Между тем шел четвертый час дня, пора было идти к Паулюсу. Хотя за последние три-четыре дня я уже узнал от генерала фон Габленца и полковника Баадера кое-что о положении в котле, меня волновала уйма еще неясных вопросов. Но сначала задавал вопросы Паулюс. Его интересовало в первую очередь положение вне котла.
- Как же обстоит дело на нижнем Чире и севернее Морозовска? Какая задача была поставлена перед вашей боевой группой, Адам?
Я подробно рассказал о развитии событий с 22 ноября по 10 декабря и закончил следующим образом:
- Группа армий требовала от меня, чтобы я при всех обстоятельствах удержал плацдарм восточнее Верхне-Чирской, чтобы облегчить отход 6-й армии на запад или соответственно на юго-восток. Солдаты и офицеры боевой группы были весьма разочарованы, когда узнали, что армия заняла круговую оборону и не предприняла никаких мер для того, чтобы разорвать кольцо окружения. И я ежедневно ждал, что армия станет пробиваться на юго-запад. Последние дни солдаты часто спрашивали меня, зачем они здесь проливают потоки крови, если армия не прорывается из окружения.
Когда я заканчивал мой доклад, вошел начальник оперативного отдела. Полковник Эльхлепп крепко пожал мне руку.
- Счастье, что вы наконец здесь. Последние три недели я по необходимости занимался и вашими делами, но, признаться, с грехом пополам.
Паулюс прервал его:
- Адам, я еще не ответил на ваши вопросы. Попытаюсь последовательно изложить катастрофический ход событий после 22 ноября, тогда вам многое будет яснее.
Прорыв запрещен
После краткой паузы Паулюс продолжал:
- Вы знаете, что еще 21 ноября я предложил отвести армию за Дон. Прилетев в котел, я созвал совещание командиров корпусов. В полном согласии с ними я 22 ноября и в последующие дни повторил свое обращение в Главное командование сухопутных сил с предложением прорываться из котла. 24 ноября должен был последовать приказ о прорыве. Но из этого ничего не получилось. На совещании у Гитлера Геринг заявил, что он в состоянии снабжать 6-ю армию воздушным путем. После этого фюрер решил отклонить мое предложение. Вместо приказа о прорыве я получил вот такую радиограмму.
Командующий протянул мне лист бумаги. Я внимательно прочел следующий текст:
"6-я армия временно блокирована силами русских. Я намерен сосредоточить армию в районе севернее Сталинграда - Котлубань - высота 137 - высота 135 - Мариновка - Цыбенко - южная окраина. Армия может быть уверена, что я сделаю все необходимое, чтобы снабжать ее и своевременно деблокировать. Я знаю храбрую 6-ю армию и ее командующего и убежден, что она выполнит свой долг.
Подп. Адольф Гитлер".
Не говоря ни слова, я возвратил бумагу.
- Вы видите, Адам, я не мог поступить иначе. После получения радиограммы я снова собрал всех командиров корпусов, в том числе и командиров XI армейского и XIV танковых корпусов, которые тем временем уже переправились годного берега Дона на другой и частью своих соединений заняли западный участок обороны. Каждый более или менее решительно выразил сомнения в возможности снабжать армию по воздуху. В конечном счете, однако, все согласились с моим предложением: при создавшихся условиях воздержаться от прорыва из окружения. Только один человек настойчиво защищал противоположную точку зрения - генерал Зейдлиц.
- Я понимаю, что значит приказ Гитлера, господин генерал. Но я знаю, что и полковник Баадер, и высшие офицеры военно-воздушных сил с самого начала высказывали мнение, что снабжать армию в 330 тысяч человек по воздуху невозможно.
- Зейдлиц требовал, чтобы я действовал вопреки приказу фюрера. Для этого у меня не было никаких оснований. Зейдлиц сам дал нам наглядный пример того, что получается, когда командиры действуют на свой страх и риск. Он без нашего ведома отвел назад 94-ю пехотную дивизию на северо-восточном участке котла. Противник разгадал маневр и тотчас же ударил по отходящим частям. Дивизия была полностью разгромлена, так что мы были вынуждены ее расформировать. Штабу дивизии я приказал вылететь за пределы котла. Наши действия только тогда могут увенчаться успехом, когда они согласуются с намерениями верховного командования.
Зазвонил телефон. Начиная с 12 декабря была установлена связь с группой армий "Дон" на коротких волнах. Вызывал Манштейн. Паулюс кивнул головой, отпуская нас. Тогда я не имел возможности узнать во всех подробностях о трагической судьбе 94-й пехотной дивизии. Спустя много месяцев, в плену, генерал фон Зейдлиц рассказал мне, что, давая 94-й пехотной дивизии приказ об отступлении, он был твердо убежден, что его действия находятся в соответствии с намеченным планом прорыва, предложенным самим командованием армии. Не вина Зейдлица, что через два-три дня Паулюс подчинился приказу Гитлера. Впрочем, и без того находившуюся под серьезной угрозой северо-восточную полосу обороны у Волги нельзя было удерживать силами крайне растянутой по фронту и весьма ослабленной 94-й дивизии. Благодаря маневру, проведенному по приказу Зейдлица, этот участок обороны сократился на 15 километров.
Паулюс, будучи образованным офицером генерального штаба, трезво оценивал обстановку. Он прекрасно сознавал, что армии угрожает смертельная опасность. Но мысль о том, чтобы нарушить полученный приказ, противоречила его военному воспитанию. С самого начала характерной чертой Паулюса - как и многих офицеров старшего поколения - был глубокий конфликт между ответственностью перед солдатами и военной дисциплиной. После тяжелой внутренней борьбы одержала победу военная дисциплина.
Генерал фон Зейдлиц возражает
Я проводил полковника Эльхлеппа в его убежище. Там мы продолжали беседу.
- Знаете, Адам, наш обер-квартирмейстер оказался совершенно прав. Подполковнику фон Куновски, который сейчас замещает Баадера в котле, сразу же пришлось хлебнуть горя. Не было ни одного дня, когда бы самолеты доставили тоннаж грузов, минимально необходимых для снабжения армии. Надвигается голод. Если деблокирующий удар извне не будет успешным, то, по-моему, перспективы мрачные.
- Попав в этакую проклятую яму, не было ли правильней нарушить приказ Гитлера и прорываться?
- Нет. Мы не знаем намерений и возможностей верховного командования. Шмидт и я поддержали решение Паулюса. И вы поступили бы точно так же, если бы были здесь.
Что я мог на это ответить? Мне было слишком трудно представить себя в таком положении, в какое был поставлен командующий армией. Я знал твердо лишь одно - что генерал Паулюс все решает только по зрелом размышлении.
Эльхлепп продолжал:
- Совещание с командирами корпусов под конец приняло остро драматический характер. Все резко выступили против Зейдлица. Генерал-полковник Гейтц угрожал, что он его расстреляет, если он и впредь будет призывать к неповиновению Гитлеру. Зейдлиц тогда представил Шулюсу докладную записку, которую мы в оригинале направили дальше командованию группы армий "Б". Если вы в ближайшие дни посетите LI армейский корпус, который расположен недалеко отсюда, то познакомитесь с этим меморандумом. При прорыве из котла под Демянском в прошлом году Зейдлиц получил богатый опыт, который он переносит в наши условия. То, что он там пишет, не лишено интереса.
Начальника оперативного отдела вызвали к Шмидту. При всем беспокойстве, охватившем меня после этих рассказов, мне не терпелось приняться за срочную работу. Поэтому я поспешно отправился к себе. Кюппер уже кое-что для меня приготовил. Мне нужно было как можно быстрее получить представление о численности личного состава в дивизиях и в войсках, подчиненных непосредственно армии. Это было не так просто. Многие соединения были разрознены, в одном месте остатки какого-нибудь батальона были выведены, чтобы прикрыть бреши на западном или южном участке, в другом были созданы сводные части и брошены в бои. Часто офицер не знал солдат своего подразделения. Зачастую солдат не знал, как зовут его офицера или даже его соседа. Об убитых и раненых сообщались только численные данные, без указания фамилий. Только когда выбывали старшие командиры, сообщались их имена. При таких обстоятельствах нужно было много труда для того, чтобы получить в какой-то степени реальную картину.
Достаточно ли сильна армия Гота?
К вечеру мы внесли кое-какой порядок в эту неразбериху. Около 19 часов меня позвали на ужин в убежище Паулюса. У командующего собрались начальник штаба, начальник оперативного отдела, квартирмейстер, начальник разведывательного отдела, старший офицер связи, личные адъютанты.
