Были по части спиртного уникумы и в нашей промышленности. Однажды случился пожар в одном из офисов Туполевской фирмы. Его загасили, но при этом обнаружили одного пострадавшего, находившегося в очаге возгорания. Обгорел он не сильно, только немного отравился угарным газом. Его поместили в госпиталь. Как и положено, к расследованию подключилась прокуратура. Следователи сошлись на том, что пожар возник после пьянки сотрудников. Одним из её участников оказался мой приятель, который прибежал ко мне и попросил:
- Валера, выручай!
Туполевцы были во Владимировке редкими гостями, в отличие от нас с суховцами, которые оттуда практически не вылезали. Всегда на аэродроме находилось как минимум два-три лётчика. Естественно, мы сражались в футбол, отмечали вместе праздники, и отношения между нами были весьма задушевными. Мой приятель разъяснил свою просьбу:
- Ты представляешь, меня заставляют писать объяснительную. Утверждают, будто я был там и участвовал в пьянке. Но этого же не было!
- А на основании чего они так говорят? - спросил я.
- Да они нашли там две бутылки коньяка, причём одну недопитую…
Конечно, это была не та доза, которая привела бы к пожару. И я стал размышлять вслух:
- Тут есть два варианта. Во-первых, нельзя доказать, что пили именно вы. А если и пили, то не обязательно в тот вечер. Эти бутылки могли находиться там чуть ли не месяц. Ну, приходили и на сон грядущий выпивали по рюмочке, чтобы лучше спалось - криминала никакого нет. А пожар - чистое совпадение. Этого никто не докажет.
Тут он мне показывает объяснительную. В ней подробно описывалось, как он вышел из комнаты, как почувствовал дым и позвал на помощь, как прибежали люди. Они потушили огонь и вытащили полузадохнувшегося товарища. И всё закончилось благополучно. Но дальше он писал, что выпитая им доза спиртного была всего 700–800 граммов и потому никак не могла привести к неаккуратному обращению с огнём или электронагревательными приборами. Далее мой друг простодушно уточнял: "Я спокойно выпиваю полтора литра спиртного и контроля над собой не теряю". Меня разобрал смех:
- Ты что, так нельзя писать! Представляешь, ты объясняешь прокурору, что 800 граммов для тебя не доза! Ты же даёшь им полный карт-бланш. Ничего себе, парень заряжает полтора литра - и ни в одном глазу. Давай немедленно рви объяснительную и пиши так, как я тебе говорю: не пил, понятия ни о чём не имею и так далее…
Он так и сделал. Но его "признание" я ещё долго не мог забыть. Впрочем, убеждён: лёгкая дружеская выпивка, а не пьянка в тяжёлые минуты даёт человеку возможность расслабиться. После чрезвычайного происшествия, вызванного то ли твоей ошибкой, то ли техническими причинами, тебя начинают терзать сомнения: а всё ли ты сделал верно. Есть, конечно, определённый тип лётчиков, которые считают, что всегда правы и не способны на ошибку. Я принадлежу к другому типу: после ЧП переживаю, не сплю ночами, десять раз прокручивая случившееся в памяти. И эти переживания, безусловно, отражаются и на здоровье, и на нервной системе. Поэтому я не осуждаю тех, кто может "залудить" стакан и спокойно выспаться без кошмаров. А утром сделать зарядку - и в бой. Поэтому медики и говорят, что после тяжёлого рабочего дня, особенно связанного с нервотрёпкой, надо немного выпить. Но ни в коем случае не превращать это в самоцель и не напиваться.
Так делают и многие большие спортсмены. Впервые в печати открыто об этом сказал Юрий Власов. Тот самый наш соотечественник, который во время Олимпийских игр в Риме поразил весь мир своими рекордами в абсолютной весовой категории и нанёс сокрушительный удар по престижу американцев, став самым сильным человеком планеты. Юрий стал совершенно новым типом тяжелоатлета - спортсменом-интеллектуалом, который всегда находился в блестящей форме, без живота и жира. Он был строен и красив и воспринимался как настоящий русский богатырь, к тому же обладавший широкой эрудицией и глубоким интеллектом. Власов рассказал, как он заходил по вечерам в ресторанчик, чтобы выпить немного кьянти. В принципе, почти все спортсмены признавались мне, что после тяжёлой нагрузки они точно так же, как мы, в профилактических целях выпивали немного спиртного. Но, правда, многие чересчур увлекаются этим процессом. И он переходит у них в самоцель, после чего иные просто спиваются. А те, кто строго поддерживает тонус организма и психофизическую форму, прекрасно себя чувствуют.
