На заключительное заседание прибыли Первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев, председатель Совета Министров Н. А. Булганин и председатель Президиума Верховного Совета К. Е. Ворошилов. Это был первый случай в истории советской прокуратуры, когда прокурорский форум посетили сразу три высших руководителя партии и государства. Хрущев, не привыкший отсиживаться на совещаниях, выступил с небольшой речью, которую, как всегда, произнес эмоционально, почти не прибегая к каким-либо записям. Он сказал, что вовсе не отождествляет прокуроров с "бандой Берии" и вполне понимает то положение, в которое были поставлены органы прокуратуры.
Заместитель Главного военного прокурора Викторов, участвовавший в работе Всесоюзного совещания и слушавший Хрущева, вспоминал, что Хрущев тогда сказал:
"Мы пришли к вам не для того, чтобы упрекать, что при вашем попустительстве в НКВД творился произвол… Мы пришли засвидетельствовать свое почтение и уважение к вам… Берия и его банда создали систему – сами арестовывали и сами судили. Вы тоже виноваты, но мы принимаем во внимание, в какое положение вы были поставлены".
Обратил внимание Хрущев и на то, что отношения прокурор должен строить не на личных связях, а на законе. Прокурор обязан быть строгим законником и неумолимым государственным человеком.
"Либеральный подход у нас проистекает от наших партийных и человеческих качеств, – продолжал Хрущев. – Сейчас готовится амнистия для тех осужденных советских граждан, которые по малодушию или несознательно оказались вовлеченными в сотрудничество с оккупантами. Мы считаем это справедливым и гуманным. Нельзя не учитывать создавшуюся обстановку во время войны и коварство врага. В государстве должен быть порядок. Нельзя притуплять и бдительность. Мы окружены врагами, есть и преступники, которых надо перевоспитывать, а не просто использовать как рабочую силу, как делал Берия. Хочу напомнить, ошибка прокурора очень дорого обходится. Нужны прилежание и внимание в работе".
И тут следует отметить, что положение Руденко было очень непростым. Реабилитация неоднозначно воспринималась и в обществе, и в партии, и среди руководителей государства. Когда на июньском пленуме в 1957 году рассматривался вопрос о так называемой "антипартийной группе" Маленкова, Молотова и других, Руденко, выступавший на нем, привел такой эпизод.
На Президиуме ЦК КПСС 1 сентября 1955 года, на котором рассматривался вопрос "Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.", возник вопрос и о пересмотре "старых" политических дел. Вел заседание в отсутствие Хрущева Каганович. Во время выступления Руденко Маленков бросил такую реплику: "Вы сейчас привлекаете к ответственности тех, кто ранее арестовывал, а мы вас будем привлекать за то, что освобождаете". По словам Руденко, он не стал тогда вступать в спор, считая это бестактным, но на другой день позвонил Маленкову и сказал, что он неправильно ставит вопрос и его обвинения незаслуженные. Маленков на это ответил, что он не его персонально обвиняет.
Руденко занимался вопросами реабилитации лично. Среди первых реабилитированных были и некоторые расстрелянные бывшие руководители Прокуратуры СССР и Прокуратуры РСФСР и их близкие: первый Прокурор Союза ССР И. А. Акулов и его жена Н. И. Шапиро, бывшие прокуроры РСФСР Н. В. Крыленко, В. А. Антонов-Овсеенко и его жена Софья Ивановна, Ф. Е. Нюрина, Н. М. Янсон и его жена Л. Ф. Петрулевич.
Большая работа проводилась и отделом по спецделам Прокуратуры СССР по пересмотру политических дел. Так, только за второе полугодие 1954 года, январь и февраль 1955 года было рассмотрено 13 084 дела на лиц, осужденных по обвинению в контрреволюционных преступлениях, и внесено 7727 протестов об отмене и изменении решений состоявшихся судебных приговоров и постановлений Особого совещания.
Конечно, без политического решения реабилитация жертв массовых репрессий не смогла бы принять столь глобальный характер. В январе 1956 года Президиумом ЦК КПСС была образована Комиссия по изучению материалов о политических репрессиях в стране в период 1935–1940 годов. Активное участие в работе комиссии принимал и Руденко. Выводы комиссии легли в основу секретного доклада "О культе личности и его последствиях", произнесенного Первым секретарем ЦК КПСС Хрущевым 25 февраля 1956 года, в последний день работы XX съезда КПСС. В докладе впервые было сказано о беззакониях и произволе, творимых органами внутренних дел и государственной безопасности не только с попустительства, но и по прямому указанию Сталина.
