В 1970-е заявили о себе еще два важнейших фактора экономической и социальной жизни. Первый – форсированное освоение важных месторождений в Сибири и на Дальнем Востоке требовало солидных капиталовложений в инфраструктуру этих территорий, но и, разумеется, приносило прибыль. Второй фактор – программа Гречко, Устинова, Горшкова предполагала колоссальные "оборонные" затраты. Ситуация сильно изменилась по сравнению с шестидесятыми. СССР больше, чем в прежние годы, тратил на поддержку своих союзников в Африке и Южной Америке. Добавим к этому социальные программы того времени, увеличившие уровень жизни миллионов граждан СССР. Вот вам и целый блок объективных причин уменьшения темпов роста валового национального продукта и национального дохода. Не иллюзорный "подрыв реформы", а слоновье увеличение нагрузки на экономику. Рассмотрим показатель за три косыгинские пятилетки: в первую, золотую, когда реформа активно претворялась в жизнь, среднегодовой рост национального дохода составлял 7,7%. Впечатляющий результат. В следующую пятилетку рост сократился до 5,5%, а в последнюю косыгинскую пятилетку (1975-1979) – до 4,4%. Да, шло падение. Но такие показатели при увеличении расточительности экономики говорят и об устойчивости экономической системы, созданной Косыгиным.
Косыгинская реформа совершенствовала плановую экономику, но не уничтожала социализм. И руководители предприятий, и инженеры, и рабочие получили стимул для качественной работы. Разумеется, в новом экономическом порядке нашлись лазейки и для махинаторов. ОБХС без работы не оставался. Критики косыгинской реформы замечают, что косыгинская децентрализация не пошла на пользу гигантам тяжелой промышленности. Современный автор, критик Косыгина и преданный апологет Брежнева, Михаил Антонов пишет: "Допустим, выпуск дамских шляпок нельзя планировать по количеству и фасонам, потому что тут действует мода, которую нельзя предугадать. Значит, тут производство должно быть поставлено на рыночные основы, равняться на соотношение спроса и предложения.
А Калужский турбинный завод производит мощные силовые установки. Тут и производитель, и потребитель связаны планом и договором, никакие изменения моды в этой области не предвидятся и на производство влиять не могут. Зачем же ставить их производство на те же основы, что и выпуск дамских шляпок?". И все-таки переход от прямого управления экономикой к государственному регулированию предприятий при усилении материальной заинтересованности трудящихся был необходим. И Косыгин его совершил.
Главными противниками реформы в 1965-1970-м были так называемые "софэсты" – экономисты и математики, разрабатывавшие систему оптимального функционирования экономики, сокращенно – СОФЭ. СОФЭ занимались все видные экономисты Советского Союза – в том числе и входившие в комиссию Косыгина. У противоположных сценариев развития экономической системы были общие корни – например, академик Немчинов, умерший в 1964-м, успел благословить и косыгинцев, и софэстов. Оппонентами косыгинской реформы софэсты стали не сразу, но уже после пленума 1965 года можно было говорить об "экономической оппозиции". В СОФЭ цены определялись уравнениями линейного программирования. Они верили, что кибернетика отрегулирует систему планирования. Руководил проектом академик Н.П. Федоренко, участвовали экономисты С.С. Шаталин, И.Я. Бирман. Их поддерживал вхожий к Брежневу Георгий Арбатов. Косыгин, смотревший на ситуацию глазами ушлого хозяйственника, производственника, а не кабинетного экономиста, считал их проект авантюристическим, слишком далеким от устоявшейся, работавшей системы. Они предлагали не усовершенствование, а слом системы. Косыгин опирался на практиков – на директоров и инженеров. Косыгинская реформа делала ставку на их профессионализм и инициативу. Софэсты же смотрели на практиков свысока. Политически они подчас нападали на Косыгина с позиций охранителей социализма, утверждали, что СОФЭ поможет Советскому Союзу одержать победу в исторической битве с капитализмом, а Косыгин, Байбаков, Либерман берут на вооружение чуждый нам буржуазный инструментарий. Но в сущности идеи "софэстов" были куда более рыночными и по-настоящему опасными для основ социализма. "Если "косыгинская реформа" ставила своей целью глубокое эволюционное реформирование отечественной экономики через ее децентрализацию, то СОФЭ предлагала ее ультрареволюционное разрушение по принципу "до основанья, а затем". Реализация СОФЭ поставила бы экономических гуру над производственниками, над директорами и главными инженерами. Диктатура ученых-экономистов, как известно, хуже моровой язвы, и Косыгин это понимал. Бурная политическая деятельность "софэстов", по мнению многих ныне здравствующих экономистов, катастрофически повлияла на социально-экономическое развитие страны, ускорив ее переход в фазу застоя", – пишет Анатолий Салуцкий.
