"Вот хотелось бы взглянуть на кого-нибудь из них, хоть бы встретить на улице что ли!
- Да ведь как же ты его узнаешь, - возражал Халтурин, - разве на нем написано?
- Не узнаешь? Эх, ты, деревня. Его сейчас видно. Он, брат, идет, так сторонись. Того гляди пырнет. Ничего не боится, глядит высоко, вид у него отчаянный. Его, брат, сразу признаешь…"
В условиях строжайшей слежки Степан сумел перенести во дворец около трех пудов динамита. Он носил его небольшими частями, в кульках, под видом сахара, и прятал у себя под подушкой или в подушке. От динамита исходили ядовитые испарения и у чахоточного Степана сильно болела голова. Когда динамита скопилось много, революционер стал складывать его в сундуке, прикрывая разными вещами. Этот сундук и сыграл роль мины.
5 февраля 1880 года раздался страшный взрыв во дворце. Взрыв разрушил помещение главного караула под столовой и смежные помещения. Пострадал частично и пол в царской столовой, где в этот день предполагался торжественный обед, однако сам царь уцелел.
Еще раз революционеров-террористов постигла неудача!
Общее возбуждение в стране, усиливавшееся смелыми актами народовольцев, не на шутку пугало правительство. Царским указом 12 февраля 1880 года, непосредственно после взрыва в Зимнем дворце, была учреждена "Верховная распорядительная комиссия по охранению государственного порядка и общественного спокойствия". Правительство колебалось между усилением репрессий и уступками либеральной, "благомыслящей" части общества. Осторожно поговаривали о конституции. Для такой политики "волчьей пасти" и "лисьего хвоста" как нельзя более подходил граф М. Т. Лорис-Меликов. Он был назначен начальником комиссии.
Итак, под давлением общественного возбуждения правительство колебалось. Налицо была революционная ситуация. Дальнейший ход событий в значительной мере зависел от натиска революционной партии. Борьба продолжалась.
Народовольцы начали готовить новое покушение на Александра II в Одессе - были получены сведения о том, что царь будет здесь проездом в Крым.
Весной 1880 года в Одессу, по поручению Исполнительного комитета, приехали Перовская и Саблин. Вместе с В. Фигнер, Исаевым (вторым после Кибальчича "техником" партии) и Якимовой был выработан план действий. На Итальянской улице Перовская и Саблин под фамилией Прохоровских сняли бакалейную лавку. Отсюда народовольцы срочно вели подкоп под улицу, по которой ожидался проезд царя. Работать можно было только по ночам: днем в лавке торговали. Спешили, так как царь должен был проехать со дня на день. Вынутую землю - тяжелую сырую глину - выносили из лавки в корзинах, пакетах, узлах и свертках. И без того трудное положение террористов усложнилось, когда Исаеву, готовившему мины, взрывом оторвало три пальца и он должен был лечь в больницу.
Внезапно Исполнительный комитет оповестил о том, что поездка царя не состоится… Группа самоликвидировалась. Перовская вернулась в Петербург. Еще одна попытка, невыносимо тяжелый труд, опасности - и все безрезультатно. Но борьба разгоралась. Вся мыслящая Россия, весь мир следили за этим удивительным единоборством группы революционеров с мощным государственным аппаратом Российской империи.
В Петербурге Софья Львовна развернула кипучую и многостороннюю деятельность в полную меру своих способностей. Она вела пропаганду среди молодежи и завоевала ее симпатии своей простотой и умом, покоряла убедительной речью, умением воодушевить, увлечь собственной преданностью делу.
Народоволец С. А. Иванов (в 1887 году по делу Лопатина он был приговорен к смертной казни и просидел в Шлиссельбурге 18 лет - до 1905 года) познакомился с Перовской в январе 1881 года, когда был студентом. "С самого начала, - вспоминал Иванов, - я почувствовал себя с ней легко и свободно. Это вышло как-то само собою и, конечно, по ее инициативе… Есть такие люди, обладающие редкою способностью привлекать к себе симпатии и вызывать полное доверие с первых же минут знакомства. В этих людях обыкновенно очень мало показного, бьющего на эффект. Все в них просто и естественно, но за этою простотою чувствуется какая-то особенная сила, привлекающая и подчиняющая себе других. Мне кажется, что тогда я исполнил бы все, что ни предложила мне Софья Львовна. Но она именно ничего не навязывала, не пыталась оказать какое-нибудь давление на чужую волю силою своего авторитета".
