Хлопоты с автомобилями - все стремятся недодать, офицеров не известили, что никто потом догонять не будет, штаб и роты остаются - когда все это разъяснилось, - большинство роты уходит. Завтра получка денег и завтра же и посл-завтра - поход. Погода сухая и жаркая.
Немцы не идут пока на Бендеры, у Лейпцигской оказался взорван или поврежден путь, сильно полагаем, что это румыны для облегчения ухода французов.
27 февраля.
В начале 15-го часа еду в Соколы - еще ни 4-ый, ни 5-ый эшелоны не ушли и даже не кончили погрузки: румыны ли поздно, мы ли медленно грузились - черт знает, а время идет - несомненно причина неправильное соотношение платформ и вагонов. Румыны выдали не то, что мы просили; это задержало погрузку. В 16 часов 6-ой эшелон еще не начинал грузиться. Арест самозванца в горной батарее. Распоряжение продать лишние автомобили в броневом взводе. Бензину мало - предназначалось 400 пудов, а Преображенский все старается недодать. Гаражные комбинации, торговля автомобилями (тайная). Вообще последние дни (2–3) сплошная борьба с нашей авто-частью за бензин и машины, затягивание выдачи денег, задерживающее офицеров, хотя может быть и не нарочно.
Вообще страшно изнервничался за последние две недели: борьба с начальством, румынами, а под конец и авто-частью.
На душе тяжело - если правда потеря Ростова и Новочеркасска, то трудность соединения почта неодолима; вообще задача рисуется теперь все более и более тяжелой. Как ни мрачно - борьба до конца, лишь бы удрать от немцев за линию Слободка-Раздельная и дальше сохранить в целости полную организацию отряда, а там видно будет - может и улыбнется счастье. Смелей вперед!
Успеем - ли, сумеем - ли проскочить?
Около 19 часов получил телеграммы от 26 числа. 2-ой эшелон прибыл, Войналовича нет, не знают - что им делать. Сильно встревожен. Недавно пропал автомобиль с 3-мя офицерами неизвестно где, а тут у Войналовича все инструкции, сам по себе он очень нужен и трудно заменим, да с ним интендант с 50.000 рублей.
После 20 часов разъяснилось, приехал офицер из Кишинева за деньгами для 2-й бригады - он уже видел там Войналовича, очевидно выехав на ночь, где нибудь застрял.
Завтра в 14 решил уходить с авто-колонной, - задерживает получка офицером денег для 2-ой бригады - надо взять его с собой.
До 3-х часов ночи писал письма.
28 февраля.
Около 12 приехал в Соколы. Одну броневую сдали румынам, продали три броневых машины, но дешево за бензин и деньги. Зато имеем не менее 200 пудов запаса только в батарее. Эшелоны 4 и 5 ушли, грузится 6-ой. По-видимому не все поместится в эшелон - дал указание все худшее и менее нужное продать. Вернулся в 12½ в Управление - сведение, что немцы заняли Раздельную и станции дороги; Украинцы пристально следят - сказал Федоров. Просил распустить завтра слух, что, сосредоточившись на сев. - вост. от Кишинева, пойду на Рыбницу, Балту, Ольвиполь на соединение с поляками. Авось надую немцев, хотя сомнительно; положение в общем тяжелое - слишком поздно уходить. Офицер 2-ой бригады не может сегодня ехать, и чтобы не задерживать уход, взял 75 т. руб. за 120.000 лей для уходящих с собой. - Выехали из общежития в 2½ часа. Мигай остался, чтобы взять Лаурин-Клемент. - будет нагонять. Я с Неводовским, Храповым и пом. шофера пошли вперед на Пирсе. До границы раза три останавливали с пропусками. В Унгенах нагнали броневиков на переправе; возня с комендантом, детально проверяющим машины. Ступин, наскочив на Пакар на переднюю машину, разбил фонари, помял крыло; с машиной что-то не в порядке - ее буксировали; остался сзади еще и грузовой Пакар. Погода хмурится, начинает накрапывать. Дорога дрянь, ухабы.
От Унген на Пирсе ушли значительно вперед. Хоть-ли сегодня попасть в Кишинев (остальные решили ночевать в дороге), но остановки с пропусками, две лопнувших шины и плохая дорога - задержали - уже темнело, часов в 8–8½ приехали в Калараш; фонари не горят, ночевать в Кишинев негде. Решили искать приюта у священника (благочинный), там ликвидационная комиссия 27-го тяж. дивиз.; напоили чаем, покормили, устроили на ночлег на походных кроватях. Разговоры на темы пережитого, хозяйничанье большевиков, приход румын.
