После жестокого убийства в Санкт-Петербурге депутата нижней палаты и одной из наиболее известных представительниц демократического движения Галины Старовойтовой Путин распорядился тщательно проверять биографии лиц, выставлявших свои кандидатуры на выборах в провинциальные органы законодательной власти. Ведь в борьбу за депутатские места по всей России, наряду с лоббистами банковских и нефтегазовых монополий, активно включились и преступные группировки, располагавшие колоссальными финансовыми возможностями и поэтому способные провести своих кандидатов как в региональные законодательные собрания, так и в Государственную Думу, и таким образом получить депутатскую неприкосновенность и добиться политического влияния. Накануне выборов на региональном и федеральном уровнях многие партии откровенно торговали местами в своих избирательных списках. Для претворения в жизнь Государственной программы по борьбе с организованной преступностью не хватало последовательности, политической воли и финансирования в необходимых размерах. Министерство внутренних дел с горечью констатировало, что получает только 30 процентов положенных ему бюджетных средств.
В начале декабря 1998 года в Бонн прибыла многочисленная делегация во главе с Лужковым. Бывший пресс-секретарь Ельцина Ястржембский готовил этот визит в традиционной кремлевской манере. Нужно было создать впечатление, что столицу Германии с помпой посетил будущий президент. Директор научно-исследовательского института при Немецком Обществе по изучению внешней политики профессор Карл Кайзер, консультировавший Герхарда Шрёдера во время его избирательной кампании, обещал устроить встречу Лужкова с новым федеральным канцлером. Он уже имел опыт организации такого рода переговоров с высокопоставленными визитерами из России.
Как только личный самолет Лужкова замер в конце взлетно-посадочной полосы, первым у трапа появился исполнительный директор Немецко-Российского Форума Мартин Гофман. Он бросился к Лужкову со словами: "В Москве произошло важное событие. По нашему радио передали, что Ельцин уволил руководителя своего аппарата". Не обращая ни малейшего внимания на выстроившихся чуть поодаль сотрудников российского посольства, мэр Москвы буквально вырвал у личного охранника мобильный телефон. Следует отметить, что благодаря своей комплекции его телохранитель Василий вполне мог сыграть роль одного из могучих противников Джеймса Бонда.
Пока Лужков торопливо набирал московский номер, представители немецкой стороны замерли в напряженном ожидании. Они хорошо помнили появление несколько недель тому назад в Бонне новоизбранного губернатора Красноярского края Лебедя. Ведь недавно сформированное федеральное правительство в отличие от кабинета министров, возглавляемого Колем, немедленно заявило о своей готовности принимать политических соперников Ельцина на самом высоком уровне. Однако генерал неожиданно прервал свой визит, заявив, что непредвиденные обстоятельства требуют его присутствия в Москве. Когда же выяснилось, что арендованная им "Сесна" совершила затем промежуточную посадку в Швейцарии, разочарованные немецкие политики и чиновники уже ничему не удивлялись. С тех пор губернатор уже больше не приезжал в Германию. Кто-то спросил Лужкова: "Надеюсь, вы не поступите так же, как Лебедь?" Мэр только чуть улыбнулся в ответ: "Ельцин уволил Юмашева, но Примаков по-прежнему возглавляет правительство".
В окружении Лужкова с усмешкой утверждали, что Ельцин стал виртуальной политической фигурой. Он только периодически появлялся на телеэкранах для опровержения слухов о своей кончине, и казалось, был одержим лишь стремлением продержаться до истечения срока президентских полномочий летом 2000 года. В результате в администрации президента произошли серьезные кадровые перемены, поскольку между Юмашевым и Татьяной Дьяченко, очевидно, возникли серьезные разногласия относительно будущего поведения Ельцина. По мнению бывшего руководителя его аппарата, роль президента следовало свести к выполнению им представительских функций. Его младшая дочь, напротив, полагала, что он должен собраться с силами и начать активно вмешиваться в политические процессы. Из-за слабости позиций Кремля исполнительная власть в стране начала постепенно переходить к кабинету министров и лично к Примакову. По единодушному мнению ельцинской команды, этому следовало любым способом помешать.
