Гипотеза же, которая интересует нас в связи с Рюриком, была мимоходом высказана еще С. А. Гедеоновым. Ее развили ряд исследователей XX века, особенно историк Древней Руси О. М. Рапов (1939–2002). Суть ее заключается в следующем: знак Рюриковичей в виде трезубца на самом деле является изображением летящего сокола. При этом нижний выступ знака обозначает голову птицы, два боковых зубца - крылья, а средний - туловище с хвостом. Историк проделал весьма интересную работу, проанализировав даже данные орнитологии и обратив внимание на то, как выглядит пикирующий на добычу сокол. Привлек он и интересный материал фольклора, преимущественно былинного, где герои или перевоплощаются в сокола (как Волх Всеславич), или сопоставляются с ним (как Вольга). Тем не менее О. М. Рапов посчитал нужным отметить, что "сокол не был древним божеством ни у славян, ни у скандинавских народов", но предположил, что эта птица могла быть родовым тотемом Рюриковичей. Такая гипотеза, казалось бы, подкрепляет предположение об ободритской прародине Рюриковичей - но, увы, оказывается несостоятельной. Ведь древнейшей формой знаков, напомним, были двузубцы, а не трезубцы. Ту форму, на основании которой были сделаны сопоставления с изображением сокола, знак Рюриковичей приобрел значительно позже, уже в конце X века, и это уже была его вторичная модификация.
Так можно ли каким-либо образом "расшифровать" семантику знака? Думается, вряд ли. Поскольку никаких современных знакам объяснений их изображения нет, а речь идет о весьма схематичной эмблеме, все предположения остаются в области гаданий. А вот относительно возможного происхождения знака на Руси определенные соображения высказывались. Исследователи обратили внимание на сходство знаков Рюриковичей с тамгообразными знаками на гробницах боспорских царей. На территории древнего Боспорского царства в Северном Причерноморье (II–III века н. э.) встречаются знаки, весьма схожие с древнерусскими. Но большой временной и географический промежуток оставлял этой версии мало шансов на успех. Однако выяснилось, что схожие знаки есть и на хазарских предметах VII–X веков. Вполне вероятно, что хазары могли познакомиться с ними в Причерноморье, которое в свое время вошло в зону хазарского влияния. А затем уже через Хазарский каганат знаки могли прийти и на Русь. Показательно, что появляются они в конце X века, при князе Олеге, - то есть тогда, когда восточнославянские племена были объединены под властью киевского князя, причем часть из них, вошедшая в состав Древнерусского государства, была освобождена Олегом от хазарской дани. Предполагают, что к этому времени относится принятие Олегом титула "каган", принадлежавшего правителям восточных кочевых держав. Титул "каган" применительно к русским правителям известен еще с конца 830-х годов, употреблялся он и позднее, вплоть до середины XI века - так называли и Владимира Святого, и Ярослава Мудрого (есть и более поздние случаи). Однако именно Олег мог придать этому титулу особый смысл - верховного правителя восточных славян, что имело не только политическое, но и символическое, и даже сакральное значение. "В системе международной дипломатии использование титула "каган" должно было поставить нового русского князя в ряд крупнейших правителей раннесредневековой Юго-Восточной Европы", - отмечает Е. А. Мельникова. Таким образом, возможно, знак Рюриковичей в виде двузубца, если он имел хазарское происхождение, мог прийти на Русь как раз во времена Олега и в связи с обретением им нового статуса. Как бы то ни было, усматривать в знаке какую-либо связь с балтийскими славянами не приходится.
Что еще может подтвердить "ободритскую" версию? Есть одно любопытное свидетельство франкских анналов, на которое обратил внимание еще А. Шлёцер. Во франкских анналах под 844 годом сообщается о войне Людовика Немецкого с ободритами. "Ксантенские анналы" так говорят об этом: "В том же году король Людовик выступил с войском против вендов. И там погиб один из их королей по имени Гостимусл, остальные же [короли] пришли к нему и принесли клятву верности. Когда он ушел, они тотчас нарушили ее". В "Фульдских" и "Ксантенских анналах" имя этого "короля" по-латыни передается как Gotzomiuzl или Goztomiuzl. В этом имени легко увидеть уже знакомое нам по поздним русским источникам "Гостомысл". Не тот ли это легендарный "новгородский" Гостомысл - на самом деле племенной вождь ободритов? Некоторые ученые увлеклись этой идеей, полагая, что Гостомысл мог быть правителем и земли ободритов, и Северной Руси - он-то как раз и был дедом Рюрика (самого Рюрика при этом отождествляют с конунгом Рориком Ютландским, о чем речь впереди). Конечно, такое совпадение не может не удивлять. Но следует иметь в виду, что единственное известие об ободритском Гостомысле относится к IX веку, а древнерусский появился в источниках не ранее XV века. Поэтому отождествление обоих выглядит чересчур смелым, хотя в наличии самого этого имени у славян, по крайней мере западных, сомневаться не приходится.
