"Картина технически будет доделана за три-четыре месяца. Потом будет премьера. Потом будет премьера соответственно в Петербурге. Первый показ. Возможно, будет на каком-то крупном международном фестивале, но не в конкурсе, потому что это неправильно. Папе не надо ни с кем соревноваться".
Вот тоже не пойму – то ли не надо, то ли просто не с кем? На мой непрофессиональный взгляд, подлинное искусство существует отнюдь не по законам спорта, ну а распределение призовых мест на кинофестивалях – это как раз, может статься, для дебилов. Ну, чтобы знали, что следует, а что не следует смотреть, чем нужно непременно восторгаться, а что принято в культурном обществе ругать. Однако не стану вдаваться в эту тему – как-никак речь о последнем фильме недавно ушедшего из жизни кинорежиссера.
Глава 20. Кино как бизнес
От абсолютной реальности в кино перейдем к оценке реалий нашей жизни, высказанной Германом-младшим:
"Общество заблудилось в словах и лозунгах. Мы – страна растерявшаяся. Мы запутались. Разрушены глубинные коды социального поведения. Как поступать правильно? И, главное, зачем? Одни люди нам говорят, что мы должны почему-то немедленно ввести евро и войти в Европу, где нас не очень ждут, кстати. Другие твердят, что надо везде ввести танки и всех стращать. А консолидации нации так и нет. У нас общество болтологии. Все болтают – как вместе сделать так, чтобы жить стало лучше. Но при этом в стране уже нет базовых понятий "хорошо" и "плохо", есть лишь тактические ситуации".
Про болтологию все правильно, ну вот и здесь в какой-то степени болтовня по поводу весьма нетривиальных тем. Истина рождается, как известно, в споре, так что без дискуссии, хотя бы и заочной, нам никак не обойтись, поскольку в том, что касается базовых понятий, не могу с режиссером согласиться: есть они, есть – достаточно вспомнить известные всем христианские заповеди. Беда в том, что их почти никто не соблюдает, а в основном следуют законам рынка. Но почему?
"Мы сами уже не те. Тогда в глубине души мы верили, что мы лучше всех на планете. А потом поняли, что живем на общих основаниях и ничем не отличаемся от остального мира. Что у нас будут такие же супермаркеты, машины и марки чая, такое же потребительское общество. И вот мечты сбылись: у нас все – или почти все – такое же. Возникает во прос: чем мы как нация отличаемся от остальных? В чем мы другие? Жить в одном большом супермаркете – глобализованном мире – у нас как-то не получается. Выходит, что, как только мы потеряли мессианскую составляющую, мы проиграли".
По поводу того, что потеряли – это вряд ли. Есть еще Пушкин, Достоевский, Чехов, Лев Толстой, Булгаков и Платонов – книги их стоят на полках магазинов во многих странах мира, и никто не собирается их бросать в костер. Если позволительно так сказать, то мессианскую роль русской литературы еще никто не отменял, а потому рано горевать по поводу того, что мы все проиграли. Дело тут в другом. Если прежде на первом месте стоял человек с его нравственными переживаниями, поисками истины, попытками осчастливить человечество, пусть иногда крайне неудачными, то вот теперь приоритетом стал личный кошелек. И между прочим, не мы это придумали. А изменить такое понимание смысла бытия смогут только русская литература и русское кино. Тут, повторюсь, я согласен с мнением Сокурова.
Ну вот и Герман-младший не верит в то, что нас спасут политики:
"В глубине души и демократы, и недемократы понимают: во всем, что они говорят, есть какой-то изъян. Но остановиться и сказать: "Ребята, давайте разберемся!" – никто не хочет. Отсюда и эта истерическая попытка перекричать друг друга, как на стадионе: кто громче заорет, тот и прав. В итоге наша жизнь перешла из области движения вперед в область громкости звука".