Дождик, дорога немного грязнится.
1 марта.
Насморк и бессонница продолжают изводить. Хозяева артиллеристы напоили чаем. Выехали около 11. На подъеме в Калараш долго возились по скользкой мокрой дороге, буксовали колеса, долго надевали цепи, в остальном добрались до Кишинева без приключений около 2 часов дня. Прямо в штаб 2-ой бригады. Сдал деньги, по-видимому присоединится мало - несколько десятков - результат работы руководителей и прямо отговаривающих и затрудняющих и всячески работающих против (особенно, говорят, Асташев и Ракитин); вообще состав оставляет желать лучшего - распущены, разболтаны. В 6-ом часу узнал о прибытии горного и кав. эшелона - было столкновение на одной станции, кажется Калараш, с румынами, выславшими роты, выставившие пулеметы; у нас ответили тем-же выставлением пулеметов с лентами; одному румынскому офицеру дали затрещину, разошлись миром, румыны ушли и больше не занимались провокацией.
2 марта.
Утром в 11½ в помещении 4-го полка собрались офицеры - говорил о том, что обязаны прийти все, но что не гонюсь за числом, нужны только мужественные, твердые, энергичные, нытикам не место; кто идет - пусть поторопится присоединиться сегодня и завтра утром.
К утру собрались на вокзале все эшелоны окончательно. Вчера вечером пришли автомобили, сегодня днем броневой взвод. Заглянул к автокоманде представитель Сфатул-Церия, хотел реквизировать - указали, что первая добровольческая бригада и выставили. Шакалы!
Войналович уехал днем на Пирсе (Кейс неисправен) боюсь, чтобы без него не вышло скандала. Кажется, под давлением румын должны были первые роты (1-ая и 2-ая) перейти в Дубоссары при неизвестной обстановке и могли быть отрезаны немцами, а мост закрыт румынами. Сказал во чтобы-то ни стало сидеть на переправе верхом, обеспечив обратный уход передовой части через мост.
На вокзале склад имущества; не на чем вывозить; продовольствие, обмундирование, оружие, боевые припасы; распоряжений ясных не оставлено, вообще с грузами хаос; приказал, что возможно, поднять, отобрав необходимейшее, прочее уничтожить или продать, поручить это старшему из оставшихся при обозах офицеров, капит. Соболевскому. Некогда тут заниматься устройством складов и их перевозкой в несколько оборотов.
Агитация против похода изводит, со всех сторон каркают представители генеральских и штаб-офицерских чинов; вносят раскол в офицерскую массу. Голос малодушия страшен, как яд. На душе мрачно, колебания и сомнения грызут, и на мне отразилось это вечное нытье, но не ожидание встречи с ней. А все же тяжелые обстоятельства не застанут врасплох. Чем больше сомнений, тем смелее вперед по дороге долга…
Только неодолимая сила должна останавливать, не не ожидание встречи с сей. А все же тяжело. К 5-ти часам все части, кроме обоза, ушли вперед. Завтра повожусь с уходом местных офицеров, увозом грузов, а там утром 4-го и сам вперед.
3 марта.
Вечером разговор у Кейданова с офиц. 2-ой бригады и Трахтенбергом, что много, почти все пошли бы, если бы приказали, но когда начальство объявило, что подписки уничтожаются, свободны не идти с нами, а одиночно - пошло очень мало… Все наделал главным образом наш штаб и штаб 2-ой бригады; впрочем, все к лучшему. - рвани не нужно. Сильная мысль - всех на подводы, а на многих подвод не хватит. Получил донесение, что Дубоссары заняты нами. Об австро-германцах ни слуху. Большевики бежали, 4-х захватили из комитета, один из коих раньше хвастался, что убил 10 офицеров и 1 архиерея. Верстах в 45 севернее Дубоссар есть сведения - поляки. Пошел разыскивать, чтобы связаться. Днем хлопоты с отправкой обоза, Румыны требовали в 12, ругался, злился, выторговал в 2 часа. Остатки продуктов и вещей продаем.
Часов с 5 шла нагрузка камионов (грузовиков), кончившаяся в темноте. Завтра будет окончательная продажа оставшегося.
Вечером собираюсь быть в оперетке, отдохнуть, "Цыганская Любовь". Когда еще придется!
А сомнения грызут, чем бодрее дух идущих офицеров, чем больше обрисовывается разница между нашими и Кишиневцами, тем больше жжет ответственность. Туда-ли и так-ли веду их.
