* * *
Знаменитый афоризм поэта "Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется" мужчины могли бы перефразировать так: "Нам не дано предугадать, как наше семя отольется".
Я давно заметила одну особенность человеческой натуры: дети, рожденные в законном браке, не слишком ценят эту законность. Принимая ее как должное, они могут свысока поглядывать на отца или деда, могут позволять себе даже отрицание их.
Незаконнорожденные дети, особенно если они получают фамилию и отчество отца, ценят их как дар судьбы и восполняют банальную законность своим бережным отношением к предкам.
Законная дочь Якова Джугашвили от Юлии Исааковны Мельцер, Галина Яковлевна, бережно и тихо хранит память отца, приняла награду, которая нашла Якова Иосифовича спустя много лет. Незаконный сын Якова от Ольги Голышевой, Евгений Яковлевич Джугашвили, исступленно любит память отца и деда. У него два сына: Виссарион, 1965 года рождения, и Яков, 1972 года рождения.
Евгений Джугашвили говорит: "Преклоняюсь перед Сталиным и в том же духе воспитал своих детей. Критику Сталина, точнее сказать, поношение его не воспринимаю. Охаивание деятельности Сталина идет в "одностороннем порядке". Все средства массовой информации закрыты для тех, кто мог бы высказать что-то в защиту Сталина. Для них изготовили ярлык: "антиперестройщики"… В день рождения Сталина, 21 декабря, я с детьми и некоторыми моими решительными друзьями обычно возлагаем цветы на его могилу на Красной площади".
Виссарион и Яков…
Несчастливый "кавказский пленник" Яков Джугашвили воскресает в имени своего внука. Сын другого внука, Виссариона, может стать Иосифом Виссарионовичем.
Имена, как известно, не повторяют судеб тех, в чью честь новые люди названы, но они несомненно как-то влияют на их судьбы. Как?
Имя сливается с тобою,
хотя подходит не всегда,
оно становится судьбою
на все грядущие года,
и живы в этой звучной силе
обозначенья твоего
те люди, что его носили
и обессмертили его.
Их тени имя обвивают,
нашептывают и поют,
они то что-то отнимают,
а то доверчиво дают.
Будем надеяться, что имя и отчество благородного Якова, а также имя и отчество его жестокого отца, Иосифа Виссарионовича, сойдясь в именах их внуков от Евгения Джугашвили, дадут новый сплав характеров, более счастливых и дарующих другим счастье, чем были не забытые ими предки.
Принц Вася
Есть воспоминание Марфы Максимовны, внучки Горького:
"В Ташкент, где жила в эвакуации моя семья, зимой 1942 года прилетел на военном самолете Вася Сталин. Он стал уговаривать мою маму отпустить меня с ним - в школе каникулы - слетать в Куйбышев к его сестре Светлане, моей подруге.
- Она там скучает, - настаивал Вася.
Мама отпустила, и мы полетели. Василий сам вел машину - он был замечательный летчик, лихой, очень ловкий. С нами летел Иван Павлович Ладыжников, издатель Горького. В эвакуационной спешке затерялся один из ящиков с дедушкиными рукописями, и Ладыжников надеялся найти его в Куйбышеве.
В какой-то момент нашего полета мы с Иваном Павловичем заметили, что иллюминаторы стали покрываться маслом. Оно хлестало все сильнее и сильнее. Команда забегала.
Самолет против обледенения заправляют спиртом, а этого не сделали - спирт Васины приятели употребили по другому назначению.
Машина стала обледеневать. Вышла из строя рация. Там, в Ташкенте, мама все время звонила на аэродром, ей отвечали, что самолет в пути, и вдруг ей сообщили о потере связи.
Вася сидел за штурвалом, он делал все, что мог. Ему повезло - внизу был лес с поляной. Посреди поляны - заснеженный стог сена. Он исхитрился посадить машину в стог. Если бы мы уткнулись в дерево, то все погибли бы.
Сели. Василий стал принимать сердечные лекарства. Самолет военный, без мягких, теплых кресел. Лавки по краям. Мы стали замерзать. Кто-то из команды пошел искать населенный пункт. К счастью, неподалеку было село. Председатель колхоза дал розвальни.
Летчики, попав в домашнее тепло, тут же начали праздновать счастливый исход посадки. Жена председателя колхоза, увидев пьяную компанию, от греха подальше заперла меня в своей комнате. Наутро меня на машине отправили к какому-то вокзалу.
Я нисколько не испугалась во время полета и посадки - когда Василий сидел за штурвалом, можно было не беспокоиться".
Это женское воспоминание.
Мужчины, знавшие Василия Сталина в деле, видавшие его в небе, с профессиональным основанием подтверждают слова Марфы Максимовны. Но далеко не все.
