить любое инакомыслие и независимость как в мыслях своих подданных, так и на самом деле, фактически. С завидным постоянством Иван III прибирает к рукам удельные княжества, в том числе и принадлежащие его родным братьям и племянникам, искореняет вечевую самостоятельность Пскова и Новгорода, которую те сохранили еще со времен киевских князей, и с помощью военных походов сокращает территорию Литвы, которой теперь руководит его зять Александр.
Все эти стратегически важные действия хитрый и прагматичный московский князь ведет под идеологическим прикрытием государственной объединительной идеи, борьбы за права православного населения (в Литве) или под предлогом наказания изменников.
При этом Иван III регулярно принимает к себе на службу "отъездчиков" с любых территорий: литовских служилых князей, крымских царевичей и др. На руку ему было и то, что стабильно развивавшееся великое Княжество Московское в то время имело заметный авторитет как за рубежом, так и, естественно, в российских пределах. Можно сказать, что Иван III крался на цыпочках, но большими шагами и очень уверенно. В результате непрестанных усобиц и опять-таки не без помощи московских князей старинные противники (Литва, Орда, оставшиеся удельные княжества) давно потеряли прежнюю силу. Все перебежчики оттуда по старинному закону продолжали переходить под "государеву руку" со своими землями, слугами и разнообразным имуществом. Так, из Литвы в числе других пришельцев прибыли ко двору Ивана III служилые бояре И. Воротынский и И. Бельский. Провинившийся в чем-то беглец мог неожиданно попасть в заключение, а его имущество доставалось осторожному и неторопливому великому князю. Эту политику ему помогали проводить верные слуги из числа доверенных бояр. В 1470 – 1480-х гг. были сломлены многолетние вольности Новгорода, Пскова, Вятки и Твери. Особенностью правления Ивана III было "опутывание рублем" своих вчера еще независимых городов и подданных. Так, Новгород подвергся контрибуции почти в 16 000 рублей, лишился права собственного суда (теперь по всем судебным вопросам новгородцев вызывали в Москву); причем несправедливости, чинимые московскими боярами, приставами и служилыми людьми даже не рассматривались. Великим князем в свою пользу были почти наполовину секвестированы земли новгородских, псковских и тверских владетелей и монастырей (с правом местного самоуправления выбирать, кого именно лишить "излишков территорий"). Главами местных выборных органов власти стали назначаемые великим князем наместники. Поэтому в созданных князем невыносимых условиях все больше местных бояр и их детей отправлялись служить в столицу. Другим любимым средством "ротации кадров" у Ивана III было выселение "житных людей". Согласно исследованиям это были зажиточные семьи детей бояр и купцов, десятками враз снимаемые с мест и отправляемые на жительство в Москву или иные земли. На их места, в дома и на участки прибывали "верные люди" московского князя, заслужившие такое поощрение и наблюдавшие за порядком на территориях. Так, из того же Новгорода менее чем за год были выселены около 8000 семейств. Впрочем, даже многолетняя верная служба или родственные узы мало что значили для великого князя. Единственной целью Ивана III было уничтожение удельных княжеств, остававшихся оплотом формальной самостоятельности. Ради достижения этого московский князь не гнушался ничем. Так, ярославские и ростовские князья, нуждавшиеся в деньгах, попросту продали воспользовавшемуся их бедственным положением Ивану свои "права и наделы". Другие князья, испугавшись преследований, бежали в Литву, и их наделы достались московскому государю без какой-либо борьбы. Часто использовался Иваном III и прием добровольно-принудительного завещания, когда удельные князья-наследники либо "отписывали" ему свои родовые имения, либо неожиданно умирали. Изобретение этого юридического казуса современники приписывали боярам Патрикеевым, пользовавшимся расположением великого князя.
В изменившихся исторических реалиях недостаточно было просто, пользуясь военной силой или хитростью, отнять у соперника требуемое имущество. Необходимо было это обосновать, чтобы вновь приобретенные права не подверглись сомнению со стороны как российской юридической мысли, так и европейской общественности того времени. Согласно введенному московским государем закону "выморочные" наделы не распределялись между родственниками, как раньше, а становились собственностью великого князя. Таким образом вотчины родных его братьев – Андрея Гаряя, заключенного им в тюрьму и скончавшегося от лишений, Бориса (и его неожиданно погибшего старшего сына) – попали в собственность Ивана III. Вологодские земли Андрея-меньшого, другого брата Ивана, после его смерти также перешли в собственность великого князя, так как Андрей умер в возрасте 29 лет "холостым и бездетным", при этом оставшись должным ему более 25 000 рублей. Применявшаяся Иваном политика двойных стандартов в целом согласовывалась с образом его как благодетельного российского государя – объединителя земель и защитника угнетенных Ордой и Литвой православных.
К чести московского князя следует сказать, что проводимая им политика способствовала укреплению Российского государства. Достигнутая в тот период независимость от Орды, территориальные приобретения в виде бывших литовских городов и подчинение Москве Казани позволили говорить об исключительном статусе Московского княжества.
После захвата турками Константинополя и женитьбы Ивана III вторым браком на дочери последнего византийского повелителя мысли московского князя все больше занимала идея об исключительном положении государя в российском обществе, наметившейся преемственности между Византией и Москвой как в смысле императорского титула, так и в покровительственной роли последней для православия. Если особое положение Московского княжества среди европейских государств того времени всемерно поддерживалось боярской средой, то обособление великого князя от своих ближайших советников и "верных людей" воспринималось ими очень непросто. Превращение вчерашних фаворитов в "холопов", зависевших от личной воли и капризов самодержца, не устраивало родовитых аристократов, привыкших считать себя "столпами отечества". Тем более, что эти по-восточному раболепские идеи исходили от второй жены московского князя. И в подобном случае вчерашние помощники становились тайными врагами. Такими оказались и преданные фавориты Ивана III – И. Патрикеев и С. Ряполовский.