Можно возгордиться - как боятся нас и румыны и Сфатул-Церий - смешно: мы кучка людей, никогда нельзя бы подумать.
4 марта.
С утра заботы о ликвидации запасов - интендант заболел, поручил его помощнику, поездка на вокзал, приказ снять караул и присоединяться. Продали Пакар и Кейс за 12.000 рублей.
Только в 16 часов выступила колонна. Минеры с помощником интенданта и тремя чинами караула нет. Вытянув колонну, ушли вперед. Прибыли в Дубоссары в 18 - здесь все части отряда, на правом берегу ничего. В Криулянах обогнал наш обоз (6-ой эш.) и скот. В Дубоссарах разместились хорошо. О немцах ни слуху. Несколько большевиков арестовано. Жители довольны, из Григориополя накануне присылали от сельского управления с просьбой их освободить; послали несколько человек - большевики бежали. Настроение хорошее, и себя чувствую бодрей - бодрей смотрю на будущее.
В 11 - ужин. Артиллеристы чествовали Неводовского, своего училищного офицера - засиделись до 2-х часов.
5 марта, Дубоссары.
Проснулся рано, яркое солнце. Австрийцев нигде не обнаружено. Все улыбаются. В 11 часов собрание старших начальников для реорганизации отряда, обоза (все на повозки); сокращение числа автомобилей - командировка продать часть и на это купить бензин; пьянство офицеров, попытки насилий, самочинные аресты; сепаратистические течения: в артиллерии, у конно-пионеров и т. п. - непривычка, вернее отвычка повиноваться.
К вечеру вести о разъездах австрийцев, человек в 20–25, в Ягорлык и у Окны. Положение затрудняется нежелательностью столкновений. Сведения от жителей - (может и врут), - но про разъезд у Ягорлыка очень достоверное изложение факта. Около 23 ч. приказал послать взвод на Ягорлык немедленно. В бой не ввязываться, а если пойдут в Дубоссары, - заманить. Решил приготовить все к выступлению 6-го вечером. Поживем, увидим - утро вечера мудренее.
6 марта.
Утром донесение от разъезда, что в Ягорлыке был австрийский офицер с двумя всадниками, который тогда же вечером ушел. Разъезд остался в Ягорлыке, выслав дозоры. По словам жителей верстах в 20 севернее Ягорлыка есть человек 300 австрийцев.
Все утро хлопоты с отсылкой лишних автомобилей на продажу, подготовкой частей к выступлению; упорная борьба с сепаратистами, желающими все делать по своему; не привыкшими к точности. Приучаю к исполнительности. В 4 часа дня посылаем конницу и броневики вперед с целью разведки и обеспечения; Войналович упорно хотел придать горный взвод, проявил феноменальную настойчивость; все же не согласился - сейчас он там, как пятая нога собаке. Главное еще не сформировался.
Услали в Кишинев обе легковых и два грузовика продавать и достать бензин. Два грузовика продали здесь за 6½ т.
Утром уехал Козлов - долго вчера с видом побитой собаки объяснял, что он не боится, а только ему с нами нечего делать и стыдно брать жалованье, а из Ясс он поедет в Сибирь с той же идеей, что и наша. Не огорчен - и слава Богу. Говорил с ним кисло и он это чувствовал.
Весь день сборы, организация обозов. Удрал Борзаков. До поздней ночи танцы в здании кино с местным обществом - вид местных здорово демократичный. Наши в походной форме. Наблюдал до 1½ часа ночи.
7 марта.
В третьем часу донесение от Гаевского - ничего серьезного, стал на ночлег.
Выступление затянулось, сборный пункт Семенов назначил в стороне, в Лунке; тронулась колонна в 9.20. Неслаженность движения, страшная растяжка, вообще чудовищный обоз надо энергично сократить, чем займемся на дневке; крутые подъемы и спуски также увеличивали растяжку и разрывы. На привал голова колонны пришла около 3¼. На привале двух отправили в дальнюю командировку.
Погода почти жаркая, солнце светит во все лопатки, дорога хороша. Донесения от конницы утешительные - из Окны ушли на север.
Выступили с привала в 5¾.
Только в 11-ом часу голова колонны прибыла в деревню, почти 3 часа шли при луне; поэтично, но неприятно: и невыгодно: опрокинули один ящик 48 лин. и две или три повозки поломалось.
Штаб в имении Анатра и в дер. Кошарка приняты очень любезно; легкая батарея и обозы в Слободке, прочие в Кошарке.