Уже говорилось о том, как на основе фонетических совпадений, типа "вагры - варяги", "венды - вандалы", "русы - руги", ученые-любители XVII века Б. Латом и Ф. Хемниц начали разрабатывать генеалогию Рюрика, возводя его к ободритскому князю Годелайбу (Годлаву), погибшему в 808 году, и сделав местные славянские династии потомками вандальских "королей". Мнения о тождестве "вагров" и "варягов" придерживался и такой выдающийся ученый-энциклопедист, как Готфрид Вильгельм фон Лейбниц (1646–1716), сыгравший большую роль в создании Петербургской академии наук. Однако особенную актуальность "славянская" генеалогия Рюрика приобрела под пером мекленбургских историков в связи с упоминавшимся браком местного герцога Карла Леопольда Мекленбург-Шверинского и племянницы Петра I царевны Екатерины Ивановны, который был заключен в 1716 году (брак этот оказался неудачным, царевна покинула мужа и вернулась в Россию с дочерью, Анной Леопольдовной, будущей регентшей при своем малолетнем сыне, императоре Иоанне Антоновиче). В связи с этим матримониальным союзом родословные мекленбургского герцога и русской царевны "обрели" большую древность. Мекленбургская династия через вендов восходила к правителям вандалов, а династия русских государей через Рюрика и тех же вагров-варягов-ободритов-вендов была возведена, по сути, к тем же корням. Иными словами, в древнейшей исторической ретроспективе оказывалось, что и мекленбургские "Никлотиды" и русские Рюриковичи суть ветви одного родословного древа, потомки которых соединили это древо вновь уже в начале XVIII века.
Происхождение Рюрика и варягов от ободритов указывало на древность связей России и Мекленбурга - эти связи якобы существовали еще в самые древние времена, и брак представителей двух правящих династий является как бы их закономерным продолжением. Эти идеи были выражены и в хвалебной поэзии - а именно в оде, написанной к свадьбе герцога и царевны представителем местной "творческой интеллигенции" Фридрихом Томасом (он был проректором гимназии в мекленбургском городе Гюстров). В первой половине XVIII века целый ряд мекленбургских историков (Маттиас Иоганн Бэр, Самуэль Бухгольц и др.) приняли версию о происхождении Рюрика от рода ободритских князей уже как вполне официальную. Большую известность в отечественных общественных кругах еще в советское время "мекленбургская" версия получила благодаря писателю В. А. Чивилихину (1928–1984), который в своем романе-эссе "Память" воспроизвел историю, услышанную в Мекленбурге в первой половине XIX века французским писателем и путешественником Ксавье Мармье (1809–1892) и опубликованную в 1840 году в его книге "Письма с севера" ("Lettres sur le nord"). Согласно ей, князь ободритов Годлав (Готлиб) имел трех сыновей Рюрика ("миролюбивого"), Сивара ("победоносного") и Трувара ("верного"), которые пришли на Русь и стали князьями в Новгороде, Пскове и Белоозере. Так под пером французского писателя генеалогическая версия мекленбургских краеведов обрела новую жизнь.
Разумеется, ободритский "король" Гостомысл также вписался в общую "вандальско-вендскую" генеалогию. Правда, на первых порах в немецких генеалогиях он был родственником Рюрика по боковой линии. Однако, как мы помним, В. Н. Татищев "установил" родственную связь Гостомысла с Рюриком через Умилу. Его последователям оставалось сделать всего один шаг, признав ободритского Гостомысла идентичным новгородскому, чтобы соединить воедино обе генеалогии Рюрика - по отцу (Готлибу) и по матери (Умиле). Рюрик оказывался потомком ободритов и по отцу, и по матери - чистокровным славянином. То, что сведения и мекленбургских генеалогов, и Иоакимовской летописи, и Татищева относятся к XVII–XVIII векам, сторонников "ободритской" версии нисколько не смущает. Априори подразумевается, что эти поздние конструкции могли донести до нас какие-то отголоски, "припоминания" и т. п. из глубокой древности, седой старины первых веков истории Руси. Понятно, что некая устная, легендарная традиция в этом случае - материя настолько неуловимая, что обоснованность подобных гипотез становится вопросом веры, а не науки. Такие тенденции вообще очень характерны для части исследователей устного народного творчества, пытавшихся и пытающихся разглядеть в произведениях фольклора некую реально-историческую основу, но могут ли быть фольклорные сведения источником для реальной истории древних веков - крайне сомнительно.
