Галерий умер в Сардике. Старшим августом стал Максимин Даза. Цезарь Лициний получил власть в Иллирии.
Смерть Галерия означала перегруппировку сил – теперь соперников осталось четверо. Константин и Лициний (оба подписали эдикт о веротерпимости) пошли навстречу друг другу. Максимин Даза и Максенций имели мало общего и едва ли могли найти серьезные основания для объединения. Однако они по возможности пытались противостоять общему врагу. Тем не менее их позиция была заметно слабее, чем у их противников.
Исход ситуации зависел от того, каковы будут отношения Константина и Максенция. Политика Максенция была весьма агрессивной. Он намеревался воплотить свои притязания на роль единственного августа, захватив всю империю. Однако положение Максенция было не слишком прочным. Чтобы удержаться у власти, он должен был действовать. Но в каком направлении?
В его намерения безусловно входила война. Соответственно предстояло решить единственный вопрос: с кем воевать – с Константином или с Лицинием? Для войны с Максимином Дазой у Максенция не было ни повода, ни возможности. Гораздо легче было нанести удар Константину, сдерживая при этом Лициния, чем наоборот. Таким образом, все соображения говорили за то, что в первом раунде в схватку вступят Константин и Максенций.
Смерть Максимиана Геркулия создала предлог. Хотя у Максенция не было особых поводов жалеть о жестоком и честолюбивом старом вояке, он использовал его смерть в пропагандистских целях. Было гораздо удобнее апеллировать к общечеловеческим чувствам, чем к холодной логике политического расчета. Война кажется гораздо более нравственной, когда она оправдана сыновьими чувствами. Общественность Италии не могла определиться в своем выборе. Чтобы подтолкнуть ее к окончательному решению, требовалась пропагандистская кампания, проведенная под лозунгами сыновней любви и обличения эгоизма богатых бездельников… Максенций был готов возглавить крестовый поход против класса, выдающимся представителем и украшением которого был он сам. Его лозунгом стало: "Налогообложение богатых, месть убийце Максимиана!"
Однако Италия откликнулась на этот призыв не с той готовностью, на которую он рассчитывал. Историки полагают, что он посвящал делам слишком мало времени. Все знают, что работа и развлечения требуют полной самоотдачи и плохо сочетаются. Поэтому Константин, предпочитавший заниматься делом, подготовился к борьбе первым.
Богатые бездельники не теряли времени даром и послали своих представителей к убийце Максимиана. Они умоляли его спасти Италию. Факты, которые они могли сообщить ему, представляли особый интерес. Действия Максенция во время восстания в Африке убедительно свидетельствовали о том, что его главной целью была конфискация имущества в пользу императорской казны. В Италии Максенций оказывал давление (и не всегда только моральное) на самых богатых своих подданных с тем, чтобы вынудить их делать пожертвования в казну сверх установленных законом налогов. Возможно, он нуждался в деньгах; однако, к несчастью для него самого, создавалось впечатление, что он тратит эти деньги не столько на общественные, сколько на личные нужды. Большинство людей гораздо охотнее дают деньги, когда знают, что они тратятся на достижение неких далеко идущих целей, а не на удовольствия государственных деятелей… Таким образом, Максенций добился совсем не тех результатов, на которые он рассчитывал. Его политика налогообложения богатых только привела крупных землевладельцев-нехристиан в один лагерь с христианами, чьи чувства он оскорблял своим скандальным поведением, а эти две силы в большой степени определяли общественное мнение в Италии, Африке и Испании. Встречи с представителями богатых итальянцев, вероятно, убедили Константина в том, что почва готова и он может действовать, не боясь опередить события.
Таким образом, именно Константин выбрал место, время, стратегию и условия решающей схватки. Она назревала давно; теперь он сам сделал шаг ей навстречу.
Глава 6
Завоевание Италии
Стремительность наступления прямо пропорциональна степени подготовленности к войне. Шесть лет прошло с тех пор, как Константин покинул Йорк. Если нам нужны какие-то доказательства того, что его италийская кампания задумывалась и готовилась очень давно, мы можем найти их в быстроте его действий. Как только из всего хода политических событий стало ясно, что война неизбежна, Константин смог призвать к оружию армию, которая готова была действовать незамедлительно.
Это был сентябрь – то самое время, когда 500 лет назад Ганнибал совершил переход через Альпы. Маневренные войска Константина выступили из Арля по главной дороге, которая после подвига Ганнибала была проложена через перевал горы Женевр, и захватили Сегуэнсо на итальянской стороне водораздела, прежде чем защитники крепости сообразили, что происходит. Италийская армия, охранявшая перевал, сразу же выступила им навстречу. Однако она не дошла и до Турина, когда ее встретили передовые отряды армии Константина. Максенций взял на вооружение последние достижения военного искусства, выработанные на восточных границах империи. Его ударной силой были отряды азиатской тяжелой кавалерии (эти отряды и два века спустя сметали все на своем пути). Однако проверенная тактика Сципиона и Цезаря доказала свою надежность. Не в силах противостоять железной дисциплине и маневренной армии, кавалерия отступила, а потом просто бежала.
Жители Турина успели закрыть ворота, чтобы не допустить в город ни нападавших, ни отступавших. Это была разумная, хотя и жестокая мера. После того как на подступах к Турину армия Максенция была практически разбита, город начал переговоры об условиях сдачи. Условия эти были вполне благоприятными… Милан, политическая столица Италии, тоже вскоре сдался. Константин обедал в императорском дворце Милана еще до того, как в Риме узнали, что он перешел через Альпы.
После битвы при Турине в руках Константина оказалась практически вся Италия от Альп до Пада – то есть вся территория бывшей Цизальпийской Галлии. Но она оставалась в его руках, пока не появится другое войско, чтобы оспорить его право владения данной территорией. Константин не собирался дожидаться, пока это произойдет.
Армия Максенция превосходила силы Константина и в численности, и в ресурсах. Ядром италийской армии была обновленная преторианская гвардия, которая вместе с другими италийскими соединениями составляла войско численностью 80 тысяч человек. 40 тысяч человек были набраны из воинственных племен Северной Африки, а что это были за воины, мы знаем на примере древних финикийцев и современных французов. Считалось, что при необходимости можно легко мобилизовать еще 68 тысяч. Таким образом, общая цифра могла составить 188 тысяч человек, которые были экипированы и получали содержание из запасов, которые Максенций старательно накапливал в течение последних лет.
Однако целиком эта армия не могла быть введена в действие в одно время или в одном месте. Цель Константина состояла в том, чтобы использовать превосходство его маневренных войск в скорости и дисциплине и разбить армию Максенция, прежде чем она обрушится на него всей своей мощью. У него было примерно 100 тысяч воинов, но более половины из них составляли гарнизоны крепостей и пограничные легионы Британии и рейнских земель. Его знаменитые маневренные войска, даже пополненные подходящими людьми из легионов, насчитывали всего 40 тысяч. Однако это была тщательно отобранная и хорошо обученная армия. Главное ее преимущество заключалось в ее способности к молниеносным действиям.
Перед тем как двинуться на Рим, следовало разобраться с армией, стоявшей в Венеции со штаб-квартирой в Вероне, под командованием Руриция Помпиана. Выступив из Милана на северо-восток, Константин повернул на юго-восток возле Бергамо; у Брешиа он встретился с конными дозорными врага, которые отступили к Вероне.
Крепость Верона стояла в излучине реки, и подойти к ней можно было только с одной стороны. Мост соединял крепость с Венецией, расположившейся на противоположном берегу. Осаждать крепость было невозможно и бессмысленно. Ее требовалось взять штурмом – и быстро.
У Вероны река Адидже протекает в узком ущелье. Даже воины маневренных сил Константина сначала не осмеливались переходить эту быструю и опасную реку. Однако другого выхода не было, и войска, переправившись, отрезали Верону от окружающего мира. Попытка веронцев снять осаду изнутри была отбита. Но Руриций сумел прорваться через линию блокады и начал собирать войско для освобождения крепости. Он собрал достаточно большую армию, чтобы сражаться с Константином на равных. Однако Константин не стал ждать этого. Оставив большую часть войск продолжать осаду Вероны, он двинулся с отборными частями навстречу армии Руриция.
Сначала Руриций отказался принять бой, поскольку намеревался силами своего войска совершать вылазки и постепенно изматывать армию, осаждавшую Верону. Константин попытался навязать ему сражение. Чтобы вовлечь Руриция в битву, он велел своим людям построиться как можно теснее. Его план сработал. К вечеру Руриций решил сражаться. Когда войско Руриция продвинулось достаточно далеко и уже не могло повернуть назад, Константин приказал флангам задних рядов наступать, взяв противника в кольцо.
Битва, начавшаяся на закате, длилась всю ночь. Когда начало светать, поле битвы было усеяно телами итальянцев. Погиб и сам Руриций Помпиан. Верона сдалась. Путь на юг был открыт. Константину не потребовалось много времени на то, чтобы привести свое войско назад на южную дорогу.
От Вероны главная военная дорога ведет почти точно на юг. Примерно через 30 миль она пересекает Пад в Гостилии. Оттуда 40 миль до Болоньи. Здесь она пересекается с дорогой, которая идет прямо вдоль северо-восточного хребта Апеннинских гор от Плаценции до Аримина. Именно на нее Константин и повернул.
Хотя он прошел через тот же альпийский перевал, что и Ганнибал, и, как карфагенский кудесник, дал первый бой под Турином, дальнейший путь Константина отличался от пути Ганнибала. Поскольку ему удалось добиться полного успеха там, где Ганнибал потерпел неудачу, стоит рассмотреть подробнее его действия. 39 миль от Болоньи он двигался так же, как в свое время Ганнибал. У Форли карфагенец в свое время свернул на дорогу к Этрурии и Тразименскому озеру. Константин продолжал идти по дороге до самого моря, до города Аримина в 68 милях от Болоньи. Оттуда он двинулся вдоль берега к Фану, что составило еще примерно 27 миль. Свернув там на юго-запад, Константин оказался на знаменитой Фламиниевой дороге, которая вела прямо в Рим.
Скорость, с которой он продвигался, поразила защитников Италии. И более того: она ввергла их в растерянность. У Максенция не хватило военного опыта, чтобы оценить потенциальную опасность. Его офицеры колебались – никто не жаждал первым признать тот факт, что их переиграли и перехитрили. Наконец они известили Максенция о реальном положении дел. Правда выглядела неутешительно. Теперь все усилия были направлены на то, чтобы подготовиться к появлению Константина. К северу от Рима были собраны свежие войска. Третье сражение, которое предстояло выдержать армии Константина, обещало стать самым трудным: ядро армии, оборонявшей Рим, составляла преторианская гвардия.
Планы обороны Рима оставались до конца не ясны. Существовала вероятность (самая неприятная для Константина), что Максенций прибегнет к чисто оборонной тактике, а именно – закроется в Риме и позволит войску Константина осаждать город сколько угодно. В этом случае до него было бы практически невозможно добраться, и Константина ждала бы судьба Ганнибала.
Есть указания на то, что Максенций намеревался избрать именно такой вариант. Однако здесь вступили в игру другие факторы. В Риме у Константина были друзья, готовые помочь ему всем, чем только можно, а в общественных настроениях наметилась тенденция, которую они могли использовать к своей выгоде. Непопулярность Максенция лишала его возможности предпринять необходимые шаги. Он не мог приказать уничтожить посевы в окрестностях Рима, поскольку тем самым он рисковал настроить против себя землевладельцев, которые указывали, что это нанесет ущерб их собственности, и требовали защиты. Когда люди на улицах стали призывать Максенция идти и сражаться с Константином, он вынужден был послушаться этих призывов. Иногда бывает трудно не послушаться "гласа народа". Поэтому Максенций принял решение занять позицию возле Красных скал в девяти милях от города.
Таким образом, Константину предстояло сражаться в открытом бою, а не вести осаду, которая могла окончиться неудачей. Ганнибалу никогда так не везло, как Константину. Константин и его сторонники всегда признавали, что на их стороне была удача. Они всегда говорили, что это была особая, исключительная удача, ниспосланная свыше, намного превосходящая обычное человеческое везение. То был перст Божий.
К югу от Красных скал в Тибр впадают две маленькие речушки. Одна из них – Кремера, на которой стоит Вейя. Выше располагаются Фидены. В нескольких милях вверх по течению Тибра в него впадает Аллия. Севернее возвышается гора Соракт. Это классическая и священная земля для любого любителя римской истории. Карта пестрит названиями, которые в большей степени принадлежат миру легенд, чем реальности. Между Вейей и Фиденами заняла позицию армия Максенция.
Эта голая равнина, постепенно поднимающаяся к горе Соракт, была, вероятно, выбрана как удобное место для сражения тяжеловооруженной кавалерии и североафриканской легкой конницы. Армия была построена "по косой", правый фланг располагался на Тибре, хотя правильнее было бы сказать, что вся армия целиком выстроилась вдоль реки. Непосредственно на дороге стояла италийская пехота с преторианцами в резерве. Тяжелая кавалерия помещалась на левом крыле, а североафриканская конница – на правом.
