Тот текст "Страниц моей жизни", который имеет возможность прочесть благочестивый читатель, представляет собой первоначальный и полный вариант воспоминаний. Все дальнейшие издания этой книги претерпели существенные изменения текста, более того, можно сказать, подверглись редакционной цензуре. В России один из таких вариантов был опубликован в сборнике "фрейлина Её Величества Анна Вырубова" в 1993 году издательством ORBIТА Составитель сборника - Андрей Всеволодович Кочетов. Отметим, что сборник включает кощунственную фальшивку - лже-"Дневник Анны Вырубовой", о котором будет сказано особо.
Практически тот же текст воспоминаний использован издательством "Ковчег" совместно со Сретенским монастырём и издательством "Новая книга" в сборнике "Царственные мученики в воспоминаниях верноподданных", вышедшем в 1999 году.
Как свидетельствует А. Кочетов, текст, вошедший в его сборник, воспроизведён по книге "Фрейлина Её Величества", которая вышла в 1928 году в латвийском буржуазном издательстве "Ориент". "К печати эту книгу подготовил некто С. Карачевцев, слегка прошедшийся по тексту редакторским пером и несколько сокративший мемуары, особенно в части характеристик Протопопова, Маклакова, Щербатова и Хвостова - министров внутренних дел", - пишет А. Кочетов. От себя заметим, что этот список далеко не полный. Добавим также, что слова "слегка" и "несколько" точнее было бы заменить словом "безжалостно", так как редакторская правка, касаясь сначала отдельных слов, пунктуации, затем отдельных предложений, далее абзацев, страниц и так далее, в результате привела к сокращению половины авторского текста!
Кроме того, очень умело и тщательно из текста изымались, казалось бы, незначительные детали, которые как раз очень точно отображали внутренний мир и настроение автора, по-видимому, противоположные внутреннему миру и настроению "правщиков" и потому особенно неугодные им. Так, например, с титульного листа убрано посвящение Государыне Александре Феодоровне, а также слова 22-го псалма и слова из письма Государыни, принадлежащие прп. Серафиму Саровскому и используемые автором в качестве эпиграфа к воспоминаниям. Изъят первый абзац текста, который начинается словами: "Приступая с молитвой и чувством глубокого благоговения…". И таких примеров немало. Понятно, что для верующего человека это не малозначащие детали, а определённые символы, наполненные глубоким смыслом, передающие и усиливающие особую духовную настроенность автора.
Вот такая кропотливая работа была проведена господами-рецензентами. Добавим ещё, что "доброхотам-правщикам" угодно было не только сократить текст, но и включить в него измышленные абзацы, не принадлежащие перу автора. Сделано это было с лукавой целью создать у читателя впечатление об авторе как человеке недалёкого ума, что вполне соответствовало бытовавшему в эмигрантской среде мнению, нашедшему отражение во множестве воспоминаний, где говорится об Анне Вырубовой. Облить её грязью или по крайней мере исказить её нравственный облик служило, по-видимому, признаком хорошего тона.
Есть основания предполагать, что в дальнейшем, благодаря деятельности "доброжелателей" и в какой-то степени необыкновенной доверчивости и беззащитности самой Анны Александровны, воспоминания подвергались ещё более существенным искажениям и измышлениям, а также прямой фальсификации. Автор этой статьи имел возможность познакомиться с примером подобного рода, который предполагали выдать за подлинные "неопубликованные воспоминания А. Вырубовой" и готовили их к печати, а может быть, продолжают готовить и сейчас. Впечатление от чтения этих "сенсационных", с позволения сказать, "воспоминаний" можно уподобить эффекту кривых зеркал - вроде всё то же, но… ничего подобного. Прежде всего напрочь отсутствует сам автор, его дух, душа, его видение. Допущены вопиющие противоречия с подлинником в характеристиках Государя и членов Царской семьи. В результате картина описываемых событий искажена до неузнаваемости, а Анна Танеева как автор просто уничтожена, убита, её там нет, а есть кто-то другой, другой автор, лишь прикрывающийся именем Анны Вырубовой. Объяснить это только неточностями переводов (с русского на английский, с английского на финский, с финского снова на русский и так далее) недостаточно, так как добросовестный переводчик стремится максимально приблизить свой перевод к авторскому тексту, не исказить смысл, передать дух, не совершить подмены истины небылицами. Остается признать, что "переводчик" был, мягко говоря, недобросовестным.
