Вот как бывает, что хороший талантливый артист, но не понимает… Я совершенно не сомневался в квалификации Михаила Андреевича, но типажно он никак не вписывался в эту историю, а Банионис вписывался, потому что за Банионисом тянулся шлейф положительных ролей. И потому вроде бы с виду такой добрячок со щечками, а оказывается главным преступником! Таким страшным преступником, что когда упоминают его имя, парализованные встают!
Вот это Михаил Андреевич не мог понять, не хотел понять. И жутко на меня обиделся, просто крайне обиделся.
Люба, Люба…
В "Золотой мине" играла совершено замечательная Любовь Полищук! Я видел когда-то по телевидению фильм "Семья Зацепиных", и там бегала какая-то девчонка, блондинка небольшого роста, пухленькая такая, с сумкой стюардессы. Вот все, что я мог сказать ассистентам:
– Найдите мне девчонку, которая снималась в "Семье Зацепиных"!
Я тогда еще обратил на нее внимание.
Через какое-то время звонок со студии:
– Евгений Маркович, приходите! Актриса, о которой вы просили все разузнать, сидит, читает сценарий. У вас в кабинете, на студии.
Вхожу, сидит брюнетка. Встает, оказывается в полтора раза выше меня! Совсем другая актриса, не та, о которой я думал. Но хороша! Я смотрю на нее снизу вверх, она протягивает руку и говорит:
– Здравствуйте, Макарова! (фамилия первого мужа Любови Полищук. – Прим. ред. )
Макарова, так Макарова, я не знал фамилии.
– Прочитали сценарий?
– Да!
– Ну что?
– Мне нравится!
– А роль?
– И роль нравится!
– Ну что, будем сниматься? – легкомысленно спросил я, она тут же меня прихватывает:
– Без проб?
Сказав "А", мне захотелось сказать "Б". Я сказал:
– Без проб!
Оказывается, с сумкой как раз бегала Полищук в картине. У нее и слов-то не было: просто бегала с сумкой через плечо. А пухленькая – другая актриса, и фамилия ее была Азер. Она была актрисой "Студии киноактера" в Москве, не очень популярной, но достаточно известной.
Так Люба попала без всяких проб в фильм "Золотая мина".
Ее гримировали так, как ей нравится. Она знала, что ей идет, а что нет. Она была настоящая женщина. Это очень важно, очень ценно подчеркнуть: она была Женщина с большой буквы! Она все про себя знала!
Первую сцену мы снимали в Ленинграде в ресторане "Кронверк" на веранде. Это был сложный акробатический номер, надо было снять быстро-быстро. Люба улетала в пять часов вечера, потому что ей нужно было в Москву на спектакль. А я скандалил с директором картины, топал ногами и кричал:
– Снимать не буду!
Второй режиссер, Аркадий Тигай, уговаривал меня:
– Давай снимем. Если будет плохо, ты же все равно не хочешь снимать, переснимем.
– Хорошо, поехали!
Все совпадало: погода, облака, атмосфера, артисты все готовы.
– Давайте по одному дублю снимем. Второй нет времени снимать!
Пленка была советская, а камера – "Конвас-автомат", которая засасывала какие-то волосинки, и они при проявке на пленке оказывались. Потом можно было увидеть все что угодно.
Мы снимали по одному дублю, и весь этот материал "от и до" вошел в фильм. С артистами тоже не надо было разговаривать долго:
– Ребята, будет такой разговор: "А ты чего!.." – "А я чего?!" – "Зачем, почему?" – "Смотри, убью иначе…" – "Давай, сделай одолжение!" Такой разговор, немножко базарный. Но на самом деле это о любви!
Все, больше ничего не надо было. Потому что мне было очень важно, чтобы зрители подумали: "А жалко, что они расстаются, эти молодые люди". Нужно было как-то очеловечить персонаж Даля такими теплыми красочками. И все получилось. У Любы это была первая драматическая роль в кино. Когда закончили снимать, я сказал:
– Люба, молодец!
Она замечательные слова мне в ответ сказала:
– Так партнер-то какой!
Как это важно, чтобы артисты чувствовали партнера. Очень важно. И вот так она замечательно мне ответила. Действительно, партнер был такой, что она не могла играть иначе. Так он на нее смотрел, в кадре и не в кадре, так ей помогал…
Я поблагодарил Олега и ее. С той поры Люба стала моей артисткой, и поэтому в следующем фильме "Приключения принца Флоризеля" на вопрос, кто будет играть мадемуазель Жаннет, был один ответ: Люба!
И эту же линию мы протянули. Там тоже не могло ничего быть между принцем и авантюристкой. Финальный эпизод в карете, когда они разговаривают: "Ах, как жалко, что ничего не могло получиться!"
