Едва ли Фауст удивился такому исходу. Более того, он вполне мог предсказать результаты сражения. По мнению виттенбергского математика и астролога Эразма Рейнгольда (1511–1553), "те, у кого Марс находится в четвёртом доме, означающем позицию упадка, не счастливы в завоеваниях"{276}. Марс у Франциска I находился в четвёртом доме.
Вскоре испанский гуманист Альфонсо де Вальдес (1500–1532) восторженно написал: "Кажется, сам Господь чудесным образом даровал императору эту победу"{277}. Франциск отступил, но до конца войны было ещё далеко. Французов изрядно наказали в битве при Павии, и вскоре они вернулись за добавкой.
Де Вальдес выражал обеспокоенность по поводу "того турка", и на то были веские причины. Продолжение французской агрессии предоставило османскому султану Сулейману I редкую возможность, и он двинулся маршем на Белград во главе огромной армии, насчитывавшей от 70 до 100 000 солдат. Польша и Венеция заявили о нейтралитете, и венгерский король Ладислас II (1506–1526) остался один на один с приближающимся грозным врагом. Ладислас бросил против превосходящего противника всю свою кавалерию. Это было актом отчаяния и благородства, тем не менее обречённым на провал. Наступление Сулеймана на Европу ненадолго задержалось лишь из-за необходимости усмирить восстания в Сицилии и Марамании.
В предсказании, сделанном Августином Бадером из Аугсбурга в 1527 году и повторенном Парацельсом, говорилось, что турки дойдут до Рейна, уничтожив существующий порядок и создав империю, в которой объединятся христиане, иудеи, турки и язычники{278}. Сулейман Великолепный ещё вернётся.
Разграбление Рима (1527)
Если верить "народной книге", Фауст вместе с императорской армией дошёл до самого Рима. Обойдя вокруг Вечного города, Фауст вернулся на западный берег Тибра, где располагался комплекс зданий Ватикана, чтобы увидеть дворец римского папы и "все кушания и яства, которые подносились папе"{279}. Дворцовый комплекс, который должен был видеть Фауст, включал неоконченную крепость Николая III (правил в 1277–1280 годах), достроенную Николаем V (правил в 1447–1455 годах), а также библиотеку и знаменитую капеллу Сикста IV (1471–1484), Бельведерский дворец Иннокентия VIII (1484–1492), башню Борджиа Александра VI (1492–1503) и огромный Двор Бельведера Юлия II (1503–1513).
Однако Фауста не интересовала архитектура. Прогуливаясь в тени впечатляюще огромных каменных сооружений, "он и его Дух сделались невидимыми" и проскользнули мимо стражи, состоявшей из швейцарцев, "проникнув в папский дворец, в те самые покои, где был папа"{280}. Всякий, кто пожелал бы уподобиться Фаусту, мог, к примеру, воспользоваться одним из трёх заклинаний "невидимости" из "Кодекса 849".
В покоях Климента VII (правил с 1523 по 1534 год) Фауст и Мефистофель увидели "многих слуг его святейшества и многих лизоблюдов и подхалимов". Даже Фауст из "народной книги", привыкший к наилучшей одежде и самой изысканной пище, поразился "неимоверной роскоши" этого пиршества, сказав: "Фу ты, черт, почему не сделал ты меня папою?"{281} На этом сатира не заканчивается.
Оглядевшись, Фауст из "народной книги" увидел там многое, что напоминало его самого: "гордыня, дерзость, упрямство, обжорство, пьянство, распутство, прелюбодеяние и всякое безбожное безобразие". Удивившись столь беспутной компании, Фауст повернулся к Мефистофелю и посетовал: "Думал я, что я один стал свиньей или скотом дьявольским". Почувствовав себя как дома, Фауст решил задержаться на время{282}.
