XX
Зиновьев всегда отрицал какие бы то ни было внешние на себя влияния. Это отрицание было для него принципиально: нет никаких наводок, каждое моё слово - это лишь обобщение тщательно проверенных фактов, всё здание построено с нуля.
Даже если так, это не отменяет того, что творчество Зиновьева является частью интеллектуальной традиции, опирающейся на определённые представления о человеке и человеческом обществе.
Disclamer. То, о чём пойдёт речь дальше, ни в коем случае не является "синопсисом философии Зиновьева" - или хотя бы корректным изложением его взглядов. Скорее, это попытка проекции "зиновьевства" на определённую интеллектуальную традицию - точнее, на тот образ человека, который был ею построен и принят.
Как известно, вид приматов, именующий себя Homo Sapiens, занимает вершину пищевой пирамиды. Это значит, что люди едят всех, кого хотят, а их не ест никто. Это компенсируется тем, что человек как вид является хищником по отношению к самому себе: люди едят друг друга. Не обязательно в буквальном смысле - хотя гениальный Борис Поршнев (творивший в рамках той же самой традиции) считал, что именно с этого всё и началось. Речь идёт об уникальной человеческой способности рассматривать других людей - существ своего вида - в качестве жертв. "Человек человеку волк" и есть идеальное определение того, что такое человек. Это задано биологически. Люди хотят охотиться на других людей потому, что в крови чешется, а не из каких-то там рациональных соображений.
Однако рационализация этого желания сделало возможным величайшее достижение вида Homo - эксплуатацию человека человеком. По сути, эксплуатация есть разновидность каннибализма: человек в буквальном смысле заедает жизнь других людей, кормится ими - пусть не их телом, но их трудом и страданием. Впоследствии то же отношение - эксплуатацию - человек впоследствии перенёс на животных, потом на неодушевлённую природу и на мир в целом.
Итак, казалось бы, у человека как индивида есть две врождённые стратегии поведения - исполнение роли хищника-угнетателя и жертвы-угнетаемого.
Почему хорошо быть хищником, и так понятно. Почему это опасно, тоже. Но надо сказать, что в человеческом случае роль жертвы - поскольку она в большинстве случаев бескровная - тоже имеет свои преимущества. Жертв всегда больше, чем хищников, их и должно быть больше, иначе хищникам некем будет питаться. Жертвы вполне могут плодиться и размножаться - а иногда жить дольше хищника. Хорошая, умная жертва всегда умеет подставить вместо себя другую жертву - выпихнуть льву на съедение слабейшего или просто зазевавшегося, а самому спрятаться за чужую спину. Это умение, усиленное разумом и сублимироанное, называется умением жить, а совокупность соответствующих практик составляет основу коммунальности как таковой.
Но у жертвы есть ещё две возможности. Первая - каким-то образом присоединиться к настоящим хищникам, занять близкое к ним место в пищевой пирамиде, хотя бы питаться их объедками в обмен на полезную службу, в основном сводящуюся к заманиванию и обману жертв (эту тему мы здесь развивать не будем, несмотря на всю её важность для понимания реалий современности). И вторая - каким-то образом научиться давать отпор хищникам, не становясь хищником: отказаться быть жертвой.
Это делит людей на четыре подвида. Первый - хищники, "львы": их стратегия - насилие, их стратегия - сила и жестокость. Второй - спутники хищников, "стервятники", их стратегия - служение хищникам и расчётливое выманивание объедков, их стратегия - врождённая и отточенная в поколениях хитрость. Третий - собственно жертвы, "тельцы", их стратегия - массовость и умение прятаться друг за друга, их путь - низость.
И, наконец, иногда рождаются люди, которые являются людьми в собственном смысле слова - не являющиеся хищниками, но отвергающие играть роль жертв. Уже упомянутый Поршнев называл их "неоантропами".
Их мало и собственной разработанной стратегии поведения у них нет - во всяком случае, пока. Хотя есть некоторые основания полагать, что "развитие идей добра и справедливости" (в том числе и социальной справедливости) есть растянутый процесс постепенного становления стратегии нео - "жить в обществе и быть свободным от общества", то есть построить такое общество, от которого можно быть свободным. Sapienti sat.
Здесь мы снова возвращаемся к Зиновьеву. Его творчество чётко делится на две части: его социология, то есть описание мира с точки зрения нео, и особого рода сочинения - то же "Евангелие для Ивана", к примеру - которые можно рассматривать как попытку описания видовых стратегий. Соединить эти две части Зиновьев не мог и не хотел, а напрасно - это сняло бы целый ряд вопросов.