Армию Константина, двигавшуюся из Фалерий, возглавляла кавалерия под непосредственным его командованием. Без всякой остановки кавалерия свернула с дороги и обрушилась на тяжеловооруженную конницу противника, в то время как пехота продолжала наступать в центре, перестраиваясь на ходу.
Ряды армии Максенция дрогнули; североафриканская конница выдвинулась вперед, так что арьергарду Константина ничего не оставалось, как свернуть с дороги и принять бой. В тот момент исход битвы казался неясен, совсем немного – и североафриканцы зашли бы в тыл Константиновой армии и замкнули ее в смертельные клещи. Но удача не изменила Константину. Его конница прорвала ряды тяжелой кавалерии противника и заставила ее в беспорядке отступить. Тем временем африканцам преградил путь арьергард войска; многие конники нашли свое последнее пристанище в Тибре, и таким образом фланги италийского войска оказались сокрушены. Зажатая с трех сторон италийская пехота Максенция дрогнула и обратилась в бегство. Держались только преторианцы. Они не отступили и не разомкнули ряды, а стойко и мужественно сражались, пока не погиб последний из них.
От Кремеры до Рима – девять миль. Пока пехота сражалась с преторианцами у Красных скал, кавалерия Константина преследовала Максенциеву конницу, беспорядочно отступавшую к Риму. Мульвиев мост через Тибр был забит спасавшимися от преследования. Сам Максенций был среди них, когда мост (не рассчитанный на такой вес) начал падать… Впоследствии появилась легенда о том, что Максенций расставил Константину ловушку и сам же попал в нее. Так это или нет, но мост действительно рухнул. По приказу Константина тело Максенция искали долго и тщательно, и в конце концов оно было поднято из Тибра. Максенцией утонул из-за того, что его роскошные доспехи оказались слишком тяжелыми.
Таким образом, меньше чем через два месяца после перехода через Альпы Константин с триумфом вступил в Рим. Его приветствовали скорее как освободителя, чем как завоевателя. Молниеносный успех его кампании, возможно, покажется чудом стороннему наблюдателю; и все же если там и не обошлось без чуда, то это было чудо мудрого расчета и исключительной дальновидности. Константин сделал все, чтобы его ждали. Так что не стоит удивляться тому, что он оказался в Риме желанным гостем.
Уже сами обстоятельства, сопутствовавшие появлению Константина в городе, свидетельствуют о том, что обе стороны настроены миролюбиво. Никакие преследования не омрачили этого события. Как заведено с древности, семья Максенция, которая могла бы заявить о своих правах на империю, и несколько его ближайших соратников были казнены, но больше никакое кровопролитие не запятнало восшествие Константина на престол.
С гибелью преторианцев и поражением армии Максенция у Константина практически не осталось противников. Крупнейшие сенаторы-землевладельцы, епископы, определявшие настроение церкви, торговцы, ростовщики и судовладельцы, которые сумели уцелеть, дружно приветствовали Константина.
Все жители западных провинций считали его выразителем их собственных надежд и устремлений.
Осталось только наградить друзей. Это были уже вопросы, касающиеся сути его политики; совершенно ясно, что Константин заранее продумал свои действия. В его поступках после сражения у Красных скал нет и намека на импровизацию. Вскоре после прибытия в Рим он занял свое законное место августа в сенате. Обращаясь к собранию, он обрисовал свои прошлые действия и остановился на тех взглядах и принципах, которые вдохновили его на эти деяния. Он выразил уважение к августейшему органу, к представителям которого он обращался, и высказал намерение сохранить его как высший совет империи, как это было с самого начала.
Хотя такое выступление ни в коей мере не удовлетворило бы сенаторов более ранних времен, сенат, уже изведавший пренебрежение Максимиана и запугивания Максенция, с благодарностью откликнулся на подобное обращение. Обрадовавшись, что с ними собираются советоваться и что их будут уважать, польщенные сенаторы обратили вновь обретенную власть на поддержку своего благодетеля. Сенаторы оказали Константину почести, которыми они издревле имели право награждать избранных; они также приняли решение, что Константина следует считать первым среди трех оставшихся августов, управлявших империей.
Вряд ли это понравилось Максимину Дазе, который, кстати, был старшим августом. Решение сената обычно мало что значило перед объединенной армией, но в данном случае с ним следовало считаться, поскольку оно касалось человека, который стоял во главе эффективной и победоносной армии, одной из лучших, какие видел Рим в течение многих веков, и управлял половиной империи. Это решение дало Константину как раз тот вес и престиж, которые требовались ему для обретения полной и реальной власти.