Но и не будь у Высоцкого никаких конфликтов с советской властью, его алкоголизм неизбежно проявился бы, принимая во внимание характер его профессии. А уж то, что он с алкоголизмом начал бороться с помощью наркотиков, вообще-то было трагической случайностью, никак с гонениями на Высоцкого не связанной. Но эта случайность во многом была обусловлена недооценкой наркотической опасности в СССР в 70-е годы прошлого века. Не было антинаркотической пропаганды, людям не объясняли с экранов смертельную опасность наркотиков. Подавляющее большинство советских граждан искренне верили, что наркоманы гибнут только на Западе, от кричащих противоречий тамошней жизни. А у нас если кто и балуется наркотой – то помаленькой, легкими наркотиками, без всяких там дорогостоящих кокаина или героина. У Высоцкого был перед лицом пример сына Марина Влади, и клинику в Шарантоне он впервые посетил тогда, когда наркотиками еще не увлекался. Но, к несчастью, пример Игоря мог сыграть с Высоцким злую шутку. Ведь сыну Влади все-таки удалось победить пагубную страсть. Высоцкий же рассчитывал, что до того уровня наркозависимости, до которого дошел Игорь, он, Высоцкий, никогда не дойдет, а потому и подавно сможет легко победить наркоманию, когда пожелает. Но действительность преподнесла ему страшный сюрприз. Для гибели гениального актера хватило трех лет на игле.
Доходы и долги Высоцкого
В 1968 году Высоцкий с тоской писал своему другу поэту Игорю Кохановскому: "Ебаная жизнь! Ничего не успеваешь. Писать стал хуже – и некогда, и неохота, и не умею, наверное. Иногда что-то выходит, и то редко. Я придумал кое-что написать всерьез, но пока не брался, все откладываю – вот, мол, на новой квартире возьмусь. А ведь знаю, что не возьмусь, что дальше песен не двинусь, да и песни-то, наверное, скоро брошу, хотя – неохота…" Положение было сложное. Денег катастрофически не хватало. Зарплата на Таганке была более чем скромной. В кино Высоцкого снимали редко, особенно в главных ролях. И причиной этого были, пожалуй, даже не гонения властей, а все чаще повторявшиеся запои. Высоцкий уходил в пике, и съемки приходилось останавливать на несколько дней. Из-за простоев студии несли убытки. Поэтому многие режиссеры зареклись снимать Высоцкого. Правда, с 1966 года начались публичные концерты, но гонорары за них были еще не слишком велики.
В тот момент Высоцкий, кажется, еще не осознавал, что песни – это и есть его главный вклад в поэзию и шире – в культуру. И тогда же, в 68-м, в ответ на очередную газетную кампанию против своего творчества, Высоцкий написал одну из самых сильных и знаменитых своих песен – "Охота на волков":
Рвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня – опять, как вчера, -
Обложили меня, обложили,
Гонят весело на номера.Из-за елей хлопочут двустволки -
Там охотники прячутся в тень.
На снегу кувыркаются волки,
Превратившись в живую мишень.Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников – матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.Не на равных играют с волками
Егеря, но не дрогнет рука!
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка.Волк не может нарушить традиций.
Видно, в детстве, слепые щенки,
Мы, волчата, сосали волчицу
И всосали – "Нельзя за флажки!".Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников – матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.Наши ноги и челюсти быстры.
Почему же – вожак, дай ответ -
Мы затравленно мчимся на выстрел
И не пробуем через запрет?Волк не должен, не может иначе!
Вот кончается время мое.
Тот, которому я предназначен,
Улыбнулся и поднял ружье.Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников – матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.Я из повиновения вышел
За флажки – жажда жизни сильней!
Только сзади я радостно слышал
Удивленные крики людей.Рвусь из сил, из всех сухожилий,
Но сегодня – не так, как вчера!
Обложили меня, обложили,
Но остались ни с чем егеря!Идет охота на волков, идет охота!
На серых хищников – матерых и щенков.
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты.
Кровь на снегу и пятна красные флажков.
Один партийный деятель, услышав эту песню, удивился: "При чем здесь волки? Это не про волков, а про нас". Волк, от лица которого написана песня, – это сам Высоцкий. Это он всю жизнь в родной стране чувствовал себя одиноким волком, которого травили по всем правилам загонной охоты. Наверное, Высоцкий читал письмо Михаила Булгакова Сталину от 30 мая 1931 года. Тогда писатель, лишенный возможности публиковаться на родине, признавался: "С конца 1930 года я хвораю тяжелой формой нейрастении с припадками страха и предсердечной тоски, и в настоящее время я прикончен.
Во мне есть замыслы, но физических сил нет, условий, нужных для выполнения работы, нет никаких. Причина болезни моей мне отчетливо известна.
На широком поле словесности российской в СССР я был один-единственный литературный волк. Мне советовали выкрасить шкуру. Нелепый совет. Крашеный ли волк, стриженый ли волк, он все равно не похож на пуделя. Со мной и поступили как с волком. И несколько лет гнали меня по правилам литературной садки в огороженном дворе. Злобы я не имею, но я очень устал. Ведь и зверь может устать.
Зверь заявил, что он более не волк, не литератор. Отказывается от своей профессии. Умолкает. Это, скажем прямо, малодушие.
Нет такого писателя, чтоб он замолчал. Если замолчал, значит, был не настоящий. А если настоящий замолчал – погибнет".
Высоцкий, также лишенный возможности публиковать свои произведения, чувствовал себя примерно так же, как почти за 40 лет до него чувствовал себя травимый автор "Белой гвардии" и "Мастера и Маргариты". Вполне вероятно, что образы волков появились в песне как раз под влиянием булгаковского письма.
Сам Владимир Семенович в апреле 1975 года обратился с письмом к секретарю ЦК КПСС и министру культуры Петру Демичеву, являвшемуся также кандидатом в члены Политбюро. Письмо Высоцкого очень напоминает знаменитое письмо Булгакова Правительству СССР от 28 марта 1930 года, где писатель жаловался, что он подвергается травле со стороны критики, что все его пьесы сняты со сцены, что он лишен возможности публиковаться и устроиться на какую-либо творческую работу, и впереди у него, "драматурга, написавшего 5 пьес, известного в СССР и за границей, налицо, в данный момент, – нищета, улица и гибель". Булгаков просил либо отпустить его за границу вместе со второй женой, Любовью Белозерской, либо принять его режиссером-ассистентом в Художественный театр. Сталин, как известно, за границу Булгакова не пустил, а вот в Художественный театр поступить в качестве режиссера-ассистента разрешил.
Высоцкий в своем письме Демичеву указывал, в сущности, на те же проблемы, что и у Булгакова 43 годами ранее. Единственное преимущество было в том, что работа в театре у него все-таки была. Высоцкий писал: "В последнее время я стал объектом недружелюбного внимания прессы и Министерства культуры РСФСР.
Девять лет я не могу пробиться к узаконенному официальному общению со слушателями моих песен. Все мои попытки решить это на уровне концертных организаций и Министерства культуры ни к чему не привели. Поэтому я обращаюсь к Вам, дело касается судьбы моего творчества, а значит, и моей судьбы.
Вы, вероятно, знаете, что в стране проще отыскать магнитофон, на котором звучат мои песни, чем тот, на котором их нет. 9 лет я прошу об одном: дать мне возможность живого общения со зрителем, отобрать песни для концерта, согласовать программу.
Почему я поставлен в положение, при котором мое граждански-ответственное творчество поставлено в род самодеятельности?
Я отвечаю за свое творчество перед страной, которая поет и слушает мои песни несмотря на то, что их не пропагандируют ни радио, ни телевидение, ни концертные организации. Но я вижу, как одна недальновидная осторожность работников культуры, обязанных непосредственно решать эти вопросы, прерывает все мои попытки к творческой работе в традиционных рамках исполнительской деятельности. Этим невольно провоцируется выброс большой порции магнитофонных подделок под меня, к тому же песни мои, в конечном счете, жизнеутверждающи, и мне претит роль "мученика", эдакого "гонимого поэта", которую мне навязывают.
Я отдаю себе отчет, что мое творчество достаточно непривычно, но так же трезво понимаю, что могу быть полезным инструментом в пропаганде идей не только приемлемых, но и жизненно необходимых нашему обществу.
Есть миллионы зрителей и слушателей, с которыми, убежден, я могу найти контакт именно в своем жанре авторской песни, которым почти не занимаются другие художники.
Вот почему, получив впервые за несколько лет официальное предложение выступить перед трудящимися Кузбасса, я принял это предложение с радостью и могу сказать, что выложился на выступлениях без остатка. Концерты прошли с успехом. Рабочие в конце выступлений подарили мне специально отлитую из стали медаль в благодарность, партийные и советские руководители области благодарили меня за выступление, звали приехать вновь. Радостный вернулся в Москву, ибо в последнее время у меня была надежда, что моя деятельность будет наконец введена в официальное русло.
И вот незаслуженный плевок в лицо, оскорбительный комментарий, организованный А. В. Романовым в газете "Советская культура", который может послужить сигналом к кампании против меня, как это уже бывало раньше.
В городке космонавтов, в студенческих общежитиях, в академических аудиториях и в любом рабочем поселке Советского Союза звучат мои песни. Я хочу поставить свой талант на службу пропаганде идей нашего общества, имея такую популярность.
Странно, что об этом забочусь я один. Это не простая проблема, но верно ли решать ее, пытаясь заткнуть мне рот или придумывая для меня публичные унижения?
Я хочу только одного – быть поэтом и артистом для народа, который я люблю, для людей, чью боль и радость я, кажется, в состоянии выразить.
А то, что я не похож на других, в этом и есть, быть может, часть проблемы, требующей внимания и участия руководства. Ваша помощь даст мне возможность приносить значительно больше пользы нашему обществу".
И, по счастью, после этого письма травля прекратилась. Высоцкий, безусловно, не хотел становиться мучеником. И, как и Михаил Афанасьевич, пытался найти "модус вивенди" с советской властью. Но он имел перед Булгаковым целый ряд преимуществ. В отличие от Михаила Афанасьевича, он был не только писателем (точнее – поэтом, хотя и прозу также писал, но она далеко уступает его поэзии), но и артистом, певцом и музыкантом, а в 60-е годы уже существовали магнитофоны. Поэтому песни Высоцкого, хотя и никогда не печатались в журналах и книгах при его жизни и очень скупо выходили в свет на грампластинках, стали к концу 60-х известны по всей стране. Высоцкий действительно "рвался из всех сухожилий", творил и жил "на разрыв аорты", чтобы вырваться за флажки советского культурного канона, но в то же время не оказаться политическим врагом советской власти, обреченным на уничтожение. И ему это удалось сделать. Его песни зацепили душу всего советского народа, представили его скотскую жизнь во всей ее неприглядности, но в то же время сделали ее материалом настоящей поэзии. Высоцкий "из повиновения вышел", но власти так и не удалось его подстрелить. Он разрушил и погубил себя сам.
Хотя Высоцкому и пришлось обратиться к представителям власти с письмом-прошением, власть Высоцкий не любил и насчет ее сущности нисколько не заблуждался. То, что любые благие намерения российской власти на протяжении более чем тысячелетней истории неизменно оканчиваются карательными акциями против всех, кто выделяется из толпы, он блестяще показал в "Разбойничьей песне". Эта песня предназначалась для фильма друга Высоцкого кинорежиссера Александра Митты "Сказ про то, как царь Петр арапа женил", вышедшего на экраны в 1976 году. Но цензура ее не пропустила:
Как во смутной волости,
Лютой, злой губернии
Выпадали молодцу
Все шипы да тернии.
Он обиды зачерпнул, зачерпнул
Полные пригоршни,
Ну, а горя, что хлебнул, -
Не бывает горше.Пей отраву, хоть залейся!
Благо, денег не берут.
Сколь веревочка ни вейся,
Все равно совьешься в кнут!Гонит неудачников
По миру с котомкою.
Жизнь течет меж пальчиков
Паутинкой тонкою.
А которых повело, повлекло
По лихой дороге -
Тех ветрами сволокло
Прямиком в остроги.Тут на милость не надейся -
Стиснуть зубы да терпеть!
Сколь веревочка ни вейся -
Все равно совьешься в плеть!Ах, лихая сторона,
Сколь в тебе ни рыскаю,
Лобным местом ты красна
Да веревкой склизкою…
А повешенным сам дьявол-сатана
Голы пятки лижет.
Смех, досада, мать честна! -
Ни пожить, ни выжить!Ты не вой, не плачь, а смейся -
Слез-то нынче не простят.
Сколь веревочка ни вейся,
Все равно укоротят!Ночью думы муторней.
Плотники не мешкают.
Не успеть к заутрене -
Больно рано вешают.
Ты об этом не жалей, не жалей, -
Что тебе отсрочка!
А на веревочке твоей
Нет ни узелочка.Лучше ляг да обогрейся -
Я, мол, казни не просплю…
Сколь веревочка ни вейся -
А совьешься ты в петлю!
Очевидно, после письма Высоцкого Демичев и другие партийные бонзы решили, что выгоднее сохранять барда в состоянии полулегального творчества. Травля, а тем более прямой запрет концертов грозили международным скандалом уровня Солженицына и Сахарова. Наверняка учитывалось, что Высоцкий женат на известной французской актрисе, члене ФКП, вхожей к руководству Французской компартии. В записке заместителя заведующего отделом культуры ЦК КПСС З. Тумановой от 14 июня 1973 года, где утверждалось, что "гастроли т. Высоцкого В.С. в гор. Новокузнецке были проведены помимо "Росконцерта", на который возложена организация концертов и ответственность за их качество. Тов. Высоцкий В.С. не имеет аттестации государственной комиссии, необходимой для получения права на концертную деятельность. В связи с этим ему не утверждалась тарифная ставка для оплаты его концертов.
За нарушение "Положения о порядке организации и проведения гастрольно-концертной деятельности в стране", утвержденного Министерством культуры СССР, на директора Новокузнецкого театра т. Баратца Д. О. и начальника Кемеровского областного управления культуры т. Курочкина И.Л. наложены строгие административные взыскания.
В беседе, состоявшейся у начальника Главного управления культуры Мосгорисполкома т. Покаржевского Б.В., автору письма разъяснен порядок прохождения аттестации артистов и организации их концертных выступлений".
В итоге Высоцкий был аккредитован при "Росконцерте" и получил возможность легальных концертов. Платой за это стал более строгий контроль репертуара со стороны руководства концертных организаций. Также после письма ему облегчили условия выезда к жене за границу. Впрочем, его первая поездка к Марине Влади в Париж состоялась еще в 1973 году, а право оформлять выездные документы сразу на целый год Высоцкому предоставили лишь 5 марта 1977 года: "В соответствии с просьбой заявителя разрешаем в порядке исключения установить следующий порядок оформления документов для выезда его во Францию к семье: характеристику с места работы и анкету он должен представлять один раз в год, все последующие поездки должны разрешаться Высоцкому В.С. по его заявлению произвольной формы…" Подчеркнем, что, несмотря на все пьяные загулы, дебоши и прочие нарушения правил поведения советских граждан за границей, о которых было хорошо известно КГБ и за которые бы простых смертных впоследствии не выпустили из Союза даже в братскую социалистическую Болгарию, Высоцкий продолжал спокойно ездить и во Францию, и в Америку, и в другие капиталистические страны. Несомненно, здесь сказывалась не столько любовь чекистов к творчеству Высоцкого и к самому барду, сколько боязнь солидного международного скандала в случае запрета Высоцкому на выезд к жене. Влади была вхожа не только к Жоржу Марше, но и во французские журналистские круги, она была также постоянным персонажем светской хроники, так что шум мирового масштаба был бы обеспечен, что было совершенно лишне для Брежнева, проводившего политику разрядки международной напряженности. Но на Высоцкого подобный "либерализм" мог оказать развращающее действие. Он мог прийти к заключению, что ему, как всенародному любимцу и мужу французской кинозвезды-коммунистки, позволено то, что не дозволено другим советским гражданам, а потому ему ни за наркотики, ни за пьянство, ни за беспорядочные связи с женщинами ничего не будет.
И только 13 февраля 1978 года приказом Министерства культуры СССР Высоцкому была присвоена высшая категория вокалиста – солиста эстрады. Таким образом, Высоцкий, наконец, был официально признан "певцом-профессионалом".
Интересно, что Михаил Булгаков посвятил Сталину целую пьесу – "Батум", где молодой Джугашвили является главным героем. Пьеса вышла одной из самых бездарных у знаменитого драматурга, и Сталин ее запретил к постановке. Слишком уж нелепо смотрелся бы "Батум" на сцене Художественного театра рядом с любимыми Сталиным "Днями Турбиных", особенно учитывая, что в обеих пьесах главных героев должен был играть один и тот же актер – Николай Хмелев. Поскольку булгаковская пьеса о Сталине вышла на редкость бездарной, можно предположить, что образ революционера и тирана драматурга нисколько не вдохновлял. Любопытно также, что в "Мастере и Маргарите" деятельность Сталина одобряет сатана Воланд. У Высоцкого в песнях Сталин фигурирует только как упоминаемый персонаж, маркирующий определенную эпоху:
Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трасс!
А на левой груди – профиль Сталина,
А на правой – Маринка анфас.(Банька по-белому)
Служил он в Таллине при Сталине,
Теперь лежит заваленный.
Нам жаль по-человечески его.(Случай на шахте)
Прямой оценки Сталина в песнях нет, в том числе, очевидно, и по цензурным соображениям. Однако один тот факт, что одной из немногих чужих песен, которые он исполнял, была песня Юза Алешковского "Товарищ Сталин, вы большой ученый", доказывает, что к генералиссимусу Высоцкий относился крайне отрицательно. Иначе бы не пел с энтузиазмом:
Так вот сижу я в Туруханском крае,
Где конвоиры, словно псы, грубы,
Я это все, конечно, понимаю
Как обостренье классовой борьбы.
А однажды в Грузии, когда один из гостей предложил в общем с Высоцким застолье выпить за "великого Сталина", Высоцкий, по свидетельству Марины Влади, "побледнел и белыми от ярости глазами" посмотрел на автора тоста. Тогда скандал с трудом, но удалось замять. Кроме того, по словам Влади, Высоцкий читал в Париже запрещенный в СССР "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицына и открыто восхищался им.
У Высоцкого, правда, есть одна песня "Пятна на солнце", где Сталин действует вместе с Гитлером, хотя прямо ни один из диктаторов и не называется: