Кто восстал?
Среди множества обвинений, предъявляемых диктатуре, следует особо выделить те, которые направлены против фальсификации франкистами причин мятежа.
Сегодняшней молодежи и людям, не участвовавшим в войне по молодости лет, диктатор и те, кто еще поддерживают его, до хрипоты в голосе пытаются доказать, что мятеж был необходим. Говоря о его причинах, они стремятся внушить, будто мятеж имел "национальный", патриотический, "крестоносный" характер, что он явился взрывом негодования почти всей нации, который возглавили вооруженные силы. Такой дымовой завесой франкисты пытаются скрыть фашистский характер мятежа и узаконить режим, возникший на его почве.
Историческая правда, материалы данной книги достаточно убедительно свидетельствуют о том, что в мятеже, который был поддержан германо-итало-португальским фашизмом, приняло участие меньшинство населения, а именно - коалиция реакционных сил, главная роль в которой принадлежала военщине. Реакционной и фашистской части командования вооруженных сил удалось втянуть в мятеж большинство гарнизонов полуострова, гарнизоны на островах, за исключением Менорки, и главное - в Африке. Это с первых же дней придало ему характер военного восстания; власть на захваченной мятежниками территории сконцентрировалась в руках военных. Итак, мятеж носил характер военного восстания. Его организационным центром, как было сказано раньше, являлся УМЭ, а наиболее активными членами - военные, сделавшие карьеру в Марокко и являвшиеся наиболее реакционной частью командного состава армии. Речь идет о так называемых "африканистах", образовавших нечто вроде особой "военной касты".
Фундамент сегодняшней франкистской "военной касты" был заложен в Африке помещичье-капиталистической реакцией. "Африканисты", среди которых были и дворяне, как, например, Франко, военные авантюристы, командиры Иностранного легиона и марокканских частей, всегда были баловнями испанских реакционных кругов, возносивших людей из этой группы на самые высокие военные посты. На них как из рога изобилия сыпались повышения, почести и ордена.
Одним из шагов испанского империализма к укреплению военной касты явилось установление профашистской диктатуры генерала Примо де Ривера, которую Франко квалифицировал как вклад в 18 июля, то есть в военно-фашистский мятеж 1936 года.
Но диктатура Примо де Ривера потерпела неудачу. Была провозглашена Республика, и военная каста потеряла свою власть. Многие офицеры искренне считали себя связанными с Республикой и народом и готовы были идти с ним, служить ему во имя прогресса. Они поддерживали прогрессивные элементы в армии, требовавшие изгнания из нее реакционных офицеров-монархистов.
Известно, что просчеты и ошибки руководителей Республики в период 1931–1932 годов дали возможность враждебно настроенным против нее офицерам вновь консолидировать свои силы. Воспользовавшись военными реформами Асаньи, которые довели до исступления антиреспубликански настроенную часть офицерства, реакция открыто и нагло развернула в армии фашистскую пропаганду и сумела сплотить вокруг наиболее реакционных командиров значительное число военных. Финансово-помещичья олигархия и ее военная каста при поддержке Гитлера и Муссолини в течение нескольких лет готовила фашистский мятеж и в 1936 году осуществила его. Франкистская пропаганда, стремясь оправдать свои действия, сочинила сказку об угрозе "коммунистической революции", которая якобы подготавливалась выборами 16 февраля и должна была произойти 1 августа 1936 года. Этой выдумкой она пытается, кроме того, представить победу Народного фронта на выборах в кортесы как исходный момент подготовки мятежа.
Однако сегодня из опубликованных документов, книг и других изданий, в том числе франкистских, широко известно, что заключенные между главарями мятежа и фашистскими правителями Германии и Италии договоры датированы мартом 1934 года и июнем 1935 года, то есть подписаны значительно раньше февраля 1936 года.
Глава третья
Мадрид - главная цель врага. - Вражеское наступление с юга. - Бадахос. - Талавера. - Толедо.
Как известно, Мадрид фигурировал в планах мятежников в качестве главной цели. Когда же мятеж в столице потерпел крах и попытка захватить ее со стороны Сьерры испанскими частями с помощью наемников из Марокко провалилась, фашистские главари решили направить на Мадрид почти исключительно наемные войска, используя людей и вооружение, предоставленные Германией и Италией.
Находясь в Гвадарраме, мы получили известие, что, несмотря на героическое сопротивление 16-го пехотного полка и отрядов милисианос, 14 августа мятежники овладели Бадахосом. Захват Эстремадуры не только дал им возможность соединить силы Севера и Юга, установить прямую связь между северными и южными областями, захваченными ими ранее, но и обеспечил очень удобный плацдарм для операций против Мадрида. Сконцентрировав силы в зоне Касерес, Мерида, Бадахос, Франко начал наступление на Мадрид.
