- Чтобы солдата в мирное время заставить яму выкопать, надо было десять раз сказать и десять раз посмотреть - здесь ничего говорить было не надо. К семи часам вечера уже всё было готово: машины зарыты, палатки стояли, масксети натянуты, столовая организована. Всё готово! А в мирной обстановке на это надо было дня два-три… Стимул для солдат был в том, что все это надо для собственной жизни. А на следующее утро команда: сниматься с места!
"Информации мы получали много…"
Анатолий Маняк:
- Пеленг радиопередатчиков боевиков пошёл с первых же дней операции. Разведдонесения начальнику разведки группировки отправлял два раза в сутки. Пеленговали радиопередатчики, отмечал их на карте и приносил эти данные начальнику разведки группировки. Информации мы получали много, затем разведчики частично её подтверждали. Допустим, мы засекли ретранслятор - туда отправляется разведгруппа: подтвердить!
Противник использовал легкие радиостанции типа "Моторолла" и "Кенвуд". Работали они на дальности максимум 10 километров. Попадались у них и мощные радиоретрансляторы. Вообще наши средства связи по качеству заметно отставали от противника.
"Такой отборный русский мат стоял в эфире!"
Сергей Тиняков, командир взвода роты радиоэлектронной разведки, старший лейтенант:
- Первый пеленг - направление на радиоизлучение - был в первый же день, как перешли границу Чечни. Результаты - нулевые: никто не знал чеченского языка. Пеленг снимали, частоту, но языка не знали. Характер переговоров и позывные кое-где были, кое-где не были. Потом пеленг снимали постоянно. Первые дни шёл поиск по частотам, нарабатывали частоты. От батальона мы стояли далеко, информацию давали сразу в штаб группировки, минуя батальон.
Работали мы двумя радиопеленгаторными машинами. Выключали их только под утро, часа в четыре, когда была тишина в эфире. И включали в работу часов в восемь-девять. Слышали боевиков: "Кушать, кушать, братья, на точку!". Часто на милицейских волнах слушали, как чеченцы ругаются с ингушами. Такой отборный русский мат стоял в эфире! Выходили в эфир и наши, из полков, тоже ругались с чеченцами матом. Однажды они на нас вещали пропаганду, на нескольких частотах. Но слушать её у нас было просто некому.
Однажды в эти дни - смотрю: пеленг бьёт в наш тыл, где стояли медбат и ОБМО. Сказали про это рэбовцам. Командир группы РЭБ послал туда старшину Медведева: "Поедешь за водой - посмотри заодно, но аккуратней". Поехали они на БТР-60. Оказалось, что пеленг бил в памятник погибшим в Великую Отечественную войну. Наши подъехали на БТР - их обстреляли оттуда. Попали по колёсам, БТР встал и дальше уже не поехал. Никого там не поймали.
Потом оказалось, что за памятником сидел человечек, считал нашу технику и передавал сведения по рации командирам бандформирований.
"Главная задача была - ловить ретрансляторы…"
Анатолий Маняк, командир роты РЭР, капитан:
- Примерно через три недели к нам приехал старший офицер разведотдела 58-й армии, дал мне двоих переводчиков. Это позволило принимать гораздо больше информации, качество её стало лучше. До этого мы принимали только позывной, "Махмуд" какой-нибудь, записывали его, снимали пеленг, а речь - не по-русски звучала, записывали только то, что произносилось по-русски. Разговоры шли вперемежку - по-русски, по-чеченски, по-арабски. Переводчики работали хорошо, один был курсант из института иностранных языков в командировке, знал арабский, второй - русский, родом из Грозного, отлично знал чеченский язык. Пеленговали мы и женщин-снайперов, и добровольцев из Украины, воевавших на стороне бандитов, а также из Азербайджана, Грузии. Очень много было арабов.
Все тексты радиоперехватов я читал сначала сам, срочные тут же передавал в штаб группировки. Например, докладывал: "Три минуты назад, такой-то пеленг, координаты, работает группа…".
Начальник разведки дивизии подполковник Куклев брал моего переводчика, у "рэбовцев" - аппаратуру, малогабаритный сканер "Арбалет" и выезжал на охоту. Отъедет на 500 метров и запеленгует ретранслятор. Все эти "Мотороллы" противника работали как сотовые телефоны, замыкались на ретранслятор. Ретранслятор обычно работал в радиусе до 30 километров. Случалось, что засекали их и на территории Ингушетии. В таких случаях уничтожать их было нельзя.