Мнения о Василии Сталине, втором сыне нашего вождя, самые разноречивые.
"Очень добрый человек". "Самодур и пьяница". "Великолепный летчик". "Таких летчиков было много, но его замечали потому, что он сын Сталина". "Честный парень". "Самодур и враль". Кто же он?
* * *
С самого первого дня жизни Василий Сталин оказался в экстремальной ситуации. Его мать, Надежда Аллилуева, поссорившись с его отцом, Иосифом Сталиным, накануне родов, рискуя своей жизнью и жизнью ребенка, ушла из дому в никуда. Василий родился не в кремлевской больнице, где все уже было заранее подготовлено для первенца сталинской жены, а на окраине Москвы, в маленьком, заштатном родильном доме. Аллилуеву и ребенка с трудом разыскали там.
Мальчик рос в строгости. Мать суровая, неласковая, занята то работой, то учебой. Отец всегда занят, в доме хмур. Были воспитательница, воспитатель, няня. Были люди из охраны.
Бухарин рассказывал Троцкому: "Только что вернулся от Кобы. Знаете, чем он занимается? Берет из кроватки своего годовалого мальчика, набирает полон рот дыму и пускает ребенку в лицо…
- Да вы вздор говорите! - прервал я рассказчика.
- Ей-богу, правда! Ей-богу, чистая правда, - поспешно возразил Бухарин с отличавшей его ребячливостью, - младенец захлебывается и плачет, а Коба смеется-заливается: "Ничего, мол, крепче будет…"
Бухарин передразнил грузинское произношение Сталина.
- Да ведь это же варварство?!
- Вы Кобы не знаете: он уж такой, особенный…"
"Годовалый мальчик" - это, конечно, Василий Сталин.
Странные картинки, не так ли? Эти странности на уровне быта, попадая на уровни управления страной, получают поистине неограниченные возможности.
Свою исключительность Василий ощутил рано и понял ее единственную выгоду: люди боятся его отца, а отец любит его. Он стал жить соответственно этой выгоде.
Сохранилось одно письмо Надежды Сергеевны к Светлане: "Здравствуй, Светланочка. Вася мне писал, пошаливаешь что-то, девочка, усердно. Ужасно скучно получать такие письма про девочку… напиши мне вместе с Васей или Н.К. (это воспитательница сталинских детей. - Л.В.) письмо о том, как вы договорились обо всем…"
К этому письму еще придется вернуться. Пока что я выбрала из него строки, касающиеся Василия, из которых видно, что он ябедничает матери на сестру.
Василий старше Светланы на шесть лет. Письмо написано, видимо, году в 1930-1931-м, за год или два до самоубийства Надежды Сергеевны. В то время Василию около десяти, Светлане около пяти лет.
Василий чувствует себя в семье старшим.
Яков - взрослый - не в счет. Чуткий Василий ощущает Якова как бы и не совсем братом себе. Отношения их не ладятся. В школе он также чувствует свою исключительность. Фамилия его не Джугашвили, как у Якова, а Сталин. Отец подарил ему свой громкий партийный псевдоним. Это укрепляет в мальчике уверенность.
Тетка Якова Джугашвили, Мария Сванидзе, в своих дневниках пишет о Василии в его детские годы:
"За ужином говорили о Васе. Он учится плохо. Иосиф дал ему два месяца на исправление и пригрозил прогнать из дому и взять на воспитание трех способных парней вместо него. Нюра (сестра покойной Надежды. - Л.В.) плакала горько, у Павла (брат покойной Надежды. - Л.В.) тоже наворачивались на глаза слезы. Они мало верят в то, что Вася исправится за два месяца, и считают эту угрозу уже осуществившейся. Отец, наоборот, верит в способности Васи и в возможности исправления. Конечно, Васю надо привести в порядок. Он зачванился тем, что сын великого человека, и, почивая на лаврах отца, жутко ведет себя с окружающими…
Вася уже прощен и был у отца. Очевидно, он выправил отметки. Я очень рада. Вася - мальчик чрезвычайно жизнеспособный и хитрый (выделено мной. - Л.В.) - он умеет обходить даже своего отца и являть себя прямым и искренним, не будучи таковым на самом деле".
Наблюдая кремлевскую жизнь сталинских детей довольно близко, Мария Анисимовна Сванидзе делает в дневнике вывод:
"Обстановка создана идеальная, чтоб учиться, развиваться и быть хорошими. Ужас в том, что дети чувствуют привилегированность своего положения, и это их губит навеки. Никогда у выдающихся родителей не бывает выдающихся детей, потому что с самого детства они обречены на ничтожество из-за исключительности своего положения. Надя много старалась растить детей в аскетизме, но после ее смерти все пошло прахом. В конце концов, всем обслуживающим детей такого великого человека, каким является Иосиф, выгодно, чтоб дети были в исключительных условиях, чтобы самим пользоваться плодами этой исключительности".
