БЕГСТВО
…В свое время довелось мне сидеть в знатной немецкой пивной с офицерами военной миссии Великобритании. Один из них откровенно покрутил пальцем у виска, когда речь зашла о согласии Горбачева, Шеварднадзе и Ельцина пойти на унизительные условия небывало скорого "бегства" наших войск из Германии.
Когда-то численность английского контингента в ФРГ была в 300 раз меньше советского в ГДР. Англичане уходили более десяти лет. Мы же за три года в авральном порядке вывели 500 тысяч военнослужащих. Почти 70 тысяч из них не имели жилья. Около двух десятков дивизий мы вынуждены были бросить в открытое поле.
В то время я побывал в гарнизоне Богучары, под Воронежем. Строительство городка только начиналось, и офицеры с семьями жили в палатках и кунгах по уши в грязи. Офицеры дивизии не боялись проклинать власть даже в присутствии представителей МО и Генштаба. Никто из них не говорил, что не надо было уходить из Германии. Твердили главным образом о том, что "надо было сделать все толково", планомерно, с достоинством, сопоставляя темпы вывода войск с темпами строительства жилья и военных городков. Истина элементарнейшая. Но на нее, кажется, откровенно начхал Горбачев. Он заработал дешевую популярность у немцев на унижении своих солдат и офицеров. Ельцин пошел тем же путем. И не только не притормозил бегство наших сильнейших дивизий, а, наоборот, ускорил его, пойдя "на более сжатые сроки".
Там, в Богучарах, мы сидели в брезентовой палатке, по которой беспрерывно строчил холодный осенний дождь, пили из минных алюминиевых колпачков разбавленный спирт и смотрели по "видику" любительский фильм о проводах последних российских частей из Германии.
…Явно "уставший" Ельцин, неуверенно дирижирующий военным оркестром и наваливающийся на кого-то из перепуганной дипломатической свиты. Не менее "уставший" замминистра, тайком справляющий малую нужду под трапом самолета. Бывший главком Западной группы войск генерал-полковник Матвей Бурлаков с притуманенным взором. И его замполит генерал Иванушкин, спящий на пресс-конференции своего босса в зале ожидания подмосковной авиабазы Чкаловской 1 сентября 1994 года…
Офицеры штаба некогда элитной танковой дивизии, в ту стылую осень 1994 года сидящей по уши в жирном воронежском черноземе, до слез под ядреный мат ржали над выходками своего Верховного. То был невеселый смех…
Строители постарались на славу. Возвели красивый и уютный городок за "немецкие деньги". На новоселье приехали из ФРГ представители правительства, журналисты. Наши офицеры говорили слова благодарности. Один из них все-таки не удержался, чтобы не "капнуть дегтя в бочку меда", когда стали вспоминать теплые проводы последних советских частей из Германии осенью 94-го:
- Передайте немцам от русских офицеров извинения за неадекватное поведение нашего Верховного главнокомандующего…
…Офицеры из Управления внешних сношений ГШ, регулярно бывающие в МИДе, проведали, что еще зимой 1995 года, накануне празднования 50-летия Победы, Ельцин вел с Клинтоном и Колем нелегкую переписку по поводу того, как проводить Парад Победы в Москве. Будто и Клинтон, и Коль ставили свои условия: одного не устраивал Мавзолей Ленина, другому не хотелось, чтобы по Красной площади маршировали российские войска. Верно ли это, не знаю, но слово "Ленин" на Мавзолее задрапировали, а военный парад с боевой техникой перенесли на Поклонную гору.
Были проблемы у Ельцина по поводу парада и со своими соотечественниками. Фронтовики-ветераны написали ему письмо с просьбой провести парад "по полной схеме" и там, где он был и в 45-м году. Просьбу "виновников торжества" удовлетворили наполовину: парад ветеранов - пожалуйста, военный парад - нет, милости просим на Поклонную гору. Кому трудно - подадим автобусы.
