Франции разрешили учредить в "свободной зоне" временную армию из 100 000 солдат. Ее состав и вооружение должно было быть таким же, как у германской армии после Версаля. Все профессиональные солдаты, которые не могли разместиться в этой маленькой армии, или их иждивенцы, если солдаты еще были военнопленными, получали пенсии, которые им полагались по закону, с одобрения Гитлера. Временная армия была учреждена уже в 1940 году и стала объектом весьма свободного надсмотра со стороны Германии. Вся избыточная военная техника должна быть передана или складирована для французской колониальной армии. Флот также должен был быть разоружен, но не передан остальным войскам. Наряду с военно-воздушными силами было разрешено сохранить за собой владения в Северной Африке, то же касалось Сирии, французской Сомали, французской Западной Африки и Индокитая. Их сила в одном только Марокко, Алжире и Тунисе насчитывала примерно 150 000 человек, включая коренные подразделения туземцев. В качестве гарантии выполнения обязательств по договору французы энергично принялись защищать эти территории от возможных атак.
Надзор над всеми французскими силами в Средиземном море был доверен итальянцам. Они выполняли эти обязанности не слишком-то великодушно, но французы всегда ухитрялись извлекать из них пользу. Например, в Северной Африке они реквизировали беспроводные приемники своих итальянских надзирателей, которые единственно спасали их от вторжения германских союзников. Положение итальянцев в Северной Африке улучшилось после 1941 года, когда контроль стали делить между собой итальянские и германские власти. Между тем в некоторых случаях (когда вмешательство невозможно было строго оправдать) итальянцы просили поддержку. Германской комиссии по перемирию тогда приходилось делать трудный и щекотливый выбор: либо отказаться от союзников, либо принять их взгляды вопреки справедливости. Такие дилеммы обычно заканчивались компромиссом.
Затруднения обычно вызывались попыткой итальянцев сократить силу Франции в ее средиземноморских владениях до опасного, по мнению немцев, уровня. Тезис германской комиссии по перемирию состоял в том, что как итальянцы, так и немцы были заинтересованы, чтобы военные условия для успешной защиты французских колоний выполнялись. Естественно, существовал определенный риск, что местные французские командующие могут нарушить доверие, проявленное к ним, и перейти на сторону врага. Однако еще большая опасность таилась в политике булавочных уколов, наносившей ущерб чести французского солдата, которой следовали немцы. Ни Италия, ни Германия ничего не могли сделать, чтобы предотвратить отступничество Марокко или Алжира. И поэтому, разумеется, было бы мудрее принять полумеры французов и таким образом удерживать их расположение в рамках разумного. Если бы силы за пределами Франции бросили Петена и перешли к де Голлю, то не имело бы значения в конечном итоге, 150 000 или 200 000 человек сделали бы это, было бы 500 или 800 танков, которые, хоть и являлись устаревшими, могли быть переданы другой стороне.
К сожалению, взгляды комиссии по перемирию не находили полной поддержки высшего командования вермахта, хотя отношение последнего и было более великодушным, чем со стороны итальянцев. Во время обороны Сирии в начале 1941 года французские войска под командованием генерала Дентца, который позже был приговорен к смерти, проявили настоящую решимость выстоять. Главная причина их поражения заключалась в несоответствующем снаряжении и недостатке амуниции, которую похитили именно итальянские контролеры. Поддерживающие меры, такие как перевозка войск, снаряжение и самолеты из Франции, пробивались немцами вопреки возражениям итальянцев. Однако все это снаряжение и припасы явились уже слишком поздно, отчасти из-за затянувшихся переговоров между двумя комиссиями по перемирию.
Французский адмирал Дарлан был готов сотрудничать с Германией, по крайней мере, вплоть до лета 1941 года – на это решение определенно влияла личная вражда адмирала к британскому флоту. Естественно, эти настроения не означали, что французское правительство было в какой-то степени "германофильским", не говоря уже о "нацистском". Дарлан и конечно же маршал Петен также являлись французскими патриотами. Просто они были поставлены, как и другие в Европе, перед дилеммой: либо эмигрировать, либо "сотрудничать", чтобы спасти то, что еще можно было спасти. То, что их решение основывалось на полностью ложной идее насчет перспективы Германии выиграть войну, – это уже другой вопрос. Однако ни одному непредубежденному германскому офицеру не приходило в голову рассматривать французов как презренных "коллаборационистов", таких как квислинги, если не говорить о торгашах. Среди министров лишь Лаваль был фигурой противоречивой.
Мы можем не сомневаться, что кабинет Дарлана верил, что он выступает за интересы Франции, утверждая, что французы готовы в мае 1941 года ответить на просьбы немцев о самолетах и о базах для подводных лодок на атлантическом побережье Марокко и в Дакаре. А также на просьбы об использовании порта Бизерты в Тунисе для снабжения армии Роммеля. Разумеется, французское правительство потребовало в свою очередь – и оно вправе было сделать это – ряда уступок. Прежде всего оно потребовало освободить большое количество военнопленных, затем существенно сократить контрибуцию и, наконец, резко сократить количество ресурсов, которое могло быть реквизировано германским вермахтом. Дарлан открыто заявил, что если у его правительства не будет успехов, которые оно сможет продемонстрировать, то он не найдет моральных оправданий в глазах народа уступкам, которые оно сделало; раньше или позже его правительство падет. Нельзя ничего возразить против справедливости этих аргументов, тем более что кабинет Дарлана никогда не выказывал никаких признаков "ненадежности". Однако германское правительство могло лишь предложить неадекватные уступки по концессиям, которые, по мнению французов, не стоили потери их баз. Таким образом, из-за своей недальновидности немцы упустили шанс вступить в войну против английского флота с удобных баз и лишили себя возможности облегчить задачу снабжения наших войск в Африке.
Такая неготовность немцев одалживаться настолько разочаровала французов, что были разрушены основы сотрудничества. Поведение правительства Гитлера толкнуло сначала французский народ, а потом его правительство в сторону западных государств. Разумеется, поражения итальянцев в Греции, Албании и Северной Африке внесли свой вклад в такое отчуждение, как и позднее тот факт, что нападение немцев на Россию также не принесло мгновенную победу. Впрочем, с фундаментальной точки зрения провалилась именно германская политика. Между двумя народами не было ненависти. Этот период сразу же после коллапса показал, что французы готовы были примириться с Германией. Здесь скрывалась огромная возможность навсегда покончить с накопившимся веками непониманием, и этот шанс оказался упущен. Гитлер проиграл эту политическую битву из-за своей близорукости. Это не германские военачальники совершили ошибку по отношению к Франции во Второй мировой войне, но не в их власти было сделать так, чтобы возобладали более просвещенные отношения.
Глава 5
В ПУСТЫНЕ. 1941–1943 ГОДЫ
Предыстория
Фашистская Италия вступила в войну 10 июня 1940 года, за несколько дней до франко-германского перемирия. В германской армии – и не только в ней одной – предполагалось, что наш союзник немедленно предпримет наступление. Разве не подчеркивал Муссолини мощь своих вооруженных сил, разве не говорил о "восьми миллионах бойцов со стальным сердцем"? И все же ничего не произошло. Правда, агрессивные жесты в Альпах были продемонстрированы как раз вовремя, ибо решающая точка военной борьбы с Францией уже давно миновала. Эксперты обратили взор на Мальту. Наверняка Италия сразу же попытается взять эту несгибаемую крепость, которая угрожала ее связям с Востоком и Северной Африкой. Но и тут ожидаемых действий не последовало. Убеждения со стороны германского командования, которые были вполне уместны между союзниками, оказались безуспешными. Еще 12 августа 1939 года в Зальцбурге Гитлер и Риббентроп долго совещались с Чиано, однако на самом деле это не имело никакого военного значения. В начале 1940 года Гитлер и Муссолини встретились на перевале Бреннер. Между тем содержание и результаты их переговоров оказались вовсе не такими, какими предполагал их увидеть внешний мир. Не были достигнуты договоренности ни об общем плане войны, ни о стратегическом сотрудничестве. Почему так вышло? Причины этого – не военного порядка и даже не чисто политические, но вполне личные. Гитлер хотел любой ценой избежать вопросов, к которым был чувствителен Муссолини. Средиземное море Италия считала "mare nostrum" (наше море – ит.), и он не хотел вторгаться в эти сохраняющиеся за страной территории. Это соображение создавало долговременное препятствие к полноценному сотрудничеству вплоть до падения Муссолини. В ответ на мой вопрос осенью 1940 года заместитель Гитлера Йодль сказал мне, что фюрер решил, что мы будем воевать лишь на севере Альп, в то время как итальянцы пойдут на юг. Было решено, что никакой необходимости в дальнейшей демаркации или координации нет. И даже сегодня непостижимо, как можно так возмутительно не уважать принципы союзнической войны.
Какова была позиция итальянских военных в начале лета 1940 года? После капитуляции Франции единственным врагом уже длительное время оставалась Великобритания. Стратегическая цель – Средиземное море. Англия нуждалась в коротком морском пути из Гибралтара через Суэц, как артерии империи. По этой причине ей приходилось любой ценой удерживать Мальту. У Италии были колониальные владения в Северной и Восточной Африке, которые ей нужно было защищать. С другой стороны, самой Италии и Албании ничто не угрожало. Следовательно, нужно было обезопасить лишь пути сообщения с колониями и отрезать английский морской путь через Суэц. Для этого надо прежде всего захватить Мальту. Баланс сил был таковым, что на некоторое время единственно опасное давление, которое могла испытывать Англия, было со стороны колоний. Превосходство Италии в воздухе в районе Средиземного моря оказалось неопровержимым, превосходство ее флота над британским Средиземноморским флотом не менее полным. Однако время могло сгладить эти преимущества. Настоятельно требовались быстрые действия. И что сделала Италия?
В сентябре 1940 года силы, расположенные в Ливии под командованием маршала Грациани, пошли в наступление на Египет всего восемью пехотными дивизиями. Танковую дивизию, переоснащенную для службы в условиях тропиков, которую предложило германское Верховное командование, Муссолини отверг. Он считал, что может достичь своих целей без поддержки немцев. Доказательства того, что предложение немцев было нелишним, не заставили себя долго ждать.
Средиземноморские базы и пути снабжения
На границе Грациани столкнулся лишь со слабыми британскими аванпостами. Разгромив их, он двинулся на Сиди-Баррани. И там остановился, растянувшись по прибрежной дороге от Саллума до Сиди-Баррани. Вместо того чтобы продвигаться вперед, принялся выжидать. Фундаментальная причина такой нерешительности, возможно, заключалась в плохом оснащении его войск, которые главным образом состояли из туземцев. 9 декабря 1940 года разразилась гроза, и этот природный катаклизм способствовал почти полному уничтожению его армии. Одно поражение следовало за другим с захватывающей дух скоростью. Четыре дивизии были уничтожены сразу, другие четыре окружены в Бардии вскоре за этим, и таким образом от всей Киренаики остались только две пехотные дивизии. Саллум пал 16 декабря, а Бардия вскоре после этого. Ворота Тобрука, самой сильной крепости Ливии, были раскрыты для победителей 21 января 1941 года. Через неделю 7-я британская танковая дивизия, "Пустынные крысы", репутация которой достигла фантастических размеров во время Африканской кампании, вошла в Дерну, а оттуда в Киренаику. Английские передовые части пересекли пустыню по дороге Мехили-Саллух и таким образом отрезали отступление оставшихся итальянских сил. Бенгази пал 6 февраля. Итальянские подразделения собрались на позициях у Мерса-эль-Брега в Сирте. Был план укрепить Триполи и там устроить последний плацдарм обороны империи на земле Северной Африки. Итальянское командование вряд ли особенно долго сомневалось, сколько дней смогут продержаться четыре пехотные дивизии, которые имеются в Триполитании, и сколько они смогут простоять на этой единственно большой территории, остававшейся у них. После потери практически всей территории и более 130 000 человек военнопленными предсказать исход кампании было нетрудно. Плохое оснащение итальянцев немало способствовало этому полнейшему разгрому. Не только туземные войска не имели современного оружия, когда им пришлось без всякой надежды на успех лицом к лицу столкнуться с танками у Сиди-Баррани. Но чисто итальянские дивизии не были моторизованными, за исключением артиллерийских, и не могли соревноваться в пустыне с оснащенным современным оружием противником.
Будет несправедливо считать итальянского солдата плохим воином из-за того, что он плохо проявил себя во Второй мировой войне. Истинные причины этого лежат гораздо глубже, и некоторые из них не грех вытащить на свет. Ни вооруженные силы, ни народ не видели перед собой вдохновляющей военной цели. Да и на родине солдат не находил моральной поддержки. Он не был готов психологически и не имел оснащения для войны с европейским противником, вооруженным всеми видами оружия, которые могла предоставить современная техника. Вот почему он сражался гораздо хуже, чем во время Первой мировой войны. Танки итальянской армии были оснащены особенно плохо, с неважной броней, боевой мощью и способностью перемещаться по грубой почве.
Противотанковые орудия, качество, калибр и дальность итальянской артиллерии, включая орудия ПВО, также были низкого качества. Значительная часть оружия была захвачена после развала Австро-Венгрии осенью 1918 года, и максимальная дальность стрельбы пушек составляла всего лишь около восьми километров, в то время как современные британские батареи могли стрелять на расстояние от пятнадцати до двадцати километров. В оборудовании и технике связи также прогресс был незначительный. Только офицеры обучались искусству дешифрования. К тому же итальянские радиостанции не были способны работать во время движения. Оснащенность войск машинами была низкой, поэтому невозможно было перевозить на них достаточное количество боеприпасов и снаряжения. Полевые кухни отсутствовали, а рацион солдат, в отличие от рациона офицеров, был ничтожным и состоял из утреннего кофе с черствым хлебом и едой в полдень. Офицеры часто жили собственной жизнью, в своем мире и почти не контактировали с солдатами. В целом старшие по званию офицеры были хорошо образованы и хладнокровны, однако им не хватало инструментов для работы. Способности младших офицеров были менее удовлетворительны. Итальянские военно-воздушные силы также не дотягивали до того уровня, на который их возвел хвастливый Муссолини. Почти все самолеты были устаревшими. Даже в конце 1941 года истребители бипланы шли в бой с предельной скоростью не более двухсот семидесяти километров в час. Единственные современные машины – торпедоносцы и истребители "Макки 202", которые, впрочем, начали применять лишь во второй половине 1943 года. По сравнению с ВВС флот был довольно большим, но для того, чтобы корабли могли развивать большую скорость, их конструировали с тонкой броней. К тому же ни одна команда не обладала достаточной практикой ведения ночного морского боя, что наиболее характерно для современной войны на море. Между тем отдельные воины из всех этих трех родов войск проявляли настоящую доблесть, и это особенно справедливо в отношении экипажей моторных лодок-торпед и других легких соединений флота. Выполняя функции конвоя в Северную Африку, эти суда буквально приносили себя в жертву. Армия также несла суровые и кровавые потери. Только в 1942 году в Африке были убиты три генерала.
Германские военачальники не могли не знать о слабости итальянских сил, знали они и о примитивном их оснащении и обучении. Более того, они понимали, что итальянская промышленность не могла обеспечить потребности вооруженных сил в затянувшейся войне. С другой стороны, Гитлер был убежден, что фашизм сделал итальянского солдата способным к необыкновенным достижениям. Когда в 1938 году он наткнулся на меморандум, циркулировавший в Генеральном штабе армии, в котором высказывались серьезные сомнения относительно военной мощи Италии, он пришел в такую ярость из-за радикальной оппозиции его собственным взглядам, что приказал изъять этот рапорт и уничтожить его.
Конец 1940 года застал Италию, которая чуть более шести месяцев назад вступила в войну, в крайне серьезном положении, и не только в Северной Африке. Кампания против Греции обернулась суровым поражением вместо того, чтобы принести скорый и громкий успех, который ожидала страна. Итальянская армия показала, что она уступает противнику, который считался до сих пор – и, как выяснилось, совершенно напрасно – самым слабым в военном отношении в Европе. Существовала даже опасность того, что Италия будет отброшена и с албанской земли. Флот также не мог похвастаться успехами. Год 1940-й ознаменовался для Италии многими потерями. Для германского союзника Италии стало невозможно оставаться простым наблюдателем, в то время как существовала надежда, что угрожающе бедственное положение можно было предотвратить своевременными действиями. И теперь Германия начала принимать все более весомое участие в проведении войны в Средиземноморье. Доктрина Гитлера – предоставить вести войну итальянцам к югу от Альп – оказалась несостоятельной.