Вновь в большом бизнесе
После отставки Джозеф продолжал свои финансовые операции, сосредоточившись в основном на торговле недвижимостью. В этом деле он преуспел точно так же, как и в предыдущих своих делах, связанных с бизнесом.
Глава клана не просто понимал, но в силу своего богатого коммерческого опыта буквально ощущал, что рискованные операции с ценными бумагами становятся тяжелыми и даже опасными. Администрация Рузвельта установила сравнительно жесткий контроль над фондовым рынком, а вслед за этим стали формироваться и международные механизмы финансового регулирования в виде Всемирного банка и Международного валютного фонда (оба эти мощных учреждения были образованы в 1944 году).
Джозеф наблюдал, как в условиях войны бурно развиваются все сферы американской экономики, естественно, прежде всего производство вооружений, но вслед за ним и выпуск потребительских товаров, которые были необходимы и военнослужащим, и гражданскому населению. Но что произойдет, когда война завершится? Как и многие другие экономисты и бизнесмены, Кеннеди был убежден, что наступит производственный спад, а может быть, и серьезный кризис. Есть ли в таких условиях сферы, куда наиболее безопасно и прибыльно вкладывать капитал? - задавал он себе вопрос и приходил к выводу, что таковой является прежде всего недвижимая собственность.
Впрочем, как-то он дал иное объяснение своему охлаждению к биржевым спекуляциям. Выступая в чикагском экономическом клубе в конце 1945 года, в связи с затронутой слушателями проблемой оборота ценных бумаг, он произнес: "Я не хотел бы утратить респектабельность. Я оказался бы вне таковой, если бы занимался краткосрочными операциями на рынке". Сказано было довольно туманно, но смысл всё же читался - Кеннеди полагал, что о его спекулятивных операциях до войны позабыли, и был убежден, что имидж бывшего посла, занявшегося теперь крупным бизнесом, связанным с материальными ценностями, а не с эфемерными махинациями, к которым толпа относится подозрительно, как к деланию денег "из ничего", значительно более благороден.
Действительно, занявшись новым бизнесом, Кеннеди проявил великолепное чутье. В отличие от предвоенных дел действовал он теперь очень осторожно (впрочем, и в те годы его трудно было упрекнуть в азартности и торопливости). По самым различным каналам проводилась тщательная разведка, и только после этого предпринимались коммерческие действия.
Более того, Джозеф Кеннеди как бы стоял в стороне от операций. Он создал две холдинговые компании - "Парк Эйдженси" и "Кен Индастриз" (ни к паркам, ни к промышленности ни та ни другая никакого отношения не имели). Обе они действовали от имени доверенных лиц, а тот факт, что за ними скрывался бывший посол, оставался "за кадром". В отличие от прежних лет, когда Джозеф хвастал своими рыночными успехами, теперь он был скрытен. "Чем ты теперь занимаешься?" - спросил давний знакомый, встретив Кеннеди в нью-йоркском ночном клубе. "Абсолютно ничем", - последовал ответ. Собеседник комментировал: было совершенно ясно, что это откровенная ложь.
В качестве финансовых советников Джозеф привлек своих сотрудников по довоенным операциям, наиболее доверенным из которых был Джим Лэндис. И всё же окончательное слово оставалось за Кеннеди, причем произносилось оно только после личного детального изучения дела.
Основным районом, где с конца войны действовал Джозеф Кеннеди, был Манхэттен - район Нью-Йорка, который на сугубо официальном языке именовался Нью-Йорком (другие районы этого гигантского города - Бруклин, Бронкс, Квинс, Стейтен-Айленд - официально считались отдельными городами). Здесь же сосредоточивались и крупнейшие хозяйственные, культурные заведения, где земля и всё, что находилось на ней, стоили в несколько раз дороже, чем в других районах.
Более того, торговые операции Кеннеди проводились в основном в центральной части Манхэттена - между 42-й и 59-й улицами с юга на север и между шестой авеню на западе и особенно на фешенебельной Лексингтон-авеню на востоке. Это был самый дорогой и перспективный в коммерческом отношении район. Цены на дома здесь быстро росли. Война обогатила немало владельцев капитала, которые стремились теперь не просто выгодно его вложить, но к тому же иметь такой достойный, заранее вызывающий почтительные чувства адрес своего дома или бизнеса, как центральная часть Манхэттена.