* * *
Когда погибает его мать, Василий уже подросток. Он многое понимает, видит, может анализировать. Сталин в личных разговорах с родственниками своей первой и второй жены часто говорит о том, что дети преступно быстро забыли мать, прежде всего имея в виду Василия.
Но прав ли Сталин? Ему ведь нет времени заглядывать в душу сына. Он достоверно не знает, какая версия о гибели матери укрепилась в сознании мальчика: смерть от аппендицита или самоубийство.
Думаю, о самоубийстве Василий услышал с первых же минут после трагедии. Думаю также, ему известно, что и сводный брат его, Яков, когда-то хотел покончить самоубийством.
Слово "самоубийство" закрепляется в детском сознании настолько, что он, не слишком вникая в глубины смысла, умело спекулирует им.
Вот строки из письма Сталина Мартышину, школьному учителю Василия, осмелившемуся написать вождю о проделках ученика:
"Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения.
Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника насчет "самоубийства"".
Письмо Сталина датировано 8 апреля 1938 года. Василию - восемнадцать. Со дня самоубийства матери прошло около шести лет. Детская рана если и не зажила, - в отличие от Сталина я уверена, что такие раны не заживают, - то задубела и перешла в подсознание.
Когда такие раны вновь приоткрываются, слабые души часто лечат их запоями. Что и случилось с Василием. А условий для этого у него было предостаточно: охрана пила и спаивала тех, кто хотел пить.
Василий - до безумия взбалмошный, пустой человек, но тот же Василий - добрая душа. Вот два полюса. Не хочу проводить прямых аналогий, они всегда ущербны, но, думая о нем, почему-то вспоминаю Дмитрия Карамазова, героя Достоевского: слабый дух и широкая душа.
* * *
Василий учится во 2-й московской спецшколе. Его любят приятели за общительность, смелость и отзывчивость; учителя скрыто недолюбливают за нерадивость и неуправляемость. Моя приятельница, писательница Людмила Уварова, в 1986 году, зная, что я работаю над темой кремлевских семей, рассказала мне, как недолго преподавала немецкий язык во 2-й спецшколе и ее учеником был Василий Сталин.
- Я написала о нем рассказ. Он так и называется: "Василий". Возьми оттуда в свою книгу любой кусок, который тебе пригодится.
И дала рукопись.
Вот описание первой встречи: "Я села за стол. Вдруг что-то ударило меня в лоб, не больно, но ощутимо. От неожиданности я вскочила со стула. По классу пронесся откровенный смех. На пол, рядом со мной, упал белый "голубь", я подняла его, он был сделан умело, из довольно плотного картона непогрешимой белизны.
Смех разрастался все сильнее.
- Кто это сделал? - спросила я.
Молчание было ответом мне.
- Я надеюсь, что тот, кто бросил в меня "голубя", окажется сознательным и открыто признает свою вину…
Снова молчание.
Потом из-за парты, стоявшей возле окна, встал коренастый мальчик. Что-то знакомое, много раз виденное, почудилось мне в надменном очерке губ, в хмурых бровях, сдвинутых к переносице; нижние веки у него были слегка приподняты, и потому взгляд казался как бы притушенным. Откинув назад голову, он ясно, отчетливо проговорил:
- Свою вину? А в чем вина, хотелось бы знать?
Я продолжала вглядываться в его лицо, и чем дольше вглядывалась, тем все более знакомым казался мне его низкий, с вертикальной морщинкой лоб, коротко остриженные, рыжеватого оттенка волосы, срезанный подбородок.
- Так вот, - сказал Василий, конечно же, это был он, - "голубя" послал вам я. Как привет. Называйте, как хотите.
Он произносил слова отрывисто, словно рубил их пополам. Надменные губы его дрогнули в неясной улыбке.
- Поняли? - спросил он меня, спросил так, словно я была в чем-то перед ним виновата.
Я молчала. Вспомнилась мне моя комната на Большой Бронной, за которую я не платила квартплату уже четвертый месяц. Мамино лицо. Надо было подбросить маме немного деньжат, сама никогда не попросит, а ведь ей, наверно, не продержаться до конца месяца. И еще следовало подшить старые, прохудившиеся валенки и отдать перелицевать зимнее пальто. И на все нужны деньги, деньги, деньги, а их долго не было у меня… Много чего вспомнилось в эти тягостные минуты, пока сын великого вождя всех времен и народов ждал моего ответа.
- Поняла, - сказала я".
Возможно, Людмила ничего тогда в 1937 году не поняла по молодости и запуганности, свойственной людям тех дней. Она могла просто понравиться Василию, и он, как свойственно юношам, стеснительным до наглости, "голубем" выразил свое отношение.
Подними она "голубя" с пола и пошли ему в лоб, может, весь класс, включая Василия, заликовал бы.
Знаю возражение: Людмилу упрятали бы в тюрьму. Сомневаюсь. Подтверждением мне служит уже частично процитированный здесь ответ Сталина учителю Мартышину. Там есть такие строки:
"Василий - избалованный юноша средних способностей, дикаренок (тип скифа!), не всегда правдив, любит шантажировать "слабеньких" руководителей, нередко нахал, со слабой или, вернее, неорганизованной волей. Его избаловали всякие "кумы" и "кумушки", то и дело подчеркивающие, что он "сын Сталина".
Я рад, что в Вашем лице нашелся хотя бы один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят директора, вроде упомянутого Вами, люди-тряпки, которым не место в школе, и если наглец Василий не успел погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку… Будете иметь в этом мою поддержку.
К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот".
Примечательное послание. Во-первых, тем, что написано несомненно самим отцом, без вмешательства секретарей. Во-вторых, тем, что написано прекрасным языком и с полным пониманием ситуации, без сожаления и поблажки сыну и самому себе. В-третьих, тем, что, несмотря на твердость позиции автора, есть в письме несомненная беспомощность его положения: великий управитель огромного государства "не имеет возможности" справиться с собственным сыном.
В последнем, по-моему, не только истоки драмы Василия Сталина, но и самого Иосифа Виссарионовича.
В итоге Людмиле Уваровой по требованию трусливого директора, о котором писал Сталину учитель Мартышин, пришлось покинуть спецшколу № 2.
* * *
С грехом пополам окончив школу, Василий Сталин пошел было в артиллерийское училище, по следам сводного брата Якова, но вскоре передумал и в 1939 году поступил в Качинское авиационное училище, в Крыму.
Движение, быстрота, полет - характер Василия. Еще подростком он лихо водил мотоцикл - потом пересел в автомобиль. Любая машина была ему послушна. Особенно лих бывал Василий на поворотах.
С юности любил он веселые компании. Охранники приучили его к водке, а он шумно разливал ее друзьям и знакомым. Подростки, потом юноши, потом молодые мужчины вместе с Василием гоняли в футбол, проводили утренники на рыбалках, гоняли охотничьих собак, парились в бане. Он был, что называется, "свой парень".
Вот малоизвестное воспоминание о Василии в период его учения в Качинской школе:
"Василий Сталин на своем "Харлее" и в кожанке прибыл под Севастополь, учиться. Он, Долгушин, Гаранин, Ветров москвичи были, своей командой держались. Жил Василий не с нами в казарме, а в доме комсостава. В гараже выпьет - и на мотоцикл. Чуть не разбился однажды. Вывихнул ногу, попал в госпиталь, оттуда прямиком в нашу эскадрилью. Вдогонку телеграмма. Текст и сейчас наизусть помню: "Курсанта Сталина содержать на общих основаниях. И.Сталин".
Перевели Василия в казарму на 30 человек. Вообще он казался простым парнем. В курилку зайдет, всех "Казбеком" угостит.
Обучались мы на И-16. Строгая машина. Много жизней унесла. Василий, правда, на И-16 летать отказался. Специально для него оборудовали ДС-16".
* * *
С белокурой москвичкой Галиной Бурдонской Василий встретился на привилегированном катке на Петровке.
Позднее, в годы моей юности, я несколько раз приходила на этот каток. Туда можно было попасть только по блату. Подруга моей матери, знаменитая актриса Вера Марецкая, достала нам с ее дочкой Машей два абонемента на вечернее катание.
Там при ярком электрическом свете скользили юноши и девушки в великолепных по тем временам конькобежных костюмах. Многие катались плохо, отчего костюмы на них, как говорится, не смотрелись. Но хорошие конькобежцы и конькобежки, часто скромно одетые, увлекали мастерством.
Никогда не забуду девушку в голубом коротеньком пальтишке с белой опушкой по воротнику, рукавам и по подолу. Белая шапочка набекрень. Руки засунуты в белую муфту.
- Это Ляля, - сказал мне знаменитый артист Ростислав Янович Плятт - Марецкая отправляла его со мной и Машей на каток, следить, чтобы мы не разбились на льду.
- Какая Ляля?
Он сделал большие глаза и приложил палец к губам. Я так ничего и не узнала о Ляле. Теперь, вспоминая тот образ в белом ореоле, я думаю: не возлюбленная ли это Берия была, Ляля Дроздова? Не знаю.
Галина Бурдонская стала женой Василия Сталина, вошла в кремлевскую жизнь, во все сталинские дачи под Москвой и на юге. Родила двоих детей.