Наша главная задача была - ловить ретрансляторы. Не будешь же гоняться за каждым этим "Махмудом" с "Моторолой" - сейчас у него один пеленг, а через два часа другой. Нашли ретранслятор, за один-два километра БРМка его расстреляла. Приехали посмотреть - стоит в кошаре спутниковая тарелка величиной с арку, мы в неё ещё всадили по магазину патронов.
Ретранслятор мог стоять в лесу, без обслуживающего персонала. Приходил туда какой-нибудь пастух из соседнего села, посмотрит - работает, и ушёл, со стадом овец.
"У Абдуллы много людей…"
Сергей Тиняков, командир взвода роты радиоэлектронной разведки, старший лейтенант:
- Этот ноутбук "Арбалет" был с мощным пеленгатором и большой точностью. Но имел один недостаток: работал на дальность всего три километра. Сначала ездили на БМП с этим "Арбалетом", но боевики это быстро поняли, стали обстреливать, опасно было ездить. Потом с этим "Арбалетом" стали возить на вертолёте двух братьев-близнецов из РЭБа, они делали засечки.
Наконец к нам прислали из штаба 58-й армии майора Цигельного, двух переводчиков и американский приёмник АЭР-2000, 9000 - он мог сканировать частоты с большой скоростью. Мы записывали приём на кассеты, давали переводчику, и он работал. Так пошёл конкретный материал - переводы! Стали вскрывать характер действий противника, его замыслы. У Цигельного была карта, на ней он нарисовал схемы с запеленгованными позывными, кличками. Как уничтожим - вычёркиваем со схемы. Но, как в том фильме - "У Абдуллы много людей…". У каждой группы боевиков, даже в три человека - уже рация. Они работали открытым текстом. В условиях реального боя никто кодировать информацию не будет. Поэтому мы информацию брали тут же, но теряли время на передачу данных, пока дойдём до ЦБУ, пока там примут решение…
"Воевать надо нестандартно…"
Александр Соловьёв, командир разведывательного десантного взвода, старший лейтенант:
- Разведвзвод наблюдения тоже работал и докладывал информацию постоянно. Но следом из штаба группировки шёл монотонный приказ: "Подтвердить данные! Вы видели команду боевиков, даже их слышали и подсчитали? Подтвердить, что видели!". Почему нельзя было сразу ударить по засечённым целям артиллерией или авиацией? Может быть, и били, но мы этого не знали.
К нам в батальон как-то заезжал начальник разведки Сухопутных войск генерал-лейтенант Скрябин, спрашивал о наших проблемах и пожеланиях. Я просил у него: "Придайте разведгруппам хотя бы парочку миномётов "Василек", чтобы увидел боевиков и сразу - шквал огня с позиции нашей бронегруппы. - "О, разведчики, много просите! По штату не положено…".
Выполнять неспецифические задачи батальону - можно, а укомплектовать не по штату оружием - нельзя. Нам по штату были не положены пулемёты, снайперские винтовки и т. д. и т. п. Не по Уставу. Но ведь и война другая - локальная. А значит воевать, думать, применять оружие надо нестандартно. Поехали воевать, а в штате разведбата нет пулемётчика и снайпера! Уже на месте мы вооружились по-пехотному: станковые пулемёты, подствольники, автоматические гранатомёты, и всё это было старое и неположенное по штату. А главное - воевали без подготовленных специалистов…
Александр Куклев:
- Решением командующего группировкой в части разведки выдали сверх штата АГС-17, снайперские винтовки, ПК. Новее, к сожалению, в Вооруженных Силах не было. Почему-то всем хочется воевать оружием, полученным с завода. У оружия, как и у всяких других механизмов, существует срок годности, свой ресурс.
