Горсть света. Роман хроника. Части первая, вторая - Штильмарк Роберт Александрович 2 стр.


...Первые сообщения о загадочном "Наследнике из Калькутты" я получил в 1953 г. не из Енисейска, где отец находился в ссылке, а из городка Тогучина Новосибирской области. Писал мне совершенно незнакомый человек, Василий Павлович Василевский, приславший целую кипу документов. Он обращался и к Председателю Верховного Совета СССР маршалу К. Е. Ворошилову, к Председателю Союза Советских писателей А. А. Фадееву, в другие инстанции, добиваясь ответа на вопрос: где находится изъятая у него политотделом 503-й стройки ГУЛЖДС (северная железная дорога Салехард-Игарка, строившаяся силами заключенных) рукопись романа "Наследник из Калькутты"? Как я понял, написан он был отцом, но первым автором считался именно Василевский, который, освободившись по бериевской амнистии, разыскивал теперь сие детище. Приведу отрывок из его письма к отцу, сохраняя слог:

"...Кругом затишье, все молчат, одни молчат, это люди подобные северным, с решением пусть полежит, а другие не знают ход событий, поэтому, вымывшись в бане на севере, наш наследник, забравшись в пышный кабинет с мягкой мебелью, скорее всего в ГУЛЖДС или ГУЛАГе, может быть в руках капризной дамы улыбается ей безумными глазами.

Мой совет, поручите, Роберт Александрович, вашему сыну с целью защиты наших интересов получить право и побывать на приеме в президиуме у К. Е. Ворошилова, обсказать ему всю подробность той трудности, которая была испытана нами, с просьбой отозвать наш труд по принадлежности..." Ну, и так далее, письмо длинное. Но отец внял совету!

Ох, как не хотелось мне, студенту Московского Пушно-Мехового института, снова обращаться в наши славные "органы". Уж очень были памятны бесконечные очереди к разным парадным подъездам вроде приемной Калинина на углу улицы Коминтерна (ныне Воздвиженки) или к тюремным окошечкам - узнать, куда нести передачи... Памятны и поездки с ними к отцу в подмосковные непионерские лагеря - сначала в Новый Иерусалим, затем на кирпичный завод в Гучково, потом - на трамвае - в Ховрино...

Но после новых обращений Василевского, которые поддержал и отец из Енисейска, я поплелся в знаменитую по сей день приемную на Кузнецком мосту, изложил людям в форме свое дело, показал документы.

- Вам надо в КВО ГУЛАГ! - решительно сказал форменный чин.

- Куда, куда? - растерянно переспросил я.

- В культурно-воспитательный отдел Главного управления лагерей. Располагается на площади Маяковского, в доме, где ресторан "Пекин", только вход со двора. Желаю успеха, действуйте!

Среди бумаг Василевского была доверенность на мое имя. Ее-то я и предъявил в этом самом КВО, явившись туда в самых смятенных чувствах: "что за комиссия, создатель! Еще романа мне не доставало!"

- Да, рукопись такая у нас имеется, - сказал мне "товарищ майор" в глубинах КВО ГУЛАГ. - Но мы не можем ее вам отдать по одной доверенности Василевского. Там еще приписано на заглавном листе - "Штильмарк". Принесите доверенность и от него, тогда выдадим. А мы тут пока еще почитаем - вещь-то, знаете, очень даже интересная!

Получив доверенность отца, я снова пошел в КВО, помнится, в тот самый день, когда в "Правде" появилась статья о роли личности в истории - первая ласточка предстоявшей борьбы с культом Сталина. "Товарищ майор" был со мною вежлив и передавал рукопись с какой-то грустью. Он вынес из недр помещения три толстых синих тома (три части романа) и четвертый - большого формата -с планами морских сражений, открыл обложку первого тома, на первой странице был нарисован карандашом портрет волевого человека в полувоенной форме - В. П. Василевского, фамилия которого была изображена на титульном листе крупными печатными буквами. Ниже, более мелко, причем синими чернилами, а не тушью было приписано: "Р. Штильмарк". Майор стал перелистывать первые страницы:

- Да, в свете сегодняшнего выступления "Правды" предисловие наверное придется переделать... А вообще, это сильное произведение, вы отнеситесь к нему серьезно, мы тут все прочитали с большим интересом. Не потеряйте рукопись, передайте ее понимающим людям, настоящим писателям, ведь это в каких условиях сочинялось...

