Собрания парламентских фракций, которые планировалось провести несколько раньше, состоялись в 19.00. Я изложил состояние дел на самый последний момент перед членами социал – демократической фракции, которая единогласно одобрила позицию кабинета министров. "Буржуазные" (то есть несоциалистические) фракции сначала собрались на совместное заседание, и на нем премьер – министр Рюти доложил всю необходимую информацию. За этим последовало сумбурное обсуждение, в ходе которого Рюти дал дополнительные разъяснения. Когда совместное заседание закончилось, "буржуазные" фракции разделились, чтобы провести отдельные заседания, после чего совместное заседание возобновилось в 21.00. К этому времени на нем появился и я. В конце концов, почти все присутствующие одобрили позицию кабинета министров.
Несмотря на все предосторожности, известие об этом заседании проникло в дипломатические круги. Возможно, именно поэтому французский посол Магни попросил принять его в 21.30. Я принял его в одной из комнат здания парламента, где еще продолжались заседания отдельных фракций. От имени своего правительства он сообщил мне, что готовятся к отправке дополнительные подразделения численностью до 20 тысяч человек, сформированные из британцев, французов и поляков. Если финские войска на фронте продержатся еще несколько недель, вспомогательные войска подоспеют в решающий момент. Однако если Финляндия решила заключить мир, это означает полную капитуляцию, и финскому правительству придется нести ответственность за расчленение страны.
Когда я напомнил ему о поступившей от Хольма информации о том, что прибытие помощи в марте невозможно, Магни заверил меня, что войска будут у нас своевременно.
Я спросил его мнение о том, сможет ли Франция поддержать Финляндию на мирных переговорах с Советским Союзом, что способствовало бы достижению более выгодных для нас условий мира. И если на этих переговорах мы не сможем прийти к удовлетворительному решению, возможно ли впоследствии вернуться к вопросу о помощи Запада?
Посол Магни выразил сомнения относительно такой возможности. Симпатии Запада к Финляндии неизбежно остынут за это время. С момента начала переговоров Финляндия, скорее всего, начнет дрейфовать к Германии, и это станет большой удачей для нацистов.
Когда заседания парламентских фракций закончились, кабинет министров снова собрался в 23.15 для принятия решения о форме ответа для Советского Союза. В окончательном виде он гласил:
"Финское правительство, которое выражает надежду на прекращение военных действий и заключение мира, полагает, что полученные им условия пригодны для начала переговоров, и в принципе принимает их. Финское правительство ожидает предложений советского правительства о времени и месте начала переговоров. Финское правительство полагает Москву удобным местом для этой цели".
Текст ответа был сразу отправлен Эркко с указанием не передавать ответ до получения инструкции на этот счет.
Государства Запада проявляют активность
Редко кто бывает в таком искреннем заблуждении насчет того, что все уже решено, как случилось с кабинетом министров. За принятием решения последовала еще неделя, в течение которой пришлось "сражаться" с множеством проблем, взвешивать все "за" и "против".
Едва только кабинет министров принял решение, как немедленно подвергся сильнейшему давлению извне. Франция и Англия вышли из своего оцепенения и поняли, что необходимо предпринять конкретные действия для образования нового фронта в Финляндии. Сначала они считали, что Финляндия в своем безвыходном положении ухватится за их предложение. Но этого не произошло, и теперь они пытались удержать Финляндию от мирных переговоров с Советским Союзом. Посол в Лондоне Грипенберг и посол в Париже Хольма звонили ночью премьер – министру, чтобы передать ему самую свежую информацию, а Рюти позвонил мне в половине второго ночи, чтобы сообщить о сути этих разговоров. Нам становилось все яснее и яснее, что Финляндия занимает важное место в стратегии Запада. Сказать по правде, мы никогда не считали, что помощь была предложена ради наших прекрасных голубых глаз.
Этой же ночью поступили и другие важные телеграммы. Хольма докладывал, что премьер Даладье обещал обеспечить прибытие вспомогательных сил до конца марта. Время прибытия зависело, по его словам, от Лондона, который не мог отправить свои части раньше 12 марта. Франция могла бы подготовить своих людей раньше. Чуть позже той же ночью пришла еще одна телеграмма от Хольма с докладом о том, что Даладье еще раз обещал скорейшую отправку вспомогательных войск в нужном количестве. Информация, поступившая в течение этой ночи, дала много новых поводов для размышлений.
Когда забрезжил рассвет утра 1 марта, стало ясно, что наступающий день будет одним из решающих. В одиннадцать часов Советский Союз потребует ответ, в котором должно быть сказано, принимаем мы условия мира или отвергаем их. Нужно было успеть проанализировать последние заявления Запада. Поэтому я решил как можно раньше собрать кабинет министров.