Сначала я должен был рассказать о том, что происходило вне котла. Потом разговор зашел о событиях в котле. В этой связи я узнал, что командование группы армий "Дон" только первые дни после создания группы посылало в котел высших офицеров, чтобы получить представление о фактическом положении в котле. В конце ноября на несколько часов прилетел в котел начальник штаба группы армий генерал-майор Шульц, а вскоре вслед за ним начальник оперативного отдела полковник Буссе. После этого контакт в основном поддерживался по радио. Паулюс не имел возможности лично переговорить с генерал-фельдмаршалом фон Манштейном. Это был, несомненно, большой дефект. Тем не менее в этот вечер в нашем кругу царило весьма приподнятое настроение. Ведь армия Гота начала удар с целью прорыва котла извне и к вечеру значительно продвинулась вперед!
- Если армия сохранит такой темп продвижения, самое позднее через неделю с ней будет установлена связь, - заметил один из молодых адъютантов. Паулюс несколько охладил этот оптимизм.
- Если 4-я танковая армия сохранит такой темп… Хорошо, что вы сделали такую оговорку. Вам должно быть ясно, Циммерман, что пока Гот отбросил лишь передовое охранение войск Красной Армии. Борьба с основными силами еще только предстоит. Будем надеяться, что армия Гота обладает достаточной пробивной силой.
Мне припомнился разговор, который был у меня накануне в Морозовске с полковником Венком, немецким начальником штаба 3-й румынской армии.
- Если я не ошибаюсь, - вмешался я в беседу, - LVII танковый корпус, включающий 6-ю и 23-ю танковые дивизии, а также 15-ю авиаполевую, является ударным клином армии Гота. Румынские пехотные и кавалерийские дивизии следуют за ними для прикрытия флангов. Кроме 6-й танковой дивизии, которая полностью укомплектована и сейчас прибыла из Франции, во всех остальных дивизиях уже нет полной численности. Это относится прежде всего к румынским дивизиям, которые были 20 ноября в начале контрнаступления Красной Армии рассеяны и обращены в бегство.
- Это верно, - подтвердил Шмидт. - В ближайшие дни Гот должен получить еще и 17-ю танковую дивизию.
Паулюс задумался. Когда адъютанты ушли и остались только начальники отделов, он сказал:
- Я перестаю понимать верховное командование. Видимо, оно не извлекло никаких уроков из тяжелых поражений последних недель. Состав армии Гота - потрясающий пример того, как по-прежнему безответственно недооценивается сила Красной Армии. Адам рассказывал мне, что немногих прибывающих дивизий еле-еле хватает для того, чтобы прикрыть ежедневно возникающие бреши на участке Чира.
- По моему мнению, - добавил я, - наши войска не смогут удержаться на нижнем Чире. До сих пор русские прощупывали нас своими авангардами. Мы могли их отражать только при крайнем напряжении сил. В случае вражеского наступления крупными силами фронт на Чире быстро развалится. Но это создаст угрозу армии Гота с фланга. У нее уже не будет путей для отступления.
Паулюс кивнул.
- Будем верить, господа, что главное командование вовремя подбросит резервы.
Обратившись ко мне, Паулюс сказал:
- Командование армии уже представило группе армий "Дон" свои предложения относительно прорыва из котла. Эльхлепп вас ознакомит с ними.
С этими словами Паулюс поднялся с места. Мы простились с ним. Я проводил начальника оперативного отдела в его убежище, расположенное всего в нескольких шагах.
Была морозная зимняя ночь. Эльхлепп заметил скептически:
- Откровенно говоря, я не возлагаю больших надежд на операцию Гота.
- Вы же были здесь с самого начала, Эльхлепп, в непосредственном контакте с войсками. Для меня все еще непостижимо, почему армия тотчас же не пробивалась на юго-запад. Это ведь, безусловно, еще было возможно первые два-три дня.
- Мы этого именно и хотели. Вы не пережили здесь вместе с нами эти страшные дни. День за днем мы просили по радио разрешения на прорыв. Группа армий "Б" поддержала наше обращение. Гитлер и Главное командование сухопутных сил его отклонили. В конце концов группа армий "Б" поддержала приказ высшего командования. Это было настоящее соревнование в силе между армией и высшими инстанциями. Будучи слабее, мы проиграли. Главное командование сухопутных сил претендует на то, что оно может лучше оценить обстановку в котле, чем 6-я армия, которая в нем застряла. Гитлер точно определил, где должна проходить западная и южная линии обороны котла. В линии обороны, обозначенной в приказе Гитлера, ни один окоп, ни одно селение, ни один рубеж нельзя оставить без его разрешения. Мы теперь лишь хорошо оплачиваемые унтер-офицеры.
В своей рабочей комнате полковник протянул мне папку с бумагами:
- Читайте.