Не выдерживает критики и то объяснение, что Анна Александровна испытывала давление эмигрантской среды, так сказать, поддалась психологическому и. духовному прессингу, что и послужило причиной тех существенных изменений, которые были внесены ею в поздние варианты своих воспоминаний. На это ответим так. Да, она была лишена опоры в лице своих родителей, своих венценосных друзей, была оторвана от Родины, но не лишилась главного основания в жизни - горячей веры в Бога, в Его благой Промысел, в конечное торжество Божией Правды. Отсюда она черпала силы для исполнения своего долга сохранить правду о Святых Царственных мучениках, с тем чтобы неискаженной передать её потомкам. Могла ли она поддаться давлению своих врагов, изменить Правде? Зная, что Помощником и Покровителем её в этом святом деле был Сам Господь Бог (Который и сокрыл её в пустыне, в тишине озёрного края от всех стрел лукавого), однозначно ответим: нет, не могла. Надёжным доказательством того, что это так и одновременно опровержением всех кривотолков на тему Анны Вырубовой и её воспоминаний пусть послужит сама её книга "Страниц моей жизни", а также всё то, что было сказано о ней, о её духовном облике в первой части нашей статьи.
Но оставим историкам и литературным публицистам, а может быть, и криминалистам выяснение вопроса о происхождении тех или иных позднейших вариантов воспоминаний.
По всей видимости, Анна Александровна была не в состоянии активно воспрепятствовать этим явлениям в силу особенности своего положения и в силу отмеченных выше качеств её характера, которые очень метко выразила дочь Григория Ефимовича Распутина - Матрена Распутина в своих воспоминаниях.
"Анна Александровна никогда не могла постоять за себя. Да и не пыталась, считая это не то что бесполезным, но не нужным. Она-то сама знала про себя, что абсолютно чиста перед Богом и людьми, как знали и те, кто были ей, дороги, а мнение остальных её не интересовало".
Завершая разговор о судьбе воспоминаний А. А. Танеевой, для полноты картины можно отметить, что апофеозом, без преувеличения будет сказано, дьявольской работы по искажению её воспоминаний и, тем самым, по дискредитации самой Анны Танеевой, а через неё всей Царской семьи, является пресловутый "Дневник Анны Вырубовой", опубликованный в упоминавшемся сборнике издательства "ORBITA" в 1993 году. Как утверждает составитель этого сборника А. Кочетов, авторами этой гнусной фальшивки явились известный советский писатель А. Н. Толстой и историк П. Е. Щёголев, бывший член Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. По мнению составителя, с которым невозможно не согласиться, "цель, которую преследовали авторы лже-"Дневника" фрейлины Её Величества, определенно была достигнута; "воспоминания" сыграли роль этакого средства внедрения в легковерные умы читателей неверных представлений о действительном положении дел, подлили воды на мельницу тех, кто желал дискредитации Царской семьи, кто пытался предвзято представить дворцовую обстановку в канун революции". Добавим, что взяться за написание подобной стряпни могли только те, кто потерял совесть и чувство собственного достоинства, люди опустившиеся и распоясавшиеся от ощущения своей безнаказанности. Но… "Мне отмщение, Аз воздам, глаголет Господь".
