О чем же донес Павлик? Согласно приговору суда, Трофим, "…будучи председателем сельсовета, дружил с кулаками, укрывал их хозяйства от обложения, а по выходе из состава сельсовета способствовал бегству спецпереселенцев путем продажи документов". Иными словами, Трофим Морозов снабжал раскулаченных и сосланных крестьян справками, с которыми они могли покинуть спецпоселения и уехать из Сибири, а Павлик его разоблачил. Интересно, правда, что последние из справок с подписью Трофима Морозова датированы 27 июля 1932 г., хотя к этому времени он уже отбывал срок в лагере (к концу того же года Трофим был расстрелян). Позднее выяснилось, что справки изготавливали в сельсовете, подделывая подпись Трофима.
Как же мальчик узнал о деятельности отца? Например, так: как-то он заглянул в горницу, где сидел отец, и увидел, как тот считал деньги. Павлик быстро догадался, что деньги - от классовых врагов, и выкрал у отца одну справку, чтобы предъявить соответствующим органам. По версии журнала "Пионер", Павлик вытащил у спящего отца из-под подушки портфель с документами. Проснувшись, отец взмолился: "Не губи, родимый!", но сын был непреклонен. Однако красть нехорошо, поэтому есть и третий вариант: Трофим разорвал и выбросил бракованную справку, а Павлик собрал обрывки, восстановил текст и передал его компетентным органам. А вот свидетельства очевидцев: "За сельсоветом следили, но не могли доказать вины Трофима, и тогда сын заявил, что видел, как отец этим занимался. Павлик врал, так как в это время отец с ними уже не жил и мальчик не мог видеть, как тот подделывал справки. Могла знать его мать Татьяна, да и то из сплетен".
Перечень "органов", в которые якобы заявил Павлик, довольно велик. В него попали: милиция (в том числе участковый инспектор Титов), сельсовет, райком партии (для чего Павлику пришлось без остановки пробежать около 120 километров - до райцентра и обратно), уполномоченный ОГПУ, директор школы (который передал сведения уполномоченному по хлебозаготовкам), следователь ЧК (хотя ЧК в то время уже не существовало). Есть и облагороженная в соответствии с духом времени версия от 1997 года, согласно которой Павлик не доносил вообще: "Кулачье попыталось нанести основной удар по пионерскому вожаку, Павлику Морозову. Его вызвали в сельсовет, где незнакомые люди грубо закричали на него: "Ты что же, активист, других агитируешь, а о своем отце скрываешь!" Дело в том, что Трофим не только снабжал банды бланками советских справок, но и приторговывал ими. Видимо, он с кем-то не сошелся в цене и кто-то доложил куда следует. Трофима осудили и отправили в тюрьму. Этим фактом воспользовались местные кулаки против Павлика Морозова, хотя Павлик жил без отца и о его "художествах" знать не мог".
Что касается роли Павла в судьбе отца, то арест назревал и без Павлика. Трофим, будучи председателем сельсовета, требовал от односельчан выполнения поставок государству. Одновременно он хитрил, приуменьшал сведения о запасах хлеба, научился давать туманные обещания государственным органам. Положение его было шатким: от него требовали сведения о том, сколько у кого земли, кто применяет наемный труд, "спускали" списки на раскулачивание. Крестьяне, недовольные поборами государства, грозили донести на Сергея Морозова, что тот, будучи надзирателем в тюрьмах, издевался над большевиками, и тогда, мол, Трофима снимут с должности. Донос висел в воздухе, и, по всей видимости, Павлик был не единственным, кто "заявил".
Павлик Морозов подал заявление следственным органам 25 ноября 1931 г., а через несколько дней отца арестовали. В марте 1932 г. состоялся суд, на котором Павлик ".обрисовал все подробности на своего отца, его проделки" (из дела № 374 об убийстве Павла Морозова) - это единственное документальное упоминание о показаниях Павла. Однако пламенная речь Павлика Морозова на суде существует в двенадцати вариантах, причем ни в одном из них нет указаний ни на фальшивые справки, ни на полученные за них деньги, а только требования наказать отца за контрреволюционную деятельность. Татьяна также давала на суде показания против Трофима, что лишний раз подтверждает версию о доносе как способе мести.