То были упомянутые Паулюсом предложения армии. Содержание их сводилось к следующему:
1. Видимо, 4-я танковая армия не располагает достаточными силами для того, чтобы полностью разорвать кольцо вокруг Сталинграда. Если же она не достигнет своей цели, то шансы на прорыв значительно ухудшатся. Хотя бы по причинам, связанным со снабжением, 6-я армия не сможет долго оказывать сопротивление.
2. В данный момент нельзя предвидеть, как и когда стабилизируется наш прорванный фронт на Дону. Даже если наступление 4-й танковой армии будет удачным, армии Гота угрожает опасность оказаться отрезанной.
3. Основываясь на такой оценке обстановки, командование 6-й армии просит разрешить прорыв из котла на юго-запад, согласованный во времени с наступлением 4-й танковой армии, с которой она соединится юго-западнее Сталинграда. По своей боеспособности 6-я армия может справиться с этой задачей, захватив с собой раненых. Высшее командование получит в свое распоряжение резервы для развертывания нового фронта.
То была, на мой взгляд, верная, реалистическая оценка ситуации. Я сказал об этом Эльхлеппу, но выразил сомнение: можно ли теперь еще осуществить пункт третий.
- Этот вопрос, конечно, трудно решить, - ответил начальник оперативного отдела. - Представляя наши предложения, мы хотели прежде всего добиться, чтобы там снова тщательно продумали все намеченные мероприятия. Я просто не могу поверить, что верховное командование по легкомыслию подвергает смертельному риску армию из 22 дивизий. Меня, однако, тревожит, что армия Гота не была усилена хотя бы одним батальоном, а мы по-прежнему должны здесь выжидать. Как солдат, я всегда буду соблюдать приказы высших командных инстанций. Но, кроме этого, я хотел бы и их понимать. Откровенно говоря, последнее время мне это иногда плохо удается. Я относился к Манштейну с величайшим доверием. Но разве это не просто смешно, когда фельдмаршал при таком отчаянном положении отделывается стереотипными ссылками на фюрера: фюрер то-то и то-то приказал! Не следовало ли ему действовать гораздо более согласованно со штабом нашей армии? Прочтите еще вот это.
"Сталинградская крепость"
Полковник показал мне несколько радиограмм из ставки Гитлера. По штампам можно было определить, что они поступили непосредственно после возникновения котла. Трудно было поверить тому, что там было написано: отныне 6-я армия именуется "Сталинградской крепостью".
Эльхлепп заметил озадаченное выражение моего лица.
- Что? Вы удивлены? Теперь вы по крайней мере знаете, где вы находитесь. В "Сталинградской крепости".
- Если бы я сам этого не прочел, я заподозрил бы, что вы меня хотели разыграть. "Сталинградская крепость". Что говорят об этой бессмыслице Паулюс, Шмидт и другие генералы?
- То же, что и вы, - бессмыслица. Понятие "крепость" неприменимо даже к территории города. Ведь даже там нет единой сети коммуникаций. Там же нет ни бомбоубежищ, ни долговременных бронированных укреплений, ни подземных ходов, ни заграждений. Развалины домов и подвалы могут лишь служить укрытием от осколков снарядов или от непогоды. Не может быть и речи о создании каких-либо запасов на длительный срок. Впрочем, вы все это знаете по собственному опыту.
- А как обстоит дело на новых участках фронта - западном и южном, Эльхлепп?
- Тут уж наименование "крепость" звучит просто как издевательство. Там нет ни окопов, ни убежищ, одни норы, кое-где выкопанные ночью в совершенно промерзшей и покрытой снегом земле. Снежные ямы. Они служат нашим солдатам боевой позицией и местом отдыха, немного защищают их от пронизывающего степного ветра. Это все. Более сильная атака русских - и наши изголодавшиеся, полузамерзшие и переутомленные солдаты не удержат своих позиций. Все это, - заключил начальник оперативного отдела, - нечто такое, что мне трудно одобрить. Но в конце концов мы ведь солдаты и знаем, что такое приказ.
Уже было поздно. Я пожал Эльхлеппу на прощание руку. По дороге ледяной норд-ост хлестал мне в лицо, проник сквозь одежду. Вдали слышались разрывы снарядов. На шоссе Питомник - Сталинград громыхали машины. В воздухе раздавалось гуденье нескольких "юн-керсов-52" или "хейнкелей-111", доставивших нам, к сожалению, лишь ничтожную долю того, что было необходимо, чтобы жить и сражаться.