Все истинная правда! Я даже лет тридцать как перестал ходить на стадион – вместо того чтобы получать удовольствие от игры, старательно зажимаешь уши. Теперь весь смысл футбола в том, кто из болельщиков кого перекричит – к примеру, бело-голубые или красно-белые. Увы, дошло и до того, что даже художники не в состоянии между собой договориться. Ярким примером служит конфликт, связанный с попытками возрождения "Ленфильма".
Но для начала о том, что Герман-старший говорил о ситуации с московской киностудией:
"У нас существует стенограмма, где глава АФК "Система" говорит, что он лично назначил директора "Мосфильма" Карена Шахназарова. И, кстати, жалеет об этом, потому что творцов не надо назначать. Впрочем, насчет творцов не стоит преувеличивать – не Тарковского назначил. Так кто же этот человек? Я это говорю, и меня заливает непонимание и гнев. Как это может быть, что в демократическом государстве какой-то богатый человек назначает директором очень большой и важной для страны киностудии своего человека?"
Вот это опасение, что киноискусством станет управлять бизнес, станет диктовать, какое кино надо снимать, а какое попросту невыгодно, – все это и вынудило известных петербургских режиссеров включиться в борьбу за возрождение "Ленфильма". Вот что на эту тему говорил Сокуров: "Культура – это индустрия. А кинематограф – тем более индустрия. Надо в этом разбираться. Надо понимать, зачем нужны киностудии, зачем нужен "Ленфильм", чем он должен отличаться от "Мосфильма" и каков политический подтекст существования такой сильной, мощной студии, как "Ленфильм". Мы декларируем "Ленфильм" именно как студию исторического, авторского, гуманитарного, национального кино и одновременно как студию дебютов. Ни одной такой студии в нашей огромной стране нет".
В принципе, довольно убедительно, тут есть что обсуждать. Однако у Германа-младшего несколько иное мнение, основанное на финансовых соображениях: "Надо понимать, что "Ленфильм" привлекает кредитные деньги, а их надо возвращать. Студия должна стать рентабельной. Требовать деньги и вместе с тем требовать, чтобы "Ленфильм" снимал только авторское кино, – это отложенная смерть студии. В советское время здесь снимали Авербах или Кира Муратова – но снимались и "Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона". Задача студии – собирать таланты не только в Питере, но и по всей стране, а потом способствовать тому, чтобы они могли снимать и развиваться. И создавать разное, но хорошее кино. И авторское, и массовое".
В итоге оказалось, что бизнесменам куда легче договориться, чем кинорежиссерам, которые еще только собираются заняться бизнесом. Возник конфликт: Сокуров был недоволен тем, что Алексей Герман – художественный руководитель студии, а кроме того, еще вроде бы и акционер, причем его жена Светлана Кармалита – руководитель общественного совета студии, и мало этого, Герман-младший входит в совет директоров. Если же принять во внимание, что кандидат на место директора, поддерживаемый Сокуровым Андрей Сигле, был стараниями совета директоров уволен, позже восстановлен по решению суда и вновь уволен, то возмущение Александра Сокурова вполне можно было бы понять: "Я решительный противник такого состава совета директоров, решительный противник захвата власти на "Ленфильме" семьей Германов".
Вообще-то в совмещении обязанностей кинорежиссера и руководителя киностудии нет ничего необычного и невероятного. Вот ведь и Карен Шахназаров снимает фильмы на той же студии, которой и руководит. Было бы странно, если бы он снимал свои кинокартины, скажем, на "Ленфильме". Да и кто бы ему позволил это, хотя я тут, возможно, и не прав. Влияет ли директорство на качество производимых фильмов, не могу определить – хотя бы потому, что не с чем сравнивать. Нельзя же Карена Георгиевича заставить отказаться от занимаемой должности, а вот тогда уж попытаться оценить, насколько это благотворно скажется на его новом фильме. Да это было бы и негуманно, и уж наверняка несвоевременно в преддверии девяностолетия "Мосфильма", который именно стараниями Карена Шахназарова был возрожден.
Прежде чем продолжить рассказ о конфликте, связанном с "Ленфильмом", приведу фрагмент из воспоминаний Николая Ароновича Коварского, первого мужа Татьяны Александровны Риттенберг, об Адриане Ивановиче Пиотровском – с 1928 по 1937 год он был художественным руководителем ленинградской фабрики "Совкино", позже переименованной в "Ленфильм":
"Он часто менял комнаты, в которых работал. Каждый раз, когда я вспоминаю о нем, он видится мне в другом кабинете. Виноват в этом был, разумеется, не он, а та постоянная лихорадка организационных и административных перестроек, которою студия "Ленфильм" болела со дня рождения, болеет, кажется, и по сей день. После каждой такой перестройки кабинет Пиотровского переезжал в другую комнату. Все они были необжитыми, неуютными, обставленными какой-то случайной мебелью. Очередной директор студии (их только до войны сменилось, кажется, восемнадцать или двадцать) мог, заново придумывая организационную схему "Ленфильма", ограничить в своей вновь придуманной схеме должность Пиотровского такими-то и такими-то обязанностями. Но никто из сценаристов, режиссеров, операторов, художников с этими ограничениями не считался. К Пиотровскому шли и обращались не как к "главному" или "заместителю", а прежде всего и только как к Пиотровскому… Пиотровский был душой "Ленфильма".
Эти воспоминания написаны в 60-х годах, а кажется, что в них рассказано о дне сегодняшнем – административные перестройки, нескончаемая череда сменяющих друг друга директоров. А между тем в 30-х годах на киностудии "Ленфильм" было снято много замечательных фильмов – это кинокартины Козинцева, Трауберга, Хейфица и других известных режиссеров. Видимо, творческий успех достигается не только и не столько благодаря умелому администрированию, но прежде всего наличием талантливых творцов и такого великолепного худрука, каким был Адриан Иванович Пиотровский.
"В необжитых, неуютных, скверно обставленных комнатах работал человек, без которого "Ленфильм" никогда не занял бы того высокого места в советском искусстве, какое занимал он целые десятилетия. С его помощью созданы были фильмы: "Чертово колесо" и "Обломок империи", "Катька – бумажный ранет" и "Одна", "Встречный" и "Депутат Балтики", "Юность Максима" и "Семеро смелых" и множество других, которые стали классикой советского кинематографа. К Адриану Ивановичу относились по-разному – одни любили его, другие – нет, но все решительно обращались к нему за советами и помощью. Ибо не существовало на "Ленфильме" картины, сценария, замысла, роли, которые не были бы в той или иной мере обязаны Пиотровскому своим существованием, своим возникновением, своей реализацией. Появлялся ли на "Ленфильме" новый сценарист или режиссер, привлекался ли к работе над сценарием тот или иной крупный писатель, поручалась ли молодому актеру ответственная роль – все это происходило по большей части по инициативе Пиотровского… В сущности, не было ни одного сценария и в немом периоде "Ленфильма", и в звуковом (до 1937 года), в котором он не мог бы считаться соавтором в прямом и точном смысле этого слова".
Рискую быть обвиненным в чрезмерном цитировании ради увеличения объема книги, однако так и не решился выкинуть из приведенных отрывков ни единой фразы. Уж очень привлекательный образ возникает, когда читаешь эти строки. Такие люди в нашей жизни встречаются нечасто. Можно только позавидовать сотрудникам "Ленфильма", которые работали под началом Пиотровского.
Не менее восторженно отзывался о ленфильмовском худруке и Юрий Герман в статье, написанной в 1964 году:
"Адриан Иванович Пиотровский, светлая память о котором никогда не изгладится из сердец людей, знавших его, получил в свое время подарок – часы, на которых была гравировка такого содержания: "Автору всех наших фильмов". И подписи – бр. Васильевы, С. Герасимов, Ф. Эрмлер, Г. Козинцев и Л. Трауберг, И. Хейфиц и А. Зархи, А. Иванов… Я помню, что "Чапаев" был выброшен из плана – был такой период. Адриан Иванович оглаживал братьев Васильевых по плечу, внушал им, сам измученный предельно:
– Не слушайте! Снимайте! Выходит! Очень выходит! А все эти пустяки оставьте мне. Я – управлюсь. Я – двужильный!