Впрочем, есть подозрение, что дело было не в наивности, но и в определённом расчёте на аудиторию, которую Зиновьев старался не напрягать без особой надобности. Но, например, в одном из своих поздних интервью он вдруг резанул: "Я вижу единственную надежду для человечества в том, что появится новый человек. Я надеюсь на чудо рождения этого нового человека. Ведь все эти годы шла непримиримая борьба людей практичных, деловых, расчетливых, жестоких, эгоистичных против всего доброго и гуманного, что есть в нас с вами. Я очень хочу, чтобы новый человек выжил, это моя самая заветная мечта". Если не брать во внимание сказанное выше, трудно понять, о чём это он.
XXI
И последнее. Зиновьев был убеждён, что защищает проигранное дело. Запад объединился и построил систему управления миром. После этого человечеству, какое оно есть и каким стало, уже нет и не будет альтернативы. Новый человек не сможет родиться - поскольку народ, который мог бы дать ему жизнь, обречён.
Когда ему пеняли за такой пессимизм, он не реагировал, а на просьбы "указать какой-нибудь выход" - говорил одно и то же: "используйте оставшиеся у вас интеллектуальные и творческие силы и возможности так, как вы можете их использовать".
Последний раз он это сказал 3 апреля 2006 года.
10 мая 2006 года Александр Зиновьев скончался от рака мозга.
Приложение
Александр Зиновьев скрылся в своих зияющих высотах. Уже навсегда
11.05.2006
Вечером 10 мая на 84-м году жизни после тяжелой болезни (рак мозга) скончался русский философ и социолог Александр Александрович Зиновьев. Похоронен он будет в понедельник 15 мая. Проститься с телом покойного можно будет в здании Московского государственного университета.
Александр Зиновьев родился 29 сентября 1922 г. в крестьянской семье в дереане Чухлома Костромской области. После школы поступил в Московский институт истории философии и литературы, из которого он был исключен без права поступления в другие вузы страны за выступления против культа Сталина. Вскоре он был арестован, бежал, скрывался от органов госбезопасности. От дальнейших неприятностей его спасла служба в армии, куда он ушел в 1940 году и прослужил до 1946 года. Великую Отечественную войну начал в танковом полку, а завершил в штурмовой авиации, за боевые заслуги награжден орденами и медалями. После войны окончил философский факультет МГУ, одновременно учась на мехмате. В 1960 г. Зиновьев защитил докторскую диссертацию, вскоре после этого он получил звание профессора и стал заведовать кафедрой логики в Московском университете. В 1950-60-е гг. Александр Зиновьев по праву считался одним из символов философского пробуждения в СССР.
В 1976 г. после публикации в швейцарском издательстве "Age d'homme" романа "Зияющие высоты" Зиновьев был уволен с должности старшего научного сотрудника и лишен званий доктора философских наук и профессора с формулировкой "За несоответствие должности и званиям" (восстановлен в званиях в начале 1990-х гг.). В 1978 г. Зиновьев был поставлен перед выбором: или 12 лет тюрьмы за антисоветскую деятельность, или отъезд из СССР в пятидневный срок. Философ провел в эмиграции более двадцати лет, но не стал ярым антисоветчиком или врагом СССР и России.
В 1990 г. Зиновьеву было возвращено советское гражданство, несмотря на то, что горбачевскую "перестройку" он встретил в штыки. В августе 1999 г. философ вернулся из Германии в Москву. В последние годы он читал курс лекций на философском факультете МГУ.
В одном из своих последних интервью Александр Зиновьев заявил, что сожалеет о том, что в своих работах "целился в СССР, а вместо этого попал в Россию". "Но я подписываюсь под каждой строчкой моих книг, потому что все, что я писал, было искренне", - добавил философ.
Зиновьев автор более 50 книг, среди которых "Зияющие высоты", "Гомо советикус", "Запад", "Катастройка", "Русская судьба - исповедь отщепенца", "Гибель русского коммунизма" и др.
Разговоры о преуспеянии Александра Зиновьева в эмиграции - это, конечно, миф. Впервые после эмиграции он приехал в Россию около 10 лет назад исхлопотать себе бумаги к пенсии в качестве ветерана войны. Это было существенным добавлением к его более, чем скромному бюджету.
