Из отобранной у нарушителей переписки установлено, что разрабатываемая КРО НКГБ ЛССР контрреволюционная повстанческая диверсионно-террористическая гвардия имеет связь с немцами и по их заданию подготавливает кадры на территории Литовской ССР для оказания вооруженного сопротивления Красной Армии в период военных действий между Германией и СССР...
Сигналом к восстанию будет служить переход немецкими войсками границы с Литовской ССР. Члены организации в период военных действий между СССР и Германией должны будут выполнять следующие задания:
арестовывать всех комиссаров и других активных коммунистов; разоружать и арестовывать красную милицию и агентов ГПУ, в случае сопротивления ликвидировать; занять центры компартии, но не уничтожать архив; заставить евреев оставить страну; освободить политзаключенных, охраняя их от вывоза в глубь России; не допускать новых арестов; занять учреждения, предприятия, станции, почты, телеграфы и крупные склады товаров центра и провинции; охранять от отступающих большевиков имущество; обрывать телефонные, телеграфные и электрические провода, не трогая столбов; в тылу советских войск уничтожать железные дороги и шоссе, не уничтожая важных мостов; при отступлении советских войск эти же объекты по мере возможности охранять; при наличии крупных сил, например литовского корпуса, разоружать крупные части советских войск и создавать панику...
В целях ликвидации контрреволюционной повстанческой диверсионно-террористической организации, существующей на территории Литовской ССР, считаем необходимым всех участников указанной организации, которые выявлены в процессе следствия и на которых имеется ссылка как на членов контрреволюционной организации в изъятых записях у нарушителей госграницы, подвергнуть аресту..."
Немцы присылали не только инструкции, но и оружие. Вот что сказано еще в одном документе:
"Находящейся в Литве оперативной группой 2-го Управления НКГБ по агентурным делам "Диверсанты" и "Гвардия" вскрывается контрреволюционная повстанческая организация, действовавшая по заданиям так называемого правительства Шкирпы и бежавшего в Германию бывшего главнокомандующего литовской армией Раштикиса.
Участники организации должны были во время военного выступления Германии против СССР оказывать вооруженную помощь немецким войскам.
Один из руководящих участников этой организации, Рудис, давший первичные показания о своей связи со "шкирповским" центром, рассказал, что из Германии разновременно переброшены транспорты с оружием (500 пистолетов) для организации. 3-4 июня сего года при переходе границы со стороны Германии был убит один нарушитель, другой ранен.
При раненом обнаружен обширный список преимущественно военнослужащих бывшей литовской армии, к которым были посланы указанные выше агенты.
Следствием установлено, что в настоящее время в Германии находится один из активных участников организации, разрабатываемой по делу "Гвардия", Румбинас, который оказывает закордонному литовскому центру услуги в деле организации повстанчества на территории Литовской ССР.
Румбинас должен на днях возвратиться в Каунас. К задержанию его меры приняты.
По делу арестовано 7 человек, намечено к аресту 24 человека.
В целях форсирования следствия и быстрейшего вскрытия контрреволюционного подполья на территории Литовской ССР прошу Вашего распоряжения о командировании в Литву группы квалифицированных следователей".
Иногда в роли организаторов подпольных антисоветских организаций выступали немецкие дипломаты во время их пребывания на территории советской Прибалтики. Вот типичный пример:
"Народным комиссариатом государственной безопасности Эстонской ССР вскрыта и ликвидируется шпионско-повстанческая организация, созданная в марте 1941 г. германским разведчиком Матизеном, официально являвшимся членом германской комиссии по репатриации немцев из Эстонии.
Организация состояла из эстонских националистов и возглавлялась Тийтом Борисом Генриховичем, 1913 года рождения, эстонцем, юристом по образованию, в прошлом участником организации "Вабс" (фашистская организация), до ареста работал заместителем управляющего таллинской конторой Нарвской льнопрядильной мануфактуры.
По делу арестовано 18 человек.
При ликвидации организации изъяты: аппарат Морзе, радиопередатчик и приемник, коды, шифры, средства для тайнописи, 2 знамени, 117 нарукавных повязок для членов организации, 5 ручных гранат, 24 револьвера и 1121 патрон к ним, 13 винтовок и 4653 патрона, 7 ракет, 4 противогаза и 30 флажков.
Все арестованные по делу сознались в своей шпионско-повстанческой деятельности по заданиям германской разведки.
Арестованный Тийт Борис на допросах показал, что перед ним и возглавлявшейся им организацией германской разведкой были поставлены задачи:
создать антисоветское подполье для оказания вооруженной помощи немцам во время войны Германии с Советским Союзом;
собрать разведывательные данные о вооруженных силах Красной Армии, в частности, о местах расположения аэродромов (существующих и вновь строящихся), батарей зенитной артиллерии, бронетанковых парков, баз горючего, военно-морских баз и возводимых укреплений, а также вести наблюдение за находящимися и прибывающими в таллинский порт военными кораблями.
Для передачи собранных шпионских материалов в распоряжение организации были предоставлены радиопередатчик, коды и шифры для связи и обмена шифрорадиограммами с германской радиостанцией в Финляндии.