Помню, мы с Константином Константиновичем Коккинаки пришли в сборную СССР по хоккею. Нас принимали Виктор Васильевич Тихонов и ныне покойный Игорь Дмитриев, два удивительных тренера. С нами был Вячеслав Колосков. Мы разговаривали со спортсменами. И, слушая их рассказы, понимали, что, в принципе, наши профессии во многом схожи. И у них, и у нас главное - здоровье, мастерство, профессиональное отношение к делу и высокая ответственность за порученное. Если из этого комплекса выпадает какое-то одно звено, то случаются неудачи. Если два и больше - провалы. Я уже не говорю о снятии стресса известным способом. Думаю, и великая тройка хоккеистов - Петров, Михайлов и Харламов - тоже снимала стресс подобным образом по вечерам после проигрышей и ошибок, чтобы наутро во всеоружии снова идти в бой. Я знал и не менее известных спортсменов, которые буквально перед игрой выпивали маленькую рюмочку коньяка, чтобы взбодриться и чтобы пропал "трясун". Здесь я не могу сказать ничего. Это - дело самих больших мастеров-профессионалов. Я видел знаменитостей - чемпионов мира, Олимпийских игр, советовавших молодым своим коллегам выпить перед игрой рюмочку для снятия напряжения, чтобы не "перегореть" в самом начале игры или состязаний. А такое случается. Выходит молодой человек на помост или арену - а на него обрушиваются оглушительный свист, гам, крик, отчего он теряется. Всё это настолько действует на психику, что в этом случае двадцать граммов коньяка не помешают.
Так что в том, что люди, чья профессиональная Деятельность часто связана с риском и экстремальными ситуациями, выпивают, я большой беды не вижу. Хотя сам всегда старался избегать такого допинга. Накануне полётов я никогда не употреблял спиртное в том количестве, которое могло отразиться на работе. Я же не самоубийца! И другим никогда не советовал этого делать. Более того, когда я стал шеф-пилотом фирмы, то наказывал даже своих друзей, злоупотреблявших спиртным. Главное - не позволять себе этого на работе и знать меру. Что бывает, когда человек не может себя контролировать, расскажу на примере одного случая, произошедшего со мной.
Мне предстояло провести отстрел пушки с новыми боевыми зарядами. Из Жуковского до Луховиц я долетел на вертолёте, в тот же день мы должны были вернуться обратно.
Отстрел прошёл успешно и со стороны выглядел очень эффектно: мощные заряды разбили цель, сложенную из берёз, в щепки. Картина этого разрушения, сопровождаемая грохотом взрывов, вспышками трассирующих зарядов и летящими во все стороны деревьями, произвела неизгладимое впечатление на командира вертолёта - неплохого, кстати, лётчика. Он такой отстрел видел впервые в жизни и был так им эмоционально потрясён (хотя в общем-то это был рядовой испытательный полёт на боевое применение), что, выразив восхищение моим боевым мастерством, предложил это дело отметить чистым спиртом. Я, разумеется, отказался, напомнив ему, что нам ещё предстоит лететь обратно. Командир (а он к тому времени был уже слегка выпивши) не сильно огорчился моему отказу, что-то буркнул вроде "я сейчас вернусь" - и пропал.
Ждал я его довольно долго. Наконец он появился с шумной компанией сослуживцев, мы загрузились в вертолёт и полетели. Через какое-то время командир попросил меня немного "порулить", а сам нырнул в салон и присоединился к царившему там веселью. Отсутствовал он довольно долго, и я начал всерьёз беспокоиться - самостоятельно я на вертолёте никогда не летал. Оказалось, беспокоился я не зря: когда я попытался призвать к выполнению своих обязанностей лётчика и техника, выяснилось, что они уже "выпали в осадок". Такого поворота событий я не ожидал. Остановить вертолёт в воздухе я не мог, это вам не автомобиль, хочешь не хочешь, надо лететь. Ситуация безвыходная.
Я конечно, нервничал, пока летел, но что я пережил, когда сажал вертолёт, не берусь описать. Напряжение было такое, что мои пассажиры даже протрезвели, осознав всю опасность положения. Сажать вертолёт мне пришлось по-самолётному, но уж как сумел. Расслабился только после того, как вертолёт коснулся колёсами полосы и замер.
О случившемся мне пришлось доложить Федотову и Гудкову. Командира вертолёта, естественно, уволили, а мои товарищи ещё долго удивлялись, как это я, никогда не летавший на вертолёте, смог не только долететь из Луховиц до Жуковского, но и благополучно сесть. Везение мне помогло и в тот раз. А ведь всё могло закончиться плачевно.
Кстати, выпивохам нередко помогает сложившееся общественное мнение: раз лётчик - значит, обязательно много пьёт. При встречах со мною всем хочется знать, насколько правдоподобно это утверждение. Порою слышишь диаметрально противоположное, что лётчик вообще не должен употреблять алкоголь.
В советские времена всё было однозначно. В глазах общественности лётчик должен был быть идеальным: не пить, не курить, не позволять себе ничего лишнего.
Я, бесспорно, могу гордиться тем, что меня называли одним из самых непьющих лётчиков МАПа (Министерства авиационной промышленности), да и на фирме я слыл трезвенником. Многие знали, что меня даже бесполезно уговаривать выпить. Но тем не менее я отношусь довольно демократично к употреблению вина как к средству расслабления. Другое дело, что эти дозы, как я уже говорил, не должны превышать тех норм, которые могут повлечь за собой негативные явления. Вот и всё. Злоупотребление и переход через определённые рамки рано или поздно заканчиваются плачевно.
Сегодня американские пилоты активно борются за здоровый образ жизни - они не курят, что очень важно, и практически совсем не употребляют спиртного, даже несколько банок пива у них считаются криминалом. И они, очевидно, правы. Но, повторюсь, я не вижу большого греха в умеренном употреблении алкоголя, это одно из лучших расслабляющих средств, способствующих нормальной работе сердечно-сосудистой системы и нормальному пищеварению. Если бы медицина нашла иные способы благотворного воздействия на нервную систему, не имеющие побочных эффектов и позволяющие уйти от излишней сосредоточенности, то алкоголь стал бы не нужен. Но поскольку медицина таких средств пока не знает, лётчикам остаётся единственное проверенное и испытанное веками средство - вино.
Людям с неуравновешенной психикой, с повышенным давлением и возбудимостью даже сами врачи советуют выпивать на ночь по 30–40 граммов коньяка. А за границей едва ли не нормой приличия считается принять после обеда рюмку водки или бальзама. Поэтому, как говорится, всё относительно.
Как я уже говорил, злоупотреблял я мало, но когда что-нибудь случалось в полёте, такое бывало.
Спомпирует, например, двигатель, и ты не знаешь - то ли он сгорел, то ли не сгорел (скорость повышения температуры достигает 150–250 градусов в секунду, а стрелка указателя останавливается на ограничительной линии, оставляя тебя в неведении). Естественно, в такой ситуации нервная система испытывает громадное напряжение. И ты выкуриваешь за ночь больше пачки сигарет, а наутро тебе говорят, что всё нормально, проявили плёнки, обработали, ты действовал правильно… Словом, всё о’кей! Двигатель цел.
Конечно, есть люди, которым всё "до фонаря". Кто-то может спокойно после такого играть в шашки, шахматы, нарды. А другой "вломит" пару стаканов и идёт спать. И наутро - как стёклышко. Никаких переживаний! Может, ему и скажут, что он допустил ошибку, но он-то не мучил себя целую ночь и не бичевал до полного нервного истощения. Поэтому я считаю, что вполне пристойно снять с себя напряжение старым испытанным способом, не вводя организм в "штопор".