Для "организованных" ветеранов пошили праздничные костюмы. Старики по этому поводу шутили жутко: "Слава Богу, теперь не в лохмотьях в гроб ложиться!" Ветераны в новых костюмах смотрелись прилично. Но внешний вид многих явно портила старенькая стоптанная обувь. Были и потрепанные сандалии на босу ногу…
Кто-то рассказывал, что ветераны просили Ельцина для командования парадом назначить вместо министра обороны другого военачальника. Грачев, дескать, и не фронтовик, и "не та фигура". К этой просьбе в Кремле отнеслись как "старческому бзику" и махнули на нее рукой…
В 1992 году, накануне Праздника Победы, я был поражен одной радиопередачей, в которой утверждалось, что Жуков брал Берлин бездарно, что немецкие летчики были талантливее советских, что некоторые наши военачальники втайне подрабатывали на немецкую разведку…
Меня особенно взволновало безапелляционное утверждение явно "заказного" журналиста, что немецкие воздушные асы намного превзошли наших в количестве лично сбитых самолетов. Я стал звонить на радио, чтобы сделать принципиальное уточнение: в годы войны немцы долгое время вели свои подсчеты по количеству уничтоженных двигателей, а мы - по самолетам врага. Сбив один наш "двухмоторник", они записывали на свой счет две машины…
На радио никто ни о каких уточнениях, и тем более опровержениях, слышать не захотел. Тогда нужна был иная "правда"…
9 мая 1992 года я оказался среди участников так называемого "Марша мира" - какой-то мешанины из российских и иностранных ветеранов великой войны и оркестровых балаганов, заполонивших в тот день Красную площадь. Торжественный Праздник Победы превратился тогда в уродливое шоу: на священной брусчатке главной площади страны, рядом с могилами политиков и полководцев, весело прыгали полуголые дородные девицы и яростно вдувал в медные трубы запах водки и пива забугорный оркестрик "Цеппелин"…
В мае 1995 года после военного парада на Поклонной горе многие ветераны вернулись на Красную площадь. В дальнем углу Александровского сада расстелили на лавках газеты, разложили снедь, плеснули в пластиковые стаканчики.
- За Победу!
Росла гора цветов на могиле Неизвестного солдата. А за поворотом по самые плечи стоял в розах бронзовый Сталин… Закусывали бутербродами и слушали Газманова:
Офицеры, офицеры,
ваше сердце под прицелом
За Россию, за победу - до конца…
Много кругом было чего-то искусственного. Настоящей оставалась только Победа.
…Потом было еще одно торжество - в Олимпийском дворце спорта. Туда председатель комитета ветеранов войны генерал Говоров привез факел, зажженный на могиле Неизвестного солдата. На сцене была сделана большая красная звезда, в середине которой генерал своим факелом должен был зажечь огонь. При его появлении зал встал. Говоров подошел к звезде и наклонил пылающий факел. Но огонь в звезде не вспыхивал.
- Черномырдин, дай газу! - крикнул кто-то в неловкой тишине. Зал засмеялся.
Говоров все еще не мог зажечь звезду и даже издали было видно, что он уже вне себя. Наконец, генерал не выдержал, повернулся к сопровождавшему его полковнику и сунул ему факел в руку. Полковник продолжал тыкать факел в горловину звезды до тех пор, пока высокое пламя не выстрелило оттуда. Грянули аплодисменты.
…А на пятачке возле Большого театра, как и всегда в такие дни, было много народу. Седой подполковник в форме старого образца, на которой позванивал килограмм орденов и медалей, говорил плотно окружавшей его толпе:
- Красная площадь - единственное место в Москве, где Ельцин не дал старому и новому поколениям ощутить себя созидателями и наследниками общей России, общей Истории, общей Победы!
Ему аплодировали…
Я пошел к Кремлю. Там цветами был уже завален не только Сталин. Горы цветов были всюду - у каждой могилы и мемориальной доски с именами полководцев…
Я вернулся к Большому. Подполковник все еще говорил.
- Встаньте на скамейку, вас совсем не видно, - попросили его из толпы.
Он встал.
- Красная площадь - она как священный храм для россиян всех вероисповеданий и идеологических убеждений. Здесь все оставили свои отметины: гении и бездари, творцы и разрушители, гуманисты и деспоты, победители и побежденные, герои и подлецы. Искони площадь эта называлась сердцем Москвы и страны…
Летом 1987 года Войска ПВО, возглавляемые "спящими на должностях" генералами, позволили сопливому немецкому летуну Русту плюнуть в это сердце…
ГЕНЕРАЛ
Накануне 9 мая в Министерстве обороны состоялся торжественный прием известных военачальников - ветеранов Великой Отечественной войны. После банальных праздничных речей и вручения подарков, как водится, - по пять капель. За Победу, за победителей, за не вернувшихся с войны. Не лезла в глотку водка. Не жевалась икра. Что-то противоестественное было в этом совместном застолье старых и молодых генералов и полковников. Герои непобедимой и легендарной, спасшие страну. И "великие стратеги" битвы с депутатами при Белом доме в 1993-м. Киллеры, погрязшие в Чечне… Я чувствовал себя непутевым сыном, промотавшим дорогое наследство отца.
