Пройти курс в консерватории по композиции. Взять первенство по теннису, плаванию, гольфу или чему-нибудь подобному. Это здесь необходимо, иначе тебя за человека считать не будут. Если нет первенства, то это как у нас не иметь профсоюзного билета.
Вот автошкола закончена, и вчера выдержал экзамен наилучшим образом. Сегодня я имею визу для всей Америки.
Вы забываете, что все, что мы видим, приходится записывать и систематизировать мне.
Вы не помните, что сценарий должен писать я.
Вы знаете, что Эйзен не интересуется техникой, и это тоже на мне.
Если Вы представите все эти обстоятельства, для Вас будет понятно, что у меня не хватает времени для сна, для писем и для многого чего другого.
Вот еще о каких-то сплетнях с парижской картиной. Способ, каким делалась парижская картина – обычный парижский способ.
То есть мы имели мецената, который дал нам деньги на картину и с которым мы заключили договор о ее прибылях.
Почему мы делали фильму, я Вам из Парижа писал. Иначе нельзя было проникнуть в святая святых звуковых лабораторий. Иначе нельзя было выжидать американских условий для хорошей работы. Денег-то у нас было по 12 долларов, когда мы уехали из Москвы.
Вот, собственно, причины и способы работы.
Вы советуете как можно меньше иметь дело с прессой и не устраивать шумихи вокруг своей работы. Вы ведь знаете, что я даже фильму в готовом виде не видел.
А Вы мне насчет шумихи!..
Я злиться начинаю от того, что переходить мне надо к ответам на следующее Ваше письмо, написано которое 29-го, по двум причинам:
1. "Спящая красавица".
2. Поездка в Америку.
Насчет первого сейчас нет времени распространяться. Насчет второго хотел бы я выразиться.
Дорогая моя Пера Моисеевна!
Я положил, как говорят, на Ваши внутренности, которые разводят сложную психологическую канитель, пользуясь переваренным желудком пищей.
"Сложный вопрос…"!
Что, Вы маленькая?!
Что, мне Вас учить надо?!
Что, Вы не понимаете грандиозной важности такого путешествия?!
"Бедная родственница"… Уххх!!! Идиотка несчастная!
Разве мы Вам не обязаны многим?
Разве Вы не сможете быть полезной для нас здесь вместо девчонок никчемных, которые обслуживают нас?
Разве ваше знание нас и знание языка, и любовь к кинематографу – не великолепные Ваши качества для работы с нами?
Да мы сами будем безгранично рады Вашему приезду. И если приезд осуществится, то не вздумайте жить где-либо, кроме нашего дома.
У нас для Вас найдется все, что надо для жизни.
Я говорил со Стариком на эту тему.
Я прочел Ваше письмо. И Старик был абсолютно такого же мнения и сказал, что немедленно пошлет Вам телеграмму.
Весь вопрос пока в том, будем ли мы здесь ставить картину. Мы этого еще не знаем, так как последний наш сценарий забракован американскими дельцами.
Сейчас начинается работа по третьему сценарию, и она требует двух-трех недель для окончательного выяснения и закрепления.
Как только мы зафиксируемся здесь, так вызов Вам будет первым нашим поступком.
На содержании вы жить не будете, так как работы для Вас найдется достаточно.
Если возможно, то попробуйте подать на паспорт для Ольги. Мотивируйте тем, что хочу встретиться, чтобы вместе вернуться.
К дяде вы будете ходить в гости для того, чтобы отдавать ему семейные визиты.
А если Вы будете заниматься глупыми вашими внутренностями…
Если еще будете разводить "интеллигенщину", то послать Вас придется не к дяде, а к е… м…!
Дура несчастная!
И после всего этого она пишет, что нам придется рождаться заново.
Почему нужно ехать? Мне не нужно Вам объяснять, потому что Вы великолепно знаете и только прикидываетесь. Вот когда мы сядем на этой веранде, где я пишу письмо…
Вот тогда Вы у меня запоете!
Тогда Вы уже сможете сказать мне, какая замечательная вещь вокруг земного шара.
Тогда Вы скажете мне, что многого раньше не подозревали и не предвидели. Меня зовут обедать. Вечером премьера новой картины Бартельмеса.
Завтра обед у Кинга Видора.
Много, много всяких дел.
И одно желание вбить в Вашу дурацкую голову, что надо покончить Вам раз и навсегда канючить и сомневаться. Смелость и решительность, моя дорогая подружка, качества характера такие, которыми не следует пренебрегать.
Ждем.
Как только будем знать, что остаемся, так телеграфируем.
Считаю тему этого разговора исчерпанной, до скорого свидания на Калифорнийской земле.
Стыдитесь, женщина!
Люблю и жду.Гриша.
P.S. Картина Бартельмеса "Южный патруль" очень скверная. Бартельмес растолстел, отяжелел, ему 36 лет. В общем, погиб актер.