Руководитель организации Тийт был предупрежден Матизеном, что о начале военных действий организация будет заблаговременно извещена по радио передачей пароля: "Полярная ночь".
В начале мая сего года германский разведчик Бирк, работавший в германском доверительном управлении в Таллине, от имени Матизена установил связь с Тийтом и в здании бывшего германского посольства в Таллине вручил ему радиоприемник, передатчик, аппарат для подслушивания телефонных разговоров, миниатюрный фотоаппарат, 7 револьверов системы "Наган" с боепатронами и средства для тайнописи.
На расходы, связанные с проведением контрреволюционной и шпионской работы, Тийт от германской разведки получил до 30 тысяч рублей.
Следствие продолжается.
Коды и шифры, изъятые у участников организации, НКГБ СССР используются для установления связи по эфиру с германской разведкой от имени "организации" в целях дальнейшего выявления агентуры германской разведки в Советском Союзе и подрывной работы немцев против СССР из Финляндии".
Глава 4
Дела дальневосточные
В конце мая 1941 года я приехал в Киев. Нужно было обсудить несколько важных вопросов с руководством органов военной контрразведки Киевского Особого военного округа. Мне в очередной раз приходилось выступать в роли посредника. Правда, теперь между НКВД и военными чекистами. Перед войной (c февраля по июль 1941 года. – Прим. ред.) они в течение нескольких месяцев подчинялись наркому обороны. С моей точки зрения, это было неправильно, т.к. основная задача 3-го Управления НКО (Наркомата обороны) – оперативное обеспечение частей и соединений Красной Армии – прерогатива органов госбезопасности, а не самих военных. Фактически получалось, что армия должна была сама следить за собой. В результате отдельные недобросовестные военачальники своим преступным бездействием снижали боеспособность РККА. Осенью 1941 года я участвовал в расследовании нескольких таких случаев. Виновные были расстреляны. При Хрущеве их непонятно за что пытались объявить невинными жертвами политических репрессий и реабилитировать.
Другая проблема, спровоцированная подчинением военных контрразведчиков наркому обороны, – это отсутствие эффективного взаимодействия между оперативными подразделениями наркоматов госбезопасности, внутренних дел и обороны. Если наверху – в центральных аппаратах – взаимодействие в большинстве случаев происходило в процессе издания совместных директив и проведения совещаний, то внизу – "на земле" – на уровне территориальных органов (районных и городских отделов, областных управлений НКВД и НКГБ и 3-х отделений и отделов НКО) совместных оперативно-разыскных мероприятий. Все строилось на уровне личных контактов между начальниками трех подразделений.
Для решения отдельных вопросов приходилось встречаться не с непосредственным организатором и руководителем совместной операции, а с его начальником, который находился за тысячи километров. Это сейчас такие расстояния не помеха – сел на самолет и через несколько часов ты на месте, а перед войной основным средством передвижения на дальние расстояния был поезд. Дорога, с учетом того, что ходили они редко и не всегда получалось сразу взять билет, могла занять два или три дня в один конец. А ведь нужно еще было обратно вернуться. Большинство вопросов из-за их секретности нельзя было обсуждать по межгороду. Вот и приходилось ездить. Два последних предвоенных года я провел в командировках. Дома бывал наездами, по нескольку дней, а потом снова уезжал. Зато я объездил почти весь Советский Союз. Тогда это мало кому удавалось. Это в шестидесятые-восьмидесятые годы внутрисоюзный туризм активно развивался, и во время отпуска можно было съездить хоть на Дальний Восток, в Прибалтику или Среднюю Азию. А перед войной гостиницы и турбазы только начинали строить. Санаториев тоже было мало.
В здание, один из этажей которого занимал 3-й отдел НКО Киевского Особого военного округа, я вошел в конце рабочего дня. Меня встретили на вокзале и на служебной машине сначала привезли в гарнизонную гостиницу, чтобы я смог побриться, а затем к руководству военных чекистов. Фамилию начальника отдела не помню, да и общались мы с ним минут десять. Я доложил о цели своего визита, он внимательно выслушал меня, написал необходимые распоряжения для подчиненных на местах, а потом заявил, что моим вопросом будет заниматься его заместитель – подполковник Кольцов. Тем более что его недавно назначили, и пускай познакомится с обстановкой на местах. Поэтому из Киева в Западную Украину мы поедем вдвоем.
– Все вроде. Идите, знакомьтесь с Кольцовым, а у меня дел много. Сейчас надо очередного германского агента допрашивать. Позавчера пограничники задержали. Важная птица. Радиостанцию с собой нес. Утверждает, что в Киеве должен был поселиться, – не по-военному закончил он и потер рукой красные от недосыпаний глаза. – Война у нас здесь, как и у вас там.
– Разрешите обратиться! Зачем агенту радиостанция? Ведь запеленгуют его в городе быстро, – осторожно спросил я.
– Вы правы, капитан. На связь с Абвером он выйдет, когда война начнется. До этого времени ему приказано ничего не делать. Сидеть и ждать сигнала. Сколько – он сам не знает. Кто его подаст – тоже непонятно. Скорее всего, кто-то из сотрудников консульства. Есть и другой вариант – ждать, когда у нас будет объявлена мобилизация. Может быть, данный ему приказ – начать действовать при нападении Германии на Советский Союз – провокация Берлина. Может, Гитлер готовит что-то вроде того, что в Польше произошло полтора года назад – 1 сентября. Ни вы на границе, ни я здесь не знаем ответа на этот вопрос...
Я не стал рассказывать ему о том, что происходило в это время в Прибалтике. Не имел права. Да и он сам, наверно, знал о том, что Абвер активизировал свою деятельность. Хотя это еще ничего не значило. Возможно, Берлин, пока мы еще полностью не "зачистили" территорию от антисоветских элементов, пытался выяснить состав и места дислокаций частей и соединений Красной Армии, состояние железнодорожных и автомобильных магистралей и т.п. Через несколько месяцев эти районы будут недоступны для германской разведки. Точно так же, как и в середине тридцатых годов, мы сделали "мертвой зоной" для японской разведки Дальний Восток. И только один лишь Люшков сумел прорваться через все кордоны. Интересно, где он теперь? Наверно, где-нибудь в Японии живет в вечном страхе за свою жизнь.
– Поезд у вас ночью, – еще раз напомнил начальник отдела. – Кольцов о командировке уже предупрежден. Тревожный чемоданчик у него в кабинете прописался. Вчера только из Одессы приехал. Идите, обсудите план вашей поездки. Если чего, то меня через дежурного вызовите. Впрочем, Кольцов опытный чекист, на Дальнем Востоке служил, во время боев у озера Хасан. Там и находился все это время. Принимал непосредственное участие. Награжден он орденом Красного Знамени. Так что человек он у нас героический и самое главное – опытный.
Услышав слова "Дальний Восток", "озеро Хасан" и "Кольцов", я вздрогнул. Уверен – знаю этого Кольцова! Именно ему три года назад я написал рапорт о странном поведении начальника заставы и офицера разведотдела штаба погранотряда. На следующий день после побега Люшкова, когда меня допрашивал, цитировал этот документ. Тогда он сказал, что этой бумагой я себе смертный приговор подписал, так как сообщники Люшкова сделают все, чтобы меня уничтожить. И почти прав оказался. Попал я в камеру смертников, из которой живым вышел только благодаря тому, что Ежова арестовали, а новому наркому внутренних дел Берии нужны были свои люди. Сначала за Блохиным присматривать, а теперь узнавать, что в приграничных районах происходит. Не верил нарком официальным докладам с мест. И правильно делал! Хуже всего то, что с Кольцовым мне предстояло вместе работать. Он ведь во время тех событий не только уцелел, но и орден получил, и на повышение пошел. Странно все это. Как он отнесется к тому, что отправленный под конвоем в Москву лейтенант-пограничник через три года перед ним снова появится, но теперь с чужой биографией, в звании капитана и с особыми полномочиями от наркома внутренних дел. А что, если Кольцов – неразоблаченный сообщник Люшкова? Сейчас ведь доверять никому нельзя! Вдруг он решит, что я за ним приехал, а командировка на Западную Украину лишь предлог, чтобы его бдительность притупить. Даже если я сейчас потребую "прямой провод" для связи с Москвой, то с Берией меня все равно не соединят. Да и что я скажу наркому? Дескать, есть подозрительный тип, который сначала прозевал побег Люшкова, а потом занял пост замначальника отдела контрразведки одного из ключевых военных округов. И поэтому он "враг народа". Но и я ведь ничем не лучше Кольцова! Но при этом мне доверяют. Может, и с военным чекистом аналогичная ситуация? Вдруг он тоже задание Берии выполняет? Теоретически и такое возможно.
Все эти мысли стремительно пронеслись в моей голове, когда вместе с дежурным я шел по коридору. Внезапно офицер остановился перед одной из дверей и стукнул по ней несколько раз кулаком.
– Войдите! – через несколько секунд послышалось из кабинета. Спутник приоткрыл массивную, обитую изнутри толстым слоем войлока дверь и перешагнул через порог. Четко доложив о моем прибытии, он вернулся в коридор и произнес негромко:
– Проходите, вас ждут.
Я переступил порог огромного кабинета. Лепнина на потолке. Огромные окна за тяжелыми портьерами. Массивный письменный стол. Люстра над головой. В углу огромный кожаный диван. Стулья, правда, были скромными и разномастными. Да и два платяных шкафа с поцарапанными дверцами смотрелись странно в этом интерьере. Наверно, до революции здесь трудился крупный чиновник или купец жил. Да и пахло тогда по-другому. Это сейчас дешевым табаком, несвежей одеждой и казенными учреждениями, а тогда – дорогим одеколоном и ароматом заграничных сигар. Знал я запах богатства. Надышался в Прибалтике, когда участвовал в обысках у местных фабрикантов и высокопоставленных чиновников, служивших в различных учреждениях буржуазных республик.
Четко, по-военному, доложил о своем прибытии.