Когда уже был потерян счет тостам во славу именинников и в шумном гомоне невозможно было услышать, о чем с другого конца зала сквозь сигаретный дым лопочет очередной выступальщик, мой сослуживец-полковник сообщил, что предлагается выпить за преемственность традиций. И вновь зазвенел минобороновский хрусталь.
Увидев, что рюмка моего соседа - генерал-полковника артиллерии - не наполнена, я схватил бутылку "Распутина". Генерал накрыл сверху рюмку рукой и угрюмо буркнул:
- Не надо. Я такие тосты не пью. Огоньку позволь?
Мы закурили. Генерал первым нарушил неловкую паузу:
- Как служится, полковник?
- Нормально.
- А как у тебя с совестью?
- Вы о чем, товарищ генерал?
- Я тебе не товарищ. Это Грачев тебе товарищ.
Встреча двух поколений славных защитников Родины грозила перерасти в острый диспут.
- Что вы сделали с нашей армией, полковник?
Генерал шел в атаку. Я не знал, чем ответить.
Тамада с другого конца стола прокричал сквозь балаган:
- Слово предоставляется Герою Советского Союза, почетному гражданину Смоленска и Воронежа… генерал-полковнику… Григорию Алексеевичу…
Мой собеседник резко встряхнул головой и неуверенно встал:
- Налей!
Я налил. Зал притих.
- Мой тост очень краток, - неожиданно звучно и четко сказал мой сосед. - Предлагаю выпить за славную Советскую Армию! Не чокаясь!
После некоторого замешательства публика неуверенно проглотила этот тост. А в сторону "президиума" застолья уже мчался официант, в свободное от основной службы время подрабатывающий стукачом. Минут через пять он вызвал меня в курительную комнату и передал приказ заместителя начальника Генштаба - лично спровадить генерала домой. "Машина у второго подъезда". Я возвратился в зал. Почетный гражданин Смоленска и Воронежа, размахивая нежинским огурчиком, громко пел: "Артиллеристы, Сталин дал приказ"… Нестройному хору ветеранов без явной охоты помогали молодые полковники, настороженно поглядывая в сторону "президиума".
Мой генерал жил на Сивцевом Вражке. В его квартире царил холостяцкий бардак и пахло старой кожаной мебелью. Жена генерала лежала в госпитале. Мы сели на кухне. Хозяин долго вылавливал вилкой помидор в трехлитровой банке. Полоски подсохшего сыра лежали на тарелке, будто маленькие лыжи.
- Ты пей, - сказал мне генерал, - я все равно с тобой чокаться не буду.
Он принес на кухню огромную схему захвата его дивизией плацдарма на Днепре, повесил ее на ручку холодильника и стал читать мне лекцию, то и дело постукивая большой вилкой по стрелам и номерам частей. Где-то за полночь, когда пехотные батальоны уже вырезали фрицев на том берегу Днепра, я заснул и был разбужен негодующим криком:
- Встать! Умыться!
После умывания холодной водой лекция продолжилась, но глаза слипались, и я попросил кофе. После второй бутылки выяснилось, что генерал был ранен в городе, где я родился.
- Если бы я знал, каких засранцев освобождаю, я бы твой город не брал, - сказал мой лектор, сдирая с себя рубашку. - Вот смотри, во что ты мне обошелся.
Его бок был похож на сильно засохшее копченое мясо. Уже светало, когда мы расстались. Генерал стоял на балконе в белой майке и курил. Я махнул ему рукой. Он не ответил. Он со мной так ни разу и не чокнулся…
ЗНАМЕНКА
По узкой улочке Знаменке, проходящей между зданиями Министерства обороны и Генштаба, почти каждое утро Ельцин ездит в Кремль. Примерно в 8.20-8.40 на углу Знаменки и Новоарбатской площади появляется сотрудник ГАИ с радиостанцией и регулировочным жезлом и перекрывает автомобильное движение. В эти минуты, кажется, время останавливается. Что-то очень знакомое чувствуется в этой утренней паузе… Так замирала жизнь на этом перекрестке при Брежневе, Черненко, Андропове, Горбачеве… Замирает она и при Ельцине. Перекрываются километры московских улиц, застывают навытяжку регулировщики и постовые, сбиваются в пробки сотни машин, автобусов, троллейбусов. И народ, опаздывающий на работу, жестоко костерит такое положение и его главного виновника…
Самые нетерпеливые пытаются перебежать через дорогу, и милиционер-регулировщик голосом лагерного надзирателя орет:
- Стоять!!! Назад!!!