Об "условиях" мне было известно из писем отца. "Ты пойми, - писал он, - какие это героические тома! - Ты пойми, что родились они в глухой тайге, за двойной проволокой, при полном отсутствии материалов. Там есть кое-какие графические украшения. Так вот, акварель была нам доставлена пешком за 120 км. Кисть изготовлена из хвоста убитой белки. Тушь изготовлена из угля по секрету самого миниатюриста. На переплет пошел шелк лучшей рубахи изо всех, носимых на колонне (Василевский "сблочил" ее с вновь прибывшего зека), папки для переплета - из обложек дел нахально вырезали в спецотделе. Вообще говоря, это чудо... Ты представь себе мою радость, если тебе удастся получить этот роман-уникум, созданный при коптилке из солярки, в глухой таежной землянке, без листочка шпаргалки, без взгляда на карту или в книжку, ценой 14 месяцев двадцатичасового ежедневного труда".

И вот эта эпопея в трех томах с приложением у меня в руках. Текст каллиграфическим почерком переписан в сброшюрованные общие тетради, читается легко. Начинаю с авторского предисловия...

"В своеобразных условиях родилась эта книга... Неподалеку от нашего строительного объекта находилось место, где десятилетия назад царское самодержавие пыталось погасить таежным мраком солнце человеческого разума, гениальный мозг будущего вождя народов. Хмурые лиственницы, ели и кедры еще хранят воспоминания о молодом ссыльном, чьей родиной была солнечная страна и кто здесь, в глухих северных ночах, при убогом светильнике, вынашивал свои бессмертные идеи, создавал свои исторические труды". Да такое вступление сейчас уже не пойдет!

Что было делать? С трепетом прочитав роман, я поведал всю эту историю своему давнему покровителю, золотой души человеку, доценту биофака МГУ А. Н. Дружинину. Он созвонился с Иваном Антоновичем Ефремовым, хорошо знакомым ему по научной работе. Мне был дан адрес дома в почти соседнем с нашим Покровским бульваром Спасоглинищевском переулке. Не без опаски вручив хозяину первый из трех томов, я робко спросил, когда приносить остальные. "Как, это еще не все? - ужаснулся Иван Антонович. - Ну... позвоните в конце месяца". Но не прошло и недели, как Дружинин сообщил, что Иван Антонович меня разыскивает. "Куда же вы пропали - гудел он в телефон могучим своим басом - несите скорее остальное, меня сынишка уже замучил, на самом интересном прервалось..."

И. А. Ефремов стал для отца не только первым благожелательным рецензентом, рекомендовав "Наследника..." для издания, но и подлинным благодетелем. Положительные отзывы о романе написали также писатель В. Д. Иванов и критик В. С. Фраерман. Когда же в начале 1956 г. реабилитированный отец вернулся в Москву, перепечатанная на машинке рукопись, принципиально одобренная директором Детгиза В. М. Пискуновым, уже лежала на столе редактора И. М. Касселя.

"Я опять засел за книгу и опять работаю по 16 часов", - писал отец в Енисейск, где оставалась его новая семья. Но вопрос об издании решался трудно. "Идут споры и торговля... Редактор "за", его помощник - против. Редакция "за", руководство в неблагожелательном нейтралитете. Предлагают договор на любую другую книгу. А я хочу заключить на эту. Очень поддерживает Иванов, Ефремов тоже...

...С "Наследником" все идет канитель... Меняются люди, которые берутся за него, идут совещания, на которых голоса делятся в соотношении пять "за" и один "против". Но это "против" принадлежит как раз зам. руководителя издательства. Это она, некая В. А. Морозова, говорит: "книга талантливая, яркая, интересная и литературно-мастерски сделанная. И этим она... вредна, ибо не ведет нашу литературу вперед, а отбрасывает ее назад в прошлое!" Теперь решать судьбу книги будет редакционное совещание Детгиза.

...Вечером 4 января 1956 г. приехал Валентин Дмитриевич (Иванов, автор романов "Русь изначальная" и "Русь великая". - Ф. Ш. ) и привез радостную весть: редсовет Детгиза постановил заключить договор на издание "Наследника" в объеме 40 листов

(в рукописи их 50, а сдавать буду 45, так что сокращение небольшое)."

Но вскоре радостные вести сменились печальными. "..."Наследник" лопается. 1 июля 1957 г. он был сдан в производство и подписан Касселем в набор, а 2 июля вышел свеженький номер журнала "Крокодил" № 18, а в нем нечто оглушительно-громокипящее под заголовком "Призрак грозит пальцем" за подписью М. Львов. Есть хлесткие места, но можно было бы сделать и лучше: мы с Лурье (художник, автор рисунков к первому изданию романа) постарались облегчить фельетонисту его нехитрую задачу, поместив в журнале "Знание - сила" №№ 1-2 одну из глав с "Летучим Голландцем", мертвецами на борту и т. д...

Полагаю, что прямо и грубо роман не снимут, что соберут совещание, будут бить себя в груди и ломать головы... дескать, еще одна перередактура, убрать пиратов, лжевиконтов и призраков, вставить профсоюзы, русский флот и город Ленинград, перенести действие на целину и сменить название на "Внуки Суворова". Иванов же уверен, что просто напишут покаянное письмо, что учли критику и выпустят с большими купюрами... Конечно, дразнение гусей этой 17-й главой было роковой непростительной ошибкой..., и я сразу понял: даром не пройдет!"

Однако все прошло, как-то утихло, и "Наследник из Калькутты" вышел в 1958 г. в престижной серии "Библиотека приключений и научной фантастики" под двумя фамилиями: Р. А. Штильмарк и В. П. Василевский.

Много раз отца спрашивали: зачем он сохранил при издании своего "заказчика", который не только писать, но и читать мог лишь с трудом?

Причин тому несколько. Во-первых, имя В. П. стояло на титульном листе рукописи. Во-вторых, он действительно был инициатором самой идеи создания романа (где-то слышал, что Сталин любит исторические романы и надеялся сократить срок таким "подарком" из памятных вождю туруханских мест). Худо-бедно, он все-таки обеспечивал возможность работы над романом в лагерных условиях. В-третьих, у таких "гнилых интеллигентов", как отец, голос совести всегда берет верх над здравым смыслом… Ведь пока шла подготовка к изданию, Василевский повторял, что ничуть не претендует на гонорар. Когда же он увидел свою фамилию на книге...

"Василевский дождался, пока теленок выкормится, и теперь решил, что пора резать: требует 50% гонорара. Конечно, занятно, что роман о романе так блистательно продолжается.."

На гонорар уже был куплен домишко в дачном поселке Купавне, много расходов потребовалось на переезды, ситуация сложилась очень тяжелая. Поэтому осенью 1958 г. Детгиз обратился в народный суд Куйбышевского района Москвы, который 9 февраля 1959 г. рассмотрел необычное дело о признание отца единоличным автором "Наследника". Василевский не скрывал того, что он не только не писал, но даже и не все мог прочитать, однако, отец не отрицал, что без "дяди Васи" романа могло и не быть. Впрочем, могло "не быть" и его подлинного автора, ибо у В. П. возникали планы "убрать" батю-романиста, и об этом говорили на суде свидетели. На странице 725 первоначальной рукописи (или стр. 799 по первому изданию) отец зашифровал текст. Начальные буквы слов, начиная с фразы "Листья быстро желтели..." (через одно слово!), образуют краткую характеристику Василевского - "Лжеписатель, вор, плагиатор". Но так или иначе, все же на суде удалось заключить "мировое соглашение", в соответствии с которым все последующие издания должны выходить под единственной фамилией автора (Р. А. Штильмарка). Правда, еще в 1958 г. в Иркутске как-то стремительно возникло переиздание романа с указанием двух авторов, что очень огорчило родителя.

В 1959 г. в Алма-Ате вышло первое прижизненное издание "Наследника из Калькутты" под одной фамилией. В обновленном варианте предисловия, где туманно говорилось про некие изыскательские работы в заполярной тайге, появилась новая многозначительная фраза: "Заболел" романом и напористый бухгалтер В. П. Василевский..."

Еще Осенью 1958 года "Комсомольская правда" опубликовала недоброжелательную заметку критика А. С. Елкина, упрекая издателей "Наследника из Калькутты" в "хаггартовщине" и "буссенаровщине".

Ссылаясь на "Крокодил" и "Комсомолку", Госкомиздат РСФСР стоял насмерть против новых переизданий романа в Российской Федерации, хотя он был издан в Таллине, Ереване, кажется, в Тбилиси, а также за рубежом (в Польше, в Болгарии, в Чехословакии и Китае). Благоволивший отцу московский партсекретарь СП Феликс Кузнецов, желая помочь делу, передал очередное ходатайство об издании "Наследника" на рассмотрение главы секции научной фантастики и приключений, писателю Еремею Парнову, который тоже дал отрицательное заключение ("...напечатать-то можно, - завершал он его, - а только зачем?").

Триумфальное шествие "Наследника" по редакциям СССР и России началось в 1989 г., когда роман был переиздан сразу в Красноярске, Ленинграде и Ташкенте. После этого состоялись издания в десятках городов от Кишинева до Владивостока.

Покойный литературовед А. 3. Вулис в послесловии к ташкентскому изданию "Наследника из Калькутты" (1989) обоснованно назвал эту книгу "Роман романов или наследник давней традиции". Критик определил ее как "пространный дайджест приключенческих мотивов XIX века... Прочитать его - все равно, что заново перечитать всю приключенческую литературу". А. 3. Вулис видит в авторе "Наследника" одинокого барда, принявшего на себя тяжкое бремя творчества. "Вот этим-то и уникален "Наследник из Калькутты". Не своей зависимостью от чужих сюжетов.., не своей сюжетной пестротой, чередованием взлетов и падений, внезапностей и предвкушений, бед и побед... Нет, "Наследник из Калькутты" уникален прежде всего силой человеческого духа, способностью сохранить верность детству, верность сказке (а через нее - вере и надежде) в самых отчаянных обстоятельствах, в условиях тяжких, экстраординарных, на пороге, отделяющем жизнь от смерти; выносимое от невыносимого". Надо учитывать, что А. 3. Вулис не знал всех реальных обстоятельств создания романа, но определил и оценил их с предельной четкостью.

Сила этого романа не только в остроте сюжета, мастерски закрученного в тугую пружину, которая заставляет читателя не выпускать книгу из рук. И не только в историко-событийных аналогиях (отец говорил, что подчас он описывал черных невольников Африки под непрерывный лай лагерных овчарок!); Сущность романа заключается в том, что его автору удалось сохранить СВОБОДУ САМОВЫРАЖЕНИЯ и тем самым человек, столь несправедливо и жестоко низвергнутый обществом (которому он всю жизнь служил верой и правдой!), смог возвыситься над своими тиранами и морально посрамить их, заклеймив зло с неправдой вне границ пространства и времени. Именно поэтому роман пробил - как трава асфальт! - все препоны советских издательств и буйно разросся (уже помимо авторской воли), когда этот асфальт прогнил и растрескался. В одном из писем (1966 г.) отец писал: "Наследник" адресован несчастным и измученным заблатненным (т. е. в сущности всему великому народу), отсюда и резонанс..."

Возможно поэтому лагерные сотоварищи отца упрекали его (а позднее и меня), когда мы указывали на значимость Василевского во всей этой истории. Они возмущались приведенным выше тезисом о том, что он создал автору какие-то условия для творчества. И не только из-за того, что отец сжег себе легкие и испортил глаза, работая по 20 часов при соляровой коптилке на чердаке лагерной бани. Суть в том, что есть правда, которая возвышается над фактологией событий, и эта высшая правда на весах истории, оправдывает теневые и даже низменные стороны судьбы человека-творца. Мудрый писатель В. Д. Иванов часто приводил два афоризма (не уверен, что они принадлежат ему лично!): во-первых, курица, несущая золотые яйца, совершает естественные оправления, как самая обычная птица; во-вторых, говорил он, книги всегда умнее и достойнее своих авторов. Добавим, что они еще и значительно дольше живут.

* * *

Если "Наследник из Калькутты", несмотря на всю необычность условий творчества, был ярким и сочным плодом вдохновенной фантазии, если "Горсть света" явилась результатом многолетней авторской самоотдачи, так или иначе приносившей облегчение своему создателю, то третья большая книга отца - "Образы России" - была в полном смысле слова подвижнической и даже мученической. Недаром именно во время этой работы отца поразил тяжелый инфаркт, от которого он с трудом оправился.

Несмотря на свое немецко-шведско-прибалтийское происхождение (немало представителей нашей фамилии покоятся на кладбище в Тарту, бывшем Дерпте, где родился отец писателя), Роберт Александрович Штильмарк всегда ощущал себя человеком сугубо РУССКИМ. Он не раз говорил и писал, что более всего на этом свете любит и ценит русскую природу, русский язык и русскую старину. Впрочем, к этому перечню можно было бы добавить и литературу (особенно поэзию), и музыку, и живопись - короче говоря, российскую культуру в целом. Отцу всегда хотелось поделиться этой своей любовью с другими. А чтобы любить, надо знать...

Первоначально новая книга должна была называться, кажется, "Образы России в памятниках культуры", и договор на нее был заключен с издательством "Знание". На примере Москвы, Суздаля, Новгорода, Ростова Великого и других древних городов отец стремился проследить становление и развитие культуры всей нашей Руси, ее сложную эволюцию...

"Произведения большого искусства, будь это статуи, здания или фрески, - писал он, - всегда отмечены силой духа своих создателей. Она помогала им зримо воплощать в каждой вещи не только единичный образ, но и частицу всенародной судьбы".

Когда, после долгих поездок и походов по древним городам и весям, отец принес первый вариант своей рукописи в издательство, его директор (помнится" Родионов) заявил, как говорится, "с большевистской прямотой" : "Эта книга не может быть издана", так как она воспевает древнерусскую культуру. Пусть автор несет ее митрополиту Крутицкому и Коломенскому, а не в советское издательство!" В письме от 28 июня 1964 г. отец писал мне: "Трудно представить себе конъюнктуру хуже нынешней, особо для данной темы... То и дело следуют инструкции сверху, касающиеся музеев, стало быть, прямо или косвенно - и книги: дескать, само слово церковь или храм - изъять, писать: "старинное здание башнеобразной формы с купольным перекрытием". Я не шучу и не иронизирую..."

Назад Дальше