Новые власти сформировали муниципальный Совет из 24 членов. Выступая перед Советом, Аденауэр определил первоочередные задачи: жилищное строительство и ремонт тех домов, которые можно восстановить, обеспечение населения питанием и топливом, создание сети здравоохранения. Он не скрывал трудностей при решении насущных проблем, призвал членов Совета к энергичной работе, высказал надежду на помощь и поддержку оккупационных органов.
Общего языка с англичанами Аденауэр, однако, не нашел. К серьезному столкновению привело распоряжение военных властей вырубить на топливо деревья зеленого пояса Кёльна. Обер-бургомистр отказался выполнять распоряжение - он не забыл, сколько усилий потребовалось в 20-е годы, чтобы такой пояс создать и как кёльнцы гордились им. Аденауэр предложил взамен разморозить немалые запасы угля в рурском районе и пустить их на отопление домов.
Английский комендант вел жесткую линию по отношению к населению. Военнослужащим запрещались всякие контакты с немцами. Английского офицера, тайно женившегося на немке, уволили из армии и отправили домой. Денежным штрафом каралась даже передача немецким детям хлеба или сладостей.
В первом же интервью для печати Аденауэр призвал английские власти пересмотреть отношение к немецкому населению, что вызвало в комендатуре открытое недовольство.
Обер-бургомистр и его сотрудники разработали план развития города на ближайшие десять лет. Английская администрация даже не стала его рассматривать и потребовала заниматься расчисткой завалов и решением других насущных проблем, не тратя время на ненужное прожектерство.
Против Аденауэра действовали и социал-демократы, которые начали борьбу за ведущие позиции в Кёльне. Его заместитель социал-демократический бургомистр Гёрлингер направил в английскую службу безопасности письмо-донос на своего обер-бургомистра. Он писал, что Аденауэр - выходец из партии Центра, которая не боролась против национал-социализма. Как католик-центрист Аденауэр не в состоянии сплотить вокруг себя представителей других партий и прежде всего социал-демократов и коммунистов. И наконец, обер-бургомистр пытается привлечь к работе людей, которые служили при национал-социалистах.
Донос нашел положительный отклик. В Англии пришло к власти лейбористское правительство. Оно сделало ставку на немецких социал-демократов, видя в них наиболее влиятельную силу в Германии, близкую по своим взглядам к британским лейбористам. К тому же наметилось некоторое соперничество между английскими и американскими оккупационными властями. А Аденауэра поставили управлять городом американцы.
Против обер-бургомистра сработало также его интервью корреспонденту "Ньюс кроникл" и "Ассошиэйтед Пресс".
Журналиста интересовал лишь один вопрос: как складываются отношения Аденауэра с английскими властями?
- Говорят, вы не ладите с военными? - спросил он.
- Я полностью выполняю их предписания, - ответил Аденауэр. Он проявлял осторожность. Но и решил использовать предоставленную возможность для нажима на оккупационную администрацию. - Победители взяли на себя управление - это законно. Но они несут и ответственность за тех, кем управляют. Октябрь - преддверие зимы. А военные власти оставляют население без топлива.
Корреспондент затронул другую тему:
- Генерал де Голль заявил недавно о необходимости примирения между французами и немцами. Как вы относитесь к этому?
- В заявлении генерала речь идет о том, чтобы подвести черту под прошлым и сделать так, чтобы оба народа почувствовали себя европейцами. Я полностью согласен с ним. - Аденауэр подумал и добавил: - Мне хотелось, чтобы кто-либо из государственных деятелей Великобритании высказался о немцах как о европейцах.
Слова его прозвучали довольно резко. Так они и были переданы корреспондентом.
Интервью вызвало возмущение у англичан. На следующий день после его опубликования Аденауэра вызвали в канцелярию и вручили письмо за подписью военного губернатора провинции Северный Рейн бригадира Бараклафа. В нем указывалось, что оккупационные власти недовольны ходом восстановительных работ, расчисткой улиц от развалин и подготовкой города к зиме. Аденауэру вменялось в вину, что он не сумел преодолеть трудности и не исполнил свой долг перед населением. Поэтому он увольняется с поста обер-бургомистра.
Губернатор предписывал Аденауэру незамедлительно покинуть Кёльн. Отныне ему запрещается принимать участие в общественной жизни, служить в администрации Кёльна и других городов северорейнской провинции, а также прямо или косвенно участвовать в политической деятельности. При невыполнении этого распоряжения Аденауэру грозил военный суд.
Смещенному обер-бургомистру предложили расписаться на оригинале письма и спросили, есть ли у него какие-либо вопросы или замечания. Аденауэр твердо ответил "нет" и спокойно вышел из помещения. Когда он покидал Кёльн, никто из сотрудников не пришел проститься. Вокруг была пустота, похожая на ту, что создалась в свое время при увольнении его нацистами. Лишь его секретарша попыталась убедить англичан, что Аденауэр - ценный руководитель, что он, не жалея сил, делает все возможное для города. В результате ее тоже уволили и запретили поступать на работу в какие-либо городские службы.
В кёльнской больнице лежала жена Аденауэра. Он обратился к англичанам с настойчивой просьбой разрешить навещать ее. Согласие дали. Посещать Гусей он мог два раза в неделю и быть у нее не более часа. Определили время посещений и маршрут следования до больницы.
Бараклаф, которого работавшие с ним характеризовали как грубияна и солдафона, продолжал увольнять немцев, назначенных на те или иные посты американцами. Также действовали английские военные власти в Дюссельдорфе, Бохуме и других городах. С поста президента кёльнской промышленной и торговой палаты уволили банкира Пфердменгеса, занявшего его при американцах.
Однако некоторые служащие английской администрации уважительно относились к Аденауэру и ценили его опыт. Однажды в Рёндорф приехал полковник из оккупационной штаб-квартиры и попросил совета в решении некоторых городских проблем.
Аденауэр сказал:
- Для такого разговора нам надо переехать во французскую зону, ибо в английской мне запрещена общественная и политическая деятельность.
Полковник удивился. Через два дня Аденауэру официально сообщили, что запрет на политическую деятельность отменен.
Много лет спустя к Аденауэру во время его визита в Великобританию на одном из приемов подошел Бараклаф с бокалом вина. Генерал без всякого смущения спросил, как он воспринял тогда увольнение с поста обер-бургомистра Кёльна.
Аденауэр внимательно посмотрел на улыбающегося Бараклафа и ответил:
- У меня дома хранится папка с материалами, озаглавленная: "Увольнение нацистами". Пришлось завести еще одну - "Увольнение освободителями".
Бараклаф ухмыльнулся и сказал:
- Не сделай я тогда этого, вы бы остались градоначальником и не стали канцлером.
Отстраненный от каждодневной работы, требовавшей максимума сил и внимания, Аденауэр занялся любимыми розами в саду рёндорфского дома. В кабинете просматривал накопившиеся материалы и размышлял о причинах деградации Германии и ее возможном будущем.
Аденауэр не был склонен объяснять приход к власти национал-социалистов только лишь действиями политиков и военных. Нацисты нашли благодатную почву для посева своих идей в широких народных массах. После победы в войне 1870–1871 годов и создания империи государство превратилось для немцев в идола. Они уверовали в приоритет государства, в том числе и перед важными человеческими ценностями. Крестьяне, средние слои, рабочие, интеллигенция готовы были принести в жертву этому идолу достоинство и честь индивидуальности. Роль человеческой личности, духовных и этических категорий падала. Материалистические догмы марксизма, получившие широкое распространение в конце XIX века, способствовали централизации власти в руках государства. Теория классовой борьбы подавляла свободу личности и расчищала путь к диктатуре.
Национал-социалисты довольно быстро создали культ власти, вытекающий из материалистического мировоззрения. Они внушили немцам веру в тоталитарное государство и его способность вести массы. А затем заставили поверить и в расовую теорию: собственная арийская раса - это раса господ, собственный народ - это народ-господин. Другие народы подлежат порабощению или уничтожению в силу их неполноценности.
Глубоко верующий Аденауэр в своих размышлениях отталкивался от духовных ценностей, проповедуемых христианством. Материалистическое мировоззрение пагубно, ибо делает человека безликим, мелкой деталью в огромном чудовищном механизме классового государства. Достоинство, свобода и самостоятельность личности должны установить предел государственной власти. Государство по отношению к личности выполняет лишь служебную функцию. Но свобода не означает своеволие и произвол. Человек не должен забывать об ответственности перед ближними и всем обществом.
Немецкий народ, возрождая Германию, должен воспитать в себе ответственность, выработать умение самостоятельного политического мышления. Аденауэр не сомневался в том, что будущая германская государственность, если ей суждено восстановиться, должна покоиться на приоритете личности, ее прав и свобод и объединять различные интересы, мировоззрения и мнения. В основу воспитания молодежи необходимо положить христианские и демократические принципы. Надо укреплять в народе идеи демократии, прививать политическую сознательность и ответственность индивидуума перед обществом.
Мысли о демократии вновь и вновь приводили к выводу, что она - нечто большее, чем парламентская форма правления. Это - мировоззрение, которое покоится на признании достоинства и ценности личности, прав каждого отдельного человека - не только декларированных, но и реально обеспеченных общественным устройством и гарантированных государственной властью. Мыслить демократически - значит уважать других, их честные желания и стремления.
До реализации таких идей было далеко. Ведь позади - война, необычная не только по масштабу втянутых в нее человеческих и материальных ресурсов, по количеству жертв и разрушений, но и в силу того, что произошло столкновение не только государственных интересов, но и идеологических принципов. Западные демократии вступили в схватку с тоталитарными фашистскими государствами. А немецкие нацисты, переоценив силы Германии и ее союзников, развязали битву против другого тоталитарного государства - Советского Союза. Фашистская угроза объединила демократические государства с коммунистической страной, которая идеологически являлась их антиподом.
Окончание войны привело к созданию разграничительной черты. В первое время она была мало заметна. Но интересы недавних союзников начали быстро расходиться. Граница между двумя мирами стала обозначаться более отчетливо. Постепенно она превратилась в "железный занавес". Он завис над центральной частью поверженной Германии. Предсказать будущее немецкого народа и его государства представлялось невозможным. Ялтинские и Потсдамские соглашения определили границы, наметили зоны оккупации, поставили задачу искоренения национал-социализма. Но они не предусмотрели, да и не могли предусмотреть послевоенной глобальной идеологической схватки демократии и тоталитаризма, в эпицентре которой оказалась проблема будущего Германии.
Западные лидеры еще в ходе войны думали о расчленении Германии после победы над ней. Американский государственный департамент разработал несколько вариантов раскола Германии и создания на ее территории трех, пяти и даже семи отдельных государств. На встречах Рузвельта с Черчиллем и Иденом мнение оказалось единым: Германия должна прекратить существование как целостное государство.
На Тегеранской конференции американцы при поддержке англичан предложили создать в Германии пять следующих автономных государственных образований: 1) Пруссия, 2) Ганновер и Северная Германия, 3) Саксония и район Лейпцига, 4) Гессен-Дармштадт, Гессен-Кассель и район Южного Рейна, 5) Бавария, Баден и Вюртемберг. В особые территории предполагалось выделить районы Кильского канала и Гамбурга, Рурскую и Саарскую области, поставив их под контроль четырех держав или международной организации.
Сталин это предложение не принял. И не только потому, что расчленение американцы произвели сугубо произвольно, показав весьма посредственные знания европейской географии. У него зрели иные соображения.
В Соединенных Штатах идею расчленения не оставили. В сентябре 1944 года опубликовал свой план Г. Моргентау, занимавший в правительстве Рузвельта один из министерских постов. Он предлагал отдать Польше ту часть Восточной Пруссии, которая не отходит к СССР, а также южную часть Силезии. К Франции присоединить Саар и соседние территории Рейнско-Мозельского района. В Рурской области и примыкающих к ней промышленных районах образовать особую зону под международным контролем. Оставшуюся часть Германии разделить на два автономных независимых государства: Южногерманское, включающее Баварию, Вюртемберг и Баден, и Северогерманское, составленное из территорий Пруссии, Саксонии и Тюрингии.
Советская сторона не приняла и план Моргентау. В Потсдамском соглашении было зафиксировано намерение победителей оставить Германию единым государством, развивающимся на демократической и миролюбивой основе.
Ратуя за расчленение Германии, западные страны стремились ликвидировать очаг агрессии и войн, а также избавиться от торгово-промышленного конкурента. Вскоре, однако, у них определилось и другое стремление - овладеть как можно большей частью Германии и превратить ее в передовой заслон против экспансии коммунизма.
Сталин никогда не высказывал намерений лишить Германию государственности и расчленить ее. Советские войска далеко продвинулись на Запад, в том числе и на немецких землях. Страны, освобожденные Красной Армией, Сталин включал в зону своего активного влияния в политическом и идеологическом плане: в них должна была восторжествовать демократия советского образца при правлении коммунистических партий и быть избран путь социалистического развития с планово-распределительной государственной экономикой. Он верил в то, что, установив такой порядок в оккупированных советскими войсками немецких землях, можно будет, используя возросший в ходе войны авторитет Советского Союза, распространить его на всю Германию и таким образом создать благоприятные позиции для дальнейшего наступления на Западную Европу.
Трудно сказать, думал ли Сталин о силовом воздействии на западных союзников. Идеологическое же наступление принимало в его мыслях реальное очертание с учетом возросшего во многих европейских странах влияния коммунистических партий, полностью подчинявшихся Москве.
В рёндорфской тиши у Аденауэра было много времени для размышлений, но мало информации для углубленного и точного анализа складывающейся обстановки. Он видел неизбежность противоборства с коммунизмом. Исходя из этого ставил под сомнение способность четырех держав совместно управлять побежденной Германией как единым целым. Различие принципиальных ценностей вызывало и различие политических задач. Союзники не могли совместно осуществлять общественные преобразования, ибо по-разному понимали суть демократии: западные деятели - как всеобщую категорию, а коммунисты - как классовое явление. Сотрудничество во время войны неизбежно должно было смениться конфронтацией в мирное время.
Аденауэр в тот период недооценивал фактор американского присутствия в Европе, значимость и влияние Соединенных Штатов на мировые и европейские дела. Он размышлял о необходимости сплочения западных европейских стран под руководством Англии и Франции, кооперации экономик Германии, Франции, Бельгии, Люксембурга, Голландии.
Вновь и вновь возвращался Аденауэр к истории франко-германских отношений, к тем бедам, какие принесла обоим народам вековая вражда. Напрашивался очевидный вывод: необходимы примирение и сотрудничество немцев и французов. Без них не бывать спокойной жизни в Европе.
Глава VII
Рождение ХДС
Союзнические решения предусматривали, что побежденная Германия будет управляться сообща органами, образованными из представителей четырех держав: СССР, США, Великобритании и Франции. Реальное управление, однако, осуществлялось в каждой оккупационной зоне по-своему, с помощью военных губернаторов и их аппарата. Власть их практически не ограничивалась ничем.
На первых порах западные державы ввели в своих оккупационных зонах политический карантин. Немцам запрещалось организовывать собрания и другие массовые мероприятия и даже собираться на улицах группами свыше трех человек.
В советской зоне подобные меры не имели смысла. Из Москвы еще до окончания военных действий прибыли лидеры немецких коммунистов В. Пик и В. Ульбрихт. Они энергично взялись за формирование местного самоуправления и общественных организаций под руководством коммунистов. У советских оккупационных властей не было сомнений в том, что коммунисты будут не только четко выполнять их указания, но и вести идеологически-воспитательную работу в нужном направлении.
В западных зонах подобной общественно-политической опоры не было. Оккупационным властям еще предстояло определить, на кого они могут опереться, кто их поддержит, а кто выступит против. В то же время они понимали, что без активного участия немецкого населения в управлении порядок в их зонах поддерживать не удастся. В конце августа 1945 года политический карантин отменили американцы, в сентябре - англичане, в декабре - французы.
Военные администрации западных зон ориентировались на политических и государственных деятелей еще веймарского периода. Но таких объявилось немного. Стали привлекать чиновников, служивших при нацистах, но не запятнавших себя преступными деяниями. Американцы предпочитали опираться на католическое духовенство и охотно привлекали к сотрудничеству лиц, так или иначе связанных с церковными кругами. Англичане делали ставку на социал-демократов. Влиятельная среди населения партия во многих своих воззрениях была близка к правящей лейбористской партии. Это учитывалось и в Лондоне, и в английской оккупационной зоне Германии.
В таких условиях в Западной Германии возникла новая партия - Христианско-демократический союз, с которой неразрывно связано имя Аденауэра. Ячейки партии стали создаваться во многих районах Западной Германии летом 1945 года еще до отмены политического карантина. Они числились религиозными организациями, а на таковых карантин не распространялся. Центром действий и сплочения отдельных ячеек стал Кёльн. Принципиально новым при формировании партии явилось участие в ней обеих основных христианских конфессий - католической и протестантской.
В это же самое время в Берлине ряд деятелей партии Центра провозгласили образование Христианско-демократического союза Германии и разослали гонцов в оккупационные зоны с намерением объединить все религиозные организации. Кёльнцы не признали берлинскую группу и продолжали действовать самостоятельно. Постепенно деятели ХДС в Берлине отошли на второй план, уступив пальму первенства рейнской организации. Именно здесь и были заложены основы западногерманского Христианско-демократического союза.