Новым руководителем президентской администрации был назначен Бордюжа, сохранивший за собой должность секретаря Совета безопасности. Теперь было совершенно ясно, что Кремль окончательно сделал ставку на бывших сотрудников КГБ. Никто, правда, публично не подтвердил это предположение, однако ходили упорные слухи, что после неудачных опытов с Лебедем, Немцовым, Черномырдиным и Кириенко окружение Ельцина решило назначить его преемником именно Бордюжу. Во всяком случае, генерал немедленно приступил к демонстрации на политической арене своих незаурядных "бойцовских" качеств. Он вел переговоры с региональными баронами относительно разграничения предметов ведения, встречался с видными деятелями культуры и посещал воинские части.
За широкой спиной Бордюжи Путин еще больше упрочил свое влияние. Так, например, его включили в состав Межведомственной комиссии по оборонному заказу и тем самым дали возможность усилить "надзор" за армией. Незаметно для внешнего мира он сосредоточил в своих руках значительную часть административного ресурса Кремля. При том он был полностью лоялен по отношению к Ельцину и не скрывал, что готов ради него многим пожертвовать. Путин не отличался честолюбием или, по крайней мере, внешне никак не проявлял его, не стремился занять более высокий пост и, в отличие от многих соратников президента, ни разу не позволил себе запустить руку в протекавшие ежедневно перед его глазами финансовые реки.
Процесс перехода всех военизированных структур и спецслужб под контроль президентского аппарата произошел очень быстро. Никогда раньше он не обладал такой мощью. "семья" окончательно отказалась от идеи передать кресло главы государства кому-либо из либералов и опиралась теперь исключительно на людей в мундирах. У населения ползучая милитаризация органов государственной власти не вызывала страха, а тем более протеста. Напротив, в обществе после кризиса призыв к восстановлению законности и порядка находил все более широкий отклик. Кремлю же пока приходилось больше беспокоиться за свои "тылы". За несколько недель бывший руководитель Службы внешней разведки и нынешний председатель правительства превратился в самого популярного российского политика.
При такой поддержке общественного мнения Примаков решился, наконец, перейти от демонстративно нейтрального отношения к отдельным финансово-промышленным группам к генеральному наступлению на позиции олигархов. Прежде всего, премьер-министр поддержал проводимое сотрудниками возглавляемой Юрием Скуратовым Генеральной прокуратуры расследование фактов коррупции, прямо направленное против кремлевской верхушки и выявившее совершенно вопиющие факты. В громких скандалах весны-лета 1999 года оказались замешанными многие члены "семьи", обвиненные в получении взяток и отмывании денег. Эти скандалы окончательно подорвали репутацию президента и его окружения. Благодаря сотрудничеству с генеральным прокурором Швейцарии Карлой дель Понте Скуратов выяснил, что луганская строительная фирма "Мабитекс" заплатила высокопоставленным кремлевским чиновникам взятки на сумму в несколько миллионов долларов и получила взамен подряд на реставрацию здания Счетной палаты и Большого Кремлевского дворца. Особенно лакомыми кусками считались Белый дом и пристройка в Кремле. В связи с этим все чаще упоминался Павел Бородин, под непосредственным руководством которого Путин в свое время работал в Управлении делами.
"Пал Палыч" отвечал не только за снабжение всем необходимым президента и его команды. Он также часто помогал хозяину Кремля выпутаться из затруднительного положения. Так, в апреле 1998 года, добиваясь от Думы согласия на назначение Кириенко премьер-министром, Ельцин пообещал "учесть особые пожелания депутатов". Если быть до конца откровенным, он просто собирался подкупить большинство депутатского корпуса путем предоставления им по льготным ценам машин и квартир из "сокровищницы" Бородина. Кое-кто в окружении Скуратова утверждал, что Карла дель Понте даже передала ему номера счетов в швейцарских банках, на которых у родственников и близких Ельцину лиц накопились миллиардные суммы. В первую очередь назывались, естественно, имена Татьяны Дьяченко и Березовского.
Кремлевское руководство поспешило нанести ответный удар. Оно тут же обвинило Скуратова в коррупции, а Бордюжа положил ему на стол видеокассету, на которой генеральный прокурор был запечатлен в недвусмысленной позе с двумя проститутками. Съемки производились скрытой камерой. Скуратов немедленно заявил, что на видеопленке изображен вовсе не он. Появилась даже расхожая фраза "человек, похожий на генерального прокурора".
В конце концов скандальную видеозапись показали по государственному телевидению. Скуратов сразу же обратился за поддержкой к Совету Федерации, имеющему, согласно Конституции, единоличное право утвердить отставку генерального прокурора. К величайшему удивлению "семьи", верхняя палата отказалась это сделать. После истории с Черномырдиным осенью 1998 года Ельцин второй раз потерпел поражение по итогам голосования. Вне себя от ярости, он проигнорировал решение региональных лидеров и, опасаясь крайне нежелательных для него дальнейших результатов прокурорского расследования, указом отстранил Скуратова от должности.
Внешне дело генерального прокурора выглядело ничуть не более абсурдно, чем случившийся годом раньше пресловутый "Моникагейт". Однако наиболее политизированная часть российского общества напряженно искала ответ на вопрос, является ли Юрий Скуратов коррупционером и развратником или, наоборот, честным юристом, не побоявшимся открыто выдвинуть обвинение против власть предержащих? За полтора года до президентских выборов "война компроматов" разгорелась с новой силой. В феврале 1999 года Березовский каждый день ожидал ареста, и Путину волей-неволей пришлось взять на себя роль его защитника. В условиях, когда наиболее печально известный из всех российских финансово-промышленных и медиа-магнатов оказался фактически в полной изоляции, поскольку все мало-мальски заметные в мире политики и бизнеса люди предпочитали держаться от него подальше, директор ФСБ неожиданно появился на дне рождения его жены Елены. Не исключено, что Юмашев уговорил Путина совершить этот демонстративный поступок. Тем самым Путин как бы намекнул своему формальному шефу Примакову, что не оставит Ельцина в беде. Отношения с премьер-министром еще более ухудшились, когда он попросил директора ФСБ начать прослушивание телефонов Явлинского и Малашенко. Примаков надеялся, что Путин не откажет ему в небольшой любезности, однако последний наотрез отказался выполнить просьбу председателя правительства. По словам Путина он не хотел впутывать ФСБ в эту темную историю, опасаясь политического скандала, и потому посоветовал Примакову обратиться в одну из частных охранных фирм.
Гораздо менее деликатно Путин вел себя по отношению к Скуратову, выдавшему ордер на проведение обысков в офисах "Аэрофлота", нефтяной компании "Сибнефть" и "Автоваза". Эти коммерческие структуры приносили Березовскому огромную прибыль. Именно Путин отвечал за появление пресловутой видеокассеты. Именно он настаивал на отставке Скуратова, с которым с 1996 года конфликтовал из-за устроенного генеральным прокурором преследования Собчака. Теперь Путин пользовался абсолютным доверием "семьи", поскольку доказал, что на него можно положиться даже в самом щекотливом деле.
В конце марта 1999 года Ельцин решил расстаться с Бордюжей. Хозяин Кремля и его "семья" нашли более подходящего и, несомненно, гораздо более одаренного человека, способного как никто другой, решить проблему преемственности власти в стране. Путин получил новое назначение, но сохранил за собой пост директора ФСБ. В должности секретаря Совета безопасности он получил возможность распоряжаться важнейшими рычагами власти, которыми всегда являлись силовые структуры. Во главе президентской администрации был поставлен сорокатрехлетний Александр Волошин, ранее отвечавший за ее экономический сектор. В свое время он успешно руководил рядом фирм, входивших в империю Березовского.
Кремль постепенно сумел вернуть себе инициативу на игровом поле и даже начал наращивать наступательный темп. В марте в ФСБ вновь были произведены кадровые перестановки. На этот раз полетели головы нескольких уличенных в коррупции высокопоставленных сотрудников ее территориальных управлений. Примаков во всеуслышанье пожаловался на непрерывную "кадровую чехарду" в этой спецслужбе. Путин не только спокойно выслушал обвинения в свой адрес, но и вместе с членами коллегии ФСБ явился в кабинет Примакова в Белом доме и на конкретных примерах доказал премьер-министру, что новые назначения никоим образом не дезорганизовали систему управления одной из важнейших российских силовых структур.
В эти дни упорно циркулировали слухи о том, что люди Березовского и агенты ЦРУ перерыли в Санкт-Петербурге несколько архивов в поисках компромата на Путина. Злые языки утверждали, что Примаков, в свою очередь, пытался раздобыть засекреченное личное дело бывшего подполковника КГБ. Журналисты специализировавшегося на публикации сенсационных материалов еженедельника "Версия" также занялись изучением биографии Путина и обнаружили копию его служебной аттестации, в которой отмечалось полное отсутствие у него "сдерживающих моральных факторов" и "склонность к личному обогащению". Впоследствии было доказано, что это фальшивка.
