От Кульджи за Тянь Шань и на Лоб Нор - Николай Пржевальский 9 стр.

* * *

Климат декабря. В первой своей половине этот месяц был совершенным продолжением ноября: та же ясная, тихая и днём теплая погода, по ночам морозы до -22°,2. Даже 16-го числа, в час дня, термометр в тени поднимался до +4°,8. Тарим и его рукав Кюк-ала большей частью были свободны от льда, хотя по ночам, а иногда и днём, шла шуга, которая затирала реку и смерзалась в сплошную массу лишь на крутых изворотах течения. По всему вероятию, Тарим сплошь не замёрзнет в нынешнюю зиму, да едва ли это бывает и в другие зимы.

Со второй половины декабря стало холоднее, и 19-го числа, в 1 час дня, первый раз было ниже нуля (-3°), но и то при облачной погоде и слабом ветре. Кроме того, со второй половины описываемого месяца стали чаще перепадать ветры (слабые) и облачные дни. Впрочем, всё это зависело, вероятно, от влияния гор, лежащих невдалеке от деревни Чархалык, где мы находились в то время. Затем, с поднятием к горам (на охоте за дикими верблюдами), температура ещё более понизилась, и даже в полдень мы наблюдали в конце декабря -7°,9. В долине собственно Тарима, удалённой от гор, вероятно, и во второй половине декабря было попрежнему тепло. Снег в течение всего месяца не падал ни разу. Его не было даже и на горах Алтын-таг, несмотря на их значительную высоту.

Сухость воздуха, даже на самом берегу Тарима, была очень велика: руки и губы постоянно сохли, намоченная чашка мигом сама просыхала. Температура почвы, даже в последней трети месяца, была высока (на 1 фут -0°,3, на 2 фута +1°,4).

Отдохнув неделю в Чархалыке, я оставил здесь большую часть своего багажа и при ней трёх казаков, с остальными же тремя и моим помощником Ф. Л. Эклоном отправился на другой день Рождества в горы Алтын-таг, на охоту за дикими верблюдами, которые, по единогласному уверению лобнорцев, водятся в названных горах и пустынях к востоку от Лоб-нора. Заман-бек со своими спутниками также остался в Чархалыке.

Теперь в наш караван взято было только одиннадцать верблюдов и верховая лошадь для меня; Эклон ехал на верблюде. Запаслись мы также и юртой на случай сильных холодов; продовольствия взяли на полтора месяца. Проводниками нашими были двое лучших охотников Лоб-нора. По словам этих проводников, охота за дикими верблюдами в глубокую зиму мало представляет вероятия на успех. Тем не менее мы решились попытать счастья. Дело это нельзя было откладывать до весны; тогда предстояла другая работа - наблюдение пролёта птиц .

Опишем сначала Алтын-таг.

Хребет этот начинает виднеться еще с переправы Айрылган, т. е. вёрст за полтораста, сначала узкой, неясной полосой, чуть заметной на горизонте. После утомительного однообразия долины Тарима и прилегающей к нему пустыни путник с отрадой смотрит на горный кряж, который с каждым переходом делается всё более и более ясным. Можно уже различать не только отдельные вершины, но и главные ущелья. Опытный глаз видит издали, что горы не маленьких размеров, - и не ошибается. Когда мы пришли в деревню Чархалык, то Алтын-таг явился перед нами громадной стеной, которая далее к юго-западу высилась ещё более и переходила за пределы вечного снега.

Нам удалось исследовать описываемые горы, т. е. собственно их северный склон, на протяжении около 300 вёрст, считая к востоку от Чархалыка. На всём этом пространстве Алтын-таг служит окраиной высокого плато к стороне более низкой лобнорской пустыни.

Высокое же плато по южной стороне описываемых гор составляет, по всему. вероятию, самую северную часть Тибетского нагорья. Так, по крайней мере, можно с большой вероятностью предполагать, судя по рассказам местных жителей, которые единогласно уверяли нас, что юго-западные продолжения Алтын-тага тянутся без всякого перерыва (несомненно, всё также каймой более низкой пустыни) к городам Керии и Хотану. К востоку, по словам тех же рассказчиков, описываемый хребет уходит очень далеко, но где именно оканчивается, - лобнорцам неизвестно.

В обследованной нами средней части Алтын-тага топографический рельеф этих гор таков. Первоначально, от Чархалыка до р. Джаган-сай, хребет стоит отвесной стеной над бесплодной, покрытой галькой равниной, почти той же абсолютной высоты, как и озеро Лоб-нор.

Далее, от р. Джагансай до р. Курган-булак (а, быть может, и ещё восточнее), т. е. как раз к югу от Лобнора, равнина, отделяющая это озеро от описываемых гор, поднимается хотя равномерно, но довольно круто, так что подножие Алтын-тага (у ключа Асганлык) находится на 7 700 футов абсолютной высоты. У самого Курган-булака и далее к востоку до р. Джаскансай являются перепутанной сетью невысокие глинистые холмы, которые, восточнее только что названной речки, сменяются холмами сыпучих песков, известных под именем Кум-тага. Этот Кум-таг, по словам лобнорцев, протянулся широкой полосой к востоку (вероятно, всё у подножья Алтын-тага) и не доходит до города Ша-чжеу лишь на два дня пути .

К стороне пустыни Алтын-таг образует отроги и разветвления, между которыми лежат неширокие долины, поднятые иногда до одиннадцати тысяч футов абсолютной высоты. Соседние вершины возвышаются над этими долинами приблизительно (на-глаз) ещё на две или три тысячи футов. Такой же высоты, вероятно, достигает и главная ось описываемых гор, спуск которых к югу, к стороне высокого плато, несомненно, короче. Так [получается] по рассказам наших проводников и по общему характеру строения большей части среднеазиатских хребтов.

Хотя нам и не удалось, по причине глубокой зимы и недостатка времени, перейти за Алтын-таг и измерить абсолютную высоту местности на южной стороне этих гор, но несомненно, что там расстилается высокое плато, поднятое над уровнем моря не менее 12 или 13 тысяч футов. Так, по крайней мере, можно предполагать, судя по огромной абсолютной высоте долин передовых уступов Алтын-тага. Проводники наши, не один десяток раз охотившиеся на той стороне описываемых гор, сообщили нам, что если итти к югу по старой дороге, которою прежде (до дунганского восстания) калмыки ходили в Тибет, то тотчас же за Алтын-тагом расстилается высокая равнина, шириною вёрст пятьдесят. За нею стоит опять поперечный хребет (вёрст двадцать шириной), не имеющий собственного названия, а за этим хребтом вновь является равнина, шириною вёрст до сорока. Эта равнина обильна ключевыми болотами (сазами), и по южную её сторону высится огромный вечноснеговой хребет Чамен-таг. Обе вышеупомянутые долины уходят к востоку за горизонт; туда тянутся и хребты, параллельно друг другу. К западу же все три хребта - Алтын-таг, Безымянный и Чамен-таг - соединяются недалеко от города Черчена в один вечно-снеговой хребет - Тогуз-дабан, подтянувшийся к городам Керии и Хотану.

В самом хребте Алтын-тага местные жители различают названиями две части: горы, ближайшие к лобнорской пустыне, называются Астын-тагом (т. е. нижние горы), а удалённые к гребню хребта - Устюн-тагом (т. е. верхние горы) .

В наружной окраине Алтын-тага преобладают глина, мергели, песчаники, известняки; выше часто встречается порфир, реже гранит. Воды в описываемых горах очень мало; редки даже ключи, да и в тех вода большей частью горько-солёная.

В общем, описываемые горы характеризуются своим крайним бесплодием. Только по высоким долинам и в ущельях здесь можно встретить кое-какую растительность: два, три низких уродливых солончаковых растения, преобладающих по высоким долинам; три-четыре породы сложноцветных, низкие кустики Potentilla [лапчатки] и Ephedra [эфедра] и др.

Как редкость, я видел иногда засохшие цветки Statice [кермек] и вьющийся Evonymus [бересклет]. По дну ущелий растёт тамарикс, на более сырых местах тростник (до 9 000 футов абсолютной высоты), изредка встречаются дырисун, Galligonum [джузгун], хармык - Nitraria, кое-где тогрук и шиповник; последний, впрочем, мы нашли лишь в ущелье ключа Асганлык. Большая часть поименованных растений найдена также и в соседней пустыне, в её окраине, прилежащей к горам; вдобавок, здесь является ещё низкий, корявый саксаул.

Замечательно, что, несмотря на всё бесплодие Алтый-тага, здесь иногда появляется во множестве саранча, которая летом 1876 г. объела все листья и метёлки тростника, - лучшей поживы здесь не было. Притом саранча поднималась в горах до 9 000 футов абсолютной высоты.

* * *

Обследованный нами северный склон Алтын-тага не богат животной жизнью. Зверей гораздо более встречается, как нам сообщали, на высоком плато, по южную сторону описываемых гор, в особенности под горами и в горах Чамен-таг [см. список на следующей странице].

Кроме того, по сообщениям охотников, в горах Чамен-таг водятся: Arctomus sp. (caudatus?) [длиннохвостый сурок] и Antilope hodgsoni [антилопа оронго].

Если сравнить настоящий список со списком млекопитающих долины Тарима, то можно видеть, что в Алтын-таге (вместе с Чамен-тагом) живут десять видов, не водящихся на Тариме и Лоб-норе. Из этих видов Pseudois nahoor [куку-яман], Poephagus grunniens [дикий як] и Antilope hodgsoni [оронго] свойственны исключительно Тибету и достигают здесь северной границы своего географического распространения.

Вот список млекопитающих Алтын-тага:

Птиц в Алтын-таге также немного. Зимою мы нашли здесь лишь 18 видов, а именно, Gypaеtus barbatus [ягнятник], Vultur cinereus [гриф], Gyps himalayensis [снежный сип], Falco aesalon [дербник], Aquila fulva [беркут], Accentor fulvescens [бледная завирушка], Leptopoecile sophiae [славковидный королёк], Turdus mystacinus [чернозобый дрозд], Linota montium [горная чечётка], Erythrospiza mongolica [пустынный снегирь], Carpodacus rubicilla [большая чечевица], Gorvus corax [ворон], Podoces tarimensis [таримская саксаульная сойка] (до 10 000 футов абсолютной высоты), Fregilus graculus [клушица], Otocoris albigula [рогатый жаворонок], Caccabis chukar [кэклик], Megaloperdix sp. [улар], Scolopax hyemalis [горный дупель].

Климат Алтын-тага зимой характеризуется сильными холодами при малоснежье, по крайней мере, на северном склоне описываемых гор. Летом, по словам охотников, здесь часто падают дожди и дуют сильные ветры.

Кроме охотничьих тропинок, в описываемых горах существуют две дороги: одна ведёт от Лоб-нора в Тибет, другая - в город Ша-чжеу [видимо, Су-чжоу]. Обе эти дороги теперь заброшены. Калмыки со времени дунганского восстания перестали ездить на богомолье в Лассу [Лхасу]. По шачжеуской же дороге несколько лет назад пробрались две или три партии дунган, уходивших от китайцев. Этой тропинкой шли и мы до ключа Чалык; далее наши проводники не знали дороги. Последняя на перевалах, а иногда и в других местах, обозначена кучами сложенных камней. По всему вероятию, путь от Лоб-нора в город Ша-чжеу идёт и далее по горам Алтын-тага, так как в соседней пустыне нет воды.

* * *

В течение сорока дней мы прошли у подножия Алтын-тага и в самих этих горах ровно пятьсот вёрст, но за всё это время встретили, и то случайно, лишь одного дикого верблюда

15 января. Сегодня исполнилось десятилетие моей страннической жизни. 15 января 1867 г., в этот самый день, в 7 часов вечера, уезжал я из Варшавы на Амур. С беззаветной решимостью бросил я тогда свою хорошую обстановку и менял её на туманную будущность. Что-то неведомо тянуло вдаль на труды и опасности. Задача славная была впереди; обеспеченная, но обыденная жизнь не удовлетворяла жажде деятельности. Молодая кровь била горячо, свежие силы жаждали работы. Много воды утекло с тех пор, и то, к чему я так горячо стремился, - исполнилось. Я сделался путешественником, хотя, конечно, не без борьбы и трудов, унесших много сил…

Встреча дикого верблюда. День десятилетия ознаменовался для меня неожиданным сюрпризом: мы встретили, наконец, дикого верблюда, но, к величайшему огорчению, не могли его убить. Дело происходило следующим образом: вставши, по обыкновению, с рассветом, мы напились чаю, доели остатки вчерашнего супа и хотели вьючить верблюдов. Стоянка была в эту ночь в горном ущелье на высоте 10 000 футов, утром стоял мороз - 17° и дул восточный ветер. Все верблюды были уже завьючены, и их начали связывать в караван, как вдруг один из казаков заметил, что шагах в 300 от нас ходит какой-то верблюд. Думая, что это один из наших вьючных, тот же казак закричал другим, чтобы они поймали ушедшего и привели его к каравану. Между тем, осмотревшись кругом, казаки увидели, что все наши одиннадцать верблюдов налицо. Ходивший вдали, несомненно, был дикий, шедший вниз по ущелью; увидав наших верблюдов, он побежал к нам рысью, но, заметив вьюки и людей, сначала приостановился, а потом в недоумении начал отбегать назад. "Верблюд, дикий верблюд" - закричали мне разом все казаки. Я схватил бывший уже за спиною штуцер Ланкастера и выбежал вперёд. Дикий гость в это время был уже на расстоянии около 500 шагов и, остановившись, смотрел в нашу сторону, всё еще не поняв, в чём дело. Несколько мгновений я медлил стрелять, хорошо зная, что на таком расстоянии в холод, да притом как раз против солнца, невозможно попасть даже в большую цель. В это время дикий верблюд отбежал ещё несколько десятков шагов и снова остановился. Далее медлить было невозможно. Осторожный зверь, несомненно, ушел бы без выстрела. Я спустил курок, поставив прицел на 500 шагов, и пуля сделала рикошет, не долетев до цели; вторая пуля, пущенная в бег, опоздала. Верблюд кинулся со всех ног, - только мы его и видели. Пробовал я с казаком погнаться на лошади, но это ни к чему не привело. Не только дикий, но и домашний верблюд, бегают шибче хорошего скакуна; наши же две клячи едва волокли ноги. Так и ушёл от нас редчайший зверь. Притом экземпляр был великолепный: самец средних лет, с густой гривой под шеей и высокими горбами. Всю жизнь не забуду этого случая!

Из других зверей мы добыли только кулана и самку яка. Вообще описываемая экскурсия была весьма неудачна и притом исполнена различных невзгод. На огромной абсолютной высоте, в глубокую зиму, среди крайне бесплодной местности, мы терпели всего более от безводия и морозов, доходивших до - 27 °C. Топлива было весьма мало, а при неудачных охотах мы не могли добыть себе хорошего мяса и принуждены были некоторое время питаться зайцами. На местах остановок рыхлая, глинистосолёная почва мигом разминалась в пыль, которая толстым слоем ложилась везде в юрте. Сами мы не умывались по целой неделе, были грязны до невозможности; наше платье было пропитано пылью насквозь; бельё же от грязи приняло серовато-коричневый цвет. Словом, повторились все трудности прошлой зимней экспедиции в Северном Тибете.

Проведя неделю возле ключа Чаглык и сделав здесь определение долготы и широты, мы решили вернуться на Лоб-нор наблюдать пролёт птиц, время которого уже приближалось. Двое из наших проводников должны были вернуться опять в горы и искать дикого верблюда, шкуру которого необходимо было приобрести во что бы то ни стало. Для вящей приманки я назначил за самца и самку сто рублей - цену в пятьдесят раз больше той, по которой местные охотники продают верблюжьи шкуры, если удастся добыть это животное.

По единогласному уверению лобнорцев, главное местожительство диких верблюдов в настоящее время находится в песках Кум-таг, к востоку от озера Лоб-нор; кроме того, этот зверь попадается изредка в песках нижнего Тарима и в горах Курук-таг. Еще реже дикие верблюды встречаются в песках по р. Черчен-дарья; далее, в направлении от города Черчена к Хотану, описываемое животное не водится.