Перовская не ограничивалась революционной пропагандой среди студенчества и молодежи. Она считала, что политический переворот невозможен без широкого участия рабочих, и много сил отдавала рабочему делу. В рабочей среде Петербурга Софья Львовна пользовалась популярностью и позже - в трагические дни 1881 года среди рабочих поговаривали о попытке освободить ее. Разумеется, народоволка Перовская не выходила за рамки народнической пропаганды. Подобно другим народовольцам, она рассматривала систематический террор, как "могучее средство агитации, как наиболее действительный и выполнимый способ дезорганизовать правительство и, держа его под дамокловым мечом, принудить к действительным уступкам". "Все иные пути, - поясняла Перовская, - нам заказаны и заказаны самим правительством…"
Как видно из приведенного, работа среди пролетариев не меняла народнической идеологии революционерки.
Перовская вместе с Желябовым организовала "Рабочую газету", два номера которой вышли при ее активном участии. Она возлагала на газету большие надежды, считая, что газета поможет разрушить в народе "идею царского авторитета" и взрастить веру в собственные силы.
В обязанности Перовской - члена Исполнительного комитета "Народной воли" входила и работа в военной организации народовольцев. Она поддерживала самую тесную связь с Сухановым.
Николай Евгеньевич Суханов был замечательной личностью. Блестящий морской офицер, высокий, стройный и красивый, полный сил и энергии, он был в 1880 году прикомандирован к гвардейскому экипажу для слушания лекций в Петербургском университете. Честный, добрый и прямодушный человек, Суханов не мог долго оставаться глухим к бедствиям народа. "Я никогда бы не стал террористом, - говорил он на суде в 1882 году, - если бы самые условия русской жизни не вынудили меня к этому. Прежде всего ненормальное положение народа, доведенного тяжкими поборами до самого ужасного состояния, фактическая недоступность для него какого бы то ни было образования, бесправие слабых привело меня к той мысли, что так жить далее невозможно, что такой порядок вещей непременно должен быть изменен".
"Пробовал я бороться с злоупотреблениями, - продолжал Суханов, - но только заслужил репутацию беспокойного человека. Это уж окончательно убило во мне веру в легальный путь, господа судьи! Я чувствовал, что дышать нечем, что воздуху нет! Я стал искать выхода из такого положения, стал искать путь к борьбе и, отыскавши его, весь отдался ему".
В революционные обязанности Суханова входило налаживание пропаганды в армии. В кружке моряков, организованном им в Кронштадте, он пользовался необычайной популярностью, его искренняя и пламенная речь одушевляла и подчиняла слушателей. Но все силы своей души и талант Суханов отдавал лишь одному - организации террора. Однажды на сходке кто-то из присутствовавших спросил его, в чем заключаются права и обязанности члена "Народной воли". "Бомба - вот ваше право… Бомба - вот ваша обязанность", - бросил Суханов в ответ.
Его судили в 1882 году по "процессу 20-ти". За посягательство на жизнь императора, в частности за участие в проведении подкопа на Малой Садовой улице и изготовлении заряда для взрыва мины, за участие в изготовлении метательных снарядов, убивших Александра II, отставной лейтенант флота Николай Евгеньевич Суханов был приговорен к расстрелу. Приговор царского суда был приведен в исполнение 19 марта 1882 года в Кронштадте перед строем матросов.
Софья Львовна Перовская поддерживала связи с политическими заключенными, сидевшими в петербургских тюрьмах, в частности с узником Петропавловской крепости Нечаевым.
Имя Сергея Геннадиевича Нечаева стало нарицательным в истории русского революционного движения. "Нечаевщина" - это тактика заговорщичества и беспринципного терроризма. Фанатически преданный идее революции, Нечаев в своей деятельности руководствовался прежде всего интересами личной славы и честолюбия. Ради них он не отказывался от таких средств, как обман и уголовное преступление. Цель оправдывает средства - вот лозунг Нечаева. "Нравственно для него (революционера) все, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все, что мешает ему", - писал Нечаев в "Катехизисе революционера".
Революционная деятельность Нечаева началась в конце 60-х годов, когда он принял участие в студенческом движении в Петербурге. В 1869 году он уезжает за границу, где знакомится с знаменитым русским анархистом Бакуниным. Ради усиления своей популярности Нечаев выдает себя за представителя несуществовавшего в России центрального революционного комитета, рассказывает о мнимом побеге из Петропавловской крепости… Вместе с Бакуниным он разрабатывает так называемый "Катехизис революционера" - своеобразную революционную анархистскую программу.
"Революционер - человек обреченный, - гласил первый параграф "Катехизиса". - У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единым исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью - революцией".
"Наше дело - страшное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение", - было записано в параграфе 24.
Осенью 1869 года, вернувшись в Петербург, Нечаев начинает претворять в жизнь свои принципы. Он пытается создать тайную заговорщическую организацию "Народная расправа". След нечаевской организации был вскоре обнаружен полицией: Нечаев убил члена кружка, студента Иванова, якобы - предателя, на самом деле слишком независимого, "строптивого" человека. Начинаются аресты. Сам Нечаев вновь скрывается за границей.
