В 1923-1924 годах Исидор Мильграм находился на нелегальной работе в Германии. Его нелегальная деятельность получила высокую оценку Центра. С конца 1924 года разведчик являлся помощником "легального" резидента ОГПУ в Греции. В стране находился под именем Оскара Миллера и под прикрытием должности сотрудника полпредства СССР. Добился конкретных вербовочных результатов.
Однако 29 декабря 1925 года Мильграм был схвачен сотрудниками Асфалии-греческой службы безопасности во время встречи с источником, выданным контрразведке провокатором-изменившим членом ЦК Компартии Греции. На квартире "Оскара Миллера" в присутствии жены и малолетнего сына был произведен тщательный обыск.
Вот что писали в то время по этому поводу местные газеты:
"Эстия" от 30.12.1925.
"Начальник специальной группы полиции безопасности майор жандармерии господин Гину начал следствие по делу арестованного коммунистического агента Оскара Миллера...
Арестованный имеет официальный русский паспорт. Однако он не будет освобожден. Поскольку Оскар Миллер не признал себя виновным, его будут судить...
Оскар Миллер по поручению своего Центра руководил деятельностью агентуры в Греции и, в частности, проник в Министерство иностранных дел, откуда получал копии важных международных документов...
Один из руководящих сотрудников Министерства иностранных дел также арестован и подвергается допросам".
"Скрип" от 30.12.1925.
"Вчера был арестован имевший русский паспорт Оскар Миллер, который обвиняется в шпионаже и коммунистической пропаганде.
В этой связи вчера в Политической канцелярии состоялось срочное совещание премьер-министра с начальником юридического отдела Первого армейского корпуса господином Буриди, начальником второго отдела Асфалии господином Гину и подполковником Янукакосом.
Совещание касалось вопроса об иностранной коммунистической пропаганде, которая определила центром своей деятельности Грецию".
"Эмброс" от 30.12.1925.
"В отношении начатого вчера преследования иностранных коммунистов, которые прибыли в страну в последнее время, стало известно, что арестованный Оскар Миллер считается одним из членов Центра коммунистической пропаганды на Балканах, перенесенного из Вены в Афины с тем, чтобы активизировать деятельность находящихся здесь различных агентов и агитаторов.
Аресты иностранных пропагандистов произошли и в Салониках".
"Эмброс" от 31.12.1925.
"Продолжаются допросы, проводимые начальником отдела Асфалии господином Гину по вопросу о коммунистической пропаганде. Сотрудники данного отдела ищут уже четырех армян - агентов большевизма, которые приехали в Грецию в последнее время.
Арестованный Оскар Миллер считается, как мы уже вчера писали, одним из главных деятелей широкомасштабной коммунистической пропаганды, которому удалось проникнуть даже в Министерство иностранных дел, из которого он хотел получать секретные документы.
Для достижения данной цели Оскар Миллер пытался вступить в контакт с различными лицами, в том числе с директором общего архива МИД господином Стефану, во время встречи с которым он и был арестован".
"Скрип" от 31.12.1925.
"Первый армейский корпус передал вчера второму отделу Acфалии документ, в котором указывается на необходимость ареста различных агентов коммунистической пропаганды. Однако, вплоть до вечера, несмотря на все старания сотрудников этого отдела, арестовать преследуемых агентов не удалось.
По имеющимся у нас компетентным сведениям не подтверждается появившееся в газетах сообщение об аресте по стране десятков агентов-коммунистов и об отправке их в Афины.
Также опровергается и сообщение, в соответствии с которым якобы были конфискованы компрометирующие документы у арестованного русского коммуниста Оскара Миллера...
Если в течение допросов выявятся компрометирующие данные, то в таком случае он будет осужден военным трибуналом.
Вторым отделом Асфалии арестован также и сотрудник Министерства иностранных дел господин Стефану, также обвиняемый в коммунистической пропаганде. В ходе проведенных допросов компрометирующих его данных пока не выявлено".
Три месяца Мильграм провел в тюрьме, где подвергался интенсивным допросам. Затем состоялся его обмен на второго секретаря греческого посольства, арестованного в Москве. По сути, это была первая подобная акция в только начинавшей отсчет времени истории советской внешней разведки.
Из воспоминаний сына И.В. Мильграма Леонида Исидоровича:
"История ареста отца - одно из моих ранних воспоминаний: обыск в квартире, где мы жили, посещение тюрьмы...
Когда отца арестовали, нашей семьей занимался консул Павловский. Я, пятилетний ребенок, еженедельно вместе с консулом и матерью ездил на свидание к отцу в тюрьму. Как я теперь понимаю, меня использовали в виде "почтового ящика": предварительно в кармашек моего пальто закладывалась записка с информацией и инструкциями, которую отец затем забирал. Однажды привезли ему подушки и одеяло - отец сидел в холодной и сырой камере.
Помню, когда отца освободили и на следующий день нас привезли в порт Пирей на советский пароход, отец на радостях (да и силушка играла - застоялся) схватил в охапку капитана судна и с возгласами "Спасен!" стал подбрасывать его в воздух".
Поведение разведчика в заключение было признано Центром "мужественным и исключительно достойным".
В апреле 1926 года по поручению руководства ОГПУ Исидор Мильграм сопровождал Льва Троцкого и его жену, которые выезжали нелегально на лечение в Германию. Через десять лет это задание Москвы станет "неопровержимым фактом" приверженности Мильграма к троцкизму, хотя сам "демон революции", рассказывая об этой поездке в своей книге "Моя жизнь", написал: "Дзержинский послал со мной своего человека".
Из воспоминаний Леонида Мильграма:
"По словам матери, отношения между Троцким и отцом были прохладными. Думаю, что это было связано не столько с политическими мотивами (отец никогда не был троцкистом и не голосовал за его платформу), сколько с личностной разницей и дистанцией. С одной стороны - один из великих вершителей судеб революции, человек с избыточным чувством собственной значимости и с изрядной долей снобизма, а с другой - "человек Дзержинского", обычный опер.
К тому же отец не умел "гнуть спину" и для него отношение к человеку не определялось его должностным положением. Вспоминаю: позже, когда появились публикации о Сталине как об "отце родном", а славословия в его адрес поднялись на небывалую высоту и я, пацан, тоже заразился этим, то услышал от отца: "Руководитель - да, вождь - да, но не отец родной"".
В середине 1926 года Исидор Мильграм был назначен "легальным" резидентом ИНО ОГПУ в Шанхае. Работал там под прикрытием должности вице-консула, а затем - генерального консула и под фамилией Мирнер. Позже был переведен на работу в Пекин и по прикрытию стал заместителем начальника консульского отдела полпредства.
Исидору Вольфовичу пришлось работать в Китае в исключительно сложное время. В результате начавшейся в середине
1925 года буржуазно-демократической революции, объединившей национальную буржуазию, мелкую городскую буржуазию, рабочих и крестьянство, в трех провинциях на юге страны была установлена революционная власть Национального правительства. К концу
1926 года Национально-революционная армия (НРА) освободила еще четыре основные китайские провинции. В начале 1927 года восставшие рабочие освободили Шанхай, в который затем вступили части НРА.
Однако напуганная размахом революционного движения рабочих и крестьян национальная китайская буржуазия предала революцию. Уже 12 апреля 1927 года при ее поддержке правое крыло гоминьдана (Национальной партии), возглавляемое главнокомандующим
НРА Чан Кайши, организовало в Шанхае и Нанкине контрреволюционные перевороты. Через два месяца контрреволюционный переворот произошел в Ухани. Компартия Китая была объявлена вне закона, профсоюзы и крестьянские союзы распущены. В стране начался разгул контрреволюции и сепаратизма, направленный на ее расчленение.
Политические события в Поднебесной крайне тревожили Москву. Политика советского руководства базировалась на стремлении сохранить Китай как единое государство и оказании помощи прогрессивным силам страны в урегулировании межнациональных отношений. Информация по данным вопросам являлась приоритетной в деятельности резидентур внешней разведки в Китае, которых к 1927 году насчитывалось семнадцать.
Одновременно советская внешняя разведка своими силами активно противодействовала настойчивым попыткам спецслужб ряда стран, в первую очередь Японии, создать на территории Китая ряд марионеточных государств наподобие Маньчжоу-Го.
В официальных материалах СВР по этому поводу, в частности, указывается:
"Резидентуры не только обеспечивали Центр информацией о намерениях Японии в военной, политической и экономической областях, но и предпринимали конкретные действия по нейтрализации и срыву попыток Токио дезинтегрировать Китай, который к середине 1930-х годов оказался разделенным на несколько частей.
Деятельность резидентур внешней разведки в Китае объективно содействовала усилиям патриотических кругов этой страны по созданию необходимых усилий для объединения государства и достижения победы в борьбе за свою свободу и независимость".
Немалый вклад в решение общих задач по Китаю внесли и резидентуры, руководимые Исидором Мильграмом.
Видный современный китаист Виктор Усов в одной из своих последних работ отмечал, что Шанхай, в котором Мильграм начинал свою деятельность в Китае, являлся в то время крупнейшим промышленным и пролетарским центром страны. Одновременно он был также узлом межимпериалистических противоречий и базой иностранного господства в Китае. Город состоял из просторной и благоустроенной территории Международного сеттельмента и Французской концессии и тесного, скученного до предела китайского города. Среди иностранного населения Шанхая начала 1920-х годов самой большой и влиятельной была английская колония, затем шли французы, американцы, немцы. Замкнутой и тесно сплоченной колонией жили японцы. Такой Шанхай был крайне удобен для связей с внешним миром и для ведения там разведывательной работы.
Другой известный китаевед советского периода Сергей Далин, неоднократно посещавший Китай по заданию Коминтерна в 1921- 1927 годах, в своей книге "Китайские мемуары" рассказывает:
"В очередной раз я прибыл в Шанхай в конце августа 1926 года. Обстановка в городе была крайне напряженной. Английская секретная полиция в иностранной части Шанхая усилила слежку за советскими людьми, занималась провокациями, вела тщательное наблюдение за советским консульством. Начальником английской тайной полиции в Шанхае был некий Гивенс, изучивший русский язык. К его услугам были многочисленные русские белогвардейцы, готовые пойти на любую антисоветскую акцию...
Жил я в Шанхае уже дней десять-пятнадцать и как-то днем возвращался домой. Я был уже недалеко от того места, где нужно было свернуть на улицу, на которой находилась моя квартира. Вдруг из стоящего у тротуара автомобиля выскочил человек, схватил меня за руку и втащил в машину. Сам он сел за руль, и мы помчались вперед.
Я сразу же его узнал. Это был сотрудник нашего советского консульства Исидор Мильграм (автор называет резидента настоящей фамилией, по-видимому, в связи с тем, что через несколько лет они встретились в Москве и подружились. - Авт.). Насколько я мог понять, он занимался предотвращением антисоветских акций белогвардейцев против нашего консульства и немногочисленной группы советских граждан, проживавших в Шанхае. Мильграм сообщил мне, что только что Гивенс подписал ордер на мой арест. Поводом для этого послужила вышедшая в Москве незадолго до отъезда в Китай моя книга "В рядах китайской революции".
Оказывается, не успел Гивенс подписать ордер, как об этом уже стало известно Мильграму. Он позвонил по телефону ко мне домой, узнал, что меня нет, и, предполагая, что я должен вернуться к обеду, решил перехватить меня на улице, ибо полиция могла в любой момент явиться на квартиру. Было очевидно, что полиции стало известно о моем пребывании в Шанхае от какого-то студента-гоминьдановца, желавшего поехать учиться в Университет имени Сунь Ятсена (Далин преподавал в те годы на восточном факультете университета. -Авт.). Много таких студентов обращались ко мне с просьбами направить их для этой цели в Москву.
Мильграм отвез меня в какой-то дом, провел в мансарду, рекомендовал не выходить оттуда. До этого случая я его, по существу, не знал. Как-то в консульстве нас познакомили, но больше мы не встречались. Не знал, кто он, когда приехал в Шанхай. И даже теперь не задавал ему таких вопросов.
Лишь спустя шесть лет я встретил его в Москве в Институте красной профессуры, мирового хозяйства и мировой политики.
Более десяти дней прятал меня Мильграм в получердачном помещении, заботился о моем пропитании, а затем, как говорится, в один прекрасный день явился ко мне, отвез на своей машине на шанхайскую пристань и посадил на пароход, отплывавший в Кантон.
Чувство благодарности к Исидору Мильграму сохранилось у меня на всю жизнь. До сих пор стоит перед глазами образ этого мужественного и отважного человека".
Через некоторое время после описанных выше событий Мильграм был переведен на работу в Пекин.
В ночь на 6 апреля 1927 года группа китайских солдат и полицейских при содействии местной охраны посольских кварталов и с ведома послов ведущих западных стран учинила погром в советском полпредстве в Пекине. Резидент Мильграм проявил исключительные стойкость и мужество. Благодаря его усилиям удалось освободить арестованных китайцами в жилом комплексе полпредства советских граждан и отправить их на Родину. Вместе с ними в июле 1927 года в Москву возвратился и Мильграм.
В 1928 году Исидор Вольфович был направлен для выполнения специальных разведывательных заданий в постоянное представительство ОГПУ в Минске. На XII съезде коммунистической партии Белоруссии он был избран членом Центральной контрольной комиссии. Из Минска разведчик вновь выехал на нелегальную работу в Германию, ще находился более девяти месяцев, главным образом-в Дрездене. За достижение конкретных результатов был награжден именным пистолетом марки "Зауэр".
С января 1930 года по сентябрь 1934 года Мильграм являлся слушателем Института красной профессуры. Одновременно преподавал специальные дисциплины в Высшей школе ОГПУ.
В сентябре 1934 года перешел на работу в Академию наук СССР, став ученым секретарем Института экономики.
Исидор Мильграм был этакой человеческой глыбой. Он не только выделялся внешне (рост под два метра, необычная физическая сила), но и в любой компании был заводилой, лидером. Его любили и уважали. В то же время он обладал довольно резким характером и абсолютной бескомпромиссностью. Безусловно, Мильграм имел не только друзей, но и недругов, которые не преминули воспользоваться ситуацией 1937 года.
В начале 1937 года в "компетентные органы" поступило подметное письмо с обвинениями успешного разведчика в антисоветской деятельности и приверженности троцкизму. Что же произошло дальше? На основании имеющихся в нашем распоряжении копий документов того периода предлагаем читателю проследить за тем, как раскручивался маховик репрессий.
В феврале 1937 года Киевский райком ВКП (б) города Москвы исключил Мильграма из рядов партии "за сокрытие своей прошлой троцкистской деятельности". 31 марта Партколлегия Комитета партийного контроля при ЦК ВКП (б) по Московской области подтвердила решение Киевского райкома партии. В выписке из протокола ее заседания отмечалось:
"...установлено, что Мильграм на чистках и при обмене партдокументов скрыл свою троцкистскую деятельность, хранил у себя на квартире контрреволюционную книгу Троцкого "Моя жизнь", читал ее в 1933 году группе лиц, присутствовавших у него на вечеринке, а также давал читать ее своему соседу по квартире некоему Киселеву.
До последнего времени хранил у себя фотокарточку, на которой он снят вместе с Троцким (вспомним поездку Мильграма в Германию вместе с Троцким. -Авт.).
Партколлегия подтверждает решение Киевского райкома ВКП (б) об исключении Мильграма из рядов партии, как не оправдавшего ее доверия и за неискренность".
7 мая 1937 года выписка из протокола заседания Партколлегии направляется в ЦК ВКП (б), а 12 мая следует арест Мильграма. Начинается нескончаемая череда допросов.
Позже, в документе Военной коллегии Верховного суда СССР от 21 июня 1988 года будет отмечено:
"На предварительном следствии Мильграм Исидор Вольфович категорически отрицал свою виновность в проведении какой бы то ни было антисоветской деятельности и не дал ложных показаний, которые могли бы использоваться для клеветнического обвинения других лиц".
От себя добавим, что Мильграм не оговорил ни одного человека, не подписал признания ни в одном обвинении. В тех условиях и при тех методах ведения следствия это был очень редкий случай, поступок очень сильного человека.
Предварительное следствие близилось к завершению.
10 марта 1938 года состоялось заседание "тройки" в составе наркома внутренних дел СССР, прокурора СССР и председателя Военной коллегии Верховного суда СССР, которая на основании материалов предварительного следствия приговорила И.В. Мильграма к высшей мере наказания - расстрелу. Ему было предъявлено обвинение в троцкистской деятельности, "направленной на ведение борьбы против руководства компартии Германии, Коминтерна и ВКП (б)". Мильграм обвинялся также в шпионаже в пользу Германии.
В тот же день председатель Военной коллегии Верховного суда СССР армвоенюрист Василий Ульрих собственноручно написал и направил коменданту НКВД служебную записку, в которой потребовал "немедленно привести в исполнение приговоры Военной коллегии Верховного суда СССР в отношении осужденных к расстрелу" девятнадцати человек. Семнадцатым в списке числился Мильграм. Вечером того же дня на документе появилась справка коменданта НКВД, свидетельствующая, что приговоры в отношении указанных в списке осужденных "приведены в исполнение в городе Москве 10.3.1938 года".
Из воспоминаний сына И.В. Мильграма Леонида Исидоровича: "Чтобы узнать что-либо о судьбе арестованного, надо было выстоять длинную очередь в приемной НКВД па Кузнецком мосту, дом № 24. Очередь была своеобразная - в ней было много знакомых между собой людей. Я встречал в ней и одноклассников (в моем школьном выпуске из двух классов 13 учеников остались без родителей), и ребят, с которыми вместе бывал в пионерских лагерях для детей сотрудников ОГПУ.
Спустя годы следует подчеркнуть, что никто из моих знакомых -детей "врагов народа" не пытался уйти от армии и тем более от фронта. Воевали честно - так были воспитаны: любили свою страну, верили в великую идею. Каждый считал, что его родители- те самые щепки, которые летят при рубке леса.
В окошке приемной на Кузнецком неподвижно-безразличное лицо изрекало, где содержится арестованный.
Целый год ходил я в эту очередь и передавал разрешенную сумму денег (по-моему, 30 рублей). Прием денег означал, что отец жив, и поддерживал надежду на скорое его возвращение.