Была и еще одна – может быть, решающая – причина, делавшая невозможной реализацию СОФЭ. Кибернетическая система затрудняла маскировку военных расходов, оборонной промышленности. Значительная часть индустрии была засекреченной, и Госплан научился хитроумной конспирации. Эксперты из КГБ резонно считали СОФЭ опасной затеей, "находкой для шпионов". В 1970 году состоялось расширенное заседание Госплана, на котором проект СОФЭ отвергли. Точка зрения Косыгина и Байбакова возобладала. Правда, к тому времени завершилась и косыгинская реформа.
Косыгинская реформа не была "шоковой терапией". Ее удалось реализовать на фоне повышения уровня жизни – не элитарного, а самого массового. Косыгин считал, что экономикой нужно управлять, приноравливаясь к меняющейся ситуации. Тактику государства следует осторожно менять, чтобы она была целесообразной. Умело менял тактику в экономической политике учитель Косыгина – Сталин.
В этом опасном экономическом плавании Косыгин рассчитывал на свой хозяйственный опыт и на науку. Соратник Алексея Николаевича, его заместитель и председатель Госплана СССР Николай Байбаков так определил отношение советского премьера к умственному труду: "План по науке и технике, считал он, должен стать важной составной частью народнохозяйственного плана и пронизывать все его разделы". Он не имел научных званий и, может быть, в теоретической подготовке уступал иному кандидату наук. Но почему-то в девяностые годы пришедшие к власти кандидаты и доктора наук отнеслись к науке безжалостно, за что и были наказаны провалом собственной работы. Косыгин провалов не знал: не все получалось, многие начинания уходили в песок, но и в блокадном Ленинграде, и в роли премьера могущественного Советского Союза он не капитулировал.
Правительство Косыгина
После 1970-го возникло ощущение, что модернизация "буксует", что противоречия между правительством и ЦК задушили косыгинские преобразования. В народе пересказывали колкость Брежнева, косвенно брошенную и в премьер-министра: "Реформы, реформы!.. Что за реформы? Работать надо лучше – вот и все реформы". И все-таки Совет министров работал и решал важнейшие государственные задачи.
Алексей Николаевич возглавлял советское правительство без малого шестнадцать лет. Если лаконично характеризовать косыгинское правительство, выделяя его главные отличия от российских предшественников и преемников, то мы увидим, что прежде всего это было правительство профессионалов и правительство людей осмотрительных, осторожных, умеющих беречь зыбкую стабильность в обществе. Ведь они знавали военное лихолетье и послевоенную разруху, они знали цену риску, авантюризму. Это было правительство мужчин с ранней сединой. Огромный опыт Алексея Николаевича позволял ему подходить к экономическим
реформам с хирургической осторожностью… Этот руководитель умел находить для своей страны, для своего живого хозяйства методы лечения помимо шоковой терапии. В правительстве Алексей Николаевич делал ставку не на "преданных", а на компетентных. Новиков, Байбаков, Дымшиц, Патоличев, Славский, Ломако несколько десятилетий упорного труда посвятили возрождению послевоенной страны, они были командой Косыгина. Их дополнял узкий круг министров членов Политбюро, подчинявшихся непосредственно руководству ЦК, лично близких Брежневу, но тоже входивших в правительство Косыгина: А.А. Громыко, Д.Ф. Устинов. У Косыгина были непростые отношения с этими яркими, способными людьми. Но, конечно, и они формировали климат правительства – климат, способствовавший серьезной работе.
После отставки Хрущева Брежнев и Косыгин беседовали с участниками новой команды Косыгина, начиная с Байбакова, которого, после хрущевской опалы, снова поставили во главе союзного Госплана. В правительстве Косыгина работали легендарные, эталонные руководители. Одним из старейших был Е.П. Славский – воевавший в Конармии Буденного, сталинский директор завода, в команде Косыгина он был атомным министром. П.С. Непорожний – министр энергетики и электрификации – станет крестным отцом уникальной единой энергосистемы, включавшей СССР и страны Восточного блока, сперва апробированной в Египте, где побывал и Косыгин. Непорожний был автором программы строительства гидроэлектростанций – Куйбышевской, Волгоградской, Саратовской, Усть-Илимской, Саяно-Шушенской, Нурекской… Министерские совещания проводил на фоне цветной схемы, которая показывала сравнительное развитие советской и американской энергетики. СССР значительно опережал соперника по темпам электрификации. Из мирового арьергарда на лидирующие позиции вывел советскую газовую промышленность министр А.К. Кортунов. Для химической промышленности легендарной фигурой был и остается министр Л.А. Костандов, вытянувший отсталую отрасль на лидирующие позиции в Европе, на второе место в мире. Именно он нарушил официальную обстановку на косыгинском юбилее, появившись… с двумя пластмассовыми стульями советского производства! Это был драгоценный подарок. В 1975 году Косыгин выдвигает на министерский пост молодого талантливого геолога Е.А. Козловского. Хваткой руководителя он не уступал выдвиженцам Сталина. Козловский поднялся на волне неоспоримых достижений советской геологии. Экономность, расчетливая прижимистость Косыгина нашла своего агента в председателе Госснаба Дымшице.