Доходы Кеннеди на перепродаже земельных участков под строительство или же участков с уже готовыми постройками были грандиозными. Он купил дом (вместе с земельным участком) на углу 51-й улицы и Лексингтон-авеню за 600 тысяч долларов и вскоре продал его почти за четыре миллиона. Чуть южнее, на углу 46-й улицы и той же Лексингтон-авеню на перепродаже была получена чистая прибыль свыше шести миллионов долларов.
Фирмы Кеннеди занимались торговлей недвижимостью не только на Манхэттене. Они осуществляли свою деятельность в других районах Нью-Йорка, в столице штата городе Олбани, а затем распространили свое влияние на всю страну.
Особенно удачным было приобретение огромного и великолепного 24-этажного здания "Мёрчендайз Март" в Чикаго. Собственники этой офисной постройки находились в трудном финансовом положении, и Кеннеди купил ее за баснословно низкую по тем временам сумму в 12,5 миллиона долларов. Через 15 лет рыночная цена "Мёрчендайз Март" составляла около 100 миллионов.
Не часто, но всё же иногда происходили скандалы, во время которых имя Джозефа Кеннеди всплывало на поверхность. В сентябре 1944 года в комитет по всеобщему благосостоянию городского совета Нью-Йорка (то есть Манхэттена) была подана жалоба жильцов и коммерческих нанимателей роскошного дома, известного под названием здания Сидела-Купера, по поводу того, что, купив это строение, Кеннеди повысил арендную плату почти вдвое, причем арендный договор заключался теперь на десять лет, и прекратить его действие досрочно можно было, лишь уплатив большой штраф.
Представитель Кеннеди Джон Рейнолдс, действуя якобы от собственного имени, явился на заседание комитета. Он признал, что действительно арендная плата была повышена, объяснив это общим ростом цен и необходимостью проведения дорогих ремонтных работ. Когда же его спросили, какова роль Джозефа Кеннеди во всех этих операциях, Рейнолдс недоуменно пожал плечами, заявив, что он действовал сам от имени доверенных лиц, в число которых названный джентльмен не входит. Городские власти признали, что Рейнолдс не выходил за рамки закона.
Правда, после этого городской совет Нью-Йорка принял постановление о замораживании арендной платы на 20 лет, и более такой способ извлечения прибыли Кеннеди, к величайшему своему сожалению, использовать не мог.
В конце 1940-х годов Джозеф стал проявлять интерес к добыче нефти и газа. Вместе с инженером и предпринимателем Реймондом Крэвисом он купил техасскую нефтяную компанию "Арктик", которая занялась бурением скважин в нескольких нефтеносных районах страны и продажей нефти и природного газа. Затем его интересы распространились на другие объединения, связанные с добычей природных ресурсов. Он вкладывал свои капиталы и в строительство, и в эксплуатацию ипподромов, ресторанов на Манхэттене и другие, обычно высокоприбыльные, предприятия.
Какое-то особое чутье на успех, на доходность затеваемого бизнеса, основанное, разумеется, на многолетнем опыте, тщательнейшем предварительном расчете, не покидало его до последних дней активной деятельности.
Сына - в президенты
Стареющий, но стремившийся не поддаваться годам глава клана использовал каждую возможность для высказываний по стратегическим и внешнеполитическим вопросам. Он критиковал поспешную, с его точки зрения, демобилизацию американской армии сразу по окончании войны и в то же время считал, что США затрачивают слишком много средств на помощь европейским странам. В связи с этим он осудил план Маршалла - выдвинутый государственным секретарем и затем утвержденный президентом Трумэном и конгрессом план оказания крупной экономической помощи странам Европы, пострадавшим от Второй мировой войны.
Редакторы наиболее популярных и влиятельных газет и журналов теперь редко обращались к Кеннеди. Публиковался он, и то нечасто, главным образом в наиболее консервативных изданиях. В мае 1947 года появилась его статья в издаваемой Хёрстом газете "Нью-Йорк джорнэл-америкэн". Автор пытался убедить читателей, что США лучше всего могут помочь странам, которым угрожает коммунизм, сконцентрировав основное внимание на собственном процветании. Он декларировал: "Внутренние опасности для меня значительно более реальны. В частности, я считаю опасной общественную политику, которая безрассудно влечет за собой заграничные расходы, отягощающие налоговую систему, и ничего не предпринимает, чтобы облегчить налоговое обложение на родине".
