На все это денег у изобретателя не было. Но об этой дерзкой его затее прослышал богатый купец Костромин, большой к тому же приятель отца Кулибина. Он предложил Ивану Петровичу свою помощь: отпускал деньги на материал для часов и инструментов и брался содержать всю семью изобретателя вместе с помощником на своем иждивении вплоть до истечения срока работы. Купец был, видно, человек просвещенный для своего времени и любознательный. У купца была к тому же тайная мысль: через Кулибина заявить о себе, как о покровителе наук, проезжающей через город царице.
Так или иначе, Кулибин переехал со всем семейством и с Пятериковым в село Подновье, близ города, поселился в доме купца Костромина и приступил к работе над часами. Эта работа превратилась в трудовой подвиг, требующий огромной затраты времени и сил.
Кулибину приходилось быть не только часовым мастером, но и специалистом по изготовлению новых инструментов, и токарем по металлу и дереву, и столяром, модельщиком, и инструктором, и технологом, и скульптором, и музыкантом, чтобы точно передать в бое часов церковную музыку.
Чуть облегчало его труд то обстоятельство, что меднолитейную работу, резьбу часового корпуса, пайку, золочение, серебрение выполняли имеющиеся в городе квалифицированные ремесленники.
Кулибина не страшила работа: за плечами была школа зрелого опыта. Не имея учителей, он каждое вычитанное положение проверял практикой, - это приучило его к самостоятельности решений и привило вкус к исследовательской работе.
Мастера России в это время уже освоили устройство башенных, карманных, стенных и столовых часов. В писцовых и переписных книгах XVII века уже упоминаются часовщики Афонька Анисимов и Ивашка Родионов - мастера-нижегородцы. Известен также мастер-нижегородец Семен Иванов, которого в 1753 году взяли в Москву. Он стал часовым мастером Спасской башни и оставил после себя много учеников.
Так что Кулибин не был в Нижнем Новгороде пионером часового мастерства, как это изображают некоторые биографы. Но зато правда в том, что мастерство свое он поднял на высоту, для прочих недосягаемую.
В эту пору он усиленно занимался физикой, геометрией, математикой, овладел чертежным искусством до такой степени, что уже свободно в чертежах разрабатывал свои конструкции.
Костромин с нетерпением ждал окончания работы. Она была уже почти завершена, когда Кулибин вдруг оборвал ее.
Жадный до всего нового в технике, изобретатель не мог пройти мимо случайно увиденных им незнакомых аппаратов заграничной работы, - то были электрическая машина, телескоп, микроскоп и подзорная труба. Их привез из Москвы купец Извольский забавы ради.
Приборы обворожили молодого Кулибина. Он потерял сон, все бредил этими диковинами, наконец выпросил их и разобрал. И тотчас же ему захотелось сделать самому такие же приборы.
По образцу привезенной Кулибин самостоятельно собрал электрическую машину. С остальными приборами было труднее. Приходилось все делать самому. Прежде всего надо было изготовить стекла. А для этого, в свою очередь, требовались литейные и шлифовальные приборы. Таким образом, одна техническая задача влекла за собой ряд других. Русскому механику чаще всего приходилось разрешать их заново, независимо от европейского опыта, о котором ему не было известно.
Телескоп был грегорианский, а не ньютоновский, но английского же образца. Кулибин сам открыл секрет иностранцев. Изготовление металлических зеркал и стекол было делом для него очень трудным, но он справился с ним. Помогла и литература, в частности статьи В. Г. Крафта по оптике, из которых до сей поры сохранились выписки Кулибина. Мастер самостоятельно разгадал состав сплава и узнал рецепт его изготовления. Не будучи до той поры знаком с оптичеческой техникой, он верно определил расстояние линз и зеркал, сконструировал и построил шлифовальный станок.