В этой связи такой анекдот:
На днях русский режиссер Эйзенштейн на одном из вечеров отказался пить коктейль, мотивируя свой рассказ тем, что присягал Американской конституции. Это вызвало сенсацию, ибо, кроме нас, в Голливуде больше непьющих нет.
Г. АЛЕКСАНДРОВ – Э. ШУБ
"Чудно человеку в Чикаго…" Но все же человек помнит о Вас и все собирается написать большое письмо.
Пока же приветствуетГриша.
Г. АЛЕКСАНДРОВ – П. АТАШЕВОЙ
Голливуд. 21 августа 1930 г.
Уважаемая Перинка…
Вчера Эйзен сказал, что больны Вы!
Но мне кажется, что Ваша болезнь кончилась благополучно, ибо мы уже имели сведения после того письма, в котором об этом написано.
Итак, поздравляю с выздоровлением.
И, кроме того, благодарю за телеграмму, надоумившую нас приветствовать звуковую конференцию.
Вы просто молодец!
Напишите про эту конференцию и пришлите, по возможности, ее материалы и стенограммы. Я просил то же самое сделать тов. Шведчикова, и Вы спросите у него. Мы заняты сейчас всецело "Американской трагедией" и думаем, что это наилучший материал для нашей работы здесь.
Книга Драйзера имеет к этому весьма относительное отношение, ибо трагедия будет Американская, а не мальчики и девочки.
Учимся, работаем и живем по-прежнему. В голливудской киноакадемии приветствовало нас примерно 120 человек – режиссеров, писателей, журналистов, ученых и т. д. Эйзен отвечал на вопросы о Советском кино. "Старое и новое" ИМЕЛО ОГРОМНЫЙ УСПЕХ.
Писать более не могу сейчас, ибо дела.
Напишу скоро, и много есть чего написать.
Пожалуйста, не хворайте более и держите свои мысли на приезд к нам, не хандрите и бодрейте. Пишите, пишите…
Завели дружбу с Кингом Видором. Замечательный парень. Тоже от "Генералки" в восторге.
Легенда мирового кино Чарли Чаплин. "Чаплин сидит у нас вечера, рассказывает и показывает уморительные истории и сцены. В домашней обстановке Чаплин веселее, чем на экране".
Г. АЛЕКСАНДРОВ – Ф. ЭРМЛЕРУ
Голливуд. 20 августа 1930 г.
Дорогой мой друг Фридрих!
Вчера возили Чарли Чаплина на просмотр "Обломка империи". Чаплину картина понравилась.
Несмотря на все голливудские качества, все же таких картин здесь не делают, и такой продуманной и старательной работы здесь нет. Это производит на американцев большое впечатление.
Жаль, что много они не понимают. Для них наши условия жизни и наши бытовые детали совершенно абстрактны, а надписи, которые Амкино приделывает к нашим картинам, только уменьшают непонятную запутанность американским зрителям.
Но около Чарли сидели мы, и он понял все, что следовало ему понять.
Телеграмму нашу ты, наверное, получил, и мы думаем, что она поможет тебе повлиять на некоторых врагов так называемого "формализма".
"Обломок империи" укрепил и усилил интерес Чаплина к СССР.
И не только он, множество людей преисполнены удивления после того, как видят отрывки строительства нашей страны. Ведь в Америке думают, что, кроме звериного террора, очередей, жестокости и ужасов, ничего в нашей стране нет.
Вот почему очень важны показы наших картин здесь.
Но если наши картины не будут звучать и говорить, для них закроют американские экраны. Уже и сейчас их показывают в порядке исключения, в маленьком специальном кинематографе "Филмарт".
Я писал тов. Шведчикову, что необходимо всеми силами поставить советское кино на звуковые пути, и если нужно, то купить аппаратуру за границей, не дожидаясь, пока наши изобретатели дойдут до производственной стадии своих изобретений.
Медлить нельзя, ибо наши картины необходимы за границей больше, чем где-либо. Вокруг картин группируются сочувствующие СССР. Группы молодежи провозглашают Москву как учителя и центр настоящего искусства.
Интерес к нашим фильмам огромный, и его нельзя удовлетворить.
Фильмы наши помогут пятилетке не только ее популяризацией, но и валютой, если они будут звуковые и пойдут на американских экранах.
Если мы упустим момент и не выйдем в ближайшее время на звуковой экран, то потом будет невозможно или очень сложно включаться, ибо все поры кинематографического рынка будут забиты здешней продукцией.
Вот почему нельзя медлить.
Я пишу тебе это для того, чтобы ты пошел к кому надо и объяснил это обстоятельство.
У нас гостили инженеры-текстильщики, которые приехали покупать машины для своей промышленности, несмотря на то что такие машины производятся в СССР.
Почему же нельзя и со звуковыми аппаратами поступить так же.
Аппараты, записывающие звук, к настоящему моменту усовершенствованы до чрезвычайной простоты, и звуковая работа не труднее немой.
Легкость и чувствительность механических звуков порой превосходит живые голоса и производит такие эффекты, которые нельзя получить без микрофона и репродуктора.
Дыхание спящего ребенка и разговоры шепотом, мяуканье кошки и бульканье кипящей воды – все это сильнейшие аттракционы, сила которых еще не совсем понятна и использована. Но сила которых и сейчас, в примитивных формах, производит на зрителей неотразимое впечатление.
Мы не знаем, кто и что делает со звуком в СССР. Напиши нам, пожалуйста, об этом.
Что ты думаешь делать и не можем ли мы чем-нибудь помочь тебе? Слышали, что Пудовкин и Головня приезжают в сентябре в Голливуд. Может, и ты приедешь?
Пиши, мерзавец!
Ну а как мы живем и работаем в прежних условиях. Сейчас остановили свой выбор на сценарии "Американская трагедия" по роману Т. Драйзера. Этот материал дает нам возможность показать Америку так, как мы ее понимаем.
Это будет интересно для всех и поучительно для многих.
Голливудская кино-Академия устроила три дня назад прием и банкет для нашей компании. На вечере показывали "Потемкина" и "Старое и новое". Много было восторгов, аплодисментов и приятного.
Силы у нас скопилось много от спортивной жизни и замечательного калифорнийского климата, и думается мне, что эти силы не пропадут даром.
Скоро начнем работать вплотную.
Я мало видел Чаплина после "Обломка" и не успел расспросить его подробные впечатления. При первом свидании я это сделаю и тебе сообщу.
А пока посылаю тебе пару фотографий в подтверждение реальности нашего существования и любви, товарищеской и профессиональной, к тебе.
Но если ты, сукин сын, сам писать не будешь…
То отношение к тебе будет соответственное…
Привет товарищам.
Успеха советской фильме.
Силы и бодрости тебе желает вся наша компания.
Твой Гриша.
Г. АЛЕКСАНДРОВ – А. РООМУ
Beverli Hills (Kalif). 30 августа 1930 г.
Дорогой Абрам Матвеевич!
В Hollyvode ходит слух, что вы сбрили бороду. Неужели правда? Пришлите карточку, интересуемся.
Как ваши дела, что ставите и вообще, что за новости, пишите. Мы работаем над сценарием "Американской трагедии", думаем эту вещь здесь поставить. Всем привет.
Г. АЛЕКСАНДРОВ – П. АТАШЕВОЙ
Голливуд. 8 сентября 1930 г.
Мы смеялись, Перл, мы вместе со Стариком смеялись…
Смеялись над тем письмом, которое получил от меня Пудовкин или, вернее, над тем, которое он не получил.
Я хотел бы посмотреть то письмо, о котором идет речь и которое высоко котируется.
Вот Шкловский, оказывается, меня меньше знает, чем я думал. Когда Шкловского встретите, передайте ему мое уважение и вместе с уважением мое удивление по поводу непроверенного "предательства" и выводов, столь непроверенных.
Мне нет сейчас необходимости переписывать все письмо для Вашего сведения, а копию я имею только одну и не могу послать ее Вам. Но цитату из письма, на основании которой Пудовкин мог создать столь чудовищные предположения, перепечатываю Вам целиком и полностью:
"От Эйзена шлю заочно привет, так как не видел его эти дни".
Вот и все о наших внутренних делах, и это было действительно так, ибо Эйзен в те времена гостил у дирекции в Малибу и не был дома четыре дня.
Остальное в письме касается информации о звукосъемках, фильмах, теориях монтажа и мыслях о перспективах звукового кино.
Если эта строчка считается в Москве предательской, то я не знаю, что такое предательство. Пудовкину я своевременно напишу свои мысли об этом.
А со Стариком у нас сейчас контакт полный, дружба прежняя, улучшенная боями, совместными приключениями и усиленная разными познаниями разных специальностей режиссерского мастерства.
О будущем по отдельности мы, признаться, не думали, и никаких признаков и причин к этому нет.
Вот почему мы смеялись вместе, и не над Вашим письмом, а над тем, что умеет делать "режиссерская порода" с приличными письмами.
Старик, конечно, не дает покоя насчет издевки "из-за угла", но это свойственно его характеру, и если бы не было этой фразы, то была бы другая.
Пусть Вам, дорогая Перл, не будет горестно от клеветы, так как клевета не достаточное обстоятельство для горечей и печалей.
Если будут продолжаться эти сплетни, черкните мне, и я напишу в какую-нибудь прессу о нашем контакте.
Теперь о письме без числа и времени, но которое начинается с сообщения со Звуковой конференции.
Вы пишете, что там поругивали нас за непосылку материалов.
Мы работаем в контакте с тов. Монозсоном (представитель Совкино в Америке, директор Нью-Йоркской конторы "Амкино". – Ю. С.). Он сейчас в гостях у нас и проживет еще дней восемь. Товарищ Монозсон отправил в Союз огромное количество материалов, которые возможно было достать в Америке по звуку.
Список отправленных им материалов я имею для того, чтобы корректировать свои посылки и не посылать повторного.
Список очень полный, и при всех наших стараниях и стараниях наших друзей, журналистов и академиков, мы не могли найти других материалов.