Заседание кабинета министров началось в 10.30, за полтора часа до срока передачи ответа Советскому Союзу. (Стокгольмское время отстает на один час от финского.) В заседании принял участие также президент Каллио. Я изложил все, что узнал с прошлого вечера. В соответствии с последними официальными заявлениями Франции западная помощь может достичь 50 тысяч человек, которые должны прибыть в Финляндию к концу марта. Франция и Англия примут меры для обеспечения транзита этих сил через Норвегию и Швецию. Франция дополнительно просила не продолжать обсуждение условий мира с Советским Союзом. Аналогичное известие пришло к нам из Лондона от нашего посла Грипенберга, который докладывал о срочных приготовлениях к отправке этих сил. Но если переговоры с Советским Союзом будут продолжены, все приготовления будут свернуты, а поставки вооружения и экономическая помощь будут приостановлены. При таких обстоятельствах Финляндия окажется бессильной противостоять новым требованиям со стороны Советского Союза. Англия не считает позицию Швеции по праву на транзит окончательной.
Я пожаловался, что в самый последний момент нам нужно решать, в какую сторону правильнее повернуться. Советское предложение, возможно, не будет повторено, если мы не примем его сейчас. С другой стороны, оставалось неясным, могут ли Англия и Франция осуществить свои намерения. Советский Союз знал об этих намерениях Запада, поэтому требовал дать срочный ответ. Если была бы возможность спокойно оценить дальнейшие намерения советской стороны, желание избежать преждевременного втягивания в мировую войну, то можно было бы ответить Советскому Союзу ни положительно, ни отрицательно, а поставив новые вопросы. Так мы могли бы выиграть несколько дней, в течение которых прояснилась бы ситуация на Западе. Мы обратились бы с просьбой дать официальное подтверждение немедленной отправки обещанных 50 тысяч человек, срочной поставки сотни бомбардировщиков с обученными экипажами. Я также доложил, что накануне вечером ответ, одобренный нами, был отправлен Эркко, который не мог передать его дальше без указаний на этот счет из Хельсинки.
На этот раз обсуждение проходило совсем иначе, чем накануне вечером, всего несколько часов тому назад. Размер обещанной помощи, время ее поступления стали факторами, которые необходимо было тщательно рассмотреть. Поэтому министры искали возможность выиграть время, чтобы не принимать сейчас советские условия. Президент Каллио был доволен новым поворотом дела.
Трудность заключалась в том, чтобы дать неопределенный, но мотивированный ответ Советскому Союзу. Во время заседания мне позвонил из Стокгольма Эркко, требуя сказать, должен ли он передавать наш ответ по назначению. Я обещал ответить ему в самое ближайшее время. Когда заседание закончилось в 11.45, я позвонил ему и сообщил последнее решение кабинета министров. Он должен передать:
"Финское правительство желает прекращения кровопролития и заключения мира, но поскольку в полученных предложениях ничего не сказано о новой линии границы, то оно желало бы получить уточнение по этому вопросу. Желательна информация о компенсации, которую получит Финляндия".
Я попросил Эркко передать Гюнтеру:
"В соответствии со своим обещанием информирую вас, что в связи с жесткими условиями мира, предложенными Советским Союзом, финское правительство рассматривает условия получения западной помощи".
Мы послали телеграммы в Лондон и Париж с запросами о том, могут ли государства Запада немедленно отправить 50 000 человек. Они должны прибыть в Финляндию до конца марта. Эти силы будут направлены в бой на всех фронтах по приказам главнокомандующего. Мы также запросили немедленную поставку 100 бомбардировщиков с экипажами. Мы снова поставили вопрос о транзите через Скандинавские страны.
В 14.30 я узнал от Рюти, что ему позвонил из Стокгольма Эркко и передал привет от Гюнтера. Гюнтер недоумевал, зачем сейчас уточнять линию границы: без сомнения, это худший вариант начала переговоров. Он считал, что лучше дать сейчас положительный ответ; если мы впоследствии захотели бы прервать переговоры, то предлог для этого всегда нашелся бы.
Гюнтер также твердо заявил Эркко, что Швеция не допустит прохода западных сил по своей территории.
Спустя полтора часа Эркко перезвонил мне и от имени мадам Коллонтай передал, что начало мирных переговоров целиком зависит от того, примет ли Финляндия условия, выдвинутые в качестве "базы для обсуждения". Эркко также сообщил, что Гюнтер считает, что говорить о частностях лучше во время самих переговоров, когда у Сталина будет возможность сделать "широкий жест". Поэтому Гюнтер предложил дополнить наш ответ тем, что "Финляндия готова в принципе принять советские предложения".
Я сказал Эркко, что решение по поводу дополнения Гюнтера будет принято завтра.
Эркко также передал, что шведский посол в Хельсинки Сахлин скоро посетит меня, чтобы сделать заявление по тому же вопросу. Сахлин появился ближе к концу рабочего дня и передал заявление в письменном виде:
"Заявление министра иностранных дел Гюнтера послу Сахлину, сделанное по телефону 1 марта 1940 года в 16.15, для срочной передачи министру иностранных дел Таннеру:
Если финское правительство намерено дать ответ Советскому Союзу в положительном смысле, я считаю своим долгом просить добавить к этому ответу предложение, звучащее следующим образом: "Финское правительство, таким образом, готово в принципе принять советское предложение". (Слова "в принципе" могут быть опущены.)
После досконального обсуждения вопроса с советским послом в Швеции я пришел к убеждению, что в противном случае ответ будет воспринят в Москве как отказ, со всеми далеко идущими последствиями.
Я буду благодарен вам за возможно быстрый ответ.
Полагаю, что весьма неблагоразумно запрашивать, как будет установлена линия границы, но намерен передать это предложение, если Финляндия по – прежнему настаивает на этом".
Затем меня посетил британский посол Веркер, которого я информировал о самых последних событиях: мы еще не передали Советскому Союзу ответ в установленное им время; вместо этого просим дать дополнительную информацию о западной помощи. Веркер говорил о ней с энтузиазмом и советовал направить запрос о помощи без промедления. Если Скандинавские страны не дадут разрешения войскам Запада на транзит, тем хуже будет для них.
По этому поводу я заметил, что такое прискорбное для Швеции и Норвегии обстоятельство не спасет Финляндию. В конце встречи я обещал держать его в курсе событий.
Теперь мы видели, что Англия и Франция стали очень активны; во второй половине дня Хольма позвонил из Парижа Рюти и сообщил, что там наблюдается большая активность по подготовке помощи. Генерал Айронсайд (британский главнокомандующий) сказал финскому военному атташе в Париже полковнику Паасонену, что в Финляндию сначала прибудут 50 тысяч человек, а затем контингент будет увеличен. Премьер Даладье сказал Хольма, что финский вопрос – самый важный политический вопрос текущего момента, и Франция делает все возможное, чтобы помочь Финляндии. Даладье обещал отправить немедленно 50 бомбардировщиков. К моменту этого разговора Хольма еще не получил нашей телеграммы с запросом 100 бомбардировщиков. Он на свой страх и риск попросил еще 50.
В течение дня пришло еще несколько телеграмм по этому вопросу. Заявления, полученные из Лондона, были более осторожными, чем из Парижа.
Конец войны
Второго марта я счел необходимым еще раз проконсультироваться со всем кабинетом министров. Заседание состоялось в одиннадцать часов в бомбоубежище Банка Финляндии. На нем присутствовал и президент.
Я доложил о событиях вчерашнего дня, особо отметив, что контакт с Москвой не прерван, хотя мы не дали ответа к отведенному сроку. Швеция предпринимает попытки добиться для нас лучших условий мира. Мы стараемся оценить добросовестность предложений о помощи, исходящих от Запада. Но в парламентских кругах есть беспокойство в связи с тем, что мы не дали Советскому Союзу ответ в назначенный срок; по этой причине на вчерашний вечер было назначено заседание парламентской комиссии по внешнеполитическим вопросам. Я предложил перенести его на сегодня.
Члены кабинета министров были удовлетворены тем, что у нас сохраняются шансы на продолжение переговоров с Москвой. Мне было разрешено доложить парламентской комиссии о самых последних событиях, что я выполнил в шесть часов вечера того же дня. После моего доклада выступили несколько членов комиссии и выразили мнение, что, действуя в обоих направлениях, мы можем смягчить условия мира. Только депутат Карес жестко противился мирным переговорам на предложенной основе.
Весь день мы ждали ответ из Москвы на наше заявление, но оттуда не доносилось ни звука. Это могло означать, что Москва считает отношения прерванными. Гюнтер все больше беспокоился.
Вопрос о западной помощи также не выпадал из поля нашего зрения в течение всего дня. Посол Хольма слал срочные телеграммы из Парижа. Премьер – министр Далалье обещал немедленно отправить бомбардировщики. Из Лондона пришло известие от посла Грипенберга о том, что правительства Англии и Франции сегодня обратились в Осло и Стокгольм с запросом на разрешение транзита войск. Галифакс также сказал, что союзники намереваются направить в Финляндию столько дополнительных сил, сколько смогут пропустить порты и железная дорога. Военная операция могла начаться 15 марта. Несмотря на отрицательные ответы Норвегии и Швеции, приготовления к операции продолжались, и 15 марта было определено как начало отправки союзных сил. Тогда планировалось осуществить самый сильный нажим на правительства Швеции и Норвегии для получения разрешения на транзит войск. Даже отказ не должен был стать препятствием для оказания помощи.
Известие о запросе транзита у шведского правительства дошло до нас и от Эркко из Стокгольма. Гюнтер сообщил ему, что на запрос был дан, в предварительном порядке, отрицательный ответ. Он просил Эркко проинформировать финское правительство, что, если окончательный ответ будет тоже отрицательным, Осло поступит таким же образом.
В 23.45 шведский посол Сахлин позвонил мне домой. У него было указание передать следующее заявление:
"1. Правительства Великобритании и Франции сегодня предприняли демарш по просьбе финского правительства. (Здесь я должен сказать, что на данный момент мы с такой просьбой еще не обращались.) Шведское правительство ответило, что разрешение на транзитный проход войск не может быть предоставлено. Если вопрос будет снова поднят, ответ будет таким же.
2. До сих пор нами не получено ответа по поводу нашего предложения для начала переговоров. Хотел бы знать, можем ли мы получить ответ финского правительства о нашем предложении. Буду благодарен за ответ".
День закончился, не принеся ясности, которой мы так ждали.
Третьего марта на заседании Государственного совета в 11.30 я докладывал о реакции шведского и норвежского правительств на давление Англии и Франции. По информации Эркко, министр иностранных дел Гюнтер разговаривал с ним в очень жесткой манере. Гюнтер также сообщил, что несколько раз встречался с германскими представителями; они надеялись на прекращение конфликта между Финляндией и Советским Союзом, но содействия скрыть не могли.
Говоря о транзите, Гюнтер заметил, что, если на Швецию будет оказан нажим, она может превратиться в театр военных действий, поскольку Германия в этом случае нападет на Швецию. Свой высший долг, сказал Гюнтер Эркко, он видит в том, чтобы предотвратить такое развитие событий. Попробуйте представить себе, сказал Гюнтер, какой будет реакция шведов, если они узнают, что Финляндия готова ввергнуть Швецию в войну ради спасения своих городов Виипури (Выборга) и Сортавала. Эти города не являются жизненно важными для Финляндии; их утрата не приведет к распаду страны.
Позиция Гюнтера свидетельствовала, что при осуществлении посреднической миссии Швеция уделяла большое внимание своему собственному положению и безопасности.
Я доложил Государственному совету, что незадолго до начала совещания мне нанесли визиты послы Великобритании и Франции в Хельсинки. Британский посол сообщил, что в Лондоне и Париже ожидают нашего обращения об оказании помощи не позднее 5 марта. Когда они его получат, то 11 марта снова обратятся к Норвегии и Швеции с просьбой о разрешении транзита войск. 15 марта первые войсковые подразделения будут готовы к отправке. В течение первых двух недель апреля около 6 тысяч человек могут прибыть к месту своего назначения. На вопрос о том, намерены ли их страны предпринять какие – либо действия против Скандинавских стран, послы ответили обещанием самого энергичного давления. Когда я заметил, что это основная проблема, французский посол Магни возразил, что транзит не проблема, а лишь вопрос стратегии.
В конце своего доклада я сказал, что мы прошли свой путь до конца. Мы уже вышли за границы срока, определенного Советским Союзом; а теперь и Запад определил для нас предельный срок – 5 марта. Но я не верю, что Англия и Франция прибегнут к прямым силовым действиям против нейтральных стран. Мы не можем дальше следовать курсом войны; нужно вернуться к переговорам для заключения мира. Мы еще не получили ответ из Москвы. Нам не остается ничего другого, как отправить первый вариант ответа, который мы одобрили раньше. Единственная корректива, которую я бы хотел сделать, – опустить предложение о том, что Москва может быть местом проведения переговоров: сейчас все отступления от главной темы излишни. Таким образом, я рекомендовал собравшимся испить горькую чашу.
Эту рекомендацию поддержали три члена кабинета министров – Фианд, Котилайнен и Пеккала. По мнению остальных, не было необходимости принимать окончательное решение; Ханнула, верный своей первоначальной позиции, считал, что мы должны обратиться за западной помощью.
Члены Совета отложили обсуждение до следующего заседания, которое назначили на 18.00. До этого времени я должен установить, был ли наш ответ передан в Москву.
После заседания премьер – министр Рюти, Паасикиви, генерал Вальден и я задержались, чтобы обсудить дальнейшие шаги. Мы решили, что можно вести переговоры, если Виипури (Выборг) и Сортавала будут исключены из состава требований.
В присутствии Рюти в 13.45 я позвонил в Стокгольм министру иностранных дел Гюнтеру и сообщил, что мы не передали Англии и Франции просьбу о помощи. Далее произошел следующий обмен мнениями.
Гюнтер. Интересные известия. Благодарю.