"Могу дать послушать, о чём "духи" говорят…"
Александр Соловьёв:
- В дальнейшем мы стали работать с артиллерией более эффективно. Нам придавали в группу корректировщиком командира той самой батареи, обеспечивающей работу группы. Получалась потрясающая штука! По нормативу на применение артиллерии должно быть потрачено не более 10 минут (а иногда, по разным обстоятельствам, доходило и до 30 и более минут!). Я был в подобной ситуации, и пожелать такое могу только самому, самому лютому врагу. Вам нормативы и правила, а мне 30 минут как 30 лет ада. А тут с тобой рядом, за соседней кочкой жмётся в землю под плотненьким пулемётным и снайперским огнём Бог войны! И тут возникает момент истины. Этот капитан-артиллерист начинает чувствовать себя Богом! А им разрешений не треба - боги тоже хотят жить. С момента отдачи команды на открытие огня до первого разрыва снаряда 2–3 минуты! Да как - вторым пристрелочным срезает указанное мной дерево. Ведь солдаты-артиллеристы спасают уже не мифическую разведку, а своего командира. Вот вам реальный пример нестандартного, неакадемического, жизненного мышления и действия. Офицеры-артиллеристы делали это только по собственной инициативе. Честь им и хвала. Спасибо за здравомыслие и спасённые солдатские жизни!
РВН мог вести наблюдение в глубину до пяти километров. Знали, что есть у нас на вооружении такие вертолёты: поднимается ночью, вниз - локатор. Он пеленгует, ведёт радиоразведку. Такой вертолёт просто висит над позициями и видит всё, может обеспечивать разведгруппу, может управлять артиллерией. И даже без разведгруппы! Ещё в Афганистане у нашей армии были такие вертолёты, а в Чечне я их не видел. РВН батальона дважды в сутки отправлял рапорта с итогами наблюдений за противником, давал координаты целей. Бывало, что РВН трое суток наблюдал за позициями противника, все цели установил, а в бой идёт пехота! С радиоэлектронной разведкой разговаривал: "У вас такие машины мощные, пеленг…". Они включают свои системы и через секунду на экране - координаты места, откуда идёт разговор боевиков. Следует моментальный доклад в штаб группировки. У радиоразведки три переводчика: арабский, ингушский, чеченский. Записывали разговоры на всех языках, давали все сведения. Связь была напрямую на начштаба группировки. - "Могу дать послушать, о чем "духи" говорят, - сказал мне офицер из радиоразведки. - Могу в штаб плёнку переслать, могу расшифровку письменно, как потребуется". Иногда офицеры РЭР давали нам информацию напрямую в батальон, минуя управление группировкой. В основном только через них мы и знали, что происходит "в мире". Нас посылали на задания и никогда не предупреждали, что, допустим, вас там в этом квадрате могут ждать. Может, это тактика была такая …
"Общей обстановки я не знал…"
Андрей Бирюков, начальник штаба батальона, майор:
- По тактике действий… Нам в первую кампанию в штаб бригады ежедневно приходила боевая сводка, и можно было прочитать, где и как идут боевые действия, по всей Чечне. Во второй кампании этого не было. Общей обстановки я не знал, хотя, думаю, мне полагалось ее знать. Скорее всего, это было вызвано достаточно быстрым изменением обстановки. По связи всего не передашь, а каждый день ездить за сводкой в группировку себе дороже.
"Вся информация подвергалась анализу…"
Александр Куклев, начальник разведки дивизии, подполковник:
- При выполнении боевых задач пунктом управления в любом воинском формировании является командный пункт (КП), штаб - это одно из подразделений управления. На командном пункте для своевременного реагирования на изменения в обстановке существует система оперативного дежурства и система огневого поражения. В данном случае на КП группировки организованно оперативное дежурство в лице оперативного дежурного группировки. Система огневого поражения представлена группой огневого поражения, дежурными огневыми средствами, средствами разведки. В нашем случае средства разведки это, образно, Соловьёв, группа огневого поражения это, образно, Куклев, представитель разведки группировки, Иванов - представитель артиллерии, Пендюренко - представитель инженерных войск. Доклад о выявленных целях для поражения производится по подчинённости. Командир группы докладывает дежурному офицеру разведывательного отдела в группе огневого поражения. То есть, мне. Я обязан в короткий срок проанализировать ситуацию и дать данные на огневые позиции артиллерии. Артиллерия производит расчёты в установленное нормативами время (10 минут на практике для дежурного дивизиона) и открывает огонь на поражение. Обо всех произведённых действиях осуществляется доклад оперативному дежурному группировки. Нам по определению дано право общаться напрямую при выполнении задач. Краткие доклады в соответствии с графиком связи. Иначе группу засекут.
Часто самому приходилось дежурить ночами у приёмника. Вся информация, требующая внимания, подвергалась анализу, выводы докладывались командующему группировкой или, в его отсутствие, начальнику штаба и обязательно лично. На основании рецензии этих лиц данные доводились в части, касающейся. Используя результаты радиоперехвата, часто наносили артиллерийский огонь по вскрытым объектам, причём достаточно эффективный. Незыблемый закон начальника разведки всех уровней: не подсказывай подчинённому, что ему нужно найти, иначе он выдаст желаемое за действительное.
Задачу командиру группы ставил или командир батальона, или я, как начальник разведки дивизии, или начальник разведки группировки (это мог быть его заместитель).
"Планированием ведения разведки мы не занимались…"
Андрей Бирюков, начальник штаба батальона, майор:
- До начала декабря мы очень много перемещались. Сменили 22 места дислокации. Как это обычно происходило… Получаю приказ на перемещение. В управлении батальона решали, как организовать колонну. Частенько бывало так: комбат получил задачу - роты уехали, остаётся на прикрытие взвод РВН. Ставлю боевую машину в середину колонны и машину назад. Определи, как, чего и - едем. Нам везло: колонны всегда без проблем ходили. Был случай, что мы уехали, на наше место приехал рембат, и тут же на него - нападение.
Если меня всего три-четыре раза будили, то это была нормальная ночь. Обязательно кто-то позвонит, кто-то придет, кому-то что-то надо. И самому надо было проверить охранение. Днём тоже не получалось выспаться. Что-то надо писать, то какую-то задачу поставили, одно надо, другое, третье… Я после войны полгода не мог нормально спать. Проваляешься до утра - не спится, вроде заснул, час-два поспал - опять встал.
В мои обязанности начальника штаба батальона входили организация связи и боевого охранения, назначение графиков оперативных дежурств, развод суточного наряда. Суточный наряд, как положено, от каждого подразделения - плюс один взвод из роты - дежурное подразделение. Обстановка обязывала иметь оперативного дежурного. Начальник разведки дивизии подполковник Куклев помог организовать, это как положено. Задача оказалась непростой. Командиров боевых взводов на это дело не поставишь - они постоянно в разведке. Нужно искать прапорщиков, командира взвода связи, а у них же свои задачи и проблемы. Наконец организовали какую-то палатку, Куклев эту палатку, очень мягко выражаясь - "не одобрил", и дежурство было организовано в радиомашине. Там еще круглосуточно находился дежурный радист, несла службу там и Марина Линёва. Составили график дежурств. У оперативного дежурного - телефон, журнал принятых-отданных распоряжений, и карта обстановки. Но обстановка часто менялась, вести ее было трудно. Оперативное дежурство не всегда шло чётко: кто-то не пришёл, кто-то в отъезде.
Суточный наряд, один взвод - в постоянной готовности - дежурное подразделение. Свисток - они должны прыгать на технику и быть готовыми к движению. Это, прежде всего, при нападении на лагерь. Оказать помощь разведгруппам, попавшим в засаду, мы практически не могли. В лучшем случае - вызвать артиллерию или авиацию, и то это шло не через нас, и быстро не решалось.
Когда пошла боевая динамика - разведгруппы работали непосредственно на группировку. Планирование разведывательных операций батальона - это была не функция штаба батальона, а разведотдела группировки. Были задачи, которые ставились непосредственно батальону, тогда уже мы организовывали разведгруппы - кто, куда и зачем пойдёт. Но частенько задачи ставились из группировки, и комбат по приказам оттуда выделял группы. Задачи разведгруппам ставили и начальник разведки дивизии, или начальник штаба дивизии. Тогда роль штаба батальона заключалась в обеспечении и подготовке разведгрупп.
Планированием ведения разведки мы не занимались. Из разведотдела группировки нам поступали боевые распоряжения, в которых указывали или район, или направление ведение разведки, а в батальоне уже определяли, кто пойдёт, техническое и тыловое обеспечение и детальные задачи. Это было оправданно, штаб батальона в тех условиях был лишнее звено: это надо сначала мне доложить, потом я - в штаб группировки. Так терялось время.
Александр Хамитов, командир 2-й разведывательной роты, старший лейтенант, Герой России:
- Любая задача, прежде чем выполнять, прорабатывалась с командирами взводов. Продумывались пути выхода на объект, пути отхода, порядок эвакуации в случае неудачи. Только так можно было сохранить своих солдат и свою жизнь тоже.