Силы индийцев были построены в боевой порядок на ровном песчаном месте: в первой линии – боевые слоны, во второй – пехота, часть которой находилась также в интервалах между слонами. Македоняне применили свое обычное построение – фаланга в центре, кавалерия на флангах. Правое крыло вел в бой Кен, левое – Александр. Македонская фаланга двинулась против слонов, стрелами и дротиками снимая вожатых, лишая слонов управления. В конце концов огромные животные были загнаны в узкое место, где они стали давить своих же хозяев. Лишь к восьми часам вечера сопротивление индусов было сломлено. Александр окружил конницей всю линию врагов, которых окончательно добило то, что через реку Гидасп переправились оставшиеся в лагере отряды македонской армии. В результате битвы индийцы потеряли 12 тысяч человек убитыми, в том числе погибли два сына царя. Девять тысяч, включая самого Пора, попали в плен. Македоняне же потеряли лишь тысячу человек. Александр, восхищенный смелостью индийского царя, помиловал Пора, заключив с ним союз и даже присоединив к его владениям кое-какие земли. На берегах Гидаспа были заложены два города: Никея – в честь победы и Буцефалия – в честь умершего тут верного друга Александра, его любимого коня. Затем был захвачен ряд территорий к востоку от реки.
Александр стремился продолжить поход в долине Ганга, для чего необходимо было перейти реку Гифасис (сейчас Биас), но тут он впервые столкнулся с неповиновением в армии. Солдаты устали от бесконечной войны, одежда их износилась, и они давно ходили в захваченной у народов Центральной Азии; шли беспрерывные дожди, люди устали пробираться сквозь густые тропические леса… Еще в походе по Средней Азии однажды прошел слух о том, что война закончена и скоро македоняне будут отправлены домой. В лагере тогда воцарилась радостная суматоха, и царю с военачальниками с большим трудом удалось восстановить порядок. Солдат Александра не прельщала перспектива поселиться в основанных им Александриях в окружении экзотических и порою диких народов, враждебно настроенных по отношению к македонянам; они наотрез отказались идти дальше на восток, и в этом их поддержал военачальник Кен. Впервые Александру пришлось уступить. На берегу Гифасиса он приказал установить дюжину огромных алтарей, палатки, рассчитанные на каких-то великанов, вокруг было разбросано специально изготовленное гигантское оружие. Так македонский царь хотел предупредить возможное вторжение индийцев из восточных областей.
На Гидаспе Александра ждала флотилия, он собирался плыть вниз по этой реке и далее по Инду к Индийскому океану, основные силы должны были идти пешим порядком: одна часть под командованием Кратера – вдоль правого берега реки, а другая во главе с Гефестионом – вдоль левого. Флотилией командовал выдающийся греческий флотоводец Неарх, давно игравший при дворе Александра заметную роль. По дороге Александр не упускал возможности расправиться с окрестными племенами. В частности, довольно долго он покорял маллов, во время взятия одного из городов он был сильно ранен и, вероятно, так и не смог полностью оправиться от этого ранения. Вообще, царю, можно сказать, в этом смысле везло – за время своих походов он был ранен десятки раз: в частности, глубокий шрам остался на его лбу после битвы на Гранике, а на Яксарте стрела пробила бедро. Все это не могло не отразиться на здоровье Александра, подорванном и постоянными попойками, и тропическим климатом Индии, и трудностями походной жизни.
В середине лета 325 года до н. э. отряды македонцев соединились на юге, в дельте Инда. Армия Александра разделилась на две части: одну повел по суше, через пустынную Гедросию (Белуджистан) сам царь, другая на кораблях вдоль побережья по Индийскому океану направилась к устью реки Евфрат. Этой флотилией командовал Неарх. Поход Александра через пустыню едва не уничтожил всю его армию. Воины изнывали от страшной жажды и голода, обеспечить базы на берегу для Неарха царю не удалось. Дисциплина упала, возникали все новые бунты. Для поддержания настроения в войсках Александр организовывал массовые попойки, что способствовало еще большему разложению армии. В конце 325 года до н. э. остатки македонской армии все же пришли в Вавилон. Кораблям же Неарха выпала более счастливая судьба: он привел их в Междуречье, а по пути, кстати, составил записки, ставшие в будущем интереснейшим историческим источником.
Индийский поход не привел, по сути, к расширению границ державы Александра – очень скоро оттуда стали поступать сведения о неповиновении отдельных правителей и племен. Македонский царь уже не мог исправить положения. Однако пребывание такой массы людей в "сказочной" Индии познакомило представителей эллинистической цивилизации с этой страной гораздо ближе. Помимо новых географических, зоологических, этнографических знаний, были получены данные и об индийской философии. Один из мудрецов – Калан – даже присоединился к ученым Александра. Предание рассказывает, что однажды он расстелил перед царем иссохшую шкуру: философ сначала ступил на один ее край, потом на другой – противоположные края, естественно, поочередно поднимались, затем Калан встал на середину, а вся шкура осталась лежать на земле. Таким образом, мудрец якобы хотел показать Александру, что тому следует устроить столицу в центре своей державы. Впрочем, убеждать в этом молодого царя особо и не требовалось – это полностью соответствовало его собственным принципам, недаром он не спешил основывать столицу, пока поход продолжался, а государство увеличивалось.
Александр Великий продолжил свою политику превращения державы в абсолютную монархию. Сохранился и, если можно так выразиться, усугубился пышный церемониал. Продолжилась и политика гонений по отношению к высокопоставленным македонянам старшего поколения. С 326 по 324 год до н. э. царь сместил более трети своих сатрапов и шестерых предал смерти. В Мидии три военачальника, и среди них Клеандр, брат Кена, умершего чуть ранее, были обвинены в вымогательстве и казнены. Весной Александр прибыл в Сузы, где обнаружил, что Гарпал, обвиняемый в казнокрадстве, сбежал в Грецию с шестью тысячами наемников и пятью тысячами талантов. Кстати, греки не решились принять у себя бывшего казначея. Именно здесь, в Сузах, была отпразднована упомянутая грандиозная свадьба с персиянками. Но недовольство старой знати и других македонских воинов постоянным заигрыванием с персами лишь обострялось. Когда в 324 году до н. э. Александр принял решение отправить на родину македонских ветеранов во главе с Кратером, в войске вспыхнул открытый мятеж. Царю с большим трудом удалось сломить оппозицию. Как символ окончания вражды с персами он приказал устроить большой пир на девять тысяч гостей. Летом того же года Александр попытался решить проблему наемников, продолжавших скитаться по Азии и Греции; многие из них были политическими изгнанниками из своих городов. В сентябре в Олимпии был зачитан новый указ царя, который предписывал всем греческим полисам принять обратно изгнанников и их семьи (кроме фиванцев).
Осенью в Экбатанах умер Гефестион, и высокородный друг устроил ему торжественные похороны в Вавилоне. Он приказал чтить покойного как героя, а заодно заставил всех оказывать и себе божественные почести. Соответствующие указания были отправлены в том числе в Элладу. История сохранила официальный язвительный ответ спартанцев: "Если Александр хочет быть богом, пусть будет богом". Александр очень переживал по поводу смерти Гефестиона и заливал горе вином. Впрочем, он не прекращал активной политической деятельности: принял весной 323 года до н. э. посольство из Италии, якобы предсказав римлянам будущее могущество их города; строил планы развития морских связей с Индией, покорения Аравии; отправил экспедицию исследовать Каспийское море; занимался усовершенствованием ирригационной системы Евфрата и заселением побережья Персидского залива.
Летом после очередной длительной пирушки Александр слег с непонятной болезнью. Говорят и о белой горячке, и о малярии, и об отравлении. Среди возможных врагов Александра Македонского называется, например, Антипатр, который должен был привести из Греции подкрепление взамен войск, которые увел Кратер, и, вероятно оставшись одним из немногих пожилых высокопоставленных чиновников, не чувствовал себя в безопасности. Доктора не смогли спасти жизнь царя, нижняя часть тела его была парализована, нарушилась речь, не спадала высокая температура. 13 (или 10–11) июня 323 года до н. э. Александр Великий умер. Великому полководцу и царю Азии было неполных 33 года. Тело Александра было помещено в золотой гроб и похоронено Птолемеем в Александрии Египетской.
Александр Македонский не успел указать своего наследника. Претендовать на трон могли слабоумный сын Филиппа Арридей, которого Александр из жалости не убил в свое время, и сын Роксаны Александр IV, родившийся уже после смерти отца. Впрочем, реальной властью обладали военачальники основателя эллинистической империи – так называемые диадохи: Птолемей, Антипатр, Селевк, Антигон. Именно между ними и разгорелась борьба, закончившаяся распадом державы на несколько эллинистических государств.
Ганнибал
Никто из карфагенян не захочет отступиться от соглашения, которое заключит Ганнибал, так же точно, как никто не хотел отступиться от войны, которую Ганнибал затеял и развязал, – никто, до той самой поры, пока от нас не отвернулись боги.
Из речи Ганнибала, обращенной к Сципиону Африканскому во время мирных переговоров
Представьте себе, что современные юристы со студенческих лет штудируют пуническое право. Или что наши эрудиты соревнуются в знании пунийских крылатых выражений. Представьте себе, что самодержцев называют не кесарями, а, например, гасдрубалами, католический верховный престол находится в Тунисе, художники Возрождения обращаются к сюжетам мифов о финикийском боге Баале…
Любители так называемой альтернативной истории не перестают обращаться ко времени Второй Пунической войны, ища там доказательства того, что так могло быть: роль создателя античной Средиземноморской империи мог играть не Рим, а его соперник – африканский Карфаген. Достаточно, мол, было полководцу Ганнибалу после очередной своей победы пойти наконец на Рим, взять его и разрушить. Но события этой войны развивались иначе – они показали, что выдающиеся полководческие способности могут и не дать выиграть всю войну. Как и блестящие победы в самых крупных сражениях. Решающее значение имеет дипломатия и, главное, общий экономический и политический уровень той или иной державы. Впрочем, это не меняет того факта, что Ганнибал Барка является одним из величайших военачальников, а его имя – синонимом успешного полководца. Может быть, именно потому, что, кроме своих военных побед, ему нечего предъявить на суд истории…
В IX веке до н. э. искусные мореплаватели и торговцы финикийцы, проникшие во все уголки Средиземного моря, основали на территории современного Туниса новую колонию. Они так и назвали ее – Новый город, что по-финикийски звучало как Карфаген. Город был основан выходцами из могущественного Тира, о чем всегда хорошо помнили в колонии, превзошедшей в могуществе свою метрополию. К тому времени как римляне подчинили себе всю Италию, Карфаген был, пожалуй, мощнейшей державой Западного Средиземноморья. Город насчитывал 700 тысяч жителей. Торговля приносила Карфагену огромные доходы. Его купцы путешествовали в Иберию (Испанию), Британию, Грецию и Сирию. В Испании у Карфагена возникли и свои колонии – например Гадес (нынешний Кадис). В политической зависимости от него находилась Ливия, тесные связи установились у Карфагена с соседней Нумидией.
Политический строй рабовладельческого Карфагена можно назвать аристократической республикой. Знатные и богатые составляли совет. Народное собрание тоже считалось органом власти, но реальным влиянием фактически не обладало. В этом смысле Римская республика была гораздо демократичнее. Здесь при несомненном превосходстве нобилитета над плебсом последний самым серьезным образом мог повлиять на принятие судьбоносных решений: входить в прямое противостояние с народом не решались самые авторитетные сенаторы, к народу апеллировали обладающие большими полномочиями трибуны, традиционно один из консулов представлял интересы демократической партии. Более того, в Риме представители низов при наличии определенных денег, конечно, могли достичь высших постов, включая сенаторское кресло и консулат, в Карфагене сделать это было фактически невозможно.
Отдельно отметим, что пунийские правящие круги старались не допускать, чтобы военная и гражданская власть оказывалась в одних руках. Но именно это в свое время и привело к тому, что во главе войска на долгий период оказывался один человек, пользовавшийся большим доверием именно в армии. Рим со своими ежегодными сменами консулов, а следовательно, и командующих войсками в этом отношении проигрывал Карфагену.
Большие денежные средства позволили Карфагену создать могучую армию и, естественно, флот. Фактически в городе очень быстро отказались от традиционного народного ополчения, тем более что под влиянием Карфагена находились значительные территории по всему Западному Средиземноморью и воинам было чем платить. Пунийское войско состояло из представителей самых разных племен. Много говорят о слабости этой армии, солдаты которой с трудом понимали друг друга и своих военачальников, но карфагенские политики были убеждены, что разноязычное воинство менее опасно самому государству, поскольку в нем невозможно поднять серьезный бунт.
Так или иначе, армия Карфагена была очень сильна. Ядром ее была пешая священная дружина, в которой проходили службу знатные карфагеняне (многие из них становились позже военачальниками). Священная дружина вооружалась длинными копьями. Некоторые аристократы служили и в отдельном отряде тяжелой конницы, но вообще-то кавалерию обычно составляли не сами пуны. Второй частью карфагенского войска были отряды, выставляемые зависимыми африканскими (и не только) племенами и союзниками. Наемники составляли большую часть войска. Тут были и искусные метатели каменных ядер с Балеарских островов, и тяжеловооруженные иберийские всадники, и ливийская и кельтская пехота, и – чуть позже – галльские меченосцы, и прекрасно обученная нумидийская конница. Кроме пехоты и конницы, в армии были боевые колесницы и боевые слоны. Боевой порядок карфагенян обычно составляли правое и левое крылья из нумидийской конницы и главные силы в центре. Балеарские пращники расставлялись впереди, прикрывая боевой порядок.
В Риме сохранялись принципы народной армии. Все воины делились на велитов (вооруженных мечом, дротиками, луком со стрелами, пращей), копейщиков (имевших меч, пилумы, а также защитное вооружение – щит и кожаный панцирь, обшитый металлическими пластинками), "передовых" (ранее они помещались в первой шеренге; вооружение то же, что и у копейщиков), триариев (вместо пилума у них было простое копье). Основным воинским подразделением римской армии был легион, состоявший из 30 манипул; каждая манипула насчитывала 120 воинов – копейщиков и передовых – или 60 триариев. Манипулы состояли из 2 центурий: командир первой центурии был одновременно и командиром манипулы. В состав легиона входили и 10 отрядов (турм) конницы, по 30 всадников в каждом. К бою легион обычно выстраивался в 3 линии по 10 манипул. Манипулы строились в 10 шеренг по 12 человек. В первой линии располагались обычно копейщики, за ними следовали манипулы передовых, замыкали построение триарии.
Завязывали бой с карфагенской стороны, как правило, пращники, а с римской – легковооруженные велиты, отходившие после метания дротиков, стрел и камней в тыл и на фланги. Копейщики поражали своими копьями щиты противника и, лишив его таким образом возможности обороняться, бросались на него с мечами. Если эта атака не приносила успеха, копейщики отходили через интервалы в строю в тыл и их сменяли более опытные передовые, а затем в бой вводился последний резерв – триарии.
Римская пехота превосходила по своей организации пунийскую. Она была более подвижна. Командование могло свободнее маневрировать, в том числе и небольшими группами воинов. Зато пунийская армия обладала, безусловно, более сильной конницей. Кроме того, уже было сказано о назначении военачальников в обеих армиях.
Особый интерес для Карфагена издревле представляла богатая и выгодно расположенная Сицилия. Борьбу за нее город вел, похоже, еще с VI века до н. э. Основными его противниками здесь долго выступали греческие города-государства во главе с Сиракузами. В 480 году до н. э. в битве при Гимере пунийцы потерпели серьезное поражение от коалиции этих городов, что на несколько десятков лет приостановило их борьбу за остров, но к концу этого века война возобновилась, а к середине IV века Карфаген стал фактическим хозяином Сицилии.
Одновременно с севера к этому же острову подошли и римляне. Под их властью, как уже было сказано, оказалась уже практически вся территория современной Италии, города и племена Апеннинского полуострова заключили с Римом различные соглашения. Кого-то просто захватили и не дали особых прав, другие официально считались союзниками Рима. Отношение к гегемону на полуострове разнилось. Так, греческие города, например Неаполь, или латины относились к Риму лояльно, а области Самниум и Бруттиум – традиционно плохо. Перед римлянами также стояла задача укрепления своего положения теперь уже во всем Западном Средиземноморье, а логичным продолжением экспансии в Италии на юг было проникновение на Сицилию, отделенную от "носка" Итальянского сапога лишь узким Мессинским проливом. Столкновение с Карфагеном было неизбежно.