В "народной книге" Фауст оставался во дворце три дня, наблюдая за тем, как римский папа устраивает один роскошный приём за другим. Выражая позицию автора-протестанта, которому не нравилась привычка папы то и дело благословлять и крестить рот, невидимый Фауст влепил папе пощёчину и громко расхохотался. Ошарашенный папа быстро нашёлся, объяснив сей случай проделками неприкаянной души, и тут же распорядился произнести мессу, чтобы эта душа покинула чистилище. Махнув рукой, папа остался сидеть за обеденным столом. Когда подали следующее блюдо, Фауст схватил его – и со словами: "Это моё" – исчез. Мефистофелю он приказал доставить вина и собственный кубок папы: "Чтобы погулять назло папе и его жирным увальням-аббатам"{283}.
Обнаружив пропажу вина, папа и его компаньоны снова обвинили во всём "неприкаянную душу". Ещё было сказано устроить мессы во всех церквях, звонить с каждой римской колокольни да вдобавок предать этого духа анафеме с помощью колокола, книги и свечи – атрибутов католического отлучения:
Колокол, свечка и книжка; колокол, книжка и свечка.
И вперед и назад, гонят Фауста в ад?{284}
"Колокол, книга и свеча" – это фраза из церемонии отлучения, принятой в Римской католической церкви. Епископ должен произнести эту фразу перед алтарём в присутствии двенадцати священников. Считается, что отлучение – это наиболее сильное проклятие в христианстве. Жертва проклятия лишается покровительства Святой Троицы: Отца, Сына и Святого Духа – и предаётся аду.
Епископ звонит в колокол, оглашая весть о духовной смерти, и закрывает Священное Писание, что означает отрешение проклятого от церкви, а затем гасит свечу или свечи и стучит ими о пол, в знак отлучения души от Света Божьего. По сути, обряд – это духовный приговор, а всякий отлучённый, в течение года не попросивший об отпущении грехов, автоматически попадает в еретики. При всей серьёзности обряда Марло не удержался, чтобы не вывести сатирический образ римского папы и его окружения, заставив монахов петь: "Будь проклят тот, кто унес вино его святейшества!" (III.2.101–110). В "народной книге" Фауст не смущается звоном колоколов и монашеским пением, напротив, он с удовольствием вкусил папских яств, после чего вызвал ужасную грозу, и унёсся из Вечного города{285}.
В "народной книге" нет упоминания о событии, несомненно предсказанном Фаустом. Этим событием была ещё одна победа Карла V, одновременно ставшая позором императорской армии. К стыду императора, кульминацией и венцом Итальянской кампании стало так называемое "разрушение Рима" 1527 года. Двойная игра папы римского Климента VII, пытавшегося уйти от влияния императора Карла V, привела Святой престол к сокрушительному поражению.
Карл V принудил захваченного в плен французского короля Франциска I подписать 14 января 1526 года Мадридский договор, условия которого были подтверждены торжественной присягой и рыцарской клятвой французского короля. По условиям договора Франциск соглашался взять в жены сестру императора Элеонору и отказывался от прав на владение Миланом, Неаполем, Генуей, Асти, а также от сюзеренитета над Фландрией, Артуа и Турне. Кроме того, в нарушение традиционных связей Франциск I должен был передать Карлу Бургундию. Королю следовало помиловать герцога де Бурбон, вернуть все конфискованные земли и компенсировать понесённые издержки. Франциск обязывался вступить в союз с герцогом Гельдерским и соглашался со всеми притязаниями Генриха д, Альбре (Генриха II Наваррского). В качестве гарантии Франциск соглашался передать Карлу V двух своих сыновей с обещанием личной сдачи в случае невыполнения требований договора. Удовлетворившись словом чести, в феврале 1526 года Карл V отпустил Франциска I из плена.
Благополучно вернувшись в Париж, Франциск I тут же отказался от обещаний герцогу Бурбонскому, нарушил скреплённые клятвой условия Мадридского договора, отказался признать свое поражение под Павий и продал земли герцога де Бурбона другим французским дворянам – невзирая на тот факт, что он сам отдал Карлу V в заложники двух своих сыновей. В мае 1526 года Франциск организовал союз против императора, вступив в Коньякскую лигу вместе с Римом, Венецией, Миланом и Флоренцией. Вскоре армии Карла V предстояло вновь встретиться с Франциском I на поле битвы.
