Все русские эмигранты в Америке делятся на два типа: на тех, которые пустили корни на своей новой родине, и на тех, кто существует в ней, но корни свои оставил в прежней земле, то есть живут внутренними эмигрантами…
В книге описывается, как русскому доктору посчастливилось пробиться в американскую частную медицинскую практику.
Ничто так не интересно, как история личного успеха в чужой стране. Эта книга - продолжение воспоминаний о первых трудностях эмигрантской жизни, изданных "Захаровым" ("Русский доктор в Америке", 2001 год).
Содержание:
-
Предисловие 1
-
Неожиданная улыбка судьбы 1
-
Триумф профессора Илизарова 3
-
Предчувствия начинают реализовываться 4
-
Медицина и реклама 4
-
На новом месте 5
-
Наконец среди американцев 6
-
Новый прилив энергии 7
-
Новый прилив Энергии 7
-
Американская стамина - особая выносливость 8
-
Советские иммигранты - наши больные 8
-
Новая встреча с Илизаровым. Ирина едет в Москву 9
-
Наш сын 11
-
Болезнь Илизарова 11
-
Вторая операция 14
-
Мечта старого русского доктора 15
-
Иринина лаборатория 16
-
Выступление в академии 16
-
Я стал глохнуть 17
-
Землетрясение в Армении 18
-
Москва, Москва… 19
-
Русский барин 22
-
Лас-Вегас - символ Америки 23
-
Мой последний экзамен 24
-
Ленинград 25
-
Рабочее место хирурга 27
-
Илизаровское удлинение 28
-
Курган 30
-
Бразилия 34
-
Начало частной практики 37
-
Чили 38
-
Консультация 40
-
Секретарша 41
-
Заработки 42
-
Технологическая динамичность Америки 43
-
Мой помощник 45
-
Гватемала 46
-
Акула Уолл-стрита 48
-
Я пишу учебник 50
-
Аризона, Великий Каньон и Колорадо 51
-
Моя русская клиника 52
-
Девяностолетие мамы 54
-
Ватерлоо Илизарова 56
-
Невидимые миру слезы хирурга 57
-
Венесуэла и Аруба 58
-
Второе профессорство 60
-
Сказка про перевернутые мозги 61
-
"Новые русские" в Нью-Йорке 62
-
Одесса гуляет… 63
-
Мишка-одессит 64
-
Человек из Жмеринки 65
-
Мои пациенты-американцы 65
-
Мой первый суд 66
-
Деньги делают деньги 69
-
Интеллектуальна ли Америка? 71
-
Внучка 72
-
Золотое десятилетие американской медицины 74
-
Индия 75
-
Невеселые новости 77
-
Хирург и Смерть 79
-
Притягательная сила Америки 80
-
Американки 82
-
Италия 83
-
Американская достоевщина 85
-
Томление от хирургии 87
-
Драконы Гонконга 88
-
Перед завершением карьеры 89
-
Есть ли недостатки в Америке и в американской медицине 90
-
Все-таки нелегко оставлять работу 92
-
Последняя операция 93
-
Мысли о хирургии 94
-
Эпилог 96
Владимир Голяховский
Американский доктор из России
ИСТОРИЯ УСПЕХА
Посвящается моим американским внукам - Кортни, Грегори и Лорин.
Ничто так не интересно, как история личного успеха в чужой стране.
Предисловие
Автобиография - лучший способ рассказать правду о других людях.
Аба Эбан, израильский политик
Все русские иммигранты в Америке делятся на пустивших корни в этой чужой стране и тех, которые проживают в ней, но корни свои оставили в родной земле. В 1978 году я в возрасте почти пятидесяти лет эмигрировал с семьей в Америку. Мы сумели пустить здесь корни. Сначала я приспосабливался к Америке, но, добившись успеха стал приспосабливать Америку к себе. На долгом пути было много интересных событий, встречалось много интересных людей - американцев и русских.
Первые годы нашего пребывания в США я описал в книге "Русский доктор в Америке" ("Захаров", 2001). Многие читатели спрашивали: что с нами случилось дальше, смогли мы стать американцами? Пусть по этой моей новой книге читатели судят сами, кем мы стали. Ничто так не интересно, как личные истории, тем более - истории успеха.
Попасть в элиту частной медицины США непросто: американские доктора весьма неохотно принимают в свою среду коллег-иммигрантов. Они закономерно гордятся достижениями своей медицины и настороженно относятся к врачам с другим уровнем подготовки и оставляют им лечение иммигрантов. В Соединенных Штатах проживают более двух миллионов иммигрантов из бывшего Советского Союза: широкое поле деятельности для докторов-соотечественников.
Мне посчастливилось быть свидетелем и участником взлета американской медицины в 1980-1990-х годах. Если больной может выбирать, лечиться ему лучше всего в Америке. Но вот вопрос: кто такой хороший специалист и кто такой хороший доктор? Можно быть хорошим специалистом, но не стать хорошим доктором. И, наоборот, хороший доктор - не обязательно хороший специалист. Специалист отличается глубиной знаний. Но практическая медицина - это самая человечная изо всех профессий: это и наука, и сложное искусство врачебного подхода к больному человеку. Хороший доктор - это носитель человечности медицины. Чтобы лечить болезни средней тяжести, больному нужен хороший доктор. Но когда состояние тяжелое, победить может только специалист.
Я много ездил по миру с лекциями и операциями и видел, что лицо медицины меняется повсюду: все больше хороших специалистов и все меньше хороших докторов. И, при всех успехах медицины, у меня сложилось впечатление, что чем она богаче лекарствами и инструментами, тем меньше в ней человечности отношений между доктором и больным.
Я старый врач, проработавший 25 лет в России и столько же в Америке. Я сумел сохранить в себе традиции русского доктора, но успел стать в Штатах специалистом нового типа. В этой книге я рассказываю, как непросто сочетать в себе эти черты.
Мемуары - социально-историческое повествование, отражающее личный опыт. В этой книге - весь мой личный опыт за годы, прожитые в Америке. Я заканчиваю ее рассказом о том, что думает старый хирург, оставаясь один на один с воспоминаниями.
Д-р Владимир Голяховский, Нью-Йорк, 2003 г.
Неожиданная улыбка судьбы
Когда мне невмочь пересилить беду,
Когда подступает отчаянье,
Я в синий троллейбус сажусь на ходу,
В последний, случайный…Булат Окуджава
У всех бывает свой "синий троллейбус", последний, случайный, когда жизнь делает неожиданный поворот. Со мной такое случалось много раз и случилось в одно октябрьское утро 1987 года в Нью-Йорке.
Осень - это лучшее время года здесь. После надоевшего летнего зноя и влажности установились ясные теплые дни, ночи стали прохладными, деревья в парках и на бульварах окрасились великолепным багрянцем. Обычно в это время у меня становилось легко на душе и улучшалось настроение. Но в тот октябрь на душе лежала тревога и настроение было грустное: я совершенно не знал, что ожидало меня в ближайшем профессиональном, врачебном будущем.
В группе докторов, с которыми проходил пятилетнюю стажировку по специальности, я делал утренний обход послеоперационных больных в Бруклинском госпитале. Переходили от одного больного к другому, негромко обмениваясь замечаниями по ходу лечения, делали перевязки, записывали назначения в историях болезней. За окном сияло солнце, мои молодые коллеги выглядели расслабленнее, чем всегда, улыбались и заигрывали с молоденькими сестрами.
Я был старше их вдвое, и мне было не до улыбок. Девять лет иммиграции ушло у меня на то, чтобы снова стать доктором, теперь - в Америке.
В 1978-м я выехал из России, четыре года ушли на изучение английского, на работу ортопедическим техником и на сдачу экзамена, обязательного для всех иностранных докторов. Наконец мне удалось найти место в "Inner City Hospital" (что-то вроде "Госпиталя гетто"). Брали туда лишь иммигрантов, которых не приняли ни в один другой госпиталь, и я был в их числе.
Жилось трудно и грустно; какое-то время я подумывал совсем уйти из медицины. Куда? У меня была вторая профессия, писательская. Но быть в Америке русским писателем и этим зарабатывать на хлеб невозможно. В пятьдесят семь я был, наверное, самый старый врач-резидент в Америке. Ну кому нужен такой начинающий хирург?..
Хотя, по-настоящему, за плечами у меня был опыт 25 лет работы и положение профессора в Москве. Неужели я никому не нужен? - Это грустно.
Услышав мой русский акцент, заведующий хирургическим отделением, иммигрант из Гаити, сказал с французским акцентом: "Я могу поставить вас в список на очередь, и вызову, если будет свободное место ночного дежурного в приемном покое…"
Это была самая низкая врачебная позиция.