Тем не менее "славянско-ободритская" и подобные ей версии стали популярны во многих около-, а то и псевдонаучных трудах XX века. Ярким примером такого рода литературы являются произведения эмигрантского автора С. Я. Парамонова (1894–1967), энтомолога по образованию, писавшего под псевдонимом Сергей Лесной. И "мекленбургскую", и "татищевскую" версии, соединив их, он изложил в своей книге "Откуда ты, Русь?", изданной в Канаде в 1964 году (есть переиздания и в современной России). С. Лесной особенно прославился своей горячей пропагандой так называемой "Велесовой (или Влесовой) книги" - фальшивки, рассказывающей о древнейшей языческой истории Руси. В последние годы появляется все больше и больше популярных книг, в которых решительно и безапелляционно утверждается о происхождении Рюрика от династии ободритских князей и тождестве варягов с балтийскими славянами, в ярких красках живописуется многовековая история языческой Руси. Все это не имеет отношения к науке и базируется на поздних, весьма сомнительных псевдонаучных конструкциях.
Но существовали ли в реальности связи балтийских славян с Новгородом? Прослеживается ли их присутствие на Руси в ранний период древнерусской истории? Благодаря археологическим и лингвистическим исследованиям можно считать установленным, что восточнославянское население севера Руси, а именно кривичи и, возможно, ильменские словене, появилось в результате миграции из Висло-Одерского региона Средней Европы. Причины этой миграции, вероятно, связаны с ростом численности населения и изменением климата, произошедшего в середине I тысячелетия н. э. Как полагал один из ведущих российских археологов В. В. Седов, "основным исходным регионом миграции в севернорусские земли было Среднее Повисленье". Славянский мир Висленского бассейна, по всей видимости, был источником формирования кривичей, причем уже в середине I тысячелетия н. э. эта часть славянского населения "оторвалась от основного славянского массива" и "какое-то время проживала изолированно". Свидетельством этому является специфический древненовгородский диалект, который, согласно исследованиям выдающегося отечественного лингвиста А. А. Зализняка, настолько отличается от основного древнерусского, что отделился от него еще на раннем, праславянском уровне. Источник миграции ильменских словен не вполне ясен, но также относится к Средне-Европейскому региону.
Однако в археологических материалах более позднего времени - периода складывания очага государственности VIII–IX веков, о котором мы говорим, - специфически западнославянских черт сравнительно немного. Так, аналогии с керамикой славянской культуры междуречья нижней Вислы и Эльбы исследователи усматривают в части керамических сосудов из погребального инвентаря новгородских словен. Возможно, впрочем, что эти черты являются следствием не миграций и заимствования, а общности происхождения. В более поздний период в Новгороде, Рюриковом Городище, Пскове и других центрах известны группы глиняных сосудов, возникших под влиянием западнославянских форм. Причем эти формы повлияли и на скандинавскую керамику Дании и Швеции X–XI веков. Вероятно, в этих случаях мы имеем дело с определенным оттоком западнославянского населения с балтийского побережья в Скандинавию и на Русь. Но, как справедливо подчеркивает археолог В. В. Мурашова, "западнославянский элемент в материальной культуре Восточной Европы, безусловно, присутствует, но на ограниченной территории (на северо-западе Руси). Влияние это читается в основном в традициях изготовления керамических сосудов, что, вероятно, в первую очередь связано с общими процессами освоения гончарных традиций во всем Балтийском регионе. Конечно, отнюдь не исключены и переселения отдельных групп населения с западнославянских территорий". Таким образом, связи восточнославянских племен севера Руси с балтийскими славянами, безусловно, существовали, однако вряд ли они могут быть решающим аргументом в пользу "ободритской" версии происхождения Рюрика.