Талавера
В последние десять дней августа мятежники разгромили небольшие силы милисиас около Навальмораль-де-ла-Мата и Оропеса. В конце месяца они подошли к Талавере, которую защищали остатки частей, отступившие из Эстремадуры, и два батальона, присланные для подкрепления из Мадрида. Потеснив их, мятежники овладели Талаверой.
Путь к Мадриду оказался открыт.
На следующий день разразился правительственный кризис. Уходивший в отставку военный министр не пожелал принимать каких-либо мер для отправки войск в зону Талаверы. Новый военный министр еще не был назначен, ибо лишь ночью 4 сентября Ларго Кабальеро получил полномочия для сформирования правительства. Не существовало и Генерального штаба. Армия осталась без руководства.
Тогда командование 5-го полка сняло с фронта Сьерры несколько своих подразделений: две роты из батальона "Тельмана" под командованием Модесто, две роты батальона "Аида Лафуэнте" во главе с Трифоном Медрано и вместе с отрядами, сформированными в Мадриде, направило эти части в Талаверу. В последующие дни к ним присоединились батальоны "УНР" и "Крестьянская молодежь" Союза объединенной социалистической молодежи, батальоны "Виктория" и "Галисийские милисианос", а также несколько рот гвардиа асальто.
С 24 августа по 2 сентября я занимался реорганизацией 4-й и 6-й Стальных рот и формированием 9-й роты, после чего вместе с ними отправился на талаверский фронт. 3 сентября мы вступили в бой с противником вблизи Талаверы, и лишь тогда республиканское командование узнало, что мятежники приостановили наступление и все еще находятся в городе. В тот же день к нам прибыл подполковник Бурильо. Ларго Кабальеро назначил его командующим этим сектором. В новом правительстве Ларго Кабальеро кроме поста председателя совета министров занимал пост, военного министра. Военно-морским министром и министром авиации стал Приэто.
5 сентября мы атаковали противника в направлении Талаверы, 6-го наши части перешли к обороне на реке Альберче. Спустя два дня мятежники возобновили наступление. Бои развернулись в районе от Талаверы до Санта Олалья. По ожесточенности им не было равных за все время войны.
Пока мы сдерживали врага, шла работа по созданию оборонительной линии между реками Альберче и Тахо, примерно в 15 километрах от Талаверы.
Вскоре две роты Медрано и три мои получили приказ занять позицию от большой шоссейной дороги возле деревни Касалегас до реки Альберче. 11 сентября противник атаковал нас, но был отбит. Ночью он вновь попытался наступать, однако не только не продвинулся вперед, но понес большие потери. Среди захваченных нами пленных оказался раненый сержант Иностранного легиона.
На следующее утро противник опять атаковал нас и снова был отброшен. Около полудня, когда Медрано и я находились на церковной колокольне, где мы расположили наблюдательный пункт и установили пулемет, на левом фланге, сзади нашей оборонительной линии, показалась колонна численностью примерно в одну роту. Это могли быть посланные нам подкрепления, либо вражеские части, пытающиеся окружить деревню. Я решил сам разузнать, в чем дело.
Не успел я выйти из деревни, как стало известно, что это противник. Потеснив наших соседей слева, он решил окружить нас. Сдерживая натиск фашистов имевшимися в моем распоряжении средствами, я сообщил Медрано о положении дел и приказал покинуть деревню, становившуюся для нас ловушкой. Мятежники усилили атаки, но окружить нас не смогли.
В тот день я обнаружил в Трифоне Медрано качества, которых не замечал раньше. Я знал его как политического руководителя. Он был генеральным секретарем Союза коммунистической молодежи и вместе с Сантьяго Карильо, генеральным секретарем Союза социалистической молодежи, содействовал объединению этих двух организаций. В Касалегас он проявил беззаветную храбрость, умение быстро ориентироваться в обстановке и принимать необходимые решения.
В бою у Касалегас пал Хорхе, мой товарищ по работе в армии. Придя сообщить мне о ходе дел и увидев, какова ситуация, он взял винтовку и героически сражался до последней минуты.
Кто-то назвал бои у Талаверы "героическим бегством".
Мне это выражение кажется довольно метким. Как только становилось известно, что марокканская кавалерия обходит нас с флангов или с тыла, мы отступали, но вскоре возвращались, чтобы отвоевать сданные позиции. При этом наши войска проявляли подлинный героизм.