К политическим суждениям Кеннеди не очень прислушивались. Либеральная пресса реагировала на его выступления редко, подчас высокомерно-поучающим тоном оценивая его взгляды как пережитки давно вышедшего из употребления изоляционизма. Восходящая звезда политологии и исторической науки, гарвардский профессор Артур Шлезингер, будущий советник и историк президента Джона Кеннеди и его брата Роберта, писал с немалым презрением, скорее экстраполируя взгляды Кеннеди на то, к чему они могут привести, нежели давая им прямую оценку: "Подчас бизнес выходит за пределы политической некомпетентности… Этот дуайен американского капитализма Джозеф Кеннеди недавно доказывал, что Соединенные Штаты не должны сопротивляться распространению коммунизма. Более того, они должны позволить коммунизму пройти проверку за пределами Советского Союза, если таковой окажется судьба некоторых народов". Откуда Шлезингер взял такого рода высказывания Джозефа, нам неведомо, но, по всей видимости, нечто подобное тот где-то произнес. В данном случае важно не само высказывание Кеннеди-старшего, а отношение к этой личности со стороны либерального профессора.
Тем не менее масса знакомств в политическом и деловом мире позволяла Джозефу Кеннеди время от времени вмешиваться в текущие политические дела, главным образом когда это касалось карьеры его сыновей.
В конце 1950-х годов общая сумма капиталов Кеннеди оценивалась от 200 до 400 миллионов долларов, хотя Джозеф утверждал, что она завышена. Правда, он не находился в списке крупнейших американских бизнесменов. Его состояние было значительно ниже, чем богатства Рокфеллеров, Меллонов, Морганов, Дюпонов. Но политическое его влияние, пожалуй, вполне могло сравниться с весом этих крупнейших воротил делового мира, по крайней мере в первые послевоенные годы.
Свою значительную энергию, жизненный опыт, крупные финансовые средства, которыми он владел, Кеннеди-отец направил на поддержку карьеры своих сыновей, прежде всего Джона, который стал старшим в своем поколении после гибели Джозефа-младшего в небе над Англией (о чем мы расскажем ниже).
В этом, однако, не было особой необходимости, так как в 1950-е годы Джон зарекомендовал себя вполне самостоятельным политиком, приобретавшим всё большую известность в Соединенных Штатах Америки. Более того, его разногласия с отцом стали настолько серьезными, что простое сравнение с Джозефом-старшим, не говоря о вмешательстве главы клана Кеннеди в его политические дела, было вредно для карьерных планов и действий Джона. "Отец - финансовый гений, это правда, - как-то сказал Джон репортерам. - Но политика - это совершенно другое дело".
Это было действительно так. Неловкость Джозефа Кеннеди в политике проявилась и в том, что он, толком не разобравшись, поддержал пресловутого сенатора Джозефа Маккарти, правда тогда, когда тот еще не лишился своего влияния, когда одно имя этого человека заставляло содрогаться тех, кому были дороги идеалы американской демократии.
Кратко напомним, что собой представлял этот деятель и что такое "маккартизм" как политическое явление. Джозеф Маккарти был сенатором от штата Висконсин. Избранный в 1946 году, он оставался в полной тени до 1950 года, когда его имя стало скандально известным. Именно тогда, будучи карьеристом и интриганом, он воспользовался внешнеполитическими неудачами США (создание советского атомного оружия, победа коммунистов в Китае, разоблачение нескольких шпионов СССР), чтобы обвинить Государственный департамент в том, что там служат 205 (сенатор "точно подсчитал", но никогда не назвал ни одного имени!) членов компартии, что государственному секретарю Дину Ачесону это отлично известно, но он не предпринимает никаких мер, то есть также служит коммунистам. В 1952 году Маккарти возглавил новый сенатский подкомитет по расследованию, который теперь стал обвинять "в коммунизме" авторитетных деятелей Голливуда, сотрудников ряда министерств, а в конце концов даже высших должностных лиц Пентагона и администрации президента. Это переполнило чашу терпения президента Дуайта Эйзенхауэра. Именно он поставил вопрос о недоверии злокозненному законодателю, которое и было вынесено сенатом в декабре 1954 года.
