Учения Реформации продолжали распространяться, и с ними по большей части Европы множились гонения и сожжение на кострах тех, кто католик ли, протестант ли, имел несчастье оказаться в несогласном меньшинстве.
В 1564 году появился обновленный, исправленный и дополненный зловещий "Индекс запрещенных книг".
Однако в разразившиеся тогда в Европе религиозные войны Пий не вмешивался.
Из дружбы с императором Козимо извлек немалую пользу: имперцы не дали ему захватить Лукку, но согласились на захват Флоренцией Сиены. Тем самым под властью герцога оказалась вся Тоскана, и в 1569 году он получил от нового папы Антонио Гислиери – Пия V (1504–1566-1572), всегда солидарного с Мадридом, титул Великого герцога Тосканского (ранее он носил лишь титул Великого герцога Флорентийского). Папа Пий V, непримиримый враг еретиков, возвел Козимо в этот высокий ранг, желая вознаградить его за его военные кампании во Франции и успешные действия пизанских галер в Средиземном море против турецких пиратов.
Франция только через год признала этот титул, и то лишь благодаря доброжелательности кузины Козимо, Екатерины Медичи.
В действительности Тоскана была государством с ограниченным суверенитетом, со стороны моря опоясанным испанскими военными укреплениями. Это вынуждало герцога проводить осторожную политику, лавируя между Мадридом и Парижем. Однако в Европе Тоскану не рассматривали как равноправного игрока на политической сцене; о Флоренции с восхищением говорили, в основном, как о городе-сокровищнице. И в этом не было преувеличения: ее кладовые были не только вновь полны, но и постоянно пополнялись.
В 1545 году от Франциска I вернулся Бенвенуто Челлини и приступил к созданию знаменитого "Персея".
Осознание того, что он смог воссоздать, хотя бы отчасти, древнюю Этрурию, направило герцога на путь изучения античности, к чему ранее он был не особенно склонен. Благодаря этому проснувшемуся интересу к коллекции Медичи были добавлены новые сокровища, такие как "Химера из Ареццо" или статуя Авла Метелла ("Оратор"), один из самых знаменитых шедевров античности.
Коллекционер антиквариата, блестящий знаток алхимии и астрологии, герцог избрал своим зодиакальным знаком-символом Козерог, который принадлежал его предку Лоренцо Великолепномуо, императору Августу и Карлу V. Поэтому этот знак постоянно появляется в декорациях палаццо Веккио.
От представителей старшей линии рода его отличали жестокость, формализм и бесчувственность. Однако, следуя традициям семьи, он поддерживал литературу и искусства. Тем не менее, верный семейным преданиям, Козимо покровительствовал просвещению и реставрировал Университет в Пизе.
Под его патронатом были возведены палаццо Питти, в котором он жил и которое оставалось резиденцией правящего дома Тосканы до пресечения их рода, и мост Тринита. Герцог начал осушение заболоченных равнин, в том числе и удаленных от города. По мере появления новых территорий происходило их заселение.
Власть герцога основывалась на мощной и дисциплинированной наемной армии – во времена первых Медичи существовало только городское ополчение. Налоги были как никогда высоки, чиновники поддерживали повсюду жесткий порядок, за любым преступлением тотчас следовало наказание. Воин, а не банкир, Козимо, тем не менее, стремился поднять промышленность и способствовал образованию производства гобеленов, которые славились по всей Европе вплоть до XVIII века.
Заботясь о династических интересах, Козимо старался расширять свою фамилию: покровительствовал Оттавиано Медичи и его сыновьям (один из которых – Алессандро – стал впоследствии папой Львом XI), хотя эта фамилия принадлежала к другому роду.
Его собственный брак тоже был подчинен политическим интересам, но неожиданно оказался браком по любви.
Элеонора Толедская родилась в Неаполе, где ее отец герцог де Толедо занимал пост вице-короля. Она принадлежала к одному из самых знатных и богатейших семейств Испании. 22 марта 1539 года, семнадцати лет она стала женой Козимо II, который был помолвлен с ее старшей сестрой. Но, едва увидев обеих девушек, он без колебаний отказался от менее красивой, Изабеллы, и потребовал руку Элеоноры.
Аньоло Бронзино так описывал свое впечатление от молодой герцогини: "ее… почтительные манеры, звучный голос, чистое совершенное лицо, ангельский взгляд и спокойное достоинство позволяли назвать ее замечательнейшей из женщин".
Когда она переступила порог дома Медичи, о ней говорили: прекрасна, юна и свежа, как роза. То же самое писали члены семейства в письмах.
Козимо любил свою нежную, трепетную и такую прекрасную супругу, и она тоже горячо его любила, но не играла никакой роли в политической жизни государства. Элеонора только выказывала кому-либо благосклонность или чаще вымаливала для кого-нибудь милость у герцога. О ней говорили, что она, как луна, светит отраженным светом солнца – Козимо. А он, любя ее, говорил: какая еще женщина может быть столь любящей супругой, как она?
Но флорентийцам Элеонора Толедская сначала не понравилась. Она была для них чужая – испанка по происхождению, всегда высокомерно-отстраненная, одетая в шелка и бархат, осыпанная жемчугом, державшаяся отчужденно, хотя и обходительно. И все же со временем она нашла дорогу к сердцам горожан. Флорентийцы оценили ее очарование, научились гордиться своей красавицей-герцогиней, восхищаться ее блистательной представительностью, роскошью и элегантностью одеяний.
Она обладала не только ангельской внешностью, но и отзывчивым сердцем, и пониманием искусства. Герцогиня была очарована посвященными ей стихами Туллии д’Арагоны, к тому же прекрасно изданными. Ителлектуальный король Флоренции того времени Бенедетто Варки сначала скептически отнесся к творчеству и самой личности Туллии, но скоро сдался под градом восхваляющих его сонетов; за ним последовали остальные. Благородная куртизанка превратила свой дом в философскую академию и воспринималась современниками как серьезный писатель.
Элеонора испросила у Козимо для Туллии право надевать драгоценности и шелковые платья и не носить головной убор с желтой полосой, свидетельствующей о ее профессии. Туллия получила официальный статус "поэтесса".
Для Элеоноры Толедской Козимо приказал Джорджо Вазари оборудовать палаццо Веккио. Бронзино, придворный живописец, украсил его фресками. На его портретах Элеонора, чье от природы хрупкое здоровье было подорвано бесконечными беременностями и родами – она произвела на свет семерых сыновей и четырех дочерей, – предстает как воплощение величавой цветущей надменной красоты. На множестве портретов мы видим даже по меркам сегодняшнего дня настоящую красавицу. Действительность была не так нарядна. Худое лицо, запавшие глаза, лихорадочный румянец… То и дело упоминалось о том, что герцогиня нездорова.
Бронзино с удовольствием писал портреты детей герцогской четы: восхитительной Марии с белокурыми волосами и нежным личиком, маленького Джованни, держащего в ручонках птичку, красавицы Лукреции в испанском наряде, очаровательного большеглазого Фердинандо, серьезного темноволосого Франческо. Флоренция должна быть благодарна Козимо за живопись, которой он покровительствовал. Его меценатство еще больше прославило фамилию Медичи.
Когда герцогская семья со своими одиннадцатью детьми перебралась в палаццо Питти, были устроены всемирно знаменитые сады Боболи. По-неаполитански прекрасное солнце, которого никогда не было в холодном палаццо Веккио и в каменном, строго гармоничном дворце Синьории, освещало здесь жизнь молодой испанки. Новое здание на берегу Арно – Уффици – еще не было построено, оно возникло позже по предложению Вазари.
Элеонора умерла довольно рано. Ей едва исполнилось 40 лет, когда, путешествуя в Пизу с двумя сыновьями, Джованни и Гарсией, она заболела болотной лихорадкой. Уже больная туберкулезом, ослабевшая женщина не перенесла еще и этого несчастья. Дети умерли незадолго до нее. Смерть Джованни омрачила больной оставшиеся дни жизни. О болезни Гарсии ей не говорили до последней минуты. Она скончалась 17 декабря 1562 года.
Такова официальная версия, которая и была озвучена городу и миру. Однако существует и совсем другое объяснение этой печальной истории. Ходили слухи, что старший брат, любимец матери Гарсия, играя, поранил ножом младшего брата Джованни. Через несколько дней мальчик умер от заражения крови. Козимо в припадке ярости задушил Гарсию. После этого герцогиня помешалась и умерла от горя.
Однако исследование останков членов семьи герцога показало, что братья скончались от естественных причин – малярии, бывшей бичом низменных территорий Италии.
После смерти Элеоноры Козимо предался открытому разврату со многими женщинами. Одна из них, высочайшего рода, благороднейшая Элеонора Альбицци, родила ему двух дочерей, умерших вскоре после рождения, и сына Джованни (1563–1612). Хрупкая патрицианка знатного рода, чьи предки жили в Италии еще со времен римских цезарей, отмеченная нежнейшей, почти прозрачной красотой – наследственной, драгоценной, выдержанной, была бы достойной супругой Козимо. Но брак с гордой и неуступчивой аристократкой претил капризному непостоянному характеру герцога, поэтому он выдал ее замуж за Карло Панчиатичио. Потом он взял в любовницы простую незнатную женщину Камиллу Мартелли, и от нее родилась дочь Вирджиния, в 1589 году помолвленная с Чезаре д’Эсте.
Любострастие Козимо возмущало Флоренцию и вызывало гнев при папском дворе.
В 1570 году папа Пий V приказал ему вступить в брак с Камиллой. 29 марта герцог во Флоренции женился на своей любовнице и возвел ее в сан великой герцогини.
Его целью было сделать Тоскану главным итальянским государством, а затем с помощью испанского короля образовать королевство. С этой целью он женил старшего сына Франческо на Иоганне Габсбургской. Ее родителями были император Фердинанд I и Анна Ягеллонка, братом – император Максимилиан II. Свадьба состоялась в декабре 1565 года. К этому времени Вазари закончил роспись галереи, показав связь фамилии Медичи с крупнейшими европейскими монархиями и двух пап из их дома.
Союз Франческо с Иоганной Австрийской был мучительным и болезненным для обоих, но еще более трагическими были браки его сестры Изабеллы, звезды дома Медичи, как ее называли за красоту и ум, и брата, жестокого и развратного дона Педро.
Родовая болезнь Медичи, подагра, настигла Козимо в сравнительно молодом возрасте. Одновременно последовал удар со стороны любовницы, которая его ограбила, преждевременно сокрушивший силы стареющего герцога. Для своего любимого сына Джованни он намеревался добыть кардинальскую мантию, но смерть молодого человека помешала осуществлению этих планов. Еще раньше скончались дон Педро, дон Антонио и донна Анна (титул "дон" принесла испанка Элеонора и ее придворные); позднее – 16 летняя Мария и 17‑летняя Лукреция.
Мария, которая была прекрасна, как ее мать, и олицетворяла собой дух красоты, была обещана герцогу Феррары Альфонсу д’Эсте, покровителю Тассо. Девушка мечтала посвятить себя Богу, всецело предавалась духовным исканиям и не стремилась к светской жизни или замужеству. Однако она покорно готовилась исполнить волю отца, что повелевал ей долг. Внезапно ее благие намерения были разрушены нечаянной любовью. Говорили, что страсть настолько поразила девушку, что она позабыла обо всем на свете: о долге, Боге и скромности. Медичи всегда умели скрывать свои тайны, но избранником Марии называли юного Малатесто Малатесту. Молва приписывала Козимо убийство Марии, которая дерзнула полюбить пажа: рассказывали, что он вонзил ей свой кинжал прямо в сердце, застав влюбленных вместе.
После внезапной смерти Марии ее место заняла Лукреция, но едва через три года брака она умерла от туберкулеза, не оставив потомства. И опять ходили слухи, что герцог отравил молодую супругу, заподозрив ее в неверности.
Позднее Альфонс Феррарский женился на Лукреции Борджиа.
Из одиннадцати детей Козимо семь умерли до смерти отца. Его пережили Франческо, Фернандо, Пьетро и Изабелла.
Козимо разделил власть с Франческо, но титул великого герцога носил до самой смерти.
В 48 лет он практически устранился от власти и жил со своей молодой супругой Камиллой, бывшей ему заботливой сиделкой. Он умер в 1574 году в возрасте 54 лет.
Франческо I (1574–1587)
Сын и преемник Козимо I – Франческо – держался направления отца, но значительно уступал ему талантами.
От своей матери Элеоноры Толедской он унаследовал утонченные черты лица и прекрасные глаза. Иногда – когда он этого хотел – в нем вспыхивало очарование прекрасной испанки. От отца, Страшного Козимо I, Франческо получил трудный характер, жестокость, немыслимую гордость и страсть к женщинам. Но политическое чутье, ясный ум и способности к управлению государством, присущие Козимо, Франческо не передались.
С юных лет он интересовался алхимией, экспериментировал с плавлением хрусталя и всерьез занимался резьбой по драгоценным и полудрагоценным камням. Ему даже удалось восстановить технологию изготовления старинного китайского фарфора, считавшуюся утерянной. У него был безупречный вкус, он обожал и любовно собирал редкие камни, предметы искусства и все красивое. В этом он был настоящий Медичи.
Однако настоящим призванием молодого принца были ночные похождения по злачным местам города в поисках галантных приключений. Закутавшись в плащ, закрыв лицо широкополой шляпой, он любил ночами бродить по городу, надеясь встретить что-нибудь пикантное. Это и определило его судьбу.
Вся его жизнь прошла под знаком любви к некой Бьянке Капелло, венецианке сомнительного образа жизни. О ней рассказывали следующее.
Она родилась в знатной венецианской семье и с ранних лет обращала внимание своей выдающейся красотой. Родители строили великие планы относительно ее будущего и даже в церковь водили девочку, только закутав в покрывало. Однако как ни стерегли домашние свое сокровище, совсем юной она познакомилась с молодым и красивым флорентийцем Пьетро Бонавентурой и бежала с ним из родительского дома, прихватив с собой деньги и фамильные драгоценности. Пьетро, назвавшийся возлюбленной громкой, известной всей Италии фамилией Строцци, оказался на деле нищим конторщиком. Он привел Бьянку в убогое жилище, которое им приходилось делить с его бедными и недружелюбными родственниками. Семья жила на ценности Бьянки, прихваченные ею из родительского дома, а когда они кончились, ей пришлось черной работой заслуживать право делить с ними кров. Любовь, которая первое время скрашивала оказавшуюся такой убогой действительность, очень быстро сошла на нет. К тому же Венеция назначила награду за выдачу Бьянки и ее совратителя, и им приходилось скрываться. В некоторых источниках утверждается, что в это время Бьянка родила дочь и тяжелые роды в дальнейшем не позволили ей иметь детей.
Возвращаясь как-то утром домой, Франческо увидел в окне одного бедного дома необыкновенно красивую девушку и решить ею завладеть. (Многие полагали, что семья Бонавентуры разработала настоящую стратегическую операцию, чтобы Франческо ее увидел.) Пьетро и его родные радовались возможности извлечь выгоду из красоты Бьянки. Радовалась и она, твердо решив покончить с нищетой и униженностью.
Бьянка не была невинной и скромной девушкой, скорее умелой и страстной куртизанкой. Но в отличие от множества женщин, сделавших разврат своим ремеслом, она была благородного происхождения, получила хорошее воспитание, некоторые зачатки образования, обладала вкусом и тактом. Не попадись она на глаза Франческо, она бы, наверно, стала знаменитой гетерой. Необыкновенное сочетание разнообразных достоинств очень скоро накрепко привязало к ней Франческо. Не обращая внимания на гнев своего отца, он сделал мужа Бьянки своим придворным и даже безуспешно пытался через посредничество флорентийского дипломатического представителя в Венеции и папского нунция добиться для нее амнистии и примирения с родителями.
Его женитьба в декабре 1565 года на Иоганне Австрийской не уменьшила привязанности к Бьянке.
Австрийскую принцессу принято считать некрасивой и непривлекательной. Однако на раннем портрете дочь императора Фердинанда II, сестра императора Максимилиана II мила и трогательна. Она получила классическое образование; кроме родного немецкого знала французский, итальянский, латынь и венгерский языки. Под руководством своих учителей она прочитала труды римских философов, но, похоже, не прониклась ни стройностью их логических построений, ни стремлением к идеалу. Неяркая, набожная, она, как большинство габсбургских принцесс, была воспитана в сознании, что осчастливит своей персоной будущего супруга, и являла величайшее чувство собственного достоинства.
Выданная замуж в 18 лет за 24‑летнего Франческо, она была осведомлена о его страсти к Бьянке, но не снисходила с высот своего происхождения до ревности к какой-то путане. Ее задачей было родить наследников великому герцогу, воспитать их в духе почтения к императорской воле и проводить, насколько возможно, политику дома Габсбургов.
Однако первым ребенком Франческо и Иоганны оказался не мальчик, а дочь Элеонора, впоследствии выданная за Винченцо Гонзаго. И каждый год великая герцогиня рожала по девочке: Ромола, Анна, Изабелла, Лукреция, Мария. Они умирали в младенческом возрасте; выжила лишь младшая дочь, которой было уготовано большое будущее.
Бедной женщине не удалось снискать любовь супруга, но ее поддерживало доброе отношение свекра, который гордился своим родством с императорским домом. Его поддержка значила немало. И хотя ее не хватало, чтобы изгнать Бьянку Капелло, – по-видимому, Козимо не обладал необходимым для этого моральным авторитетом, – все же Иоганна пользовалась уважением, почтением, имела свой круг общения.
С ужасом она наблюдала флорентийские нравы.
Элеонора Толедская, племянница супруги Козимо I, такая же замечательная красавица, не любила своего грубого и развратного супруга дона Пьетро и изнемогала от очарования молодого рыцаря ордена Св. Стефана по имени Бернардино Антинори. За их любовь Бернардино принял смерть в подземелье Барджелло, куда был заключен по воле ревнивого супруга. Молодая женщина молчала, но не могла смотреть мужу в глаза, боясь не скрыть боль, опасаясь навлечь гнев его еще живого отца.
Когда Козимо I умер, Франческо, новый великий герцог, стал сообщником своего малодушного брата дона Пьетро.
Один современник писал в своем дневнике: "Во вторник, в пять часов утра 10 июля 1574 года скончалась Элеонора из дома де Толедо, супруга мессера Пьетро Медичи. Она умерла в Кафаджиоло (долина Муджело). Эта женщина прожила 21 год, она была прекрасна, приветлива, учтива; ее глаза сияли красотой как звезды. Это может сказать любой, кто видел ее". А устно рассказывали друг другу, что дон Пьетро собственноручно задушил ее салфеткой с молчаливого согласия брата-герцога. Впрочем, существует еще более жуткая версия гибели несчастной Элеоноры: говорили, что муж натравил на нее охотничьих собак, привычных расправляться с вепрями, и они разорвали несчастную женщину на куски.