Для тех же, кто может столкнуться со всякого рода измышлениями на тему воспоминаний Анны Вырубовой, хочется отметить следующее. Господь сказал: "Я есть истина", и ещё: "Бог есть любовь". Отсюда следует, где Правда - там Бог, где есть истинная Любовь - там Бог, одно от другого неотделимо. А где клевета или даже малейшее искажение правды, то есть лесть, там нет Любви, там нет Бога, а есть дело Его противника. На "Страницах" воспоминаний Анны Танеевой истина запечатлена любовью, потому что Сам Бог осенял перо автора. Именно в этом, как было сказано, сила убедительности и искренности её слов, отсюда необыкновенное спокойствие и умиротворённость, которыми дышат подлинные воспоминания Анны Танеевой. Нельзя не поверить любящему и верующему сердцу. Вряд ли подобное чувство возникнет при чтении публикаций-искажений или публикаций-фальшивок, приписываемых Анне Александровне.
Но вот, несмотря на все ухищрения клеветника-дьявола, подлинный текст воспоминаний Анны Александровны Танеевой "Страницы моей жизни" перед вами. Это само по себе чудо, которое сотворил Господь ради нас грешных. И не так важно, как текст этой книги попал к православным издателям. Отнесём всё это ко Господу, промышляющему о нашем благе. Важно, что эта книга есть, и мы можем прочесть её, прикоснуться к Истине и Любви, развеять мрак лжи, рассеять сомнения, которые мешают прославить в сердцах наших Святых Царственных мучеников и, наконец, возблагодарить Бога за эту милость.
Завершая небольшой рассказ о А. А. Танеевой и разговор о судьбе её воспоминаний, хочется обратиться к Богу с молитвой об упокоении в селениях праведных многострадальной и любящей души Анны Танеевой, в иночестве Марии, а также испросить прощения у Бога и у читателя за несовершенство и неполноту нашего небольшого труда, призванного предварить чтение замечательной книги.
Со Святыми упокой, Христе, душу рабы Твоей, инокини Марии и нас грешных помилуй.
Небесное благословение
То, что появление книги А. А. Танеевой "Страницы моей жизни" в канун прославления Святых Царственных мучеников Юбилейным Архиерейским собором Русской Православной Церкви 2000 года не случайно, свидетельствует одно чудесное обстоятельство, сопутствовавшее принятию решения о необходимости публикации этих воспоминаний. Автор этой статьи, в руках которого оказался текст воспоминаний, находясь под сильным впечатлением от прочтения их, решился искать возможность опубликования "Страниц" и с этой целью, как первый шаг, отдал книгу на ксерокс. Но прошло довольно много времени, более двух недель, а копия текста по непонятным причинам всё не была готова.
Недоумевая, как быть дальше, он по какому-то особому, можно сказать, чудесному стечению обстоятельств оказался на Валаамском подворье, где только что закончилось чтение акафиста перед мироточивой иконой Царя-мученика Николая II. К сожалению, он опоздал, так как икону уже увезли. Однако в храме на западной стене висела точная копия мироточивой иконы. Перед этой вот иконой Царя-мученика Николая с зажжённой восковой свечой в руке он обратился с мольбою о помощи:
"Царь-Батюшка, Николай Александрович, вразуми, укажи волю Божию, рассей сомнения, укрепи в решении!" Затем молитва была продолжена у иконы Святых Царственных мучеников - копии чудотворной, бывшей на Афоне в 1998 году, которая лежала на аналое ближе к солее. По-прежнему в руке горела свеча. И тут совершилось чудо. Свечка в руке молящегося замироточила, вся покрылась благоуханным миром, которое стекало по свече на пальцы и издавало необыкновенный аромат.
Но не было воли Божией явить это чудо немногочисленным посетителям, так как одновременно тишину храма нарушил Сигнал пейджера. Обычным в этом случае нажатием кнопки сигнал был выключен, однако тут же раздался вновь, и так трижды. Находясь в волнении от совершившегося чуда, вместе с тем растерявшись от неожиданности и окончательно смутившись от того, что по его вине нарушена благоговейная тишина храма, он в полном замешательстве вышел, с досадой нажал кнопку прочтения сообщения… Каково же было удивление, перемешанное с чувством страха и вместе с тем радости, когда в сообщении, трижды возвещенном в храме, где только что присутствовала мироточивая икона Царя-мученика Николая и пели Ему акафист, во время молитвы, обращенной к Нему сначала перед иконой Царя-мученика (копии мироточивой), а затем перед иконой Всех Святых Царственных мучеников (также копии чудотворной), и при совершившемся чуде мироточения горящей свечи, говорилось о том, что "ксерокс Анны Вырубовой готов" и нужно приехать срочно забрать его. Этого было достаточно, чтобы понять смысл произошедшего. Чудесным образом был получен ответ, все сомнения были рассеяны. Государь и Все Святые Царственные мученики благословили издание посвященных им воспоминаний Анны Танеевой.
Господи, помоги исполнить волю Твою и волю скорого заступника и помощника, небесного предстателя за народ русский, Святого Царя-мученика и искупителя Николая!
Святой Батюшка-Царь Николай Александрович, Святая Государыня-матушка Александра Феодоровна, Святые Царственные Их дети, молите Бога о нас!
Ю. Ю. Рассулин 7/20 июля 2000 года, канун празднования Явления иконы Пресвятой Богородицы во граде Казани
Страницы моей жизни
Глава 1
Аще бо и пойду посреди тени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси.
Пс. 22, 4
"Укоряеми - благословляйте, гоними - терпите, хулими - утешайтесь, злословими - радуйтесь". (Слова о. Серафима Саровского) - вот наш путь с тобой.
Из письма Государыни Императрицы от 20 марта 1918 г. из Тобольска
Приступая с молитвой и чувством глубокого благоговения к рассказу о священной для меня дружбе с Императрицей Александрой Феодоровной, я хочу сказать вкратце - кто я, и как могла я, воспитанная в тесном семейном кругу, приблизиться к моей Государыне.
Отец мой, Александр Сергеевич Танеев, занимал видный пост статс-секретаря и главноуправляющего Его Императорского Величества Канцелярией в продолжение двадцати лет. По странному стечению обстоятельств тот же самый пост занимали его дед и отец при Александре I, Николае I, Александре II и Александре III.
Дед мой, генерал Толстой, был флигель-адъютантом Императора Александра II, а его прадед был знаменитый фельдмаршал Кутузов. Прадедом матери был граф Кутайсов, друг Императора Павла I.
Несмотря на высокое положение моего отца, наша семейная жизнь была простая и скромная. Кроме служебных обязанностей весь его жизненный интерес был сосредоточен на семье и любимой музыке, - он занимал видное место среди русских композиторов. Вспоминаю тихие вечера дома: брат, сестра и я, поместившись за круглым столом, готовили уроки, мама работала, отец же, сидя у рояля, занимался композицией. Благодарю Бога за счастливое детство, в котором я почерпнула силы для тяжелых переживаний последующих лет.
Шесть месяцев в году мы проводили в родовом имении "Рождествено" под Москвой. Это имение принадлежало нашему роду 200 лет. Соседями были родственники, князья Голицыны, и Великий Князь Сергей Александрович. С раннего детства мы, дети, обожали Великую Княгиню Елизавету Феодоровну (старшую сестру Государыни Императрицы Александры Феодоровны), которая нас баловала и ласкала, даря платья и игрушки. Часто мы ездили в Ильинское, и они приезжали к нам - на длинных линейках - со свитой пить чай на балконе и гулять в старинном парке. Однажды, приехав из Москвы, Великая Княгиня пригласила нас к чаю, после которого мы, дети, искали игрушки, спрятанные ею в большой угловой гостиной, как вдруг доложили, что приехала Императрица Александра Феодоровна! Великая Княгиня, оставив своих маленьких гостей, побежала навстречу сестре.