Это был конец карьеры самого Маккарти и начало конца "маккартизма", "охоты на ведьм", то есть обвинений в приверженности коммунизму тех, кто сам был рьяным врагом коммунистической идеологии, но придерживался либеральных взглядов и энергично выступал против консервативно-традиционалистских установок. Сам Маккарти умер через три года от алкоголизма.
Вот именно с этим деятелем Джозеф Кеннеди установил непродолжительную, но довольно дружескую связь. Когда Маккарти был избран сенатором, Кеннеди обратил внимание, что этот член конгресса может стать ему полезным, так как он был по происхождению ирландцем и придерживался католической веры. К тому же Джозефу импонировали его консервативные взгляды.
Маккарти стали приглашать на выходные дни в Хайаннис-Порт. Некоторое время сенатор ухаживал за дочерьми Кеннеди - вначале за Юнис, а затем переключился на Патрицию. Из этого ничего, однако, не получилось. Скорее всего, девушек быстро оттолкнули низкая образованность, грубость и неотесанность этого человека.
Когда в 1950 году Маккарти обнародовал свои сенсационные "разоблачения", Кеннеди демонстративно передал в его фонд несколько тысяч долларов (точная сумма не называлась) и объявил о своей убежденности в справедливости обвинений. Во время вторичной кампании Маккарти по выборам в сенат в 1952 году Кеннеди активно его поддержал.
Еще через год в знак благодарности сенатор взял на работу в свой подкомитет сына Джозефа 27-летнего Роберта. Джон Кеннеди, ставший конгрессменом, относился к Маккарти довольно осторожно.
Джозеф Кеннеди отлично понимал, что его репутация в Демократической партии и особенно среди деятелей ее либерального крыла была невысокой. Поэтому с полного одобрения сына и его избирательного штаба он не только не вмешивался в ход президентской кампании 1960 года, но обрек себя на добровольное заточение. Он отвергал приглашения на публичные мероприятия, а однажды в порыве откровенности даже рассказал кому-то из знакомых о своей боязни произнести на людях что-то такое, что могло бы повредить Джону.
Репортеры поговаривали, что Джозеф Кеннеди замолчал, словно сквозь землю провалился. А кто-то из них даже придумал куплет, который потом не раз повторяли:
Jack and Bob will run the show
While Ted's in charge of hiding Joe.
(Шоу Джека с Бобом будет первый класс,
Если Тед укроет Джо от чуждых глаз.)
С таким поведением супруга вполне была согласна и Роза, мать кандидата в президенты, обычно не вмешивавшаяся в политические дела. Она говорила, и ее слова проникли в прессу, что "для Джека сейчас будет лучше, если его отец постоит в стороне", добавляя, впрочем, тут же, что Джозеф занимается делами "на свой манер".
Внешне Джозеф и его сыновья с успехом пытались создать у публики впечатление, что Кеннеди-старшему оставалось только наблюдать по телевизору и следить по газетам за тем, как мастерски команда сына проводит избирательную кампанию. В какой-то степени это и было так, но не совсем.
Действительно, Джозеф остался доволен ходом телевизионных дебатов, которые проводились с кандидатом республиканцев Ричардом Никсоном. После одной из таких схваток Кеннеди-старший в свойственной ему грубой манере произнес: "Если это не полная победа Джека, я, наверное, никогда не видел побед… Мы повыбиваем им мозги". Собеседник, которому были сказаны эти слова, оказался болтлив, и они попали в прессу.
На самом же деле отец семейства использовал все доступные ему каналы связей, знакомства, денежные средства, чтобы хоть как-то поспособствовать победе Джона. Реальный вклад его был незначительным, но для Джозефа исключительно важно было знать, что он внес что-то личное в предвыборную кампанию.
Для того чтобы помочь Джону, отец стал переписываться с ирландскими общинами ряда городов. Первым среди них был, естественно, Бостон. Но письма отсылались также в Нью-Йорк, Чикаго, Питсбург, в города штата Нью-Джерси. Помощь по просьбе отца оказывал уже известный нам журналист Артур Крок, старый приятель Джозефа, который ^этому времени стал ведущим обозревателем газеты "Нью-Йорк тайме". Джозеф участвовал в планировании предвыборной стратегии, хотя и не играл решающей роли в определении методов борьбы, как это полагает Р. Вейлен, в сборе средств, в создании разного рода коалиций, в переговорах с рекламными агентствами и т. д. Он встречался с влиятельными бизнесменами, убеждая их голосовать за сына и побудить своих сотрудников поступать так же.