Даже в кругах родных заявление посла Кеннеди было воспринято с недовольством. 5 декабря Джон осмелился дать отцу совет выбираться из сложного положения, в котором тот оказался. Джон считал, что отец должен выступить со статьей, подчеркивавшей мужество и самопожертвование британцев, и даже набросал основные пункты проекта возможной статьи, включая такой пассаж: "Я видел англичан, прижавшихся к стене, но не жалующихся. Я видел мрачную решительность, с которой простой человек встречал новости о [военных] катастрофах в мае и июне. Я видел солдат, возвращавшихся из ада, каковым был Дюнкерк, с высоко поднятыми головами… Я видел мальчиков - друзей моих детей, погибающих в воздухе. Я чувствовал твердый дух лондонцев во время 244 рейдов". Сын призывал отца твердо сказать, что он ненавидит любую диктатуру.
Не только в высших кругах, но и в среде обычных наблюдателей люди всё более убеждались, что высказывания американского посла в Лондоне не сходятся с курсом его высшего руководителя. Это особенно проявилось в отношении к закону, получившему неофициальное название "Кэш энд кэрри", а затем и к заменившему его новому закону, ставшему всемирно известным под названием акта о ленд-лизе.
После сравнительно недолгих прений 4 ноября 1939 года конгресс утвердил инспирированный Рузвельтом закон, который отвергал эмбарго на поставку вооружений воюющим странам и предоставлял им право покупать оружие и военное снаряжение. Купленное нельзя было вывозить на американских кораблях. Вводился принцип "кэш энд кэрри" ("плати и тащи").
Великобритания и Франция (напомним, что это было более чем за полгода до французской капитуляции) немедленно направили своих представителей за океан. Один за другим заключались многомиллионные контракты, которые очень скоро истощили британскую казну. За 16 месяцев с начала войны англичане заплатили за уже полученное или заказанное оружие и другие военные материалы почти 4,5 миллиарда долларов, тогда как в британской казне оставалось не более двух миллиардов. Принеся поначалу немалую пользу, закон "кэш энд кэрри" начинал терять смысл.
Президент и его администрация, а также большая часть американской политической элиты осознавали это. Выступая в университете штата Виргиния (город Шарлотсвилл) 10 июня 1940 года, Рузвельт заявил, что Америка будет помогать Франции и Англии и наращивать собственную оборонительную мощь, чтобы "быть готовой к любым случайностям и защитным действиям". Началась быстрая милитаризация Соединенных Штатов Америки. За несколько недель в армию было набрано дополнительно около 100 тысяч человек, и призыв продолжался. На действительную воинскую службу переходила национальная гвардия - своеобразный резерв вооруженных сил, используемый в качестве вспомогательных войск. Но главное - была принята программа создания огромного военного флота - 7 линкоров, 18 авианосцев, 27 крейсеров, 115 эсминцев, 43 подводные лодки.
Между тем Джозеф Кеннеди прилагал большие усилия, чтобы предотвратить или хотя бы ослабить движение своей страны навстречу Великобритании в ее военных интересах. Это не укрылось даже от глаз германских представителей в Вашингтоне. Немецкий поверенный в делах Ганс Томсен сообщал министру иностранных дел Риббентропу, что Кеннеди "срочно предупредил президента, чтобы он не предпринимал непоправимых шагов. С Англией покончено (полностью), и США должны будут оплачивать ее счета".
В этих условиях Рузвельту было очень важно, чтобы его опытное и беспристрастное доверенное лицо побывало в Англии, встретилось с представителями различных общественных кругов и смогло реально оценить положение дел в стране и ее способность продолжать сопротивление. Иначе говоря, необходима была вторая инспекторская проверка деятельности Кеннеди (первой, напомним, была поездка С. Уоллеса). Выбор пал на полковника Уильяма Донована, который с конца 1930-х годов являлся послом для особых поручений, выполнявшим миссии, носившие разведывательный характер.
Уильям Донован (1883-1959) - нью-йоркский юрист, человек мирной профессии, прославился в годы Первой мировой войны личной храбростью в военных действиях во Франции, не покинул театра военных действий, несмотря на три ранения. В 1920-1930-е годы он работал прокурором и адвокатом, участвовал в политической жизни страны. Внимание Рузвельта Донован привлек своей неуемной любознательностью, желанием побывать в отдаленных уголках планеты, аналитическим складом ума.
В середине июля 1940 года президент отправил его с деликатной миссией в Великобританию - ему было поручено прежде всего проверить правдивость сведений Кеннеди, что боеспособность англичан низка и их страна, видимо, скоро сдастся на милость победителя.
Как личный представитель президента Донован был принят в Лондоне с особым радушием. Он встретился с королем, с премьером Черчиллем, посетил центры подготовки военнослужащих, предприятия военной промышленности, береговые оборонительные сооружения. Он беседовал не только с офицерами и солдатами, с руководителями промышленности, но и с рядовыми англичанами, порой просто на улице, стремясь определить и перспективные военные возможности Великобритании, и дух населения.
При этом Донован подчеркнуто избегал общаться с официально аккредитованным представителем своей страны. Более того, Кеннеди даже не предупредили о визите ревизора. Посол выражал протест, правда, не Белому дому (он отлично понимал, кто именно послал Донована), а непосредственному начальству - госсекретарю Корделлу Халлу. В письмах Халлу говорилось, что эта миссия излишняя, что Донован - человек, не знакомый с Великобританией, - неизбежно сделает поверхностные выводы, что игнорирование им посольства не соответствует ни нормам, ни традициям. Однако на эти протесты ответы не поступали, в Вашингтоне их просто клали под сукно. Президент выражал Доновану, будущему основателю и многолетнему руководителю службы американской внешней разведки - Управления стратегических служб - полное доверие. Возвратившись, Донован доложил, что англичане при помощи американцев способны сдержать натиск германских сил, а также о своем знакомстве с руководителями британской разведки, которые предложили американцам сотрудничество.
Все эти сведения в корне противоречили тому, о чем докладывал Кеннеди. Посол в Великобритании получил в глазах президента и его окружения теперь уже безоговорочно неудовлетворительную оценку.
Его авторитет еще более понизился, когда в посольстве произошла скандальная история - оказалось, что один из его сотрудников - чиновник невысокого ранга по имени Тайлер Кент не просто читал секретнейшие документы, включая даже переписку Рузвельта с Черчиллем, но передавал их содержание и даже копии другим лицам, которые сотрудничали с гитлеровской Германией.
20 мая 1940 года Кент был арестован лондонской полицией, причем по просьбе британских властей Кеннеди был вынужден дать согласие на арест, обыск квартиры этого человека, на лишение Кента дипломатического иммунитета. При обыске у дипломата была обнаружена пронацистская и антисемитская литература. То ли в целях самозащиты, то ли искренне Кеннеди занял в деле Кента жесткую позицию. Не располагая к тому прямыми доказательствами, он заявил, что его бывший сотрудник является изменником, тайным германским агентом. Джозеф отказался от возможности отправить Кента на родину для предания американскому суду и дал согласие на процесс в Великобритании.
На следствии и суде этот человек пытался выгородить себя, заявляя, что он был просто изоляционистом и что все его действия были направлены на то, чтобы не допустить вовлечения в войну Соединенных Штатов Америки. Иначе говоря, он пытался играть на популярных в Штатах настроениях и на позиции посла США в Лондоне - недавнего прямого начальника. Такой поворот Джозефу был особенно неприятен. Американская пресса самых разных направлений набросилась на Кеннеди. Одни обвиняли его в том, что он лишил защиты американского гражданина, другие, а таковых было подавляющее большинство, злорадно и не без основания подчеркивали, что сам посол недалеко ушел от человека, которого теперь называл предателем.
На судебном процессе, состоявшемся в Лондоне в октябре 1940 года, было доказано, что Кент совершил тягчайшее преступление. Он изготовил дубликат ключей от комнаты кодов посольства, свободно туда заходил, выносил документы, копировал их, иногда на месте, а чаще в других помещениях. Затем он передавал копии русской эмигрантке Анне Волковой, которая состояла членом активно действовавшей до самого начала войны прогерманской группы, а с сентября 1939 года несколько затаилась, но не прекратила своей активности.
Суд признал Кента "иностранным агентом" и приговорил его к семи годам заключения (Волкова, также арестованная, получила десять лет).
Джозеф Кеннеди находился в Лондоне в тяжелейшие для британцев месяцы, которые получили название "битвы за Англию" (она продолжалась с сентября 1940-го по май 1941 года), когда ежедневно германские бомбардировщики совершали налеты на столицу и другие центры страны.
Он исправно подсчитывал, сколько пришлось пережить воздушных налетов. Их оказалось 244. Надо отдать должное послу - он проявил мужество, не отсиживаясь в бомбоубежище, а продолжая, подобно британским государственным деятелям и чиновникам, выполнять свои служебные обязанности. Однажды в результате взрывной волны его автомобиль был опрокинут, но Джозеф отделался незначительными царапинами. Правда, после этого он на ночь стал уезжать в загородный дом, но по утрам исправно возвращался в Лондон.
Посол был вынужден признать, что его предыдущие оценки морального воздействия массированных бомбовых ударов не были точными. Следуя паническим сообщениям прессы, он ранее несколько раз высказывался в том смысле, что налеты германской авиации на Варшаву, Роттердам и Париж привели к полной деморализации населения этих городов. Действительно, в этих крупных центрах возникала паника. Но Кеннеди тогда рассматривал ее изолированно, вне связи с общей ситуацией в странах и политикой их правительств. Ведь панику вызывали не столько сами налеты, сколько неспособность властей обеспечить защиту городов, нанести удар по силам нападавших, придать гражданам мужества и стойкости.
Теперь же ситуация оказалась иной. Кеннеди был буквально поражен настроем семи миллионов лондонцев, которые без излишней торопливости шли в бомбоубежища во время сигналов тревоги, проявляли неимоверную силу духа, теряя близких, дома и имущество, оставаясь верными своей решимости выдержать все удары и в конце концов выиграть войну.
Признавая мужество англичан в своих донесениях и письмах, посол в то же время не являлся оптимистом. Он сообщал в Госдепартамент, что фактические разрушения промышленных предприятий в результате бомбардировок были значительно серьезнее, нежели в сообщениях официальных британских органов. 27 сентября 1940 года он писал: "Производство определенно падает… и, учитывая разрушение транспорта, промышленная продукция будет продолжать сокращаться". Такого рода данные, достоверные сами по себе, преподносились с явным оттенком злобного удовлетворения.
Выражая недовольство своим послом в Великобритании, Рузвельт всё же продолжал медлить с его отставкой. Он опасался, что увольнение Кеннеди может вызвать недовольство ирландского и католического сообществ, чьи позиции в Демократической партии были весьма сильными.
Положение президента облегчил сам посол. Он, наконец, убедился в полной ошибочности своих оценок степени мужества и выдержки англичан, своего пренебрежительного отношения к Черчиллю и его правительству и, что было главным, усвоил, что президент Рузвельт полон решимости преодолеть изоляционистские настроения и установить с Великобританией военно-политический союз, направленный против нацистской Германии.
Сохраняя высочайшую самооценку, Джозеф не желал показать, что его политический курс потерпел фиаско. Он стал распускать слух, что собирается уйти в отставку до президентских выборов в ноябре 1940 года, так как ему "есть что рассказать американскому народу". В газете "Нью-Йорк таймс" появилось сообщение, что он "собирается возвратиться домой вовремя, чтобы принять участие в голосовании в ноябре". Правда, реальных шагов он пока не предпринимал, лишь поставил вопрос перед Госдепартаментом о предоставлении ему нового отпуска для поездки на родину. Он ждал результатов выборов, чтобы определить свое будущее. Наконец, он сообщил журналистам, что собирается в Вашингтон 23 октября. В прессе сразу же появились предположения, что Кеннеди в Лондон больше не вернется. "Сомнительно, что он возвратится на должность посла", - писала информированная "Нью-Йорк таймс". Не желая сталкиваться с излишним шумом накануне выборов, Рузвельт, в свою очередь, сообщил, что Кеннеди приезжает отдохнуть, но не для того, чтобы подать в отставку.
Стремясь оставить о себе лучшее воспоминание, чем то мнение, которое сложилось у большинства британцев, Джозеф в своем заявлении накануне отъезда сообщил, что он изменил свое мнение о выносливости граждан Великобритании. "Я не думал, что Лондон сможет это выдержать. Я не думал, что это может выдержать любой город. Я почтительно склоняю голову".
Посол возвратился в США самолетом с пересадкой в Лиссабоне. Он прилетел в Нью-Йорк 27 октября и почти сразу отправился в Вашингтон к президенту. Встреча была не из приятных. Еще до того как Рузвельт вышел к гостю, его сотрудники попросили посла выступить по радио с поддержкой кандидатуры Рузвельта на новый президентский срок, на что Кеннеди ответил отказом, заявив, что у него к этому не лежит душа.
Когда же он встретился с президентом, то буквально огорошил его заявлениями, что его окружают недостойные люди, которые свили себе гнездо в Белом доме, что работники Госдепа мало информированы, что специальные посланники, которые побывали в Лондоне (он предусмотрительно обошел вопрос, что они были личными эмиссарами президента), его, Кеннеди, игнорировали.
Хитрый Рузвельт вроде бы соглашался с послом, кивал головой, а порой поддакивал, подтверждал, что в Госдепе есть просто завистливые люди и после выборов он устроит "хорошую чистку". Сенатор Дж. Бирнс, присутствовавший на приеме, вспоминал, что в ходе беседы настроение Кеннеди резко изменилось, он позабыл о своих жалобах и даже проявлял сочувствие к чиновникам Госдепартамента.
Всё это было необходимо Рузвельту, чтобы предложить Кеннеди выступить по радио в поддержку его избрания. Такое выступление, считал Рузвельт, было важно, чтобы привлечь на его сторону часть изоляционистов - единомышленников Кеннеди. Теперь умиротворенный Джозеф сразу согласился, и секретарь Рузвельта М. Лихенд позвонила в предвыборный штаб, чтобы там договорились о выступлении.
Посол ожидал, что после приема ему будет предложен значительный правительственный пост. Вакантной оставалась должность председателя только что созданной комиссии по вопросам обороны, и он надеялся получить эту ответственную в условиях мировой войны работу.
Кеннеди выступил по радиоканалу "Си-би-эс" 29 октября. Его речи было придано настолько большое значение, что ее полный текст опубликовали многие центральные газеты. Заверив, что Америка стремится остаться вне войны, добивается всеобщего мира, он доказывал, что главным путем достижения этого является быстрое вооружение страны. Он не исключал вступления США в конфликт, но откладывал его на неопределенное будущее. "В действительности, - говорил он, - объявление войны было бы вредно для Англии, поток помощи резко сократился бы ввиду необходимости обеспечить приоритет строительству американской военной мощи. Мужественная борьба Англии дает нам время для подготовки".
Именно в этом состоят намерения президента Рузвельта, продолжал Кеннеди, и заверил слушателей, что между Соединенными Штатами и Великобританией нет каких-либо тайных соглашений. Посол отрицал, что между ним и президентом существуют разногласия по вопросам внешней политики.
Будучи опытным оратором, хорошо научившимся воздействовать не столько на рассудок, сколько на эмоции слушателей, Джозеф завершил свое выступление чуть ли не на семейной ноте: "Моя жена и я отдают судьбе девять заложников. Наши дети и ваши дети важнее всего на свете. Какую Америку они и их дети унаследуют - именно в этом состоит наша важнейшая забота. Имея именно это в виду, я полагаю, что Франклин Рузвельт должен быть переизбран президентом Соединенных Штатов".
Сразу после выступления поступила телеграмма из Белого дома: "Слушал замечательную речь. Поздравляю". Речь высоко оценили и другие близкие к Рузвельту политики.
На выборах 5 ноября Франклин Рузвельт был избран на президентский пост в третий раз. Кеннеди послал соответствующее поздравление, но ожидал не столько новой благодарности, сколько нового назначения. Чтобы напомнить о себе, он попросил принять его в Белом доме. На этот раз встреча была краткой. Джозеф заявил, что он готов в любой момент подать в отставку с дипломатического поста, имея в виду предстоявшее назначение на высокое место в столице. Рузвельт, однако, ответил уклончиво - он предложил послу воздержаться от ухода… до тех пор, пока не будет найдена замена. Это не означало четко сформулированного намерения Рузвельта вывести Кеннеди из политической игры, но явно не исключало такую возможность.
Действительно, 1 декабря Кеннеди был вызван в Белый дом. Состоялась, как он сообщил, "дружеская встреча". И в этот же вечер американский посол в Великобритании объявил, что он уходит в отставку с 6 декабря. В заявлении, опубликованном в печати, говорилось: "Сегодня президент был настолько добр, что выразил сожаление по поводу моего решения, но сказал, что он еще не готов назначить моего преемника, и пожелал, чтобы я возвратился к исполнению своих обязанностей посла до тех пор, пока он будет готов. Но я не намерен возвращаться в Лондон в этом качестве. Мой план состоит в том, чтобы после краткого отдыха посвятить свои усилия тому, что мне кажется величайшей задачей в мире - сбережению американской формы демократии. Для этого необходимо помогать президенту хранить Соединенные Штаты вне войны". Это было двусмысленное заявление, свидетельствовавшее и о сухом характере беседы в Белом доме, и о том, что нового назначения Кеннеди в обозримом будущем не получит, а также о намерении Кеннеди твердо придерживаться изоляционистского курса, ставя в зависимость от него сохранение в США демократического строя.