Сам он связывал свои материальные и прочие проблемы с тем, что, в отличие от большинства диссидентов, перебравшихся на Запад, не стал огульно поливать Советский Союз и, постепенно ознакомившись с жизнью "свободного общества", стал потихоньку критиковать и тамошние порядки. Давить на него не стали, но и помогать прекратили - живи сам, как хочешь, ты ж теперь свободен. Ясно, что немолодому философу устроиться в новой жизни было непросто.
Приехал в Россию Зиновьев, связавшись с тоже уже покойным философом и старым диссидентом (в то время обозревателем газеты "Правда пять") Феликсом Белелюбским. И обнаружил, что его в России никто не помнит и не знает. 20 лет прошло. Забыли.
Феликс Борисович обратился ко мне (я тогда исполнял обязанности заместителя главного редактора) - лично Зиновьева я, конечно, знать не мог, но хотя бы имел представление, кто это такой. Перво-наперво мы отправили за Зиновьевым в аэропорт "Шереметьево" редакционный автомобиль, встретили мало-мальски пристойно. Ф.Белелюбский подготовил для газеты большое интервью, которое было немедленно поставлено в номер.
В тот же вечер я провел с Зиновьевым часовое интервью на радио "Резонанс", а в ночном прямом эфире на Ren-TV с ним встретился В.Кондрашов.
Так Зиновьев вернулся на родину.
Слава богу, в последующие годы А.Зиновьев имел возможность общаться с широкой публикой, был замечен большой прессой. Правда, с запозданием на 20 лет, и эти годы не получилось компенсировать повышенным влиянием к этой большой личности на ее закате. Конечно, на восьмом десятке очень непросто восполнить то, чего был лишен на шестом и седьмом, в самом творческом расцвете. Больше мы с ним практически не общались, если не считать одновременного участия в каких-то круглых столах и т.п. Не было ни повода, ни особенной какой-то необходимости.
Анатолий Баранов
Примечания
1
Помимо всего прочего, чехи получили ещё один повод для ненависти к русским. Эта волна ненависти была уловлена и прочувствована фибрами "русской" интеллигенции через все границы и кордоны: чехи стали популярны. В марте 69-го года на первенстве мира по хоккею сошлись чехи и советские. Чмошная интеллигентская придурня прилипла к телевизорам - болеть за чехов. Те победили, а после игры их капитан Голонка подъехал к советской сборной, взял клюшку наперевес, как автомат, и "pасстрелял" наших игроков. Это вызвало у изряднопорядочных какой-то катарсис.
2
Причём устраивавшиеся именно в качестве фрондёров, а то и прямых врагов. Это стало особого рода карьерой - о чём сам Зиновьев, впрочем, пишет с осторожностью, ибо неким боком сам мог быть отнесён к "этой линии".
3
Впоследствии тот же Дмитриевич взялся, к примеру, издавать позднего Лимонова - он купил у того за пять тысяч франков рукопись романа "Убийства часового", от которого отказались основные французские издательства, жаловавшие Лимонова исключительно в амплуа "эдички".
4
Например. В ЗВ действие происходит в городе Ибанске, в котором все жители носят фамилию "Ибанов". На русском "всё сразу понятно", но найти сколько-нибудь подходящий эквивалент на любом другом языке, да так, чтобы обозначить все аллюзии - начиная с самой распространённой русской фамилии, через литературный образ "города дураков", с косвенной отсылкой к Салтыкову-Щедрину ("Ибанск" - явный город-побратим Глупова), и учитывая дополнительные смыслы известнейшего матерного глагола (например, включая значение "ибаться" как "тяжело и напрасно трудиться") - невозможно даже теоретически.
5
Здесь напрашивается цитата из Оруэлла. Сам Зиновьев Оруэлла презирал - но не за "мизантропию", а за дешёвое политиканство и лживость. Так, Оруэлл приписывал несуществующему "ангсоцу" и социализму в целом те милые свойства, которые он лично и сполна хлебнул в самом что ни на есть традиционном английском институте - в закрытой школе для мальчиков (о чём оставил душераздирающее эссе). Впрочем, то же самое делали и советские диссиденты, но не по злому умыслу, а по глупости.
6
Отдельная тема - Зиновьев и водка. Бывший алкоголик, он тонко чувствовал глубокую связь водки (именно водки) и коммунальности. В его рассуждениях на эту тему спиртное выступает как один из характерных механизмов самонастройки социальной машины - причём настройки достаточно тонкой. Эти изыскания (равно как и намётки исследований социальной роли алкоголиков в советском обществе) заслуживают внимания, но сейчас у нас нет возможности уделить этим вопросам сколько-нибудь ощутимое место.
7
Как могло возникнуть такое общество, Зиновьев тогда не очень понимал. Впоследствии, сформулировав концепцию сверхобщества, он нашёл ответ на этот вопрос - но к тому времени его исходная мысль существенно трансформировалась и в результате потеряла ту ясность, которая производила такое впечатление на его ранних читателей.
8
Это принимало клинические формы. Достаточно вспомнить болезненную брежневскую страсть к орденам и наградам, особенно зарубежным, чтобы понять, откуда здесь ноги растут. Это же, кстати, объясняет неадекватную реакцию "дорогого товарища" на зиновьевские наскоки. Гуманный правитель, почитав про себя "обидное", посмеялся бы и забыл, тиран - убил бы автора и тоже забыл. Для Брежнева главной проблемой было именно что пережевать обиду, как-то отработать её. Зиновьев знал, что говорил, когда в первом же своём выступлении на Западе заявил, что Советская власть пострадала от него больше, чем он от неё.
9
Распространённый в те времена эвфемизм для обозначения человека, подозреваемого в недостаточной лояльности к "лучшему на свете народу".
10
Впрочем, точные цифры нигде не приводились, а на прямые вопросы - сколько? - Зиновьев обычно говорил что-то невнятное. Вот характерное место из одного интервью: Корреспондент. Какие-то количественные показатели продаж Ваших произведений на Западе доступны? Зиновьев. Когда к 70-летнему юбилею пытались получить цифры - не удалось. Дело в том, что было крайне сложно контролировать и тираж, и какое по счету издание. Если бы издатели указывали точные тиражи, им пришлось бы платить гонорары мне и налоги, так что на Западе "нелегальщина" тоже вполне распространена. Тиражи точно указываются тогда, когда они на уровне миллионов и десятков миллионов, а такими тиражами выпускаются преимущественно книги, не имеющие научной и литературной ценности. Очень много было пиратских изданий, о которых я узнавал - если узнавал - постфактум. По официальным подсчетам, книги вышли больше чем на 20-ти языках.
11
Это, кстати, та самая грань, переход которой отличает "нормальную" власть от ненормальной: уничтожение негосударственных форм порядка, пресловутого "гражданского общества". Не присвоение их себе, не перепрограммирование, даже не попытка их огосударствления, а именно уничтожение.
12
Зато в умном, хорошо устроенном обществе действия власти, ответная самоорганизация и вторичное присвоение властью организационных форм происходит ювелирно, "тютелька в тютельку". Напрашивающийся пример - русская "община". Сейчас уже никто не сомневается, что первично она насаждалась сверху - в целях повышения "доходности чёрных людишек". Одновременно община была использована крестьянами как защитный механизм, "выгораживающий" самых бедных от "тягла" и т.п. Наконец, государство увидело в общине механизм социального контроля над крестьянством и постаралось его использовать в таком качестве… Но здесь мы уже выходим за рамки темы.
13
Кстати сказать: Зиновьев всегда относился к писаной версии истории как к чему-то крайне подозрительному. Познакомившись - уже в России - с трудами Фоменко, он восторженно их принял и называл их "подлинно научным" подходом к истории. (Кого-то, возможно, это шокирует: Фоменко сейчас изрядно дискредитирован. Некоторые, впрочем, считают Фоменко и собравшуюся вокруг него тусовку проектом по превентивной дискредитации любых копаний в хронологии и истории как таковой. Разумеется, такой ход мысли тоже запрещён, как "конспирологический").
14
Зиновьев считал, что Запад, победив в Третьей Мировой, не просто уничтожит Россию и русских, но и сотрёт память о них и особенно об их достижениях. "Здесь ничего не было". Интересно, что некоторые люди понимали всё это "задолго до". Интересующихся можно отослать к роману Станислава Лема "Осмотр на месте", где описано как проектируемое западное будущее, так и судьба остатков Советского Союза.
15
В те времена я был студентом в солидном техническом вузе, где интересоваться "всякими такими делами" было как-то не принято. Тем не менее, несколько дней подряд в библиотеку стояла очередь - спрашивали номер "МН" с пресловутой статьёй. Всем хотелось видеть её своими глазами "и ещё дома рассказать". Я в ту очередь становиться поленился, но значимость момента ощутил вполне.