Список выдающихся соратников Косыгина можно продолжать долго. Никогда – ни до, ни после – у России не было столь квалифицированного и талантливого правительства.
Многие отмечают, что А.Н. Косыгин был "белой вороной" в брежневском Политбюро. Он не стремился к неформальным, дружеским отношениям с другими партийными вождями, не любил подковерных политических игр. "Главный инженер Советского Союза" был уверен в востребованности своего собственного подхода к государственным делам – подхода экономиста-практика. Независимое поведение Косыгина было следствием его здоровой уверенности в себе. Будучи главой правительства, он стремился оставаться профессионалом, а не играть "на публику". Но народ привечал Косыгина и без популизма… Зарабатывать доверие руководства велеречивыми тостами он не любил, дружил с теми, к кому лежала душа, а не с "полезными" политическими союзниками. Сейчас принято много говорить о противоречиях, осложнивших отношения Косыгина с генеральным секретарем, но нужно признать, что связка Косыгин – Брежнев продуктивно работала в течение целого десятилетия, формируя жизнь великой державы. Внук Косыгина, профессор А.Д. Гвишиани утверждает: "А мне представляется, что личные взаимоотношения Брежнева и Косыгина были хорошими. Они очень долго работали вместе – как первое и второе лицо государства. Сделали для страны много полезного. Но между двумя политическими деятелями всегда возникают противоречия – посмотрите примеры других стран! Мне иногда кажется странным, что их взаимоотношения подаются в негативной окраске. Но заметьте, Брежнев и Косыгин были на "ты", что непозволительно было для других. Кроме Косыгина, так обращался к Генсеку еще только Подгорный, остальные – на "вы". А когда Косыгин умер, будучи уже два месяца в отставке, его похоронили со всеми почестями, положенными главе правительства: с пушечным лафетом, митингом, почетным караулом… А Брежнев, Андропов и Тихонов сами закладывали урну с его прахом в Кремлевскую стену. Так не хоронили никого из тех, кто уходил в отставку.
Брежнев и Косыгин испытывали друг к другу взаимное уважение. Однажды я был с дедом в отпуске в Пицунде. Дед позвонил Брежневу, но помощник ответил, что Леонид Ильич занят. Дед не придал этому особого значения. Через три часа Брежнев перезвонил. Как оказалось, в момент звонка он просто смотрел фильм, а узнав, что звонил Косыгин, отчитал своих помощников: "Почему не соединили? Что я – не мог прервать свое кино?".
Кино – это, конечно, пустяк. И ревность, и конкуренция – все было во взаимоотношениях Брежнева и Косыгина. Они были противоположностями по темпераменту. На пышных брежневских церемониях Косыгин угрюмо посматривал на часы, всем своим видом демонстрируя, что он привык к работе, а не к церемониям.
Именно тогда заговорили о "человеческом измерении" в политике, об ответственности вождей, принимающих "судьбоносные" решения. Да, советская экономика была милитаризирована, но в "холодной войне" речь шла о жизни и смерти государства, народа, самобытной культуры. И при этом Алексей Николаевич приспосабливал экономику к удовлетворению растущих потребностей общества. Холодильники, стиральные машины, телевизоры, наконец, личные автомобили вошли в жизнь громадной империи, еще недавно по уровню жизни отстававшей от ведущих капиталистических стран на целый век! Тепло и свет приходили к нашим гражданам, живущим и на севере, и юге, бесперебойно. Достижение? Теперь мы видим, что достижение, и немаловажное. О глубоком понимании Косыгиным и его соратниками самой сути российской жизни говорит и лозунг "Экономика должна быть экономной", подписанный Брежневым, сформулированный Бовиным, но выстраданный всем тогдашним руководством. Да, экономика бывает экономной и расточительной. И мы погибнем, если не выберем экономию! Только бережливое отношение к ресурсам, только аккуратный учет и введение косвенных, не являющихся непосредственно звонкой монетой, материальных стимулов, позволит нам жить достойно. И Косыгин все время твердил об экономии, не боясь очевидной непопулярности этого лозунга.