Наконец, со стороны кинотеатра "Художественный" на Знаменку, под пронзительный вой сирен и лающие окрики громкоговорителей, врываются "мерседесы", "БМВ" и "форды" с проблесковыми маячками. Затем наступает короткая пауза и - в сопровождении еще нескольких иномарок с охранниками несется длинный "членовоз" с затемненными стеклами и президентским штандартом. Иногда окна "членовоза" открыты и в них видны суровые и упитанные лица телохранителей президента. Если заглянуть в машину с высоты моего генштабовского кабинета, можно заметить в руках охранников маленькие короткоствольные автоматы типа еврейских "узи", очень напоминающие большие пистолеты.
Но даже если президентский кортеж со всем положенным сопровождением промчится под окнами Генштаба, это не значит, что Ельцин был в своей машине. Иногда вместо него в Кремль возят воздух. Верный признак такой хитрости - отсутствие на тротуарах внимательно поглядывающих по сторонам людей в штатском, замаскированных под москвичей со средним достатком.
Однажды я с сослуживцем стоял под красным светофором на пешеходном переходе - пропускали кортеж. Товарищ мой решил закурить, и как-то резко запустил руку в боковой карман (искал зажигалку) именно в тот момент, когда машина с президентским штандартом проезжала совсем рядом. Охранник резко дернулся в окне, а членовоз ошалело прибавил газу. Один из прохожих сказал моему товарищу:
- Такие шуточки иногда начинаются на этом, а заканчиваются на том свете…
Старое и новое здания МО и ГШ на Знаменке - начало длинного каменного коридора, полого спускающегося к Боровицким воротам Кремля. Есть что-то символичное в том, что Ельцин, перед тем как сесть за рабочий стол, минует зону Минобороны и Генштаба - это напоминает ему о том, что у него есть армия.
В марте 1996 года скромная Знаменка могла бы стать всемирно известной улицей: здесь некоторые офицеры Генштаба намеревались задержать кортеж президента и потребовать от него дать указания на выплату обещанного денежного содержания. И только убедительные аргументы одного из бывших сотрудников военной контрразведки, посоветовавшего потенциальным повстанцам не дразнить ельцинскую охрану, остудили их горячие головы…
Глубокой ночью в октябре 1993 года от Кремля до Минобороны президент добирался по узкому бронированному лазу, образованному плотным строем танков и боевых машин пехоты. Такого количества бронетехники Знаменка наверняка не видела за всю свою историю. Как, наверное, не видела она и такого количества охранников, которых нагнали сюда Коржаков, Барсуков и Степашин. В ту ночь Ельцин прибыл в МО, чтобы "выломать руки" высшему генералитету, откровенно тянувшему резину в момент, когда судьба президента висела на волоске. Таким злым, мрачным и бледным я Ельцина еще никогда не видел. На членов коллегии МО он смотрел так, как смотрит голодный удав на обреченных кроликов. Правда, один из замов министра обороны в приватном разговоре со мной нашел другое сравнение: "Мы сидели, как нашкодившие двоечники в школьной канцелярии, куда прибыл разгневанный отец".
…Еще с вечера 3 октября между Кремлем и МО шла интенсивная телефонная перебранка. У меня создавалось впечатление, что тогда от министра обороны и начальника Генерального штаба требовали "экстренных мер" все, кто только имел доступ к "кремлевке". Паникеры так доставали Грачева, что он с трудом сдерживал себя.
- У меня есть только один начальник - Верховный главнокомандующий! - раздраженно кричал он кому-то в трубку.
…Свет в кабинетах, выходящих на Знаменку и Новоарбатскую площадь, был погашен (остерегались снайперов). У приемной министра толпились члены коллегии МО. Несколько попыток министра побудить генералитет к выработке четкой позиции не увенчались успехом. Грачева опять кто-то терроризировал звонками. Генералы тихо переговаривались, курили. По обрывкам их фраз можно было судить, что не армия, а милиция, войска МВД должны были взять на себя наведение порядка в столице. Но Кремль, судя по всему, только на них уже рассчитывать не мог. Кремль звал на помощь армию.