Между иммигрантами это называлось "очередью акцента": все старались брать на работу своих. Госпиталей с явным преобладанием иммигрантов из России в Америке не было. Имелась, впрочем, возможность открыть частную клинику в районе, где густо селились русские, и пользовать их, потому что американцы к русским докторам не обращались. Многие наши так и делали, и это давало неплохой заработок. Но я всю жизнь простоял у операционного стола, умел и хотел делать не только деньги, но и операции, постоянно думал об этом и все больше мрачнел. Вдобавок меня раздражал частым писком биппер на поясе: операторы вызывали меня в другие отделения. Вот опять он запищал. На этот раз звонок был из города. Я услышал голос Уолтера Бессера:
- Владимир, в Нью-Йорк приезжает Илизаров!..
Он исказил фамилию, произнеся с ударением на втором слоге - Илизаров. Поэтому я не сразу понял, о ком идет речь.
- Кто-кто приезжает?
- Доктор Илизаров из России, твой друг. Ты писал о нем в своей книге. В нашем госпитале объявлена его лекция. Его пригласил доктор Френкель, наш директор. Он хочет внедрять метод Илизарова. Приходи на лекцию, это, может быть, хорошая возможность для тебя…
Если бы Уолтер знал, в какой грустный час моей жизни он сообщал мне это! Возможность… Америку называют "страной возможностей", но вот именно теперь этого для меня и не было.
- Хоро-о-ошая возможность, - протянул я вяло, - но меня ведь не приглашали…
- Зайди вечером ко мне в офис, обо всем поговорим.
С Илизаровым был связан один из ключевых моментов моей жизни. В 1950-1960-х годах он, работая врачом в сибирском городе Кургане, придумал аппарат для наружной фиксации конечностей. Доктор Илизаров удлинял укороченные от рождения или после травмы кости на 10, 15 и даже на 25 сантиметров. Это был переворот в травматологии и ортопедии! Все новое в науке пробивается тяжело, со скрипом, и лучший пример тому - великий Галилей. В советское время косностью бюрократов от науки было загублено много прекрасных идей и погублено, в буквальном смысле слова, много светлых голов.
Я впервые увидел Илизарова в 1958 году в Боткинской больнице и совсем молодым аспирантом ассистировал ему на его первой московской операции. Как ни мало я тогда понимал, но его метод показался мне интересным. Однако большинство московских профессоров не хотели поверить в то, что неизвестный провинциальный врач смог открыть что-то, чего они не знали. Поэтому Илизарова в Москву долгие годы не приглашали, и метод его там не применялся. А он в Кургане продолжал успешно работать и упорно доказывать свое, чем нажил множество противников.
В 1965 году я был старшим научным сотрудником ЦИТО, Центрального института травматологии и ортопедии, карьера шла вверх. И вот меня послали в Курган, якобы осваивать метод Илизарова, а на самом деле парторг института дал мне задание развенчать "этого жулика". Два зимних месяца я учился у Илизарова. В примитивных условиях старого бедного госпиталя для инвалидов войны он творил чудеса. Когда я вернулся в Москву, мои начальники ждали, что я выполню их задание и раскритикую Илизарова. От этого зависела моя карьера. Но я не поступился совестью и профессиональными принципами: сделал доклад, в ходе которого доказывал, что Илизаров не только не жулик, но первооткрыватель, что ему нужна поддержка и что я готов делать в Москве операции по его методике. Меня сразу понизили в должности, отстранили от проведения операций и отправили сидеть на поликлиническом приеме.
В 1967 году в ЦИТО на лечение поступил олимпийский чемпион и мировой рекордсмен по прыжкам в высоту Валерий Брумель. У него был тяжелый перелом ноги с инфекцией, грозила ампутация. За спиной начальства я дал ему совет: "Поезжай в Курган". Илизаров сделал ему блестящую операцию, и Брумель не только не потерял ногу, но снова стал прыгать в высоту. Правда, он не повторил своего рекорда (2,29), но достиг фантастического результата - два метра!.. Слава Брумеля катапультировала славу его доктора, и метод "курганского кудесника" быстро стал распространяться по всему Союзу. В Москве я был единственным, кто знал этот метод, меня срочно вернули к операционному столу, и я добился, чего хотел: внедрил метод Илизарова.