А какой праздник на столе без горячительного! Не зря же древние не обходили его своим вниманием. Необходимо, чтобы человек периодически чувствовал себя раскрепощённым. И пока не создано на земле иных расслабляющих средств (не будешь же употреблять наркотики, которые действительно губительны для организма!), люди будут пить спиртное. В умеренных дозах оно полезно. И во мне, как я уже говорил, всегда боролись два противоречивых чувства. С одной стороны, чтобы бросить курить, я бросил пить и сейчас практически не пью. Хотя, будучи курсантом, когда нам категорически запрещалось пить, я, как и все, бывало, выпивал, нарушая устав. Это, конечно, было неправильно. Но и начальство могло бы предоставлять больше льгот будущим офицерам. Например, давать увольнение не на три-четыре часа, за которые можно было только успеть сходить в кино или пройтись по улице с девушкой, а потом мчаться на КПП, а на сутки, чтобы можно было сходить куда-нибудь в гости и остаться там или пулей смотаться домой, благо Москва рядом. Такое увольнение могло стать той отдушиной, которая позволяет организму восполнить нервные потери от постоянных нагрузок, которые мы испытывали в армии.
В отношении же курения, я считаю, надо быть более жёстким. Никотин подрывает здоровье лётчика, может быть, даже сильнее, чем алкоголь. Но в своё время в моду вошло понятие, что лётчик обязательно должен быть заядлым курильщиком. Я не знаю, откуда это пошло, но после первого самостоятельного вылета курсант обязательно должен был подарить своему инструктору пачку хороших папирос - "Казбек" или "Беломор", доказывая тем самым, что он вошёл в когорту лётного состава, и этим символическим жестом отдавая дань уважения инструктору, который научил его летать.
Когда умер Артём Иванович Микоян, мы крепко выпили на его похоронах. Группа лётчиков-испытателей с нашей фирмы сидела на углу одного из столов вместе с космонавтами. Последние, бравируя своим здоровьем - а оно действительно было у них крепким, - отправляли внутрь своего организма рюмку за рюмкой. Мы составляли им компанию. В какой-то момент Пётр Максимович сказал официанту, который наполнял бокалы:
- Сынок, у меня к тебе большая просьба. Не мельтеши перед глазами туда-сюда. Поставь свои бутылочки на столы. Допьём - поставишь новые. А то ты наливаешь по рюмке - и уходишь куда-то. Потом тебя ищешь глазами, ищешь… А ты всё бегаешь. Поэтому не суетись.
Постепенно мы дошли до кондиции. Когда космонавты ушли, мы решили продолжить. Сначала подошли к Вано Микояну, выпили с ним. Потом наша группа в полном составе - Федотов, Остапенко, Орлов, Фастовец и я - вместе с Сергеем Николаевичем Анохиным, командующим ВВС Туркестанского округа Алексеем Микояном и заместителем коменданта Москвы Борисом Евгеньевичем Копякиным стала обсуждать: что делать дальше? Предложения были различные: от привокзального ресторана до "Праги". Когда же очередь дошла до Анохина, то Сергей Николаевич сказал:
- Время идёт и не возвращается!
Мы поняли, что надо оставаться на месте. Сели. Тут же подбежал официант… Сколько мы выпили - не помню. Но на следующий день мы сбрасывались по 28 рублей, чтобы рассчитаться с рестораном. Почему я запомнил эту цифру? Мы часто вспоминали тот вечер. Бутылка коньяка тогда стоила шесть рублей. Закуска - по килограмму мандаринов - обошлась каждому в 4 рубля. Можно легко подсчитать, что каждый из нас заказал по четыре бутылки коньяка, а всей компанией мы выпили целый ящик, причём уже после поминального ужина. Но на этом мы не успокоились, а поехали продолжать ещё куда-то. Потом мы отвозили Сергея Николаевича Анохина домой, на площадь Восстания, и Копякин, выезжая на осевую линию Садового кольца, говорил с усмешкой, намекая на бездейственность милиции:
- Вот видите, и никто нас не останавливает.