Известен случай: как-то на подмосковной автостраде сломалась машина Предсовмина. Пока водитель копался в моторе, Косыгин внимательно смотрел на проносящиеся мимо грузовики и что-то записывал в блокнот. Вскоре уже правительственные головы размышляли: как избавиться от порожних рейсов, говорили об "обратном грузе" и "тонно-километрах"… Грузовики-то по шоссе мчались пустые! В будничной работе цепкий ум премьера проявлял себя без сбоев. Строители помнят, как быстро Косыгин вник в необходимость внедрения профилированного настила из тонкого оцинкованного железа. Как настаивал на производстве эластичных перчаток для монтажников – вместо неудобных рукавиц.
Переговорщик
Интересные воспоминания о Косыгине оставил Виктор Суходрев, знаменитый советский переводчик и дипломат, сопровождавший Алексея Николаевича во многих поездках. В воспоминаниях Суходрева Косыгин предстает мужественным, любознательным и находчивым человеком, компетентным политиком. Косыгин любил пешие прогулки, совершал их во всех городах – и советских, и заграничных. В канадской столице, на прогулке с премьер-министром Трюдо, нашему герою пришлось в полной мере продемонстрировать истинно русский характер, полный самообладания. Суходрев вспоминает: "Вдруг каким-то боковым зрением я заметил, как что-то черное мелькнуло справа, с той стороны, где шел Косыгин. Тут же я ощутил довольно сильный удар в правое плечо. И увидел, что к Алексею Николаевичу сзади тянутся две руки. Они обхватили его и вцепились в лацканы пиджака. Человек в черной кожаной куртке явно пытался опрокинуть Косыгина на землю. Я услышал крик: "Свободу Венгрии!". Инцидент длился, вероятно, не более нескольких секунд. Сразу же среагировал старший охранник Косыгина, а также сопровождавшие канадцы. Схватили человека и повалили его на землю. Охрана моментально сомкнулась вокруг Трюдо и Косыгина, и я, естественно, оказался в самой гуще. Все были в шоке. Особенно разволновался Трюдо. Но Алексей Николаевич оставался невозмутимым. Он первым делом осмотрел свой пиджак и с досадой произнес:
– Надо же, пуговицу оторвал…".
Виктор Суходрев отмечал косыгинское "умение спокойно, без всякой суеты выходить из затруднительных положений". В историю вошли встречи Косыгина с Линдоном Джонсоном, с Насером, с Чжоу Энлаем, визит в Лондон. В 1967 году, во время и после Шестидневной войны, в жестком послании президенту Джонсону и в ооновской речи Косыгин изложил позицию СССР, которая, возможно, предотвратила большую войну в бурном регионе. Кризис потребовал многоплановой, маневренной тактики. Как только Израиль начал боевые действия, Косыгин воспользовался "горячей" телеграфной линией Кремль – Пентагон, проложенной после Карибского кризиса. Американцы спешно продлили линию от Пентагона до Белого дома, и начались переговоры Косыгина и президента Джонсона. "Мы предлагаем вам потребовать от Израиля, чтобы он безоговорочно прекратил военные действия… За невыполнение этого будут приняты необходимые акции, включая военные", – заявлял Косыгин, а на Политбюро выступал против прямого военного вмешательства. В итоге шестидневных переговоров и американские, и советские корабли взяли курс в сторону от боевых действий, и большой войны не случилось.
В июне 1967-го Косыгин прибыл в Нью-Йорк на заседание Генеральной Ассамблеи ООН, спешно созванное по требованию Советского Союза. Бурно, пылко обсуждалась резолюция по Шестидневной войне. Не удалось избежать перепалки с представителями Израиля: Косыгин даже упомянул "Бердичевские базары", а знавший русский язык Иосиф Текоа – "подвалы Лубянки". Голос Косыгина в Нью-Йорке звучал грозно. Он требовал вывода израильских войск с территории Египта, Иордании и Сирии, требовал защиты палестинского арабского государства, провозглашенного ООН еще в 1947-м. Западные державы сопротивлялись. Только в ноябре Совет Безопасности примет резолюцию с требованием к Израилю о выводе войск с оккупированной территории. Главным защитником арабских стран на международной арене стал в тот кризисный год именно Косыгин.