Дважды обманутый своим королём герцог де Бурбон обратился в Карлу V за финансовой помощью, однако император, занятый другими неотложными проблемами, пожаловал Бурбону титул герцога Миланского и назначил командовать новой большой армией, собранной для захвата Северной Италии. Весной 1526 года деньги кончились, и герцог де Бурбон начал терять контроль над этой армией. Чтобы расплатиться с наёмниками, герцог начал даже продавать фамильные ценности и ювелирные украшения.
Тем временем Карл V отправил к римскому папе своего посланника и, не добившись результата, обратился к семейству Колонна с предложением о возобновлении союза. Помпео Колонна сделал вид, что ищет мира – и, введя папскую армию в заблуждение, 20 сентября 1526 года неожиданно двинул своё войско на Рим. Пока наёмники грабили Ватикан, Климент был вынужден укрыться в замке Святого Ангела. Хотя Карл V не принял участия в этом наступлении, он сполна воспользовался ситуацией. Климент VII попал в безвыходное положение. Римский папа не знал, что предпринять: сначала он отказался от союза с Лигой в пользу империи, затем, после того как Лига добилась незначительных успехов, вновь обратился к ней. В итоге было подписано соглашение о восьмимесячном перемирии при условии, что папа немедленно выплатит Карлу компенсацию в 60 000 дукатов.
В начале 1527 года герцог де Бурбон продал все драгоценности и поэтому был вынужден закрыть глаза на действия своих солдат, грабивших соседние города. Императорские солдаты, с февраля по май безнаказанно опустошавшие Северную Италию, постоянно находились на грани бунта. Из церквей вынесли всё золото и серебро, которое могло быть переплавлено в звонкую монету для выплаты наёмникам; просьбы Бурбона о финансовой поддержке оставались без ответа. Даже фон Фрундсберг с трудом управлял своими людьми. В конце концов, возраст и болезни сделали своё дело. Фон Фрундсберг оставил командование и возвратился домой. Теперь, когда до солдат дошли слухи о 60 000 дукатах, призывы к мятежу зазвучали громче. Комиссары императора вновь пришли к Клименту VII, выжав из его запасов ещё 40 000 дукатов.
Обещанные дукаты не достались тому, кто своей доблестью обеспечил эту добычу. В апреле у Бурбона уже не оставалось иного выбора, как только пойти навстречу желанию своих людей и напасть на Рим, чтобы разграбить этот город с его сказочными богатствами. Римский папа Климент VII не чувствовал опасности. Находясь под прикрытием договоров и обещаний золота, он думал, что никто не дерзнёт штурмовать его город, неприкосновенную столицу христианского мира. Но когда к Риму приблизилась оголодавшая императорская армия, римский папа спешно приказал населению готовиться к защите города. На его призыв откликнулось лишь несколько тысяч граждан, которым предстояло сразиться с сильной двадцатитысячной армией, подошедшей к городу 5 мая. Растянутая по городским стенам тонкая цепь защитников, имевших лишь несколько старых пушек, едва ли могла отразить предстоящую атаку. Хотя для того, чтобы узнать итог, астролог не требовался, Фауст мог без проблем выдать нужное предсказание. Звезда Рима находилась в позиции упадка.
В тот год на небе появилась комета. С позиций астрологии это было предвестником катастрофических событий: войны, чумы, голода, землетрясений, пожаров и потопа. Были и другие знаки, которые могли пригодиться Фаусту. Наблюдался также феномен ложного солнца, при котором происходит резкое усиление света на краю солнечного диска, что приводит к возникновению иллюзии "двух солнц". Это явление наблюдалось как раз перед битвой. Если в явлении присутствовало число 3, это обычно связывали с Троицей, что, соответственно, указывало на победу христиан. Но предстоявшее сражение должно было происходить между христианами. Какая из сторон победит? Возможно, победят те, кто в большей степени отвечает идеям христианства? Кто победит, еретики-протестанты или распущенные и склонные к поклонению идолам римляне? Как обычно, провидение было на стороне больших пушек.