Илизаров был человек сложный, недоверчивый и осторожный в отношениях с людьми. Но мы с ним сдружились, а потом, став профессорами, совместно писали научные статьи…
Но все это было двадцать лет назад. Как отнесется ко мне мой старый друг теперь? Я слышал, что он стал большим человеком. В Америке, правда, про Илизарова не знали. А жаль. Я рассказывал о нем в первые годы эмиграции некоторым коллегам, но они не проявляли интереса: на все русское тогда, смотрели через призму холодной войны. Теперь Уолтер сказал, что доктор Френкель пригласил Илизарова прочитать лекцию в лучшем ортопедическом госпитале Нью-Йорка. Я когда-то хотел попасть в него, мне отказали… Неужели теперь засветила улыбка судьбы?
В девять вечера я приехал в офис Уолтера Бессера на 1-й авеню на Манхэттене. Уолтер был трудоголиком. На шестнадцать лет моложе меня, он родился в Панаме, в Америку приехал дипломированным врачом, прошел резидентуру. Я встретил его в 1982 году, когда работал техником-ортопедом в Госпитале святого Винсента. Он был первым, кто взял меня ассистировать на операциях, помог получить место резидента в госпитале. И теперь он старался помочь мне сделать новый шаг в американской карьере.
- Уолтер, ты не представляешь, в какой момент опять помогаешь мне! Ведь я все время только и думаю о хирургической работе!..
- Э, Владимир, для того и друзья, чтобы помогать друг другу. Don't worry, be happy! (Не горюй, держись бодрей!)
Уолтер мне очень часто напоминал эту американскую поговорку.
- Но я совсем не представляю, какая у меня может быть возможность получить работу в вашем госпитале.
- Есть план, - с хитрой улыбкой сказал он и повел меня в маленький французский ресторан по соседству.
- Сделаем вот что: ты дай мне обе книги твоих воспоминаний о жизни в России, я передам их доктору Френкелю. Я почти уверен, что после этого он сам позовет тебя.
- Думаешь, он успеет их прочитать до приезда Илизарова? По-моему, врачи - самый малочитающий народ.
- Ты не знаешь Френкеля: он все читает и все любит делать быстро. Завтра же привези мне свои книги. Как я понимаю, ему хочется первым в Америке внедрить метод Илизарова. Когда Френкель чего-то хочет, он этого добивается. Знаешь, он даже ездил в Россию, в тот сибирский город…
Уолтер замялся, вспоминая название.
- В Курган, - подсказал я.
- … Да, в Курган. Френкель приехал оттуда воодушевленный и сразу объявил, что пригласил Илизарова прочитать лекцию и провести семинар, чтобы начать работать по его методу в нашем госпитале. Я передам Френкелю твои книги, и он поймет, что ты как раз тот человек, который ему нужен. Нужный человек в нужное время и в нужной ситуации!
- Хорошо быть нужным, - кивнул я. - Знаешь, я ведь уже начал думать, что никому не нужен.
- Don't worry, be happy!
За полночь я вернулся домой и передал нашу беседу Ирине, своей жене.
- Господи, только бы взяли, - опять вздохнула она.
Все произошло, как и предсказывал Уолтер: через несколько дней мне позвонила секретарь Френкеля и сказала, что директор приглашает меня на прием утром в день лекции Илизарова.
- Пойдем вместе, - сказал Уолтер, когда я сообщил ему о звонке, - я тебя представлю и расскажу, что мы работали вместе, что ты хороший хирург и хороший человек.
Всегда лучше идти на дело с другом.
Мое напряжение достигло предела, когда мы шли по длинному коридору 14-го этажа госпиталя, мимо кабинетов заведующих отделами и столов секретарей. Вот и кабинет директора; дверь полуоткрыта, высокий седоватый Френкель сидит за столом, спиною к нам.
С порога Уолтер сказал:
- Доктор Френкель, это Владимир.
Френкель живо повернулся в кресле, быстро встал и пошел мне навстречу с протянутой рукой:
- Владимир, где вы были до сих пор?!
Много в жизни я слышал прекрасной музыки, но эти слова до сих пор звучат во мне едва ли не самым восхитительным аккордом. Краем глаза я увидел на письменном столе обе мои книги: значит, прочитал (!). Уолтер ткнул меня коленом: "А что я тебе говорил!.."
С тех пор прошло пятнадцать лет, мы с Френкелем стали друзьями, давно уже на "ты", вместе работали в частной практике, теперь оба вышли в отставку, и до сих пор каждый год в октябре я напоминаю ему о нашей встрече, и мы оба радуемся тому, что и как произошло в тот день.