Г. М. Козинцев говорил мне, что, если бы не Пиотровский, фильма о Максиме вообще бы не существовало. А как Пиотровский защищал нас с С. А. Герасимовым, нашу картину "Семеро смелых"! И как по ночам помогал нам, совершенно запутавшимся в сценарии, распутать его и довести до нормы. А ведь мы были молоды, горячи, нас тоже нужно было уговаривать, нам приходилось объяснять довольно очевидные вещи".
Жизнь Адриана Пиотровского оборвалась в 1937 году, когда он был обвинен в шпионаже и расстрелян по приговору трибунала. Печальная, трагическая история. Можно посочувствовать и работникам "Ленфильма", которые потеряли сильного и умного руководителя. Нынешние проблемы киностудии, конечно, не связаны с последствиями сталинских репрессий – это результат радикальной, но плохо продуманной перестройки экономики. Надеюсь, что со временем жизнь киностудии войдет в нормальную колею, только бы нашлись там люди, которые смогут стать душой "Ленфильма" – такие, каким был Адриан Пиотровский.
Однако вернемся к конфликту Германов с Сокуровым. Оскорбленный вроде бы незаслуженными обвинениями Герман-младший написал Сокурову ответ, из которого я приведу лишь несколько строк, поскольку к пониманию ситуации на "Ленфильме" это письмо ничего не добавляет:
"Вы утверждаете, что имел место некий заговор, в результате которого на открытых слушаниях была выбрана не поддержанная Вами концепция развития студии, а другая… Обвиняя других (в том числе и моих близких) в интригах и обманах, Вы узурпируете для себя право быть общей "совестью"… Читаешь Вас, и получается, что только благодаря Вам "Ленфильм" пока выжил".
Здесь обойдусь без комментариев, поскольку о делах на "Ленфильме" можно судить лишь глядя изнутри – если же смотреть со стороны, тогда любое мнение может показаться субъективным и абсурдным.
Следующим этапом развернувшегося сражения стало открытое письмо Александра Сокурова, направленное министру культуры Владимиру Мединскому. Это уже что-то вроде ультиматума:
"Мое несогласие с процедурой принятия решений по проблемам "Ленфильма" и составом совета директоров Вам хорошо известно – и после моего обращения к председателю правительства, и из нашей переписки и личных разговоров. К сожалению, мои предложения о решительном препятствовании распространению семейственности, большей профессиональности совета не были услышаны, я даже не получил никакого ответа на мои системные возражения и вопросы. Из всего этого могу сделать вывод – мое нахождение в совете является формальным, символическим. Мой голос ничего не решает. А моральная ответственность остается. Могу ли я забыть, что существует моя личная ответственность перед президентом России в решении проблем студии? Вопрос риторический. В. В. Путин, приостанавливая приватизацию студии, прислушивался и к моим доводам, к доводам моих уважаемых коллег. И в этом доверии была надежда, что мы с Вами найдем неторопливое, честное, профессиональное решение с открытой процедурой. Конечно, я понимаю, что Вы как федеральный министр при принятии решений вынуждены принимать во внимание некие политические мотивы и разностороннее давление. Но я просто киноработник и в этих хитросплетениях почти политической операции даже на этом, начальном этапе уже запутался, а что будет дальше… Я вынужден сообщить о своем решении выйти из состава совета директоров киностудии "Ленфильм" по приведенным выше причинам".