Бойцы страшились окружения. Наши части состояли в основном из отрядов, прибывших из Мадрида, но были среди бойцов и участники сражений под Бадахосом. Они-то и рассказали мадридцам о зверском избиении пленных республиканцев на арене для боя быков в Бадахосе 30 августа и о кровавых расправах над ними марокканцев и солдат Иностранного легиона. Наши бойцы готовы были отдать жизнь в бою с врагами, но впадали в панику при мысли о возможности попасть в плен и стать жертвой пыток наемников Франко. Говоря об этом периоде и так называемой "армии Тахо", не следует забывать, что это была африканская армия, почти полностью состоявшая из марокканцев и солдат Иностранного легиона. Лишь командные должности в ней занимали испанцы, которые по жестокости обращения с республиканцами превосходили наемников.
Другим фактором, деморализующе действовавшим на наши войска, была авиация. Начиная с 7 сентября наши позиции постоянно подвергались обстрелу крупных соединений "Юнкерсов". Мы не имели ни опыта, ни средств защиты от них. Однако этим не ограничивались трудности, с которыми сталкивались наши войска. По численности республиканские силы не уступали врагу, но им не хватало оружия, дисциплины, а кроме того, они не имели единого командования. Военными операциями руководили люди, на практике осуществлявшие теорию, смысл которой заключался в том, что испанцы любят открытый бой, лицом к лицу с врагом. Действуя в соответствии с этой теорией, генерал Асенсио Торрадо, доверенное лицо Кабальеро, бездумно бросал на врага прибывавшие батальоны, которые тот методично уничтожал.
Войска противника были гораздо лучше организованы и вооружены. На его стороне сражались ударные силы старой испанской армии, части марокканской пехоты и кавалерии и Иностранного легиона, мощно вооруженные и поддерживаемые итало-германской авиацией. Кроме того, мятежники располагали многочисленными транспортными средствами, что позволяло им быстро передвигаться и атаковать, прежде чем республиканские войска успевали организовать сопротивление на новых рубежах. Все это при допускаемых нами ошибках давало франкистам серьезное превосходство.
Тактика, применявшаяся Асенсио в боях на участке между Талаверой и Толедо, потерпела полный крах. Она заключалась в том, что Асенсио выставлял против хорошо организованного в военном отношении противника отдельные батальоны и роты милисианос. Коммунистическая партия и 5-й полк настаивали на необходимости формировать части на уровне бригад и создавать резервы, которые могли бы наносить контрудары противнику, двигавшемуся к Мадриду. Асенсио же продолжал придерживаться идеи создания небольших подразделений и их использования по мере организации.
Последним боем, в котором я принимал участие на талаверском фронте, была атака 19 сентября на Эль-Касал-де-Эскалона, вблизи Санта-Олалья, занятого мятежниками 17 сентября. В ту же ночь по указанию Политбюро партии я выехал в Мадрид, чтобы принять командование 5-м полком.
Толедо
22 сентября враг захватил Македа и, вопреки ожиданиям, двинулся не на Мадрид, а на Толедо. Ввиду явного намерения врага разорвать кольцо окружения Алькасара и освободить фашистов, находившихся там, руководство партии приняло решение о том, чтобы генеральный секретарь Хосе Диас и я, как командир 5-го полка, посетили Ларго Кабальеро, главу правительства, и попросили его вручить мне командование фронтом в Толедо, заявив, что берем на себя его оборону и захват Алькасара.
Несколько раз командование 5-го полка просило у республиканского правительства разрешения вытеснить мятежников из Алькасара, но каждый раз получало отказ. Возникало искушение сделать это без разрешения, но наше самовольство повлекло бы резкое столкновение с НКТ, Кабальеро, социалистами и другими лицами.
Наконец, Кабальеро сообщил Хосе Диасу и мне о том, что он заменил подполковника Торреса, командовавшего войсками в Толедо, подполковником Бурильо и отдал приказ атаковать Алькасар. После часового спора я получил разрешение вместе с одним батальоном участвовать в этой операции и поехал вперед, чтобы войти в курс дел.
Поднимаясь на второй этаж здания, где размещался республиканский штаб в Толедо, я услышал крики и угрозы. С лестничной площадки я увидел Бурильо в окружении нескольких человек с направленными на него пистолетами и с черно-красными платками на шее. В Толедо меня сопровождала рота мотоциклистов, но я оставил их на окраине города. Приказав своему адъютанту капитану Чичарро, руководителю Союза объединенной социалистической молодежи Мадрида, привести роту к штабу, я с пистолетом в руке вошел в комнату и, став спиной к стене, спросил, что происходит. Оказалось, анархисты, хозяйничавшие в Толедо, не желали замены Торреса, который был их человеком. Мой план заключался в том, чтобы выиграть несколько минут до прибытия мотоциклистов. Практически их боевая мощь была невысока (позднее они стали связистами в моем батальоне и замечательно проявили себя), но шум мотоциклов мог произвести впечатление. Расчет оказался правильным. Не успел я сказать: "Сеньоры, это прибыли мои моторизованные части", как анархисты опустили пистолеты.
На следующий день, 23 сентября, по приказу Кабальеро наши отряды атаковали Алькасар. Кроме новых потерь это ничего нам не дало. Мой адъютант получил пулевое ранение в руку, а я был легко ранен в пах несколькими шрапнельными осколками. 26 сентября пушечные выстрелы оповестили о приближении врага и послужили сигналом для поспешного бегства из города черно-красных платков.
Ранним утром 27 сентября, после короткой артиллерийской подготовки и взрыва мины, заложенной нами в подземной галерее, республиканские части еще раз попытались штурмовать Алькасар. Безуспешная атака продолжалась все утро. В полдень из Толедо был уже виден авангард вражеских колонн, двигавшихся из Баргас. Вскоре их артиллерия открыла огонь по Пласа де Торес. Незадолго до полудня город покинул Бурильо. Я собрал оставшихся в Толедо республиканцев, принял на себя командование и организовал двойную оборону: против засевшего в Алькасаре противника, чтобы не дать ему возможности уйти, и наступавших на город мятежников.
Весь день на окраине города шли ожесточенные бои. Арена для боя быков, кладбище, гимнастическая школа и другие здания по нескольку раз переходили из рук в руки. Бои велись за каждый дом, каждую лестницу, каждую комнату. Использовались в основном ручные гранаты. Во второй половине дня десять вражеских самолетов начали бомбить различные пункты города. Под вечер батальону вражеских войск удалось прорвать нашу оборону и проникнуть в Алькасар, после чего кольцо вокруг него вновь замкнулось. В то же время атаки главных сил противника, пытавшихся войти в город, были отражены. Вечером и ночью, сдерживая врага у городских стен и продолжая осаду Алькасара, мы готовились к предстоящим на следующий день боям. Каждое небольшое подразделение или группа получили конкретное задание. Была организована эвакуация раненых и оружия, брошенного частями, расквартированными на лето в Толедо и бежавшими, как я уже говорил, при первых орудийных выстрелах приближавшейся к городу вражеской колонны. Одновременно приходилось вести борьбу с укрывавшимися в городе фашистами, которые начали вылезать из своих убежищ и стреляли нам в спину.
В полночь, когда я осматривал позиции вокруг Алькасара, мне сообщили о стычке на мосту Сан-Мартин между посланным туда мною отрядом и пытавшимися покинуть город группами милисианос и гвардиа асальто. Я срочно отправился на место происшествия и застал такую картину: толпа людей стремилась перейти мост, а отряд наших бойцов, вооруженный двумя пулеметами, сдерживал ее. Громче всех протестовал капитан гвардиа асальто, который спешил как можно скорее покинуть Толедо. Я подозвал его, чтобы указать на недостойное поведение, но тут за моей спиной раздался выстрел. Быстро обернувшись, я увидел падающего на меня сержанта гвардиа асальто. Оказывается, мой адъютант выстрелил ему в голову в тот момент, когда тот собирался пустить мне пулю в спину.
Чичарро (через некоторое время ему было суждено погибнуть под Мадридом) спас мне жизнь. И не только мне, ибо моя смерть способствовала бы усилению паники. Этот инцидент положил конец спорам: готовые сражаться вернулись в город, остальные были разоружены, а те, кто имел звание, разжалованы.
28 сентября, примерно в 6 часов утра, враг начал штурм города сразу в нескольких местах. Одновременно нас контратаковали мятежники, засевшие в Алькасаре. Республиканские войска сражались до позднего утра, но, оказавшись между двух огней, были вынуждены начать отход к мосту Сан-Мартин под прикрытием нескольких артиллерийских орудий и пулеметов, установленных на мосту и на высотах вблизи него. В этих боях замечательно проявила себя рота во главе с Грегорио Рубио, который позднее стал отличным командиром бригады.
Несколько групп наших бойцов, которые с помощью членов партии эвакуировали раненых и предупреждали жителей о предстоящем уходе наших войск из города, попали в окружение. Оказав героическое сопротивление захватившим город фашистам, они были убиты вместе с ранеными. Один из госпиталей мятежники забросали гранатами.
Асенсио, чтобы снять с себя ответственность за постыдную сдачу Толедо, решил свалить всю вину на Бурильо и отдать его под суд.