Особым пафосом отличается финал судилища. Отец, сломленный гневными речами Павлика, закричал: "Это же я. Я! Твой батька!" Но Павлик заявил судье: "Он был моим отцом, но больше я его отцом не считаю". Отречение Павлика было самым известным поступком такого рода, но далеко не единственным. В годы сталинских репрессий миллионы людей отказывались от своих ближайших родственников, стремясь сохранить свою жизнь и жизнь детей, или веря в предъявленные обвинения, или надеясь избежать ареста и высылки как "члена семьи изменника Родины".
Надо сказать, что ожидания Татьяны относительно результатов суда не оправдались. Трофима арестовали и сослали, а его отец после суда перестал не только помогать Татьяне, но даже пускать невестку и внука к себе во двор. По приговору суда было конфисковано имущество Трофима Морозова, и Татьяна с детьми осталась без малейших средств к существованию. Но если раньше ее бедственное положение вызывало у сельчан хоть какое-то сочувствие, то сейчас она не могла рассчитывать на чью-либо помощь. Павла и до того не любили в селе, а после суда над ним стали откровенно издеваться - швырять камнями, поджигать одежду, портить пищу и т. д. Позднее эти жестокие шутки были названы попытками покушения на жизнь пионера и активиста Павлика Морозова, от которого кулачье стремилось избавиться во что бы то ни стало.
Мальчику оставалось жить полгода, когда он - если верить советским источникам - развернул кампанию по выявлению случаев укрывательства хлеба, пропаганде колхозного движения, организации всеобщего участия в государственном займе и т. д. Павлик первым появлялся на обысках, приводил уполномоченных по хлебозаготовкам в подозрительные дома, сообщал о хранении оружия. Он привлек к этой деятельности всех сельских пионеров, которые стали активно разоблачать противников коллективизации.
Вообще, привлечение детей к разоблачению взрослых было типичной практикой тех лет. Героизация Павлика Морозова была призвана уничтожить у нового поколения сомнения по поводу того, можно ли доносить на родителей (вопрос о доносительстве как таковом уже не поднимался - советский гражданин был обязан проявлять бдительность). Однако Павел не имел отношения к раскулачиваниям в Герасимовке в марте - сентябре 1932 года: он в силу отставания в развитии был просто не в состоянии заниматься ничем подобным. Односельчане подтверждали, что Пашка хотя и был хулиганом и пакостником, но разоблачением кулаков не занимался - он просто не понимал, что нужно делать. Такчто донос на отца был "взлетом" его осведомительской карьеры. Правда, не исключено, что мать, обиженная на родню, подговорила Пашку "заявить" и на деда: ".когда дед Паши укрыл кулацкое имущество, - писала газета "Уральский рабочий", - Паша побежал в сельсовет и разоблачил деда". Однако никаких свидетельств и доказательств этого нет.
3 сентября 1932 года стало роковым днем для Павла Морозова и началом героической биографии пионера Павлика. В этот день Пашка вместе с братом отправился в лес за клюквой. Дети не вернулись. В тот же вечер из леса с воем выскочила собака Морозовых, но детей не искали несколько дней - мать Татьяна уехала на три дня в райцентр Тавду. Тела детей случайно обнаружил крестьянин Дмитрий Шатраков - Павел и Федор были зарезаны.
"Протокол подъема трупов", составленный участковым милиционером 6 сентября, сообщал: о Павле: "В левой руке разрезана мякоть и нанесен смертельный удар ножом в брюхо, в правую половину, куда вышли кишки, второй удар нанесен ножом в грудь около сердца"; о Федоре: "Нанесен удар в левый висок палкой, и правая щека покрыта испекшей кровью, раны не заметно. Ножом нанесен смертельный удар в брюхо выше пупа, куда вышли кишки, и разрезана правая рука ножом до кости". В приговоре суда отмечалось, что на голову Павлика был надет мешок. Однако свидетели утверждали, что на самом деле на Паше была задрана рубашка, которая приобрела красный цвет от сока клюквы, рассыпанной и растоптанной убийцами.
"Протокол" указывал, что Павлика ударили ножом два раза, хотя раны на теле три. Позже, после похорон, газета "На смену!" уточнила, что Павлу были нанесены не три, а четыре ножевