Корабль бросил якорь в порту Панормы, и Павел со спутниками спустился в лодку, на которой, пройдя около двух километров по каналу, они попали в городскую гавань, окруженную мрамором памятников, амфитеатра и агоры. Оказавшись на земле, Павел не мог не вспомнить те картины, что представали у него перед глазами, когда он читал или слушал рассказы своих наставников: этот город слышал неверные шаги слепого Гомера, здесь Гераклит подверг анализу человека и вселенную, Пифагор открыл свою школу аскетов, Фалес заложил основы много позднее получившей свое развитие философии, Геродот сформулировал законы истории, тотчас же опробованные на практике.
Остановка, видимо, продлилась недолго в этом богатом городе, жители которого клялись, что Эфес - "одна из столиц мира". Культ богини Артемиды привлекал сюда огромное число народа. Сюда ввозили и отсюда вывозили товары, здесь продавали и покупали - вот причина процветания Эфеса, в котором было много денег, роскошных памятников, обилие театров, гимнасиев, стадионов, портиков. Возможно ли было охватить все это одним взглядом? Павел, наверное, ограничился тем, что сразу же бросился в синагогу и представил еврейской общине Акилу и Приску. Говорил ли он об Иисусе? Вряд ли, ибо времени было мало. Но можно быть уверенными, что Павел показал все, на что был способен: иудеи так обрадовались его приезду, что просили остаться дольше. Он отказался: "…к вам же возвращусь опять, если будет угодно Богу" (Деян 18:21). Затем Павел вернулся на корабль.
Судно неторопливо шло вдоль изрезанных берегов юго-западной Анатолии. Короткая остановка на Кипре, где на Павла нахлынули воспоминания. Павел высадился в палестинском порту Кесария и добрался до Иерусалима. Об этом путешествии в Иерусалим пишет только Лука, и оно вызвало немало споров. Некоторые, например Симон Легасс, считают, что Лука выдумал это посещение Павлом Иерусалима, движимый желанием "удержать Павла под эгидой старшей из церквей". В Послании к галатам Павел перечисляет свои визиты в Иерусалим, но об этом не вспоминает. О причинах его появления в Иерусалиме Деяния не говорят почти ничего. Сообщается лишь, что "он приходил в Иерусалим, приветствовал церковь и отошел в Антиохию" (Деян 18:22). Из этого мы можем сделать вывод, что Павел встретился с Иаковом, который отныне считался воплощением христианства. Послание, приписываемое Иакову, написано торжественным, даже высокопарным слогом. Его так превозносили, что в среде евреев-христиан ходило абсурдное поверье: Иаков имеет право входить раз в год в святилище храма подобно первосвященнику, этим правом наделенному. Утверждали даже, будто Иаков принадлежит по рождению к священникам и обладает даром останавливать молнию, "готовую разразиться над народом". Интересно, как к этому отнесся Павел?
Что же касается Петра, апостола, несшего веру обрезанным, как Павел нес ее язычникам, то он все время был в пути. Вместе с женой он обошел Сирию, неся слово Божие иудеям, и только им. Тот самый Марк, что некогда сопровождал Павла, теперь не расставался с Петром. В течение многих лет Марк слушал, как первый из апостолов рассказывал об Иисусе. Из памяти Петра слова Господа перейдут к Марку. После смерти Петра его попросят все записать. Так родится первое Евангелие.
Антиохия. Никто - даже сам Павел - не зафиксировал, что он почувствовал, вернувшись в город, где когда-то решилась его судьба. Можно поверить, что на него нахлынула горечь при воспоминании о столкновении с Петром. Лука пишет, что Павел оставался в Антиохии "несколько времени", скорее всего, он там не задержался. Трудно представить, что Павел мог оставаться бездеятельным в городе, где тянулся бесконечный и изматывающий спор между христианами-евреями и христианами-язычниками. Ученик Гамалиила - об этом он постоянно всем напоминал - особым терпением не отличался.
Какое удовлетворение испытал Павел, когда до него дошли известия из Эфеса! Как же он встревожился, когда оказалось, что у Акилы и Приски возникли серьезные сложности! Некто Аполлос, еврей, уроженец Александрии, приехал в город. Говорили, что он мудр, красноречив, сведущ в Писании и обладает такой уверенностью, что сбить его с толку невозможно. Его приняли в синагоге, где он представился как человек, знающий об Иисусе и о "пути Господнем". Акила и Приска услышали, как он исторгал потоки красноречия, повествуя об Иисусе, хотя явно знал лишь крохи, да и то сомнительные. Что делать? Как не позволить распространять ложную историю о Мессии? Акила и Приска обратились за советом к Павлу. Он решил, что это дело относится к разряду неотложных. Так началось его третье путешествие.
Павел решил отправиться посуху, что объяснялось его настойчивым желанием проверить, выжили ли "его" церкви. Лето 52 года, жаркое, изнуряющее, и тысяча сто километров пути. Павлу пришлось пройти его.
Он обратился к Тимофею, и тот согласился сопровождать наставника. Они ненадолго остановились в Тарсе, для Павла этот город был как порт приписки для корабля. Интересно, были ли живы тогда его родители? Об этом нам ничего не известно. В тот момент, когда они прошли Киликийские Ворота и пересекли Тавр, Павлу исполнилось сорок пять лет: этот возраст означал приближение старости.
Путники задыхались от раскаленного воздуха; как могли, пытались спасти от солнца обожженные глаза; обливались потом и шагали, чувствуя, как горят ступни. Лишь в Ликаонии им удалось немного отдохнуть. Павел встретился со своими учениками в Листре, дошел до Иконии, побывал в Антиохии Писидийской. Похоже, он обнаружил некоторые колебания в умах дорогих его сердцу галатов. Серьезный конфликт, который позднее возникнет среди галатов, позволяет предполагать, что уже в то время наметилось смущение в умах.
Чтобы добраться до Эфеса - а он так туда торопился! - Павел выбрал верхнюю долину Лика. Двое путников двинулись по описанной Страбоном дороге, проложенной у подножия гор. Обратили ли они внимание на стада чернорунных овец, шерсть которых так ценилась? От Страбона, а также от Плиния нам все известно о торговле туниками и плащами, изготовлявшимися прямо на месте, о задействованных лаодикийскими банками капиталах и их процветании. Все это было с детства близко Павлу, выросшему среди ткачей. Они прошли через Магнесию и Траллы. Игнатий позднее напишет, что в обоих городах есть христианские общины, возникновение которых связано с именами Павла и Тимофея.
Павел и Тимофей прошли по долине Меандра, потом по долине Кестра и в конце лета 52 года достигли цели.
Павел остановился у Акилы и Приски. В их мастерской появился еще один работник. Плутарх и Афиней сообщают, что Эфес славился своими палатками.
Павел так и не встретился с евреем Аполлосом, чье появление так встревожило Акилу и Приску. Они были уверены, что наставили смутьяна на путь истинный: зная, что он хотел ехать в Ахайю, отправили его в Коринф, считая, что благодаря красноречию еврей сотворит там чудеса обращения. Проповедничество Аполлоса, похоже, не прошло бесследно для жителей "верхних стран". Когда Павел шел в Эфес, ему пришлось просвещать в вере дюжину обращенных в христианство. Стоит воспроизвести их беседу: "…сказал им: приняли ли вы Святаго Духа, уверовав? Они же сказали ему: мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святый. Он сказал им: во что же вы крестились? Они отвечали: во Иоанново крещение". Я так и слышу, как Павел чеканит каждое слово своего ответа: "Иоанн крестил крещением покаяния, говоря людям, чтобы веровали в Грядущего по нем, то есть во Христа Иисуса". Он убедил этих добрых людей, и они попросили его окрестить их заново, "во имя Господа Иисуса" (Деян 19:2–5).
Если Эфес чаще, чем любой другой город, упоминается античными авторами, то причина этого - храм Артемиды. Наверняка Павлу, который на три года стал жителем Эфеса, хоть раз да приходилось пробираться через бурлящую, кричащую толпу, стремившуюся к самому прославленному языческому храму Азии. Даже по описаниям и рисункам можно представить, какое потрясение испытывали паломники при виде храма: он превосходил по площади Парфенон в четыре раза, сто двадцать семь ионических колонн выстроились на 190 метров в длину и на 55 метров в ширину. В VI веке до н. э. понадобилось богатство Креза, царя Лидии, чтобы завершить строительство этого потрясающего сооружения. Отделка была поручена Праксителю и Фидию. Весь античный мир был в восторге от этого сооружения, причислив храм Артемиды к семи чудесам света.
Люди стремились увидеть изображение богини Артемиды. Путешественники падали ниц перед статуей, и из груди их вырывался крик: "О великая Артемида Эфесская!" Сегодня трехметровой статуей богини можно любоваться в музее Эфеса. Потрясает не столько размер статуи, сколько невероятные сексуальные символы, покрывающие тело Артемиды. Долгое время считалось, что выпуклости, которыми усеяно мраморное тело, это груди; говорили даже о богине с тысячью грудей. Другие, призвав на помощь воображение, видели в них яйца. В наши дни принято иное объяснение: якобы это тестикулы быков, которых приносили в жертву Артемиде. То, что Артемида почиталась как символ плодородия, что ее, девственницу, считали покровительницей беременных женщин, не должно никого удивлять. Что же осталось от всего этого великолепия в XXI веке? Одна-единственная колонна среди разбросанных и изъеденных временем обломков.
Отныне каждый день апостолу приходилось пробираться между гадальщиками, бродячими флейтистами, мимами, заполонившими улицы Эфеса, лавочниками и торговцами предметами культа. Археологи находили сувениры, которые продают паломникам по всему миру: глиняные статуэтки богини, серебряные копии храма, медальоны, украшения. Если паломники не желали заходить в лавки, торговцы пытались затащить их туда силой. Можно представить реакцию Павла, когда его волокли в лавку, а такое случалось неоднократно. Раздражение, которое иногда сквозит в его посланиях, неизбежно сменялось негодованием.
К вечеру обитатели города, жаждавшие прохлады, взбирались на верхнюю агору, господствовавшую над морем. Я представляю, как Павел, наконец-то умиротворенный, обводил взглядом чудесный залив, простиравшийся у его ног. Невозможно представить гавань, которая лучше бы защищала множество кораблей из разных стран: два скалистых массива - гора Пион и гора Коресс - закрывают ее с обеих сторон. Лизимах, наместник Александра, соединил их восьмиметровой стеной, окончательно закрыв город от алчности завоевателей.
Надеюсь, читатель позволит мне прервать ненадолго мой рассказ, чтобы поговорить о человеке, имя которого нам дорого.
На протяжении всей этой книги нас сопровождает Лука. Даже если мы иногда и подвергаем сомнению сообщаемые им сведения, нельзя не признать, что Деяния апостолов содержат драгоценные свидетельства. Если бы мы обращались только к посланиям Павла, мы смогли бы проследить нить его размышлений. Но что бы мы знали без Луки о подробностях путешествий Павла, о его борьбе за новую веру, об одержанных победах и перенесенных испытаниях, о людях, с которыми он встречался, о городах, где бывал? Мы благодарны Луке. И именно в Эфесе, около колоннады верхней агоры, захоронят тело Луки, умершего мученической смертью.
К тому моменту, когда Павел появился в Эфесе, в городе насчитывалось около двухсот двадцати пяти тысяч жителей. Эфес был резиденцией римского проконсула. Страбон сообщает нам, что город во все времена пользовался дурной славой: жители были развращены и изнежены нравами, принесенными из Ионии, мягкий климат отвратил их от серьезных занятий, науки из лености были забыты, а увлекались горожане всерьез лишь музыкой и танцами, устраивая "вакханалии из общественной жизни". Может вызвать удивление тот факт, что Павел избрал подобный город как центр своих церквей. Однако следует отметить, что Эфес находится на одинаковом расстоянии (500 километров) и от Галатии, и от Фессалоники. До Коринфа от него 400 километров, до Филипп - 445, до Антиохии Писидийской - 330. Если иметь терпение, то без особых сложностей можно отправлять послания всем церквям и получать от них ответы.
Неужели Павел забыл, как разодрал свои одежды в коринфской синагоге? Этот жест отчаяния не помешал ему снова отправиться в синагогу Эфеса, где его прекрасно помнили, чтобы начать проповедовать "небоязненно" слово Божие, рассказывая о появлении на земле Мессии. Иудеи Эфеса слушали его три месяца. Потом произошло то, что случалось и ранее: "…некоторые ожесточились и не верили, злословя путь Господень" (Деян 19:9). Павел прекратил проповеди в эфесской синагоге.
Некоторые из верных учеников Павла последовали за ним к Тиранну, державшему одну из школ, каких много было в античных городах, где наставляли и вели дискуссии. Павел стал выступать у Тиранна каждый день, и у него были слушатели из разных концов империи. Эфес давно перестали считать эллинским городом; с каждым годом все более чувствовалось в нем влияние Азии, а с кораблей, привозивших грузы со всего света, на берег сходили разноязычные толпы. Именно среди них найдет Павел желающих принять крещение во имя Христа. Наверное, нам следует задуматься над мыслью Ренана о том, что "христианство зародилось среди развращенных нравов больших городов".
Три года, проведенные Павлом в Эфесе, были отмечены и надеждами, и победами, но также и борьбой, и неудачами. Никогда за все время своего апостольского служения он не оставался так долго в одном месте и не пребывал в столь тяжких трудах, работая, как он признался, "со всяким смиренномудрием и многими слезами…" (Деян 20:19).
Он руководил общиной, его проповеди множили число христиан, он противостоял опасностям, грозившим отовсюду. Поскольку Павел не мог часто уезжать из Эфеса, он действовал как капитан, отказывающийся посреди бури покидать свой мостик; он постоянно рассылал самых ревностных из своей паствы нести Благую весть в города, куда еще не дошло слово Христово. Он поддерживал связи с церквями в Колоссах, в Лаодикии и в Гиераполе. Оживленнее стала переписка с Македонией, куда отправились Тимофей и Эраст. "Ибо для меня отверста великая и широкая дверь", - писал Павел о своей деятельности (1 Кор 16:9). Павел проповедовал так, "что все жители Асии слышали проповедь о Господе Иисусе, как Иудеи, так и Еллины" (Деян 19:10).
Из Коринфа вернулся Аполлос, и Павел с ним совершенно примирился, возможно, намечалась общая проповедническая миссия в Азии. Самым преданным учеником Павла оставался Тимофей, о котором апостол писал: "Ибо я не имею никого равно усердного" (Флп 2:20). Но радовали и Тит, Эраст, Аристарх.
Кипучая деятельность Павла в Эфесе разнообразна. Деяния сообщают, что неожиданно Павла стали осаждать больные, умоляя излечить их, и Господь "творил немало чудес руками Павла" (Деян 19:11). Самые нетерпеливые хватали даже одежду ("платки и опоясывания с тела") апостола, чтобы приложить к больному месту. Действительно ли Павел позволял такое, близкое к истерии поведение, совершенно чуждое для его характера? Невольно задаешься вопросом: не разыгралось ли тут воображение Луки-врача? Но, возможно, этот эпизод породили естественные причины: чума, голод, землетрясения обрушились на окрестности Эфеса. Возле храма Артемиды продавали бронзовые пластинки, которые, как считалось, приносили облегчение больным. Знатные эфесские семейства, греческие и римские, часто обращались к магам, которые с помощью магических заклинаний должны были изгонять духов, считавшихся причиной всех зол. Астрологи процветали. До нас дошли сведения о заклинателях злых духов, разъезжавших по провинции и изгонявших их со словами: "заклинаем вас Иисусом, Которого Павел проповедует" (Деян 19:13). Семь сыновей иудейского первосвященника Скевы попытались излечивать подобным образом, но злой дух им сказал: "Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто?" (Деян 19:15). Злой дух полностью овладел несчастным больным, и тот бросился на сыновей Скевы с такой яростью, что они едва спаслись, бежав "нагие и избитые".
Это заставило многих изменить свои взгляды. Христиане не выдержали, пришли к Павлу и стали умолять его простить им их заблуждения. Более того, они бросили к его ногам книги по чародейству, цена которых достигала пятидесяти тысяч драхм, и устроили из них костер.
Первое время проповедническая деятельность Павла не тревожила язычников. Но по мере того как росло число обращенных в новую непонятную веру, горожане заволновались: сначала пошли слухи, потом начался ропот. Забеспокоились жрецы храма Артемиды, а потом, еще больше, торговцы, что продавали у стен храма сувениры. Некий Димитрий поднял шум первым: новый бог становился соперником богини Артемиды и мог отобрать у почтенных торговцев немалую часть их прибылей. Димитрий стал науськивать своих собратьев на христиан. В Деяниях апостолов запечатлена его речь, адресованная эфесским торговцам: "Друзья! вы знаете, что от этого ремесла зависит благосостояние наше; между тем вы видите и слышите, что не только в Ефесе, но почти по всей Асии этот Павел своими убеждениями совратил немалое число людей, говоря, что делаемые руками человеческими не суть боги. А это нам угрожает тем, что не только ремесло наше придет в презрение, но и храм великой богини Артемиды ничего не будет значить, и ниспровергнется величие той, которую почитает вся Асия и вселенная" (Деян 19:25–27).
В Эфесе трудилось немало ювелиров, для которых эти слова были не пустым звуком. Ремесленники тоже встревожились. Димитрий убедил их собраться в театре. Толпа, выросшая по дороге, захватила двух македонян, Гаия и Аристарха, близость которых к Павлу была всем известна. В театре посыпались проклятия в адрес христиан и Павла, но также и в адрес иудеев. Чтобы успокоить разбушевавшуюся толпу, слово взял один из городских магистратов. Указывая на Гаия и Аристарха, он воскликнул: "…вы привели этих мужей, которые ни храма Артемидина не обокрали, ни богини вашей не хулили. Если же Димитрий и другие с ним художники имеют жалобу на кого-нибудь, то есть судебные собрания, и есть проконсулы: пусть жалуются друг на друга" (Деян 19:37–38).
Павел, узнав о том, что творится, захотел сразу же отправиться в театр, но его разубедили. Глухая тревога среди христиан все нарастала. Тогда Павел, "призвав учеников и дав им наставления" (Деян 20:1), постарался ободрить своих последователей.
На следующий день апостол проповедовал, но не сомневался: враги не успокоятся, пока не бросят его в темницу.
А тюрьма в Эфесе была построена основательно. Согласно преданию, она занимала огромную квадратную башню, до сих пор, кстати, сохранившуюся на углу древних укреплений, воздвигнутых в III веке до н. э. Сейчас она полуразрушена, но еще держится. В городе, где встречаются и смешиваются народы, расы, религии, где ночь далеко не безопасна, где чуть что хватаются за нож, власть должна уметь показать силу. Эфесу требовалась тюрьма, внушающая страх.
Маленький, лысый, пожилой человек был препровожден в темницу и сразу же изумил тюремщиков. Он то безудержно молился, то говорил, то писал. Им было известно лишь его имя - Павел и происхождение - Тарсянин. О причинах его заточения они не знали ничего.