В своей автобиографии Кулибин так описывает эту работу: "По случаю получил я для просмотра телескоп с металлическими зеркалами английской работы, который, разобрав как в стеклах, так и в зеркалах, стал искать солнцу зажигательные точки и снимать отдаленную от тех зеркал и стекол до зажигательных стекол меру, по которой можно было бы узнать, каковые вогнутостью и выпуклостью для стекол и зеркал потребность делать медные формы для точения на песке зеркал и стекол, и со всего того телескопа сделал рисунок. Потом стал делать опыты, как бы против того составить металл в пропорции, а когда твердостью и белостью стал у меня выходить на оный сходственен, то из того по образцу налил я зеркал, стал их точить на песке на реченных и уже сделанных выпуклистых формах и над теми точеными зеркалами начал делать опыты, каким бы мне способом найти такую же чистую полировку, в чем и продолжалось немалое время и, выпробовав одно зеркало в полировке на медной форме, натирая оную сожженным оловом и деревянным маслом, и так тем опытом из многих сделанных зеркал вышло одно большое зеркало и другое противоположное малое в пропорцию, и помощью божиею сделал такой же телескоп".
Кулибин изготовил два телескопа и один микроскоп. На одном из чертежей сохранилась пометка Кулибина, что из телескопа "оного гляжено было из Нижнего на Балахну".
Можно себе представить, какой огромный, кропотливый подготовительный труд пришлось проделать Ивану Петровичу Кулибину, чтобы добиться этих результатов, чтобы самостоятельно найти все необходимые "пропорции" телескопов и микроскопов.
"Одних этих изобретений было бы достаточно для увековечения имени славного механика, - пишет профессор Ершов, автор середины XIX века. - Мы говорим изобретений, потому что обтачивать стекла, делать металлические зеркала и чудные механизмы в Нижнем Новгороде без всякого пособия и образца - это значит изобретать способы для этих построений".
Только безукоризненно сделав все эти приборы, Кулибин успокоился и стал продолжать работу над часами. В 1767 году он собрал сложный механизм, но часы его не шли. Изобретатель потерял сон, заперся у себя в мастерской, как схимник в келье, и в конце концов добился своего.
Часы получились "видом и величиною между гусиным и утиным яйцом и были заключены в золотую оправу. Они состояли из тысячи мельчайших деталей, заводились раз в сутки и отбивали положенное время, даже половины и четверти. На исходе каждого часа в этом яйцеобразном автомате отворялись створчатые дверцы, и внутри глазам представлялся золоченый "чертог", в котором разыгрывалась целая мистерия. Против дверей "чертога" стояло изображение "гроба господня", в который вела затворенная дверь. К дверям был привален камень. По сторонам гроба стояли с копьями два воина. Через полминуты после того, как отворялись двери "чертога", являлся ангел, камень вдруг отваливался, дверь, ведущая в гроб, раскрывалась, а стоящие воины падали ниц. Через следующие полминуты приходили "жены-мироносицы" и слышался сопровождаемый звоном церковный стих "Христос воскресе!", исполнявшийся трижды. После этого двери часов затворялись.
Так вполне точно описал действие своих часов сам Кулибин в автобиографии. Надо прибавить, что во вторую половину дня автомат ежечасно исполнял другой стих - "Воскрес Иисус от гроба". Раз в сутки, в полдень, часы играли гимн, сочиненный самим Кулибиным в честь прибытия царицы в город. При желании музыкальный механизм можно было с помощью стрелок заводить в любое время. Фигурки ангелов, "жен-мироносиц", воинов отлиты были из чистого золота и серебра.
В особом "Реестре великое число для часов штук и иных инструментов от октября месяца 1876 года издержано" Кулибин вел записи всем расходам на изготовление своего шедевра. Материалы надо было разыскивать по всему Поволжью, а инструменты изготовлять заново, чаще всего самому.
Записаны им следующие приобретенные материалы: тонкая латунь, глина коломенская, студеное сало, жженое олово, "стекла немецкие", чугун, зеленая медь, "сталь русская", серебро и т. д. и т. д. Характерно, что в этом огромном "реестре" всего чаще фигурируют свечи, которые покупались сотнями. По-видимому, Иван Петрович работал и ночи напролет, давая потом отчет купцу Костромину в каждой сгоревшей свече.
Изобретатель и его меценат Костромин были довольны замечательными часами и ждали приезда царицы.
Чтобы продемонстрировать свой интерес к государству, править которым выпало ей на долю, бывшая принцесса София-Августа, Ангальт-Цербстская, назвавшаяся в России Екатериной Алексеевной, предприняла несколько поездок по стране. Побывала в Ростове, Ярославле, в Прибалтийских губерниях и, наконец, решила посетить, как она выразилась, "Азию", то есть приволжские города.
Поездки эти обставлялись очень пышно и усиленно рекламировались и в России и за границей. Необычайный шум, пышность чисто азиатская, громкие слова и очень раздутые деяния - это был стиль Екатерины. На этот раз ее сопровождала свита до 2 тысяч человек и весь дипломатический корпус. По Волге, на галерах, 20 мая 1767 года царица подъехала к городу Нижнему. Галеры остановились под стенами кремля.
Город был переполнен приезжими, жаждавшими взглянуть на повелительницу России, постоялые дворы были битком набиты, и даже, как говорит один автор, "множество опоздавших пришельцев, по недостатку квартир, день и ночь жили на улицах".
При оглушительной пальбе, под колокольный трезвон царицу пересадили в шлюпку и повезли на пристань, где ее встретили губернатор и вся губернская знать. Ивановские ворота, через которые проезжала Екатерина, были украшены картинами, изображавшими ее "царственные подвиги". Спрятанные на воротах музыканты играли торжественный кант. По лестнице, устланной красным сукном, Екатерина проследовала в собор. После литургии обедали. Затем до самого вечера велись беседы с городской знатью. Царица ночевала в архиерейском доме, а на другой день каталась по городу и осматривала соляные амбары и прочие достопримечательности.
Костромин стал ждать случая, чтобы представить ей Кулибина с часами. Он страстно хотел, чтобы представление носило "просвещенный характер", и внушил Кулибину мысль сочинить в честь приезда царицы торжественную оду. Кулибин сочинил и оду. Костромину казалось, и не без основания, что именно через представление самой царице можно было выдвинуть в России талант Кулибина. И самому при том же хотелось стать, через это известным. Губернатору тоже импонировал замысел Костромина. Во-первых, можно было позабавить царицу, преподнеся ей диковинный подарок, и, кроме того, выказать свое попечение о самородках.
21 мая губернатор сговорился с приближенным царицы - директором Академии Наук Владимиром Орловым, - и Кулибина вместе с меценатом представили царице. Дрожащим от волнения голосом прочитал Иван Петрович свое стихотворение, которое приводим здесь полностью, как образец стандартной одописи своего века:
Воспой России к щедрому богу,
Он бо излил милость примногу,
Десницей щедрой во всей вселенной
Возвеличив тя.
Избрал он россам на трон царицу
И увенчал сам императрицу
Екатерину, милость едину
Предрагим венцом.
Тебя едину, о наша матерь!
Всем монархиню послал создатель,
Да ты царствуешь, владычествуешь
Над нами вечно.
Толь процветает твоя держава,
Везде сияет под солнцем слава,
Луч простирает и досягает
До других держав.
В твоей деснице скипетр блистает!
Во всей России всех озаряет,
Сыплет отрады в низовы грады
Всемилостиво.
Егда под небом орел летает,
Любезно к детям всегда взирает,
С высот слетевши, крылы простерши,
Всех покрывает.
Так ты, свет наш, матерь благая,
Сирым и бедным милость драгая,
К детям грядеши и покрыеши
Как орел птенцов.
Шествуешь славно в низовы грады,
Даруешь равно щит и ограды
От горделивых и возносливых
Народу всему.
Не токмо знатных ты наблюдаешь,
Но и загнанных всех защищаешь,
Все рекут гласно и поют красно:
Послал нам бог.
Едино всем нам радость и милость
Боюсь сердцем, чтобы не противность
Превысочайшей персоне вашей
Что рек без наук.
Простру в том руки к щедрому богу,
Что дал науки и милость многу,
Сердце царицы его десницы
Храним всегда.
За преблагие твоя доброты,
И все драгие ко всем щедроты,
Свыше правитель и покровитель
Твой зиждитель всех.
То был медовый месяц "либерализма" императрицы, когда она штудировала "Дух законов", искренне считала себя ученицей Вольтера, переписывалась с Дидро, приглашала Жан Жака Руссо в Россию и была автором "Наказа", где позаимствовала идеи Монтескье и Беккариа. Именно в это время она рассчитывала своими реформами положить начало новой эры в истории облагодетельствования народов просвещенными монархами. "Просвещение" - это был в восемнадцатом веке лозунг царизма в Европе" .
С 1765 года - "доктор и магистр свободных искусств" Виттенбергского университета, с 1768 года - почетный член Берлинской Академии, она считала себя покровительницей всего в стране, в том числе наук и ремесел. Нужно сказать, что оценить с первого взгляда способности провинциального механика и тут же определить его на высокую должность при Академии Наук - для этого надо было обладать, несомненно, умом не только смелым, но умом практическим, предприимчивым и метким.
Царица с большим изумлением осмотрела чудесные часы, старомодно, в кафтан, одетого молодого, но бородатого Кулибина из "низова града", похвалила талант изобретателя и обещала вызвать его в Петербург. Купцу Костромину она сказала фразу, предназначенную для истории и в интересах империи: "Выиграть победу - это ничто. Приобрести землю - уже кое что. А разбогатеть - все. Богатые имеют удивительную власть над человеческим родом, потому что сами короли в конце концов начинают уважать тех, кто разбогател". Меткость ее замечаний, блеск ее острот восхищали современников. Устами ее говорил блестящий дворянский век, почуявший тяжелую поступь торговой и промышленной России.
IV
В СТОЛИЦЕ
вадцать седьмого февраля 1769 года купец Костромин привез Кулибина в Петербург. Сперва они представились графу Владимиру Орлову - директору Академии Наук. Граф оглядел их, подивился музыке в часах и 1 апреля назначил им явиться во дворец. Наряды царедворцев и пышность двора ошеломили провинциалов. Изобретатель положил к ногам царицы свои изделия: микроскоп, электрическую машину, телескоп и часы. Потом он прочитал новую оду, сочиненную специально для этого случая. В ней описывался приезд Екатерины в Нижний Новгород. Ода эта значительно выразительнее той, которую он читал царице первый раз. Видимо, поэтический талант Кулибина тоже не стоял на месте. В новой оде были уже элементы реализма: например, в описании встречи царицы горожанами на пристани:
В народе стоя, гренадеры
Метали артикул ружьем.
И храбрые чиня примеры
Во ожидании были все при сем:
Но вдруг трубою загремели
И музов гласы налетели
Прерадостный являя знак.
На пристань вшед Екатерина
Яви лице светлее крина,
Предельно тщился видеть всяк.
Царица "допустила" их к руке, приветливо поговорила с Кулибиным об изобретениях, а с купцом - о хлебной торговле.
Часы, электрическую машину, микроскоп и телескоп милостиво приняла, велела отослать в Кунсткамеру и хранить там как "необыкновенные памятники искусства", а "нижегородского мещанина Кулибина" распорядилась принять в качестве механика на службу при Академии Наук - заведовать мастерскими.
Купец Костромин был на верху блаженства. Он второй раз представлялся царице; при этом он получил от нее ценный подарок - серебряную кружку, специально для него сделанную. На ней был золотой портрет Екатерины с надписью вокруг него: "Екатерина II, императрица и самодержица всероссийская, жалует сию кружку Михаилу Андрееву, сыну Костромину за добродетель его, оказанную над механиком Иваном Петровым, сыном Кулибиным, 1769 года апреля 1 дня".