Прочли о себе в Одесских газетах о Дубоссарах - беглые евреи пропечатали и все наврали - ни слова правды.
Побег пор. Ступина и Антонова на Пакаре; украли 10 пуд. бензина.
8 марта.
В 7 час. на ногах, устал сильно и хотелось спать - полу-бессонные ночи сказались - увы теперь некогда высыпаться. Выступление назначено на 10 часов в три колонны.
Выступили около 10. Крутые подъемы с горы на гору, колонна растягивалась страшно, мортиры никак не шли, обоз растягивался, автомобилям часто помогали руками. Средняя колонна при переходе дважды пересекалась австрийскими эшелонами - мирно. Один офицер сломал ногу, отправил на Мардаровку, сказав, что из ликвидационной комиссии в Баделове, австрийцы спрашивали - не из проходившей-ли колонны. Рассказывали, что австрийцы кричали - счастливой дороги - они там пересекали колонну у самого разъезда, австрийские офицеры приветствовали отданием чести. На разъезде до встречи с эшелонами получены донесения, что в Вальгоцулове австр. батальон с пулеметами. Решил остановить и сосредоточить колонны в Николаевке Зарница - новая (на карте нет) и в Борисове, где ждать дальнейшего от разведки. Получение донесения по прибытии в деревню, что австрийцы ушли. Остановка на ночлег - устали, уже было около пяти, ждать точных донесений еще часа 2. Получил донесение об украинцах. Решение завтра идти в Вальгоцулово всем, где дать дневку. Решение расформировать мортиры и сократить обозы. Ходатайство командира мортирного дивизиона - решение сократить вдвое ящики и за их счет 8-ю упряжку и заводных.
Хозяева чудно приняли, заботились, накормили лошадей даром. Деревня тихая, хорошая, избы хорошие. Присоединились к коннице два офицера - добровольца, сыновья соседнего помещика.
9 марта, Вальгоцулово.
Выступили в 9 час. правая по большой дороге на Вальгоцулово, левая со мной по кратчайшей на западную окраину; пехота пешком. Вскоре по прибытии разъезда на Мардаровку в Плосское обстрелян австрийцами, легко ранившими одного; по получении донесения решил выслать броневик, усилить заставу и приказал собрать подводы для приготовления к походу, это было часа в 2. Вскоре прибыли оставшиеся в Дубоссарах кавалеристы и грузовой автомобиль, все вооруженные. Австрийцы их любезно пропустили, говорили, что ранили двух большевиков, которые грабили жителей - оказывается - это реквизиция моею конницей, потом долго шли с австрийцами разговоры по телефону с Мардаровской, из коих выяснилось, что они нас не преследуют, но им жалуются жители на насилия и они, как прибывшие для защиты, должны принимать меры. Зная, что мы нейтральны (мы это им говорили), они против нас ничего не имеют, предлагают свободный путь, лишь бы не обижали жителей; много лжи, больше всё евреи клевещут, но много самоуправствует конница. Сегодня я очень ругал конницу, грозил судом, потребовал окончательного прекращения реквизиций. Австрийцы обвиняли также, что наш разъезд первый открыл огонь - возможно; эта буйная публика может только погубить дело, пока налаживающееся в виду нейтралитета немцев. Из Ананьева прибыли 4 офицера узнать, что у нас - говорят: там много офицеров и решили вернуться с группой желающих присоединиться; австрийцев там нет. Броневик по выяснении дела возвратился. В связи со всем решил пока, тщательно охраняясь, если возможно, сохранить дневку, а потом сразу быстро уходить. Приказал во всяком случае ликвидировать все лишнее в обоз спешно, завтра утром посылаем еще 2 грузовика в Ананьев для продажи и один за бензином. Таким образом опять целый день волнений - слишком близко австрийцы; евреи крайне враждебны, крестьяне за нас, - озлоблены на евреев, приветствовавших австрийцев, и недоброжелательны последним.
Успокоимся, когда в глубь заберемся.
А тут еще уже поздно вечером по телефону говорил комендант Мардаровки, прося не стрелять по их отдельным небольшим группам, если будут проходить - не ловушка-ли, - накапливание… Войналович все считал пустяками, был против моего желанья отмены дневки, а теперь и сам поколебался; теперь я все же склоняюсь подождать сведений, а при первых тревожных признаках - уходить. После-завтра же во всяком случае начать спешный уход. Распускаю слухи, что здесь останемся еще дня 4–5, а потом перейдем в Ананьев.