Должен признаться, что и я запутался. "Хитросплетения почти политической операции" – это уже нечто такое, что выходит за рамки этой книги. Это уже какой-то детектив, не исключено даже, что заготовка для сценария блокбастера или телесериала. А вот "личная ответственность" перед Путиным безусловно впечатляет, так же как упомянутые выше попытки кинорежиссера просветить первого российского президента, Бориса Ельцина, с помощью лекций по теории равновесия властей.
Но вот что странно: на письмо, адресованное министру, ответил почему-то Герман-младший. Причем заметно, что накал дискуссии повысился до критической отметки:
"На днях я прочел Ваше письмо министру культуры РФ о выходе из совета директоров, в котором Вы уже упрекаете в том числе и меня в не совсем правильном понимании вектора развития студии "Ленфильм", каких-то обманах и "семейственности"… Ваше письмо о выходе из состава совета директоров… по стилистике и содержанию напоминает завуалированный донос, вызванный некой не совсем понятной для меня обидой. Донос, обращенный в первую очередь не к широкой аудитории, а к начальству. Донос начальству и на меня, ибо Вы употребляете слово "семейственность". Удивительно, ведь если вспомнить, еще недавно Вас нисколько не смущало, что наша семья работает на киностудии "Ленфильм". И Вы даже считали нас рабочей династией… Вы поддержали инициативу членов общественного совета "Ленфильма" по включению меня в совет директоров студии… Как же художник может противостоять обступающей нас тьме и невежеству, если сам преступает этические нормы? Если сам переходит к площадной манере ведения дискуссии? Где же граница между человеком искусства и малограмотными доносчиками?"
Понятно, что резкая отповедь Сокурову и неоднократное употребление таких обидных слов, как "доносчик" и "донос", вызваны одним-единственным словом в письме Сокурова министру – "семейственность". И Германа-младшего тоже можно было бы понять, поскольку защита своих близких – дело благородное, и не стоит обращать внимание, если в этой борьбе иной раз страсти готовы перелиться через край. Единственное, что может вызвать возражение в этом письме, так это не к месту упомянутая "рабочая династия". А дело в том, что популярный в свое время термин применим, прежде всего, к людям, работающим на производстве. Возможна, с некоторыми оговорками, династия музыкантов, конструкторов или даже актеров, как это было у Баталовых, но вот династия руководящих кадров – это уже нонсенс, хотя в нашей стране чего только не бывало. А ведь возражения Сокурова основаны именно на том факте, что члены семьи Германов входят в руководящие органы "Ленфильма".
Надо признать, что у Германа-младшего тоже есть повод упрекнуть Сокурова. В одном из своих интервью он так объясняет ситуацию, сложившуюся на киностудии:
"Почему из совета директоров ушел Сокуров? Это его неоправданная эмоциональная реакция. Он хлопнул дверью, после того как на общественных слушаниях, где обсуждалась судьба "Ленфильма", победила не его (и его продюсера г-на Сигле) концепция развития студии. Ну так Александр Николаевич регулярно хлопает дверью по любому поводу. К этому все уже привыкли. За последние несколько месяцев он делал это уже несколько раз".
Честно говоря, трудно разобраться, кто здесь больше прав, а кто, возможно, виноват. И с той, и с другой стороны аргументы довольно убедительные. Я бы не стал углубляться в это дело, тем более что к моменту появления книги на прилавках магазинов ситуация наверняка так или иначе разрешится, но речь в этой главе вовсе не о скандале на "Ленфильме", а о том, к чему может привести явно несочетаемое – творчество и бизнес.
А между тем года за два до упомянутой выше переписки тоже возникал конфликт по поводу "семьи".
Участником его стал Герман-младший, и вот что он говорил тогда:
"Сегодня многое из канувшего в прошлое возвращается. К примеру, мы с детства знаем, как нехорошо, когда деньгами налогоплательщиков распоряжаются "семьи". Отчего же Артем Михалков назначен председателем правления РСП, а Никита Михалков – председателем совета РСП, учитывая, что совет должен регулировать и проверять деятельность организации?"