Вот как описывает свои ощущения от этого доклада Викторов:
"По инициативе Романа Андреевича Руденко я оказался в числе приглашенных на съезд. Это было глубоко впечатляющее, незабываемое событие в моей жизни… В конце работы съезда выступил Никита Сергеевич Хрущев. Его доклад о злоупотреблениях Сталина произвел большое впечатление. Еще свежа была в памяти всенародная скорбь. Прощаясь со Сталиным, многие искренне плакали. Все хорошо знали, помнили лозунг: "За Родину, за Сталина!"
С этими словами шли в бой и погибали. С его именем связывали все предшествующие достижения… Что произошло в 1936–1937 годы и почему, многие не могли объяснить. Слышали: были в НКВД изверги Ежов и Берия, но им ничего не простили, покарали. О какой-либо конкретной виновности во всем этом самого Сталина никто открыто не говорил.
Впервые от Никиты Сергеевича Хрущева мы услышали о фактах личных злоупотреблений Сталина – один страшнее другого. В своем блокноте я сделал тогда пометки, которые сохранились".
Многие факты, приведенные в докладе Хрущевым, оказались откровением и для Руденко, участвовавшего в работе съезда в качестве делегата. Вот что говорил тогда Хрущев: "Массовые репрессии резко усилились с конца 1936 года после телеграммы Сталина и Жданова из Сочи от 25 сентября 1936 года, адресованной Кагановичу, Молотову и другим членам Политбюро, в которой говорилось следующее: "Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудел. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОЕПУ опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД".
Следует, кстати, заметить, – продолжал Хрущев, – что с партработниками Сталин не встречался и поэтому мнение их знать не мог. Эта сталинская установка о том, что "НКВД опоздал на 4 года" с применением массовых репрессий, что надо быстро "наверстать" упущенное, прямо толкала работников НКВД на массовые аресты и расстрелы…"
Конечно, Хрущев сказал далеко не все, что было ему известно. Ни разу он не упомянул и своего имени и не покаялся за свои "прегрешения", которых было не меньше, чем у любого другого члена Политбюро. Ведь он тоже был причастен к массовым "чисткам" на Украине, когда стал в январе 1938 года первым секретарем ЦК КПУ а потом и членом Политбюро ЦК компартии.
Привел в своем докладе Хрущев и первые цифры реабилитированных. По его словам, на день открытия съезда (с 1954 года) Военной коллегией Верховного суда СССР было реабилитировано 7679 человек, многие из них – посмертно.
По докладу Хрущева без обсуждения было принято соответствующее решение, а 30 июня 1956 года вышло большое постановление ЦК КПСС "О культе личности и его последствиях".
Вскоре после съезда постановлением Президиума ЦК КПСС от 19 марта 1956 года было образовано 97 комиссий Президиума Верховного Совета СССР для "проверки в местах лишения свободы обоснованности осуждения каждого лица, обвиненного в совершении преступления политического характера". Одновременно с этим проверялись дела осужденных за должностные и хозяйственные преступления. Для координации деятельности этих комиссий и наблюдения за рассмотрением дел была создана также Центральная комиссия. В нее вошел и Руденко. Сроки пересмотра дел установили весьма жесткие – к 1 октября 1956 года эта работа должна быть закончена. По сообщению комиссии, на этот срок были рассмотрены дела на 176 325 человек, из которых 100 139 были освобождены из мест лишения свободы (в их числе 50 944 осужденных за политические преступления), а 42 016 – снижены сроки наказания.
13 апреля 1956 года Президиум ЦК КПСС вновь возвращается к рассмотрению так называемых контрреволюционных дел.
На этот раз принимается постановление "Об изучении материалов открытых судебных процессов по делу Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Тухачевского и других". В специально созданную для этого комиссию вошли руководители партии и правительства: Молотов, Каганович, Ворошилов, Аристов, Поспелов и другие. Был включен в нее и Руденко.
10 декабря 1956 года комиссия представила свое заключение. Тогда политической воли хватило только на то, чтобы реабилитировать репрессированных военных: М. Н. Тухачевского, И. П. Уборевича, И. Э. Якира, А. И. Корка и других, приговоренных к расстрелу Специальным судебным присутствием Верховного суда в июне 1937 года.
Комиссия пришла к выводу, что "оснований для пересмотра дел в отношении Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Каменева… не имеется, поскольку они на протяжении многих лет возглавляли антисоветскую борьбу, направленную против строительства социализма в СССР". Все они были реабилитированы только через 30 лет, в 1988 году.
Руденко постоянно интересовался работой специальной группы, занимавшейся вопросами реабилитации, и всегда напоминал руководителям Главной военной прокуратуры о всей важности порученного им дела.
Викторов вспоминал:
"Вся наша работа проходила под непосредственным руководством Генерального прокурора. Руководство аппаратом, созданным в Главной военной прокуратуре для этих целей, осуществлял Главный военный прокурор. Возглавляли отделы назначенные с периферии опытные военно-прокурорские работники, занимавшие до этого и во время Отечественной войны должности военных прокуроров армий и корпусов. Из фронтовиков в основном был сформирован и весь аппарат для этой работы".
Руденко не любил вспоминать мрачные годы репрессий, а также дела Берии, Меркулова, Абакумова, Рюмина и других. Тем не менее мне удалось найти одного человека, которому Роман Андреевич все же рассказал о деле Берии, точнее о поведении Берии во время следствия.
Президент Национальной академии киноискусства и наук России, режиссер-постановщик многих популярных фильмов, таких как "Бег", "Тегеран-43", "Закон", "Десять лет без права переписки" и других, Владимир Наумович Наумов рассказал мне, что во время оттепели 60-х они вместе с Аловым решили снять художественный фильм о сталинских репрессиях. Зная о том, что министр культуры СССР Е. А. Фурцева состояла в хороших отношениях с Руденко, он попросил Екатерину Алексеевну переговорить с Романом Андреевичем, чтобы тот принял его. Ждать пришлось недолго. Через несколько дней Наумов уже сидел в большом кожаном кресле напротив Руденко, они пили чай, и Роман Андреевич достаточно осторожно, но все же отвечал на вопросы, ибо его откровения, как считает Владимир Наумович, имели огромное значение для постановки будущего фильма.
"Очень хорошо помню, – вспоминает он, – как на мой вопрос: "А Берия, что-нибудь просил у вас во время допросов?" – он ответил: "Просил лишь одно: "Только жизнь, только жизнь, товарищ прокурор!" В силу известных причин, снять фильм в те годы нам с Аловым не удалось. На эту тему вскоре было наложено табу. Многое за давностью лет из того, что я узнал, читая дело, забылось. Однако наш замысел, но уже после смерти Руденко – в конце 80-х годов, я все же реализовал. Правда, тогда меня достаточно профессионально консультировал уже другой человек – старший помощник Генерального прокурора СССР Александр Еригорьевич Звягинцев, но то, что однажды поведал мне Руденко, оказалось бесценным – об этом мне больше никогда и никто не рассказывал".
Глава IX
По-новому
После принятия Положения о прокурорском надзоре, впервые четко конкретизировавшего основные функции высшего надзора по всем его отраслям, прокуратура вступила в новый этап своей деятельности.
За год до этого прокуроры и следователи сменили форму. Еще во время Великой Отечественной войны и много лет после ее окончания многие работники гражданских министерств и ведомств (железнодорожного, морского и речного транспорта, горной промышленности, связи, энергетики и др.) имели звания и носили форменную одежду, обязательными атрибутами которой являлись погоны, а для высшего состава (генералов) лампасы. Такая же форма, введенная в 1943 году, была и у прокуроров. На Западе это вызывало определенное раздражение – дескать, русские выступают за мир, за разоружение и сокращение армии, а сами чуть ли не всех заставляют носить погоны. Хоть завтра любой встанет под ружье. Так что не случайно 6 июля 1954 года Совет Министров отменил форменную одежду и персональные звания для сотрудников гражданских министерств и ведомств. Все гражданские лица разом лишились званий и погон.
18 октября 1954 года постановлением Совета Министров СССР были введены новые знаки различия для прокурорско-следственных работников, а также изменена их форменная одежда. Совсем оставлять прокуроров без формы не решились. Вместо погон плечевых появились петлицы на воротнике, кокарду заменили ведомственной эмблемой, шинель – пальто, а костюм поменял цвет – темно-коричневый на темно-синий.
При Руденко изменилась не только форменная одежда прокурорских работников, но, что самое главное, содержание всей служебной деятельности "стражей законности". Прокуроры, оставаясь главными защитниками государственных интересов,
теперь были ориентированы в неизмеримо большей степени, чем это было раньше, на обеспечение прав и законных интересов граждан.
В аппарате Прокуратуры СССР в середине 50-х годов еще работали многие ветераны, стоявшие у истоков советской прокуратуры.
Коллеги и соратники
Николай Леонтьевич Зарубин был помощником Генерального прокурора СССР по особым поручениям. Он родился в 1893 году в крестьянской семье. Окончил трехгодичную сельскую школу и с шестнадцатилетнего возраста работал в волостном суде. Служил в царской армии солдатом. После революции сел за судейский стол, а с 1926 года начал службу помощником губернского прокурора. До февраля 1941 года, когда он пришел в аппарат Прокуратуры СССР, успел побывать заместителем прокурора Киргизии и Средне-Волжского края, прокурором лагерей Хабаровского края. В 1941–1942 годах был заместителем начальника отдела по надзору за местами заключения прокуратуры, затем, прослужив два года прокурором Ставропольского края, вернулся на ту же должность в аппарат союзной прокуратуры. На пенсию вышел в 1956 году. Видевший многих предшественников Руденко на посту Генерального прокурора СССР, он, по словам С. В. Тюрина, говорил о Руденко так: "Это первый Генеральный прокурор – государственный человек".
Ветераном органов прокуратуры был и Дмитрий Евграфович Салин, которого Руденко назначил в 1954 году своим заместителем и начальником отдела по спецделам (впоследствии по надзору за следствием в органах госбезопасности). Он родился в 1903 году в Петербурге. Образование имел незаконченное среднее, правда, потом окончил военно-юридические курсы. Служить начал в 1926 году простым милиционером, затем до 1933 года был начальником райотдела и окружного отдела милиции, городского управления в Мичуринске. После этого работал старшим следователем прокуратуры Московско-Донбасской железной дороги, был также на аналогичных должностях в прокуратурах Туркестанско-Сибирской и Оренбургской железных дорог, прокурором Ташкентской железной дороги. В 1946–1948 годах Салин служил прокурором Литовской ССР, а затем стал главным прокурором железнодорожного транспорта и главным транспортным прокурором. На пенсию вышел в 1959 году.
При Руденко в прокуратуру пришло много молодых талантливых юристов. Работали они везде. И не пугали их ни очень Дальний Восток, ни вечная мерзлота. Некоторые из них достигли больших высот и по сей день трудятся на ниве юриспруденции.
Вениамин Федорович Яковлев, когда появился в 1953 году в Якутске, был хрупким юношей. Он с отличием окончил Свердловский юридический институт и был направлен на север преподавателем юридической школы. Менее чем через год он стал директором этого учебного заведения. А когда школу закрыли, в 1956 году его приняли в прокуратуру на должность начальника отдела по надзору за рассмотрением в судах гражданских дел. Это был будущий видный ученый, судебный и государственный деятель.
Работавший в те годы в прокуратуре Якутска в должности начальника отдела по надзору за рассмотрением в судах уголовных дел Борис Яковлевич Полонский много рассказал мне интересных историй о совместной работе с Яковлевым (ведь с Вениамином Федоровичем они потом в Москве более двадцати лет трудились вместе). Но вот одну из них, которая как нельзя лучше характеризует и Яковлева, и стиль работы прокуратуры при Руденко, стоит изложить. Рассказывает почетный работник прокуратуры Б. Я. Полонский:
"Было это в конце 50-х годов. В прокуратуру Якутска приехала бригада проверяющих из Москвы. Как и подобает ревизорам, они рьяно принялись за работу, думая, что уж в этом медвежьем углу наверняка конь не валялся. Однако после тщательного ознакомления с положением дел, к немалой нашей радости, проверяющие дали объективную и исключительно лестную оценку работе прокуратуры по надзору за рассмотрением в судах гражданских дел и лично В. Ф. Яковлеву. Вскоре положительный опыт был распространен по всей стране".
В 1960 году Вениамин Федорович поступил в аспиранту Свердловского юридического института. В 1963 году защитил кандидатскую диссертацию и стал работать старшим преподавателем, затем доцентом кафедры гражданского права института. В последующие годы был деканом вечернего факультета, заведующим кафедрой, проректором. В 1973 году защитил докторскую диссертацию. С 1974 года – профессор. Профессиональный рост проходил под благотворным влиянием виднейших правоведов страны, в частности С. С. Алексеева.
В 1987 году Яковлев был приглашен в Москву, где возглавил ВНИИ советского законодательства. В этот период актуализировались вопросы права, появилась возможность соединить опыт, накопленный в прокуратуре во времена Руденко, и научную деятельность с практической работой, реализовать свои научные идеи. Под руководством Яковлева группа видных ученых-цивилистов разработала проект Основ гражданского законодательства, многие идеи которого после развала СССР были заложены в новый Гражданский кодекс Российской Федерации.
В 1989 году Яковлев возглавил Министерство юстиции СССР, главной задачей которого стало содействие в формировании правового государства, новых экономических отношений, создании независимого правосудия.
На посту министра юстиции СССР Яковлев поставил работу государственного аппарата на научную основу. На проводимых им заседаниях коллегии царил дух товарищества, практика и новые тенденции облекались в строго научно-практические выводы.