Первое мое впечатление об Императрице Александре Феодоровне относится к началу царствования, когда она была в расцвете молодости и красоты: высокая, стройная, с царственной осанкой, золотистыми волосами и огромными, грустными глазами - она выглядела настоящей царицей. К моему отцу Государыня с первого же времени проявила доверие, назначив его вице-председателем Трудовой Помощи, основанной ею в России. В это время зимой мы жили в Петербурге, в Михайловском Дворце, летом же на даче в Петергофе.
Возвращаясь с докладов от юной Государыни, мой отец делился с нами своими впечатлениями. Так, он рассказывал, что на первом докладе он уронил бумаги со стола и что Государыня, быстро нагнувшись, подала их сильно смутившемуся отцу. Необычайная застенчивость Императрицы его поражала. "Но, - говорил он, - ум у нее мужской - une tete d'homme". Прежде же всего она была матерью: держа на руках шестимесячную Великую Княжну Ольгу Николаевну, Государыня обсуждала с моим отцом серьезные вопросы своего нового учреждения; одной рукой качая колыбель с новорожденной Великой Княжной Татьяной Николаевной, она другой рукой подписывала деловые бумаги. Однажды, во время одного из докладов, в соседней комнате раздался необыкновенный свист.
- Какая это птица? - спрашивает отец.
- Это Государь зовет меня, - ответила, сильно покраснев, Государыня и убежала, быстро простившись с отцом.
Впоследствии как часто я слыхала этот свист, когда Государь звал Императрицу, детей или меня; сколько было в нем обаяния, как и во всем существе Государя.
Обоюдная любовь к музыке и разговоры на эту тему сблизили Государыню с нашей семьей. Я уже упоминала о высоком музыкальном даровании моего отца. Само собой разумеется, что нам с ранних лет дали музыкальное образование. Отец возил нас на все концерты, в оперу, на репетиции и во время исполнения часто заставлял следить по партитуре; весь музыкальный мир бывал у нас - артисты, капельмейстеры, - русские и иностранцы. Помню, как раз пришел завтракать П. И. Чайковский и зашел к нам в детскую.
Образование мы, девочки, получили домашнее и держали экзамен на звание учительниц при округе. Иногда через отца мы посылали наши рисунки и работы Императрице, которая хвалила нас, но в то же время говорила отцу, что поражается, что русские барышни не знают ни хозяйства, ни рукоделия и ничем, кроме офицеров, не интересуются.
Воспитанной в Англии и Германии, Императрице не нравилась пустая атмосфера петербургского света, и она все надеялась привить вкус к труду. С этой целью она основала "Общество рукоделия", члены которого, дамы и барышни, обязаны были сработать не менее трех вещей в год для бедных. Сначала все принялись работать, но вскоре, как и ко всему, наши дамы охладели, и никто не мог сработать даже трех вещей в год. (Идея не привилась.) Невзирая на это, Государыня продолжала открывать по всей России дома трудолюбия для безработных, учредила дома призрения для падших девушек, страстно принимая к сердцу все это дело.
Жизнь при Дворе в то время была веселая и беззаботная. 17-ти лет я была представлена сперва Императрице-Матери в Петергофе в ее дворце Коттедже. Сначала страшно застенчивая, - я вскоре освоилась и очень веселилась. В эту первую зиму я успела побывать на 22 балах, не считая разных других увеселений. Вероятно, переутомление отозвалось на моем здоровье, - и летом, получив брюшной тиф, я была 3 месяца при смерти. Брат и я болели одновременно, но его болезнь шла нормально, и через 6 недель он поправился; у меня же сделалось воспаление легких, почек и мозга, отнялся язык, и я потеряла слух. Во время долгих мучительных ночей я видела как-то раз во сне о. Иоанна Кронштадтского, который сказал мне, что скоро мне будет лучше.