Ранним утром 6 мая, когда городские стены окутал густой туман, герцог де Бурбон отдал приказ к штурму. Наёмники ринулись вперёд, крича: "Убей, убей, кровь, кровь, Бурбон, Бурбон"{286}. Бурбона, храбро возглавившего штурм, почти немедленно сразила "пуля" одного из защитников Рима (должно быть, весом около 60 г. – Примеч. пер. ), выпущенная из аркебузы. Бурбон был убит. Позднее ответственность за смертельный выстрел взял на себя итальянский художник, музыкант и золотых дел мастер, знаменитый Бенвенуто Челлини (1500–1571). Несмотря на потерю своего военачальника, армия легко преодолела жидкое сопротивление защитников города и от души предалась самому жестокому разграблению города и его жителей.
Швейцарцы, храбро охранявшие римского папу, пали на ступенях собора Святого Петра, обеспечив Клименту возможность бегства по тайному подземному ходу, связывавшему Ватикан с замком Святого Ангела. Его спасение не имело далекоидущих последствий. В отсутствие других подземных ходов, ведущих из города, римский папа был вынужден отсиживаться в замке вплоть до 5 июня. Замок Святого Ангела стал папской тюрьмой, а комфортное существование Климента VII вполне окупила сумма в 400 000 дукатов.
В то же время многие из 55 000 жителей Рима были вынуждены бежать из города. Несколько тысяч из тех, кто не мог обеспечить себе подходящий подземный ход, были изрублены оставшейся без предводителя солдатнёй. По скромным оценкам, количество погибших достигло 4000 жителей. Их вероисповедание никого не интересовало: солдаты-католики и солдаты-протестанты уравняли в правах всех жителей Вечного города. Томас Мор (1478–1553) писал о том, что у пленников были вырваны гениталии. Женщины, даже находившиеся под защитой церкви, были изнасилованы, посольства были разграблены, за кардиналов требовали выкуп, церковных сановников и их обряды были преданы осмеянию, а сами солдаты беспрерывно дрались из-за трофеев. Церкви, гробницы и другие исторические памятники подверглись разграблению и в некоторых случаях были уничтожены. На стенах, расписанных Рафаэлем, осталось нацарапанным имя "Лютер". Было разграблено и утрачено значительное книжное собрание кардинала Эгидио Витербского. Укрывшись за стенами замка Святого Ангела, Челлини и другие наблюдали за "неописуемыми сценами насилия и беспорядков, разворачивавшимися внизу на городских улицах"{287}. Ярость атакующих обошла стороной лишь Сикстинскую капеллу, незадолго до этого расписанную Микеланджело. Там солдаты положили тело Шарля де Бурбона. Эффект ложного солнца обернулся лишь жадностью, похотью и убийством.
Когда до Карла V дошла весть о разграблении Рима, император немедленно принёс римскому папе свои глубочайшие извинения, заверив его святейшество в том, что армия изменника де Бурбона действовала не по его приказу. Возможно, Карл действительно сожалел о разграблении Рима и своей неспособности обуздать армию, но императора не мог не радовать факт, что его войска нанесли Клименту VII сокрушительное поражение.
Пропагандистская машина того времени сделала всё, чтобы имя Карла V связывалось с ужасами разграбления Рима. В "Диалогах" Альфонсо де Вальдес возлагал всю вину на папу, одновременно изображая Карла послушным своему долгу защитником, противостоящим милитаристу – поджигателю войны.
Когда Карл V после одержанной победы посетил Рим, Священную дорогу, проходившую через руины античного форума, вымостили заново, чтобы император согласно овеянной веками традиции мог с триумфом подняться на Капитолий. Вероятно, это было самой значительной победой Карла V, но его триумф знаменовал окончание эпохи Возрождения в Италии{288}.
Фауст мог ссылаться на победы, одержанные в 1522 году при Бикоке, в 1524 году при Сезии, в 1525 году при Павии и в 1527 году в Риме. Определяющим моментом стала битва при Павии, когда между собой столкнулись два гиганта; напротив, взятие Рима не имело большого военного значения, не являло собой никакого героизма и оставило скорее неприятное впечатление. Взятые вместе, четыре упомянутые битвы между сильнейшими европейскими правителями обеспечивали успех любого предсказания, прозвучавшего громко и не сулившего магу никакой опасности. Фауст мог объявить об этом лишь позднее, вернувшись с полей сражений (если он действительно находился в Италии). Он мог путешествовать по Италии с 1522 по 1527 год, повинуясь зову странствий и следуя за колоннами ландскнехтов, двигавшимися между полями боевых действий среди полей пшеницы.
В Италии могло быть одержано ещё много побед, и Фауст мог бы успешно применить свои способности для их предсказания. Но у нас есть целый ряд свидетельств, позволяющих считать, что после 1527 года Фауст находился за пределами Италии.
14. По дороге лишений (1527–1528)
С разграблением Рима над Европой повисла мрачная пелена. Даже такие убеждённые лютеране, как Меланхтон, сожалели о жестоком разбое, учинённом неуправляемой солдатнёй. В своё время Леонардо да Винчи прозорливо сказал, что "на земле можно наблюдать существ, всё время воюющих друг с другом ценой огромных лишений и потерь каждой из сторон"{289}. Дым от пушечных выстрелов едва ли поредел, когда Франция и Англия объединились в союз против Карла V и объявили войну империи. Спустя три месяца Оде де Фуа повёл новое войско на Милан. В довершение несчастий по Италии прокатилась эпидемия тифа, по некоторым оценкам, унесшая десятки тысяч человеческих жизней. Пока европейские монархи были заняты прежними играми, армии Сулеймана Великолепного готовились к последнему штурму христианского мира.
В Германии распространялась новая эпидемия колдовства и чародейства. В Вальдзее сожгли очередную жертву – четвёртого жителя из тех сорока трех, которых отправили в тюрьму или в огонь до конца XVI века. Генеральная визитация церкви Саксонии в 1527–1528 годах обнаружила церковное подполье, создававшее и хранившее работы, подобные "Кодексу 849". В 1543 году Лютер с негодованием вспоминал, что при визитации было найдено значительное количество магических книг, хранившихся у деревенских приходских священников и церковных старост, на которых были нанесены такие "дьявольские" надписи, как тетраграмматон и молитвы на древнееврейском языке.
Считается, что примерно в то же самое время появилось ещё одно интересное произведение, приписываемое Фаусту. Эта книга известна как "Практическая Магия Фауста" (Praxis Magica Faustiana). Батлер, датировавшая книгу 1527 или 1577 годом, указала лишь место публикации – Пассау, не предоставив другой информации. Её источником было уникальное книжное собрание Иоганна Шейбля, и несомненно, что речь идёт о документе под названием Praxis Magica Fausti 1571 года, опубликованном Шейблем в 1847 году. В 1875 году майор Герберт Ирвинг перевёл эту книгу на английский, однако воздержался от публикации (такая ситуация нередко повторялась вплоть до конца ХХ века). Оккультист А.Э. Уэйт (1857–1942) использовал рукопись Ирвинга и включил некоторые отрывки в свою книгу по церемониальной магии 1911 года. В 1924 году рукопись попала к юристу Джону Уайту (1845–1928), в конце концов завещавшему её Публичной библиотеке Кливленда (штат Огайо), где эта работа хранится до настоящего дня. Уэйт считал, что, судя по стилистическим особенностям это произведение могло быть написано в XVII веке. Уэйт оспаривал утверждение о заимствовании некоторых положений этой работы из рукописи, хранившейся в муниципальной библиотеке Веймара, поскольку в 1571 году в Веймаре ещё не было муниципальной библиотеки. Возможно, в Веймаре существовала какая-то библиотека, но упоминание о "муниципальной библиотеке" было ошибочным.