В 1872 году по требованию русского правительства Нечаев, как уголовный преступник, был выдан швейцарским правительством и судился в 1873 году за убийство Иванова. На суде он держал себя героем. Судьи неоднократно выводили его из зала суда после реплик: "Долой самодержавие!", "Правительство может отнять у меня жизнь, но честь останется при мне".
По решению царского суда Нечаев был приговорен к 20 годам каторги. Однако он не был сослан в Сибирь, а как политический преступник заключен в "Секретный дом" Алексеевского равелина. Комендант Петропавловской крепости составил специальную инструкцию, утвержденную III отделением, для надзора за заключенным. В тюрьме тщательно проверяли прочность решеток, пола, стен, караул стоял у каждой камеры. "Заключенного вчера преступника, - распорядился комендант крепости о Нечаеве, - ни в сад, ни в баню без личного моего приказа не выводить".
Жестокий тюремный режим не сломил сильный характер и неукротимую волю революционера. Он начал революционную пропаганду среди крепостной стражи. Нечаев славился тем, что умел подчинять людей своему влиянию. Вскоре почти вся команда Алексеевского равелина оказалась распропагандированной. И случилось, казалось бы, невозможное: Нечаев через караульных солдат устанавливает связи с Исполнительным комитетом "Народной воли", в частности с Желябовым и Перовской, с которыми он вел переписку. Этот случай был единственным - первым и последним - за всю историю Петропавловской крепости.
Но и в тюрьме Нечаев оставался авантюристом. Он разрабатывает фантастические планы освобождения всех заключенных из Петропавловской крепости, "освобождения с помпой" - для поддержания своего престижа перед распропагандированной стражей. Исполнительный комитет отвергает план Нечаева и предлагает свой. Однако для претворения его в жизнь требовалось много сил, которые были невелики у народовольцев и в тот момент сконцентрированы на убийстве царя.
Нечаеву сообщили о готовившемся покушении на Александра II. Он понимал, чем это грозило ему, но тем не менее попросил народовольцев отложить свое освобождение.
Вскоре после 1 марта 1881 года и разгрома "Народной воли" сношения Нечаева с волей раскрылись. В крепости были приняты чрезвычайные меры. С тех пор все связи заключенного с внешним миром оборвались. 21 ноября 1882 года он умер.
Немало ловкости и находчивости проявляла Софья Львовна, устанавливая связи заключенных с волей. В начале 1880 года была арестована революционерка С. А. Иванова-Борейша. Связей с волей в тюрьме почти не было. И каково же было удивление заключенной, когда однажды ей в камеру принесли букет цветов и коробку с конфетами! Это умудрилась сделать нелегальная Софья Перовская при помощи посыльного, взятого прямо с улицы.
Помимо указанного, Софья Львовна делала для партии массу "мелочей", от которых зависит в конечном итоге успех больших мероприятий. И здесь Перовская с ее холодным и проницательным умом, умением предвидеть и оценить самые ничтожные детали, была незаменимым человеком. Она была олицетворением революционного долга, дисциплины и исполнительности. Уметь хорошо, правильно и аккуратно вести скучную повседневную работу дано далеко не каждому.
С. Кравчинский писал о Перовской, что "трудно было найти человека более дисциплинированного, но вместе с тем более строгого. Во всем, касающемся дела, она была требовательна до жестокости… Но, строгая к другим, она была еще строже к себе самой. Чувство долга была самой выдающейся чертой ее характера". При своей железной воле Перовская выработала из себя истинного стоика. Она выносила, не сгибаясь, самые ужасные удары судьбы, но никогда никто не слыхал от нее жалобы или стона.
Революционная борьба, террор, покушения на жизнь царя не были для Перовской, как и для ее товарищей, красивой позой, эффектным самопожертвованием. Этой борьбе она посвятила свою жизнь. Жизнь и борьба были для нее неразделимы. История знает "героев минуты", но знает и людей, способных на повседневный героизм. К числу последних принадлежала Софья Львовна Перовская. Она жертвовала своей жизнью. Но для нее это было естественно, как дыхание. Умереть за родину не составляло жертвы для такой революционерки, как была Перовская.
Трудная жизнь, заполненная огромной революционной работой в условиях строжайшей конспирации, не заглушила в Перовской таких хороших душевных качеств, как общительность, сердечность, простота в обращении с товарищами. Мало кто из революционеров умел лучше ее придумывать способы повидаться с друзьями помимо деловых собраний - дома, в кафе, в театре. Смеялась она так звонко и по-детски заразительно, что заражала весельем всех окружающих.