Причем, и на озвучании они чувствовали: не громче, не тише, а вот так, как они говорили. Очень точно получалось.
И эта моя симпатия к Полищук была взаимной, она тоже с большой симпатией относилась ко мне. Потом она немного зазвездилась, на съемках фильма "Презумпция невиновности". Я сказал что-то, а она ответила мне непочтительно. Я говорю:
– Люба, Люба… это я.
Она мне:
– Ой, извини…
И все стало нормально.
Однажды я встретился с театральным режиссером Левитиным, когда он приехал на гастроли в Ленинград и пришел смотреть спектакль по Хармсу. Мы потом вышли из "Дворца Первой пятилетки" и шли по старому Петербургу. Он вдруг говорит:
– Знаете, Евгений Маркович, я вообще-то запрещаю ей сниматься… кроме вас, ни у кого!
Прошли годы… Она перестала работать в театре и стала сниматься бог знает в чем. Годы были тяжелые – девяностые. И мне было очень обидно за нее и жалко, что она пустилась во все тяжкие, но, очевидно, надо было кормить семью. И, конечно, эти ее последние работы не производят сильного впечатления.
А потом Любочки не стало… Позвонил ее муж. К великому сожалению, я никак не мог приехать на похороны и панихиду, потому что был связан работой с большим количеством людей. В общем, я извинялся… думаю, что он понял.
Новый фильм, старая команда
Главная газета Советского Союза, "Правда", напечатала громадную статью. Она состояла из двух частей. Одна о том, какие нужно снимать детективы, и это была "Золотая мина", а другая – про фильм "Где ты был, Одиссей", там снимался Банионис, играл разведчика…
Я был обласкан центральной партийной прессой, поэтому центральное телевидение тут же предложило мне работу.
– Снимите для нас что-нибудь еще!
Но "что-нибудь еще" все не подворачивалось. Однако однажды подвернулось! Я пришел в редакцию телевизионного объединения "Ленфильм" сыграть в шахматы с редактором Никитой Борисовичем Чирсковым. Мы сидели, передвигали фигуры в свободное от его работы время. А я был вообще безработный…
Передвигали фигуры, а рядом лежал сценарий, я говорю:
– Никита, а это что у тебя?
– Ой, кстати, возьми почитай! Мы тут делали сценарий для одного режиссера, но он не захотел, ему не понравилось. Возьми, может, тебе понравится.
Я сказал:
– Хорошо! – и взял.
Мы доиграли партию. Я поехал домой.
Дома сел, открыл сценарий и ахнул – так мне это понравилось, и пока читал, придумал фильм! Я ничего не перевираю, так оно и было!
Я уже почти решил, кто будет сниматься в какой роли, пока читал. Вот настолько это был мой сценарий, бывает такое! Одному режиссеру предложили – ему не понравилось. Я знаю этого режиссера, знаю, почему ему предложили… А мне сценарий очень понравился!
На следующий день я пришел, говорю:
– Я беру! Мне нравится!
– Отлично!!!
Все были счастливы – сценарий не болтается, режиссер при деле. В общем, все сошлось, все замечательно. Все роли расписаны. Например, в "Золотой мине" снималась Полищук, так почему мадемуазель должна быть какая-то другая? Пускай будет Полищук. Естественно, принцем в советском кино, может быть не единственным, но, во всяком случае, точно принцем, был Олег Даль. Так что это не обсуждалось.
Обсуждали, кто будет его другом и соратником – полковником Джеральдином. Но тут должен быть знакомый артист, с ним легче работать… короче, это оказался Игорь Дмитриев!
Я позвонил Олегу. Вот такая-то и такая-то работа.
– Пришли сценарий.
Я прислал сценарий. Олег приехал в Ленинград и сказал:
– Ну все, берем… Делаем… А кто будет играть полковника?
– Игорь Дмитриев!
– Женюра, а давай сделаем так, чтобы во всех ролях играли наши друзья!
Я говорю:
– Давай! А кого ты предлагаешь?
– Полковника сыграет Юра Богатырев!
– Нет, мне хочется, чтобы это был Игорь Дмитриев!
Он артист "Студии киноактера", а значит, свободный человек. Олег тоже был более-менее свободный. И тогда у меня развязаны руки, мы можем снимать каждый день без перерыва.
Однажды меня пригласили к себе художники Капланы:
– Слушай, Женька, Приходи!
Я работал с Исааком очень много как с художником.
– Приходи… У нас тут будет обед небольшой, и Олег Даль будет.
Я пришел, кроме Олега Даля еще был Юра Богатырев. Олег хотел меня познакомить с ним поближе, чтобы я пригляделся, чтобы я понял. Я Юру знал по фильмам, достаточно знал. Нет, не он… а Игорь Дмитриев!
Те, кто видел фильм "Приключения принца Флоризеля", согласятся со мной, что Юра замечательный артист, но так же, как Глузский из "Золотой мины", – не тот типаж. Я с самого начала решил, и это уже устоялось. Я уперся, и Олег не сильно настаивал. Не произошло, и не произошло.
Из "Золотой мины" попал в картину Женя Киндинов, к которому я очень тепло относился и сейчас отношусь… С ним тоже такой поворот-переворот был. Он тоже такой положительный герой был в то время, да еще герой-любовник советского кино. И он такой внешне презентабельный и вроде бы обаятельный и благородный, а в "Приключениях принца Флоризеля" он играл чуть-чуть застенчивого священника Ролса, который приворовывает. Под сутану – раз алмаз, и все в порядке!
Очень хотела сниматься Удовиченко и даже попросила Аркадия Тигая, они были дружны, поговорить со мной. Тигай исполнил ее просьбу, говорит:
– Слушай, а давай Лариску возьмем! На роль дочки Председателя.
– Нет! – сказал я. – Она взросло выглядит!
Мне нужна была актриса более юная. В результате я не взял Ларису, хотя как актриса она меня абсолютно устраивала, да и барышня она милая и симпатичная.
Потом, когда мы снимали в Каунасе, дошло до смешного… Мы снимали на центральной площади днем, а когда уходили, точно на наше место ставила камеру группа Михаила Швейцера "Маленькие трагедии", где снималась Удовиченко!
Хотел я снимать Леночку Цыплакову, но она в то время была занята. И я взял другую актрису, студентку 1 курса ленинградского Театрального института, и снял с ней все, что должен был снять в городе Сочи, и что-то еще в павильоне. Но посмотрел и понял, что это провал. Не идет, не тянет. Нет шарма, нет обаяния, ну нет…
В результате я извинился перед этой девочкой. Она порыдала, я сказал:
– Ты не плачь, ведь фильм не вышел, и никто не знает, что ты не сыграла ничего. Только я и ты знаем. Будем считать, что ничего не произошло. Я все это пересниму, а у тебя чистая биография, чистый лист. Ты еще будешь сниматься.
Я даже не знаю – снимается она, не снимается.
Прошло три месяца, и освободилась Цыплакова. Я ей позвонил, говорю:
– Лена, а вот так и так.
Она говорит:
– Давайте!
Снялась Леночка Цыплакова, и замечательно, я считаю, снялась.
Что было героическим поступком, скажу без ложной скромности. Это на телевизионном фильме, с очень незначительным бюджетом, мы напряглись и поехали еще раз в Сочи, и за несколько дней пересняли все, что касается этого персонажа – дочери Председателя.
Леночка совершенно замечательная девочка, и очень хороший дуэт получился с ковбоем – Валерием Матвеевым.
Такой принц не нужен!
Хочу сказать, что я купался в этом материале. Я сознаюсь перед читателями, секретом не будет, я чуть-чуть пародировал фильмы, разных персонажей, могу раскрыть это. Например, я одел всех слуг принца одинаково. Черные камзолы, сюртуки, черные котелки, и они "незаметно" сопровождали принца по Парижу. Это ведь прямая цитата из фильма "Римские каникулы".
Был текст, который очень понравился:
– Пришлите сыщиков в штатском!
И из самолета выходят человек сорок одинаково одетых людей – сыщики, которые должны сопровождать принцессу. Смешно, очень смешно!
Еще в экспедиции в Сочи гигантское количество материала было отправлено в Ленинград в проявку. И когда проявили, напечатали – отсылали нам в экспедицию, чтобы мы могли тоже посмотреть материал. Но первой смотрела редактура телевизионного объединения…
И вот я получил вместе с материалом сопроводительное письмо. Авторства я не знаю. Но я догадываюсь. В общем, они камня на камне от материала не оставили. Много было замечаний. Но одно я хорошо помню:
– Где это вы видели, чтобы принцы открывали отмычками двери гостиниц?
Там был такой эпизод:
– Откройте, Марк!
У Марка не получалось. Тогда принц полез в карман, достал какие-то отмычки, открыл дверь, и они вошли в комнату, в которой была записка.
Я был очень расстроен…
Ко мне подошел Даль и спросил:
– Женюра, а что пишут?
Я говорю, Олег, вот так и так… Ужас какой-то!
Олег никогда не просил разрешения посмотреть рабочий материал. Он любил смотреть сложенную, смонтированную работу на озвучании в первый раз. И он говорит:
– Скажи, а можно я посмотрю вместе с вами материал?
Я говорю:
– Ну конечно, Олег!
После окончания всех сеансов в кинотеатре города Сочи мы сели в зале и смотрели часа два этот материал. Когда мы выходили, в городе Сочи действительно были темные ночи…
Олег, я хорошо помню, обнял меня за плечо и сказал:
– Женюра, не обращай ни на кого внимания, я считаю, что все ты делаешь правильно и продолжай так, как ты хочешь, снимать! Не обращай на них внимания!
Я должен сказать, что он меня очень поддержал в тот момент. Дух мой, честно говоря, был сломлен этим письмом, и я уже другими глазами смотрел на материал, и мне уже казалось, а может быть они правы, а не я… Потому что, если вы помните этот фильм, нельзя сказать, в каком жанре он снимался. Это такое междужанровое кино. Поэтому трудно было отстоять его сходу…
Но эти слова Даля очень меня вдохновили. И я подумал: все к черту, буду делать так, как я хочу, а там разберемся! И я сделал кино.
Я показал его худсовету телевизионного объединения. В воздух чепчики не бросали. Пощипали меня так чуть-чуть, и главный редактор объединения Алла Борисова спросила:
– А что скажет автор?
Надо сказать, что автор присутствовал на сдаче проб…
В Ленинграде утвердили всех, поскольку я не снимал пробы механически, кусок из сценария, а пытался в пробах уже обозначить жанр, тональность и всякое-всякое такое. Но автор – Эдгар Борисович Дубровский – сказал, что вообще-то он представлял картину по-другому, но если режиссер видит так, то так тому и быть. Спорить он не будет.
И когда на сдаче картины Алла Борисова спросила "что скажет автор?", то автор уже все сказал, когда принимали пробы, что ему не очень все это понятно, не очень нравится:
– Все, что вы сегодня видели, режиссер уже все это показал на стадии проб… все, что я могу сказать!
Ну, ничего. Я был убежден, что фильм получился, я взял его и поехал сдавать его в творческое объединение "Экран". Но там, очевидно, уже разговаривали с Ленинградом, поэтому были готовы. Они сказали, что картину они не принимают, что им такой принц не нужен…
Тут надо вернуться к кинопробам. Когда я привез кинопробы, мне сказали:
– Не надо такого принца!
Я говорю:
– Почему?
– У Даля глаза пустые! Не надо Дмитриева!
Я снова спросил:
– Почему?
– Потому что надоел уже!
Надо сказать, что я отвечал сразу, не ждал окончания всего обсуждения.
Про "глаза у Даля пустые" я ответил:
– Вы неправы! Даль – замечательный артист, и глаза пустыми у него не могут быть по определению, если только он не будет играть человека с пустыми глазами, и то они все равно абсолютно пустыми не будут!
Когда сказали: "Дмитриев надоел", я ответил:
– Ну, может быть, он вам надоел! Вы смотрите все подряд по телевидению, он много снимается. А я думаю, зрителям он не надоел!
– Полищук не нужно… Один раз сняли, и хватит!
Один раз – это "Золотая мина".
И вот так они подряд по каждому персонажу высказывались.
И я сказал:
– Знаете что, тогда снимайте фильм сами!
В ответ я не скрытую, а явную угрозу услышал из уст директора объединения "Экран", господина Хесина (тогда еще "товарища"):
– Вы с нами так не разговаривайте!
Продолжение можно додумать. Но весь фокус был в том, что в этом кабинете стоял большой хрустальный глобус – мой приз за фильм "Пожар во флигеле". И про газету "Правда", я хорошо знал, они помнили, я был в этом убежден, потому что далеко не по каждому фильму были рецензии в газете "Правда", а уж тем паче такие положительные рецензии.
Поэтому в ответ на его угрозы я сказал:
– А как вы прикажете с вами разговаривать? Вы что-то знаете про этот сценарий? Вы знаете, кого можно снимать? Снимайте сами! Я не угрожаю, просто так будет лучше! Я придумал, очевидно, этот фильм по-другому, не так как вы. И я считаю, что вот эти артисты годятся на эти роли!
Я посмотрел на глобус… Про газету "Правда" я не сказал, но они помнили, конечно. Хесин вздохнул и сказал:
– Хорошо, снимайте, как хотите! Но мы вас предупреждали!
Когда они посмотрели фильм, то сказали:
– Ну… нет, мы не можем принять этот фильм… – пауза. – Мы вас предупреждали, не нужно было брать Даля. Советскому зрителю не нужен принц – положительный герой. Понимаете? Принц – положительный герой!
Я говорю:
– И что вы предлагаете?
– Знаете, что!.. Вы наймите Гердта, артиста Зиновия Гердта. Попросите написать закадровый текст, развенчивающий принца Флоризеля, и пусть он сам его прочитает. Может быть, так вы поправите картинку? А пока мы ее не принимаем!