референта по разведке;
референта безопасности;
референта связи;
референта по пропаганде;
референта по работе с молодежью.
Подрайонная организация включала 4-5 станичных организаций (в населенных пунктах). На эти организации возлагались задачи:
подбор 40-70 повстанцев;
организация военной подготовки;
разведка.
Нижнее звено включало 3-5 повстанцев.
Кроме этого, существовали молодежный резерв "Юношество" и женская секция.
По данным, полученным в ходе допроса начальника референтуры связи Грицая в сентябре 1940 года украинскими чекистами, в регионе было 5,5 тысячи повстанцев и 14 тысяч сочувствующих им.
О готовящимся весной 1940 года восстании узнали чекисты и нанесли упреждающий удар: арестовано 658 оуновцев, большинство из них руководители различного уровня. Максимальный удар был нанесен львовской, тернопольской, ровенской и волынской организациям. С 1939 года по июнь 1940 года было изъято семь гранатометов, двести пулеметов, восемнадцать тысяч винтовок и семь тысяч гранат.
Справедливости ради отметим, что весной 1940 года чекисты арестовали далеко не всех членов ОУН. Так, в Станиславской области в 1939 году их было 1200 человек, через год их количество превысило 9600 человек. Аналогичная картина наблюдалась и в других областях.
29 октября 1940 года в Львове состоялся суд над одиннадцатью руководителями ОУН. Десятерых приговорили к расстрелу. Вопреки тогдашней практике приговор привели в исполнение только 20 февраля 1941 года.
Руководство ОУН перенесло восстание на осень 1940 года. И снова чекисты нанесли упреждающий удар! В августе – сентябре 1940 года было "ликвидировано" 96 подпольных групп и низовых организаций, арестовано 1108 подпольщиков (среди них 107 руководителей различного уровня). В ходе обысков изъято 2070 винтовок, 43 пулемета, 600 револьверов, 80 тысяч патронов и другое вооружение.
Это – о внутренних врагах советской власти. Неспокойно было и на советско-польской границе. В течение 1940 года в результате боев между пограничниками и оуновцами последние потеряли: убитыми – 82, ранеными – 41 и арестованными – 387 повстанцев. Однако большая часть нарушителей границы все же сумела уйти от пограничников. Было зафиксировано 111 случаев прорыва на Украину и 417 – за кордон.
Чекисты были вынуждены тогда признать:
"Оуновцы-нелегалы прекрасно владеют навыками конспирации, подготовлены к боевой работе. Как правило, при аресте оказывают вооруженное сопротивление и пытаются покончить жизнь самоубийством".
Отметим, что в течение 1940 года советским правоохранительным органам, благодаря упреждающим ударам, удалось не допускать всплеска бандитизма на территории Западной Украины. "По Волынской области за 1940 год зарегистрировано 55 "бандпроявлений", при этом убито и ранено 5 работников милиции и 11 человек из советско-партийного актива. Ликвидировано 5 групп с количеством участников 26 человек и 12 отдельных оуновцев. По Львовской области на 29 мая 1940 года значились 4 политические банды (числилось 30 человек) и 4 уголовно-политических (27 человек), в Ровенской области политических банд на учете не было (только уголовные), в Тарнопольской – 3 уголовно-политических (численность – 10 человек)..."
Зимой 1940/41 года чекисты нанесли очередной удар по львовской, станиславской, дробовицкой областным организациям. Так, лишь за 21-22 декабря 1940 года было арестовано 996 человек (в Львовской области – 520, Станиславской – 235, Тарнопольской – 133).
Вернемся к рассказу Петра Фролова.
Повстанцы планировали уничтожить всех представителей советской власти и объявить о создании нового государства "самостийной Украины". Зная, что им не удержать власть в своих корявых и слабеньких ручонках, они планировали сразу же заключить договор с гитлеровской Германией и фактически стать генерал-губернаторством, как соседняя Польша. При этом Варшава оказалась под властью Берлина насильственно, в результате оккупации страны Вермахтом, а Западная Украина – добровольно – из-за политических амбиций украинских буржуазных националистов. Последних мало волновало, что Гитлер причислял живущих на этой территории представителей различных национальностей (поляков, украинцев, белорусов, русских, евреев и др.) к представителям низшей расы, которых следовало истребить или поработить. Предоставление суверенитета или хотя бы автномии для "самостийной Украины" в планах фюрера не было. Впрочем, об этом проживавшим в эмиграции лидерам украинских буржуазных националистов их хозяева – руководители германской разведки – ничего не сообщали. Наоборот, хвалили "бандеровцев" за их стремление уничтожить всех коммунистов на территории Западной Украины и свергнуть советскую власть.
Поддержка Берлина украинских буржуазных националистов не ограничивалась лишь одними словами. Руководители и активисты ОУН, проживавшие в Германии и Финляндии, регулярно получали "зарплату" из кассы Абвера (военная разведка, контрразведка и диверсии). Немецкие инструктора в специально созданных учебных центрах обучали украинских буржуазных националистов методам ведения разведки, организации диверсий и террора. Полученные навыки выпускники "курсов" применяли на практике, когда тайно проникали в Советский Союз. Уровень подготовки "курсантов" был столь высок, а желание выслужиться перед хозяевами так велико, что их услугами начала пользоваться японская разведка.
Планы Токио были скромнее, чем у Берлина. Руководство Японии понимало, что организовать восстание на Дальнем Востоке – именно этот регион интересовал разведку Страны восходящего солнца – очень сложно. Во-первых, большинство населения было настроено лояльно к советской власти. Во-вторых, высокая концентрация частей и соединений Красной Армии. В-третьих, выше я рассказал о том, что заговорщики, планировавшие отделить Дальний Восток от СССР, были разоблачены еще в 1938 году. Поэтому Токио для установления контроля над этой территорией было необходимо захватить эту территорию в результате военного конфликта с Москвой. Для этого нужно было выяснить численность, вооружение и места дислокации всех частей и соединений Красной Армии на Дальнем Востоке. Узнать состояние и пропускную способность всех автомобильных и железнодорожных магистралей на этой территории. Места нахождения аэродромов, баз горюче-смазочных материалов, складов боеприпасов и продовольствия, мест нахождения штабов и т.п. Только на основе этих исходных сведений можно было начинать планировать военную операцию против Советского Союза.
Добыть их можно было двумя способами: вербуя местных жителей и военнослужащих Красной Армии или направляя в регион своих эмиссаров.
Основной недостаток первого способа – велик риск того, что агенты будут "подставой" советской контрразведки. Собственно, так оно и произошло. Служа во время войны в центральном аппарате военной контрразведки, я узнал подробности нескольких таких операций.
Помнится, в одном случае "тайным информатором Токио" был "поручик Киже". На самом деле в документах он фигурировал как офицер штаба Краснознаменной Дальневосточной армии, а именем киноперсонажа называл его я. Очень мне нравилась одноименная кинокомедия. Впервые я увидел ее, когда учился в пограничном училище, потом несколько раз во время службы на заставе, а затем перед войной несколько раз в кинотеатрах, в т.ч. и во время командировок на Украину, когда удавалось выкроить несколько часов на отдых. В реальности этого офицера не существовало. Его придумали военные чекисты и от его имени готовили донесения, которые передавал в Токио наш агент. Японцы так и не раскрыли обман...
Комментарий Александра Севера
Вероятно, Петр Фролов назвал "поручиком Киже" офицера Красной Армии Ивана Горелова, который принимал активное участие в операции "Маки Мираж". Частично она была рассекречена лишь в конце прошлого века, поэтому автор не сообщил в своих мемуарах подробности.
Операция "Маки Мираж" была проведена амурским окружным управлением ОГПУ в начале тридцатых годов прошлого века и направлена против японской разведки. Ее цель расшифровывалась в названии. Маки – от слова "макаки", которым после интервенции называли японцев. Мираж – дезинформация противника.
Поздним вечером 20 января 1925 года в Кремле в кабинете у Иосифа Сталина состоялось внеплановое совещание. На нем присутствовали: председатель ОГПУ Дзержинский, его заместитель Менжинский и начальник ИНО ОГПУ Трилиссер. На Дальнем Востоке сложилась критическая ситуация. Япония планирует напасть на Советский Союз. Единственный способ предотвратить вооруженное столкновение между Москвой и Токио – убедить Японию в боевом превосходстве Красной Армии. Для этого необходимо через японскую агентуру на Дальнем Востоке передать в Токио завышенные данные о численности и вооружении дислоцированных в этом регионе частей и соединений Красной Армии. Тогда же назвали имя ключевого агента в планируемой операции – сотрудник ОГПУ Иван Иванович Горелов.
Непосредственно к самой операции удалось приступить лишь в начале тридцатых годов прошлого века. До этого времени, в течение пяти лет, сотрудники ОГПУ занимались выявлением и нейтрализацией японской агентуры на Дальнем Востоке.
В июне 1930 года в Маньчжурию в город Сахалян (сейчас китайский город Хайхэ) был направлен сотрудник ОГПУ Лазарь Хаимович Израилевский ("Летов"). Выбор этого города был не случаен. Именно здесь дислоцировалась резидентура японской разведки. Чекисту предстояло внедриться в ее агентурную сеть. В город он прибыл с документами на имя сотрудника Дальгосторга Островского. Провинциальный городок Сахалян находился на берегу реки Амур. В нескольких сотнях метров от него, на противоположном берегу, находился советский город Благовещенск. Жители обоих населенных пунктов активно использовали это соседство, регулярно пересекая государственную границу между двумя странами и ведя бойкую торговлю. Фактически Сахалян стал местом, где представители иностранных разведок добывали информацию о Советском Дальнем Востоке. А учитывая то, что граница тогда почти не охранялась, это позволяло японской разведке активно засылать свою агентуру на территорию Советского Дальнего Востока.
Из официального сообщения управления полиции города Сахаляна:
"Господин Островский.
Подданный России. Торговец.
Снимает в Благовещенске квартиру по адресу улица Торговая, дом 17. Семья находится в Хабаровске. Как официальное лицо может беспрепятственно пересекать советско-китайскую границу в обоих направлениях".
По плану операции "Маки Мираж" чекисту предстояло ввести в игру Ивана Горелова, человека, который сыграл ключевую роль в поединке советских и японских спецслужб. Согласно разработанной легенде, Иван Горелов – высокопоставленный офицер Красной Армии. Он якобы занимал важный пост в штабе Особой Дальневосточной армии (ОДА) и имел доступ к совершенно секретным документам.
А в это время Токио активно разрабатывал планы крупномасштабного военного нападения на Советский Союз. Была даже определена дата начала агрессии – ноябрь 1934 года. После поражения Российской империи в русско-японской войне, когда небольшое островное государство одержало победу над огромной державой и захватило остров Сахалин, японским генералам захотелось расширить еще больше границы страны и захватить Советский Дальний Восток. Попытка провести эту операцию во время Гражданской войны в Советской России закончилась неудачей. В начале тридцатых годов прошлого века началась подготовка к новой военной операции.
Для Москвы ситуация на Дальнем Востоке была критической. Численность ОДА в начале тридцатых годов прошлого века – 42 тысячи военнослужащих, отсутствие развитой системы железных дорог, что не позволяло оперативно перебросить резервы из других регионов, а также обеспечить бесперебойное снабжение армии боеприпасами, продовольствием, горюче-смазочными материалами. Да и боеспособность Красной Армии в целом, об этом рассказано выше, была на низком уровне. Выход был один – создать для Токио "потемкинскую деревню", говоря другими словами, продемонстрировать Японии наличие на Дальнем Востоке многотысячной хорошо экипированной, прекрасно обученной и боеспособной армии.
В июле 1931 года японская разведка организовала вербовочный подход к Островскому через своего агента – владельца ресторана "Рион", потомка грузинских князей, эмигранта Григория Перетинава. Чекист понимал – это только начало и вскоре его ждет встреча с резидентом японской разведки в Сахаляне Садаичиро Кумазавой. В этом городе самурай "тайной войны" находился с 1918 года. Официально он владел гостиницей "Сибирь" и занимался нелегальной переброской людей и грузов через советско-китайскую границу. Хорошее "прикрытие" для профессионального разведчика.
Через несколько дней такая встреча состоялась – в ресторане гостиницы "Сибирь". Кузамава после предварительной беседы на тему перспектив советско-китайской торговли внезапно предложил Островскому стать агентом японской разведки. Чекист обещал подумать, но согласился выполнить простое задание – передать половинку рублевой купюры человеку Кумазавы в Благовещенске. После первого задания последовало второе, затем третье... К моменту их знакомства у японского резидента почти не осталось ценных агентов на территории Советского Дальнего Востока. Все они были ликвидированы чекистами. И Островский должен был их заменить. Однако он не мог предоставить совершенно секретную информацию о местах дислокации частей и соединений ОДА и их численности, о строительстве оборонительных сооружений, о принимаемых в ЦК ВКП (б) и Генштабе решениях относительно Дальнего Востока и т.п. Требовался высокопоставленный офицер Красной Армии, которому вся перечисленная выше информация была доступна. Таким человеком был Иван Горелов.
Известна официальная биография этого человека (ее Летов сообщил японцам). Родился в 1897 году в селе Шишки Новгородской губернии в семье торговца. Окончил реальное училище. С 1919 года – по мобилизации в Красной Армии. Беспартийный.
Кумазава познакомил Островского с Дорой Михайловной Чуриковой, представив ее как своего ближайшего помощника. Сначала они встречались исключительно по работе – она выступала в роли связника, но вскоре они стали друзьями. Произошло это, скорее всего, по инициативе ОГПУ. Дело в том, что тридцатилетняя дама была любовницей японского резидента. Она тосковала по России, и общение с Островским стало для нее возможностью, хотя бы мысленно, побывать на родине. Круг ее общения и информированности был очень широкий. На жизнь она зарабатывала, оказывая интимные услуги клиентам гостиницы "Сибирь". Она была болтливой, поэтому Летову из бесед с ней удавалось узнавать много нового о работе японской разведки.
Однажды Дора Чурикова случайно назвала имена самых доверенных лиц японского резидента цирюльника Сагаваре и его жены Миязаки. Она в течение часа убеждала Островского, что парикмахер – кадровый офицер японской армии – профессиональный военный топограф. В другой раз она совершенно случайно проболталась о японской агентурной сети в Благовещенске, с которой Кумазава связывался через китайца Антошку, занимавшегося контрабандой. Для ОГПУ это было неожиданностью. Дальневосточные чекисты были уверены, что ликвидировали всех японских агентов, а тут выяснилось, что возглавляемая китайцем Антошкой агентурная сеть активно работает. Чуть позже выяснилось, что на Кумазаву работало порядка 200 агентов. Понятно, что большинство из них не имели доступа к секретной информации, но они могли найти лиц, владеющих ею. К тому же не следует забывать, что 90% интересующих разведку данных добывается из "открытых" источников. А еще неотвратимо приближался ноябрь 1934 года – дата начала крупномасштабной военной операции Японии против Советского Союза.
Справедливости ради отметим, что часть японской агентуры была оперативно ликвидирована. Так, информация только одного агента советской внешней разведки, поставляемая в Хабаровск из-за рубежа, позволила ОГПУ в течение 1933 года раскрыть 76 агентов японской разведки на территории Советского Союза. При этом чекисты очень удивлялись, как такая результативность не привела к "провалу" сотрудника. Вычислить его методом исключения представлялось делом несложным. Одна из причин почти безразличного отношения японцев к своей агентуре, возможно, кроется в традиционном самурайском пренебрежении ко всяким там китайцам, корейцам и белоэмигрантам, из которых прежде всего и состояли резидентуры. К подготовке таких агентов в военных миссиях Страны восходящего солнца подходили формально. Многие японские шпионы попадались уже при переходе границы. Так, чекисты и пограничники в приграничных районах Дальнего Востока в 1932 году задержали 627 агентов иностранных разведок, в 1933 году – 500 и в 1934 году – 541. А в 1940 году чекистами на территории Дальнего Востока было задержано 245 японских агентов. В два раза меньше, чем в начале тридцатых годов прошлого века, но все равно много.