"Академия" прошла неудачно. Ей предшествовала ссора композитора с оркестром. Музыканты настояли, чтобы Бетховен не присутствовал на репетиции. Дирижировал Зейфрид, а взволнованный композитор слушал из соседней комнаты. Трудно было подыскать певицу. Мильдер отказалась петь, потому что незадолго до концерта Бетховен поссорился с ее женихом и в пылу гнева назвал его "глупым ослом". Другая певица, итальянка Камни, отказалась петь, обидевшись, что к ней обратились во вторую очередь. Пела молоденькая, красивая чешка Киличчи, сестра жены Шупанцига, причем сначала она так испугалась, что ушла с эстрады, не спев ни звука. Потом она вернулась, но спела неудачно. В зале было холодно, публика куталась в шубы. Сборные оркестр и хор не успели разучить труднейших, впервые исполняемых произведений, и во время исполнения хоровой фантазии одна часть оркестра начала повторять какой-то эпизод, в то время как другая часть оркестра играла дальше, - получилась какофония. Бетховен предложил начать сначала. Некоторые очевидцы утверждали, что Бетховен при этом инциденте допустил грубость в отношении оркестра. В таких условиях публика, даже наиболее просвещенная, осталась равнодушной к гениальной музыке, на самого же Бетховена неудача "академии" произвела удручающее впечатление.
Настал 1809 год. Исполнение бетховенских произведений не прекращалось и во время нашествия французов. Хотя с 18 июля в Бургтеатре играла французская труппа, театральный директор Гартль отвоевал у французов один день для благотворительной "академии" в пользу артистов-инвалидов. Исполнялась "Героическая симфония", - конечно, не в честь Наполеона. Надо сказать, что Бетховен никогда не стремился к тому, чтобы стать известным Наполеону.
О личности Бетховена и о его роли в музыкальной жизни Вены к этому времени утвердилось определенное мнение. Вот что писал в 1808 году один из восторженных поклонников великого композитора, молодой музыкант Руст:
"Бетховен такой же оригинальный и своеобразный человек, как и его сочинения: обычно серьезен, иногда даже весел, но всегда сатиричен и язвителен. В то же время он очень ребячлив и также, наверное, весьма сердечен. Он очень правдив, что ему часто вредит, ибо он никогда не льстит и наживает этим много врагов. Некий молодой человек играл ему; когда он остановился, Бетховен сказал: "Вы должны играть еще долгое время, прежде чем убедитесь, что вы ничего не умеете…" Однажды в трактире он громко ругал и Вену, и венскую музыку, и упадок ее. Первые любительские концерты, пока ими дирижировал Бетховен, были очень хороши. Но потом, когда он ушел, концерты стали очень плохи… Новая музыкальная продукция [Вены] - вся более или менее посредственна, кроме бетховенской".
После нескольких лет работы, в 1812 году, Бетховен закончил две новые симфонии: Седьмую (опус 82), датой окончания которой может быть май 1812 года, и Восьмую (опус 83), оконченную в октябре 1812 года. Повидимому, обе симфонии являлись предметом творческих дум композитора в течение нескольких лет. Композитор предлагал издателям не две, а три новые симфонии. Возможно, что в те же годы впервые зародился проект написания Девятой симфонии.
Скрипач Шупанциг. (Литография Шремера.)
Особенно замечательна Седьмая симфония. Ее вторая часть - гениальное аллегретто, одно из поэтичнейших выражений грусти в музыке, - построено на единообразном размеренно-печальном мотиве. По существу, зерном всей части является двухголосная песня (мотив с подголоском). Постепенно повышается яркость этого мотива, достигающего значительной силы и насыщенности звучания. Ритм "ходьбы" придает своеобразную сдержанность несравненной по трогательности мелодии. Можно предположить, что содержанием этой части является траурное событие. В развитии темы печальный, простой напев приобретает характер как бы всенародной скорби.
Третья часть - бурное скерцо. Средняя часть его взята Бетховеном из мелодии песни нижнеавстрийских крестьян-богомольцев (пилигримов), которую Бетховен записал в Теплице. Этой народной мелодии Бетховен придал в скерцо величественный характер.
Финал - "блестящее аллегро" - одно из наиболее "вакхических", безудержно радостных произведений Бетховена, которое обычно толкуют, как массовый народный танец. Обе основные темы своеобразны, народны и просты. Вторая тема - типичная венгерско-цыганская танцевальная мелодия. Мы уже встречались с венгерской танцевально-маршевой тематикой в финале "Героической". Венгерская тема Седьмой симфонии гораздо более дерзка, вызывающа. Почти все истолкователи определяют Седьмую симфонию, как картину праздника.
Успех ее был очень велик: она получила немедленное признание в Вене и в других городах. В Париже, начиная с 1821 года, любимая в то время Вторая симфония Бетховена исполнялась с характерной заменой: вместо ее второй части парижский оркестр исполнял вторую часть Седьмой симфонии. В 1828 году симфония была исполнена в Париже в восьмиручной редакции на двух фортепиано, причем одним из исполнителей был юноша Лист.
Небольшая по размеру Восьмая симфония была закончена осенью 1812 года в Теплице и Линце. При всех своих Новшествах Восьмая симфония примыкает к типу классических симфоний XVIII века. Созданная одновременно с Седьмой, она является величайшим контрастом по отношению к ней. Отличительные ее черты - камерность, изящество и непринужденность. Атмосфера ее - юмор, веселье.
Первая часть - танцевальная. Ее темп и ритм воссоздают жанр изящного менуэта (в противовес тяжелому менуэту третьей части).
Вторая часть - это подлинный образец юмора. На совершенно ровных, размеренных аккордах деревянных духовых возникает насмешливая тема скрипок, с которыми перекликаются басы, образуя шутливый диалог, блестящий по форме.
Третья часть - мастерски сделанный старинный менуэт, с его тяжеловесной, величественной грацией.
Финал - в соответствии с первой частью - полон безудержного веселья. И вместе с тем легкая звучность этих задорных мотивов, проносящихся в стремительном беге, дышит чем-то вакхическим и по-своему роднит финал с танцевальной стихией Седьмой симфонии.
Восьмая симфония была впервые исполнена 28 февраля 1814 года в Вене, в бетховенской "академии", и имела большой успех. Доступность и развлекательность этой музыки вызвала у концертной аудитории Вены вздох облегчения: даже горячие поклонники Бетховена втайне опасались его новых произведений ожидая услышать что-либо чересчур смелое. На этот раз они приятно ошиблись.
Рихард Вагнер назвал Седьмую симфонию "Танцевальной". То же название приложимо и к Восьмой. Обе симфонии воспроизводят многообразие танцев той эпохи - от старинного менуэта до безудержной массовой пляски.
Бетховен после двух десятилетий упорнейшего труда завершает ряд героических образов двумя замечательными симфониями, полными ярких танцевальных ритмов. Жанр танца служит в них обобщающим началом, где выражена вся полнота победного чувства. По пульсирующей в них жизни и по возвышенной страстности обе симфонии служат соединительным звеном между финалом Пятой симфонии и сверкающей вершиной Девятой.
Глава восемнадцатая
Тереза Мальфати. Беттина Арним
В июле 1811 года Бетховен получил театральный заказ. Император Франц, стремясь завоевать расположение венгерской знати, распорядился построить в Пеште новый роскошный театр. К торжественному открытию театра требовалась соответствующая хвалебная пьеса с музыкой. Пьесу - написал ловкий драматург Коцебу. Вступительная часть ее - "Король Стефан" - рисовала образ "первого благодетеля" Венгрии; заключительная часть представляла льстивую придворную аллегорию и называлась "Развалины Афин". Музыку к ним заказали Бетховену. Сюжет "Афинских развалин" довольно пошл: богиня мудрости, Минерва, погружена Зевсом в двухтысячелетний сон за то, что она допустила смерть великого греческого философа Сократа. Пьеса начинается с возвращения Минервы в Афины. Она с грустью видит развалины древнего города, находящегося под турецким владычеством. Бог Меркурий указывает ей, где находится ныне центр духовной жизни: он называет Пешт с его новым театром - средоточием наук и искусств. Декорация меняется. Минерва венчает лавровым венком вырастающий из люка бюст императора Франца.
Приходится удивляться, как упорно сохранялся старинный жанр придворного славословия XVIII века, образцы которого Бетховен видел еще в Бонне. Ни революция, ни наполеоновская эпопея почти ничего не изменили в придворных вкусах и нравах… Даже в 1822 году была сделана попытка возродить этот мертворожденный спектакль с заменой Пешта Веной. Бетховен написал для этой постановки новый хор и танец.
Увертюра к "Афинским развалинам" мало значительна. Желая сохранить колорит эпохи, Бетховен ввел во вступление род древнегреческого звукоряда, что свидетельствует о знакомстве композитора с памятниками античной музыки. Во всем остальном увертюра не оригинальна. Очень удачен "Турецкий марш", передающий приближение и удаление турецкого патруля. Тема заимствована из фортепианных вариаций Бетховена. Марш инструментован под "янычарскую" музыку (много ударных, резкие звучности духовых) и производит колоритное фантастическое впечатление. Мировую известность марш приобрел благодаря фортепианной транскрипции Листа (очень трудной для исполнения) и особенно Антона Рубинштейна - двух лучших интерпретаторов Бетховена. Великолепен по своему дикому колориту хор дервишей (странствующих магометанских монахов). Характерен венгерский танец. Особенности венгерской музыки вообще хорошо удавались Бетховену - так же, как и его учителю Гайдну. Так, например, увертюра к пьесе "Король Стефан" выдержана в венгерском духе. Тут и звуки цимбал, и национальный зажигательный венгерский танец - чардаш, и подлинные мелодические черты венгерской народной музыки.
В целом музыка для "венгерских усов", то есть для мадьярской знати, не принадлежит к значительным произведениям композитора, но некоторые ее номера заслуживают внимания и бесспорно отмечены вкусом и характерностью.
Из камерных произведений периода 1810–1812 годов нужно выделить своеобразный струнный квартет опус 95 (1810 г.), получивший название "Серьезный". Это одно из самых причудливых сочинений Бетховена. Первая часть, с ее постоянно повторяющимся, почти назойливым мотивом, с ее угловатостью, резкими контрастами, выражает большое внутреннее беспокойство, как бы припадки раздражительности и внезапно вскипающего гнева. Вторая тема первой части передает жестокую душевную боль. Быть может, никакая другая музыка не воспроизводит столь точно состояния духа композитора в момент жгучего раздражения и обиды. Вторая часть - аллегретто, с его тихим спокойствием и скрытой печалью, и третья - "серьезное аллегро", с его деланной веселостью, сменяются бодрой музыкой финала. Все мрачное исчезает, перед слушателем возникает старинный "охотничий" музыкальный жанр, зародившийся еще в эпоху Возрождения. Даже этот, окрашенный в мрачные тона, "серьезный" квартет Бетховен закончил жизнеутверждающим жанром.
В 1810 году в личной жизни Бетховена произошло событие, вызвавшее длительные душевные мучения. Лет за шесть до того он познакомился с семейством помещика Мальфати. У Мальфати были две дочери - Анна и Тереза. В начале знакомства это были две хорошенькие музыкально одаренные девочки лет двенадцати-тринадцати, веселого нрава. С годами обе стали привлекательными девушками. Приятель Бетховена Глейхенштейн влюбился в младшую, семнадцатилетнюю Анну, и стал завсегдатаем в доме Мальфати. Заметив чувство Глейхенштейна, Бетховен весело и не всегда тактично подсмеивался над приятелем. К тому времени и сам он близко сошелся с гостеприимной семьей, где великого музыканта высоко чтили. Сближению способствовало и то обстоятельство, что он стал лечиться у дяди молодых девушек, доктора Мальфати.
В первое время Тереза привлекала симпатии композитора только лишь своими блестящими пианистическими успехами. Отсутствие личной жизни, неустройство быта по-прежнему заставляли его мечтать о браке. В 1809 году он писал Глейхенштейну, уехавшему на время в другой город: "Если бы ты там… нашел мне красивую [девушку], которая согласилась бы подарить вздох сочувствия моим созвучиям, только не Элизу Бюргер… Она должна быть красивой, я не могу любить ничего некрасивого - иначе я должен был бы любить и самого себя".
Но вскоре все переменилось: Бетховен перестал искать невесту на стороне. Весной 1809 года почти сорокалетний Бетховен страстно влюбился в восемнадцатилетнюю красавицу Терезу и решил на ней жениться. Преданность Терезы и ее уважение к знаменитому музыканту он принимал за любовь. Началась усиленная дружеская переписка с Глейхенштейном, которого композитор избрал посредником между собой и Терезой. Он проявлял заботливость к семье Мальфати, устроил, например, для них выгодную покупку хорошего фортепиано по льготной цене, Терезе подарил свою новую сонату. Он начал уделять внимание своей запущенной одежде и внешности, взял взаймы у Цмескаля зеркало, заказал, "по меньшей мере, полдюжины галстуков" и хорошую материю для рубашек. В те дни он пишет Цмескалю: "Никогда я еще не чувствовал до такой степени силу - или слабость - человеческой природы".
Влюбленный Бетховен чувствовал себя неуверенно. Самолюбие его нередко бывало уязвлено, и, легко поддающийся чувству обиды, он непрестанно находился во власти подозрений, сменявшихся надеждами и раскаянием. Любовь доставляла ему много душевных страданий.
Бетховен на прогулке. (Литография работы Тейека)
"Твое сообщение, - пишет он Глейхенштейну, - низвергло меня с вершин счастья в глубокую пропасть. К чему приписка, что ты мне сообщишь, когда вновь будет музыка [музыкальное собрание]? Неужели я только музыкант - твой или их? - Так, по крайней мере, это должно быть истолковано. Следовательно, я могу искать точку опоры опять только в своей собственной груди, извне для меня ничего не существует… Нет, дружба и подобные ей чувства не дают мне ничего, кроме ран! Да будет так! Для тебя, бедный Бетховен, нет счастья извне, ты должен искать все для себя в самом себе, - только в идеальном мире ты найдешь друзей.
Я прошу тебя успокоить меня - не был ли я виноват вчера? Если ты этого не можешь, то скажи мне правду, я услышу ее столь же охотно, как я ее говорю. Пока есть еще время, правда может помочь мне…"
На смену подобным настроениям приходили, очевидно, надежды, так как композитор проявил неожиданную и несвойственную ему предусмотрительность: 2 мая 1810 года он пишет своему старому другу Вегелеру, жившему тогда в Кобленце, письмо, в котором просит выслать из Бонна свидетельство о крещении. Такое свидетельство было необходимо при заключении брака.
Сохранилось письмо Бетховена к Терезе. Оно проливает свет на личность молодой героини романа и свидетельствует о том, что страстное чувство все же не ослепляло Бетховена и что на первом плане для него стоят интересы Терезы. Он обуздывает свои порывы, подчиняя их твердым моральным принципам, которым он всегда остается верен. К несчастью, он и на сей раз влюбился в легкомысленное существо - письмо говорит об этом с полной ясностью.
"Я бы слишком понадеялся на Вас… если б приписал Вам фразу: "люди находятся вместе не только тогда, когда они рядом: далекий, попрощавшийся - также живет в нас". Кто бы приписал это ветреной Терезе?.. Не забывайте все же своих занятий фортепиано и вообще музыкой, у вас есть к этому достаточный талант. Почему не развивать его до конца? Вы, чувствующая все прекрасное и доброе, почему вы не хотите сделать это, чтобы достичь большего совершенства в столь прекрасном искусстве, которое излучается на нас? Я живу очень одиноко и тихо, и хотя меня мог бы пробудить свет, но все же у меня образовалась незаполнимая брешь с тех пор, как Вы все отсюда уехали… Прощайте, почитаемая Тереза, желаю Вам всего доброго и прекрасного в жизни. Вспоминайте меня охотно - забудьте безумия, будьте уверены, что никто не может желать Вам более радостной, счастливой жизни, чем я, - и даже в том случае, если Вы не проявите никакого участия к Вашему преданнейшему слуге и другу Бетховену".