На что я сказал ему:
- Боря, ты извини, но кто ж тебя может остановить, когда на твоей машине написано: "Комендант города Москвы" и включена "мигалка". А ты бы сейчас сел на "Жигули" и попробовал бы проехаться. Я бы посмотрел, насколько тебя хватило.
Он не нашёлся, что ответить, а все остальные засмеялись. К квартире Анохина мы подходили с большим опасением. Алик вообще хотел остаться внизу, у дома. Я ему говорю:
- Алик, не бойся! Нажмём кнопку - и смываемся.
Мы приставили Сергея Николаевича к двери и позвонили. Он, молодец, держался очень браво и здорово. Дверь открылась. Жена Сергея Николаевича, увидев его, сказала:
- Всё, приехали!
И, услышав удаляющиеся по лестнице шаги, крикнула нам вслед:
- Спасибо за доставку!
Я рассказал этот случай, чтобы показать, что и мы могли иногда прилично выпить, но всё равно на ногах стояли крепко. Но, повторюсь, случалось это крайне редко.
Владимир Константинович Коккинаки в отношении алкоголя был строг, и его брат Константин Константинович всегда ставил его в пример. Он вспоминал, как однажды, после неприятности, случившейся с ним в полёте, Владимир приехал к нему домой, наполнил коньяком до половины два стакана, они выпили за здоровье и удачу и на этом всё возлияние закончилось. Потом они просто сидели, говорили по душам и много курили их любимые очень крепкие сигареты "Памир" и "Новые".
Когда меня спрашивают о Владимире Коккинаки: "А правда, что он совсем не пил?" - я вспоминаю ответ на этот вопрос знаменитого лётчика:
- Ну как же, бывало! Выпивали и по два, и по три литра.
Мы его спрашиваем:
- Чего - вина?
- Да нет! Вином запивали.
То есть во времена его молодости вино не считалось питием, а было чем-то вроде компота. А два-три литра коньяка считалось нормой для хорошего банкета. Это было не часто, а, как говорят нынче, эксклюзивно. Но и здоровье у него, добавлю, было довольно-таки приличным, сказывалась и определённая натренированность. Нетренированному человеку такая доза малой не покажется. Он, скорее всего, попадёт в реанимацию. Ведь, как говорят врачи, два литра водки - доза смертельная. Но смертельная для среднего человека. А для уникальных людей не только не смертельная, а ещё и является нормой.
12. ГРОЗА
Но вернёмся к основному повествованию.
Шли годы. Менялись машины и люди. На смену МиГ-21 и МиГ-23 приходили машины нового поколения. Но топливо продолжало оставаться причиной Многих чрезвычайных полётных ситуаций, случавшихся и с самыми опытными и авторитетными лётчиками. Одна из них произошла со мной и Федотовым, когда мы испытывали совершенно новую, уникальную машину нашего КБ - МиГ-31.
Погода в тот день и у нас в Жуковском, и в Третьякове, где мы выполняли сверхзвуковые режимы, была капризна и неустойчива. Вдобавок ко всему на эту зону с большой скоростью надвигалась грозовая полоса. Федотов, замечу, очень любил острые ситуации, в том числе и непогоду. Когда отменялись все полёты, Александр Васильевич всегда выбивал себе право на взлёт. Иногда нам казалось, что наш шеф "лишку хватал". Мы говорили об этом друг с другом, но впрямую его никто, конечно, никогда не осуждал. Тем более что Федотов из всех сложнейших ситуаций всегда выходил победителем.
Но в той ситуации счастливая звезда едва не изменила и ему. Когда мы закончили работать со сверхзвуком на маршруте вблизи Луховиц, топлива у нас осталось не так много - около 3,5 тонн. А для "тридцать первого" аварийный остаток составлял 2,2 тонны керосина. Впрочем, этого топлива хватало ещё на несколько "процедур" для успешной посадки. Но мы находились достаточно далеко от своей "точки", к тому же метеорологи объявили грозовое положение. И мы сами прекрасно видели: под нами - сплошные ливневые осадки. А вокруг - шапки чёрно-фиолетовых облаков, которые мы вынуждены были обходить.