Тогда лишь очень немногие отмечали практически полное совпадение концепции национальной безопасности Кремля с интересами российских спецслужб. Видимо, такого рода изменения остались незамеченными из-за привлекших тогда внимание всего мира событий на Балканском полуострове. В ночь с 24 на 25 марта 1999 года авиация НАТО подвергла массированной бомбардировке Югославию. Поводом для развязывания военных действий послужила ситуация в сербском автономном крае Косово.
Незадолго до начала военной акции российское руководство передало югославскому президенту Слободану Милошевичу полученные Службой внешней разведки ценные сведения о времени вылета и маршрутах авиации стран-участниц этого военно-политического блока. В дальнейшем выяснилось, что Россия на громкие заявления ее лидеров и демонстративные дипломатические жесты, так и не смогла еще чем-либо помочь Сербии. Но подавляющее большинство российских граждан сразу же провело параллель между проблемой Косово и межнациональными конфликтами в собственной стране, которые как, например, в случае с Чечней, также считало своим внутренним делом. Кроме того, Ельцин и Примаков увидели, что для Североатлантического альянса их доктрина многополярного мира не имеет никакого значения. Появление "Б-2", "Фантомов" и "Миражей" над территорией суверенной Югославии совпало с полетом Примакова в США. Премьер-министр, направлявшийся в Вашингтон для переговоров о новых кредитах, немедленно приказал пилоту развернуть над Атлантическим океаном правительственный самолет и возвращаться в Москву. Столицу тем временем уже захлестнула волна антиамериканских настроений. Националисты и коммунисты требовали отправки добровольцев в Сербию, оказания ей военной помощи и незамедлительного присоединения этой страны к Союзу России и Белоруссии. Ежедневно российские средства массовой информации подробно описывали и изображали последствия ракетно-бомбовых ударов, приведших к многочисленным жертвам среди мирного населения, разрушению школ и больниц, фабрик и заводов, мостов и домов. В них постоянно подчеркивалось, что югославская армия, вовремя покинувшая казармы и рассредоточившаяся на местности, сохранила всю свою мощь, ухитрилась сбить силами ПВО даже хваленый "самолет-невидимку" "Стелс" и готова в любой момент дать отпор наземным войскам НАТО. Откровенно просербская позиция большинства российских газет и телеканалов привела к чересчур одностороннему подходу в освещении конфликта. Вместе с тем, следует отметить, что симпатии западных журналистов к албанцам обернулись отсутствием должной объективности в отображении войны в Югославии.
Между тем в Москве от пламенных речей перешли к конкретным действиям. Появление кораблей Черноморского флота в Средиземном море в штаб-квартире Североатлантического блока восприняли как открытую угрозу. Под давлением руководства НАТО Болгария и Венгрия, имевшие общую границу с Сербией отказались пропустить туда российские конвои с медикаментами, продовольствием и бензином. Польша немедленно заявила о готовности направить в Косово воинский контингент, а Чехия даже предоставила аэродромы натовским истребителям-бомбардировщикам. Россия получила еще одно подтверждение обоснованности своих опасений. В результате присоединения ее бывших союзников по Варшавскому договору к НАТО Запад фактически подчинил себе всю Восточную Европу. По настоянию Государственной Думы и правительства генштаб отозвал своего представителя в Брюсселе, а Министерство иностранных дел заявило об отказе от военного сотрудничества в рамках программы "Партнерство во имя мира". Таким образом, менее чем через два года после подписания соответствующего соглашения отношения между Россией и НАТО вновь зашли в тупик. Стоило ли удивляться тому, что в Москве многотысячная толпа несколько дней подряд забрасывала камнями и бутылками с чернилами американское посольство, и лишь после обстрела его из автомата здание было наглухо оцеплено бойцами ОМОНа.
Антиамериканским заявлениям отдали дань политические деятели различной ориентации, за исключением самых стойких демократов. В целом политический истеблишмент страны воспринял боевые действия в Косово как констатацию отсутствия у России политической и военной мощи, чем, естественно, не преминул воспользоваться Запад. Обладавший многолетним дипломатическим стажем Примаков с горечью констатировал, что "возникшая после 1945 года концепция мирового устройства получила сокрушительный удар" и обвинил НАТО в попрании норм международного права и игнорировании Совета Безопасности ООН. Либеральная интеллигенция, в первую очередь, была шокирована тем, что насильственный способ разрешения межэтнического конфликта избрал именно военный союз западных государств. Ранее многие представители российской интеллектуальной элиты постоянно противопоставляли "цивилизованные западные державы" "отсталой России" и вообще считали Запад образцом для подражания из-за его более совершенного общественного строя и явного научно-технического и экономического превосходства.