В личной жизни Софья Львовна была исключительно скромным человеком. Она жила частично на партийные средства и потому старалась ограничивать свои расходы самым необходимым. Однажды во время болезни Софья Львовна израсходовала на лекарства 15 рублей. Она не успокоилась до тех пор, пока не покрыла долг деньгами, полученными от продажи вещи, присланной матерью.
Известно, что Перовская предпочитала женское общество мужскому. С женщинами она чувствовала себя проще, свободнее, была с ними ближе и откровенней. Но все же самыми любимыми ее товарищами были, по словам Фигнер, А. Желябов и М. Фроленко - люди, совершенно непохожие друг на друга, но выдающиеся по своим душевным качествам и уму.
Замечательным революционером и товарищем был Михаил Федорович Фроленко - человек необычайного мужества, энергии и находчивости.
Фроленко родился в Ставрополе в семье отставного фельдфебеля, учился в Технологическом институте в Петербурге. Студентом попал он на первый в своей жизни политический процесс - летом 1871 года судили нечаевцев, членов тайной заговорщической организации, созданной С. Г. Нечаевым. Интерес к процессу был огромный. Чтобы попасть в зал суда, надо было идти туда чуть свет: так велик был приток желающих. Некоторые студенты ночевали во дворе суда.
Процесс произвел потрясающее впечатление на юного Фроленко: подсудимые не только не оправдывались, но сами обвиняли правительство. Под влиянием процесса нечаевцев Фроленко с несколькими товарищами решает перейти на учебу в Петровскую земледельческую академию в Москве, явившуюся базой нечаевской организации. При этом решении они руководствовались убеждением передовой молодежи о том, что агроном принесет большую пользу народу, чем технолог.
В Москве Фроленко ожидало разочарование. После разгрома нечаевцев порядки в Академии существенно изменились. Усилился надзор за студентами. Студенческая библиотека, лавочка и столовая, существовавшие ранее, были закрыты.
Вскоре Михаил Федорович охладел к занятиям и посвятил себя чисто студенческим, а затем и революционным делам. В 1872 году он начал помогать чайковцам, а вскоре и примкнул к ним. Здесь и произошло его знакомство с Софьей Перовской.
В 1874 году Фроленко с группой товарищей отправился на Урал, чтобы там попытаться организовать боевой отряд из беглых сибирских каторжан. Когда это не удалось, он возвращается в Москву и едва не попадает в лапы жандармов. С тех пор Фроленко переходит на нелегальное положение. В 1875 году он примыкает к южным народникам-бунтарям. Смелые террористические акты, освобождение арестованных товарищей становятся его стихией.
1877 год. Фроленко разрабатывает исключительно смелый план освобождения народника В. Костюрина из одесской тюрьмы. Подготовив предварительно квартиру, днем на пролетке он подъезжает к тюрьме и буквально на глазах у жандармов увозит выбежавшего арестанта.
В 1878 году Фроленко удается еще более смелое предприятие. В киевской тюрьме томились Я. Стефанович, Л. Дейч и Бохановский. В январе 1878 года Фроленко под именем Сергея Тихонова устраивается надзирателем в тюрьму. Усердием на службе он приобрел полное доверие начальства. И однажды, имея ключи от камер, отпер их, вывел заключенных и благополучно скрылся вместе с ними. В том же году Фроленко участвовал в неудавшейся попытке освободить П. Войнаральского.
Итак, к 1879 году ко времени образования террористической организации "Народная воля" на счету у революционера была не одна "боевая операция".
С 1879 года Фроленко - член Исполнительного комитета "Народной воли". В то время в организации оживленно обсуждался вопрос о подготовке покушения на царя. Многие считали, что недостаточно убивать лишь царских министров и генералов. "Лес велик, всего не вырубишь, надо покончить с лесничим". Некоторые революционеры прямо предлагали свои услуги: "Дайте мне оружие, да помогите встретить царя, и я его уничтожу".
Фроленко участвовал в ряде покушений на Александра II. Осенью 1879 года он устроился железнодорожным сторожем и поселился с Т. Лебедевой в сторожке под Одессой. Революционеры начали вести подкоп к железнодорожному полотну, чтобы заложить мину под царский поезд. Однако царь через Одессу не поехал, и Фроленко вернулся в Петербург.
В Петербурге он играл активную роль в подготовке первомартовских событий. В день покушения ему была доверена ответственная роль: взорвать мину на Малой Садовой в случае проезда царской кареты.
17 марта 1881 года Михаил Федорович был арестован. В этот день он, по предварительной договоренности, пришел, на квартиру к Кибальчичу, не зная о его аресте. Здесь ждал пристав. Оправившись от неожиданности, Фроленко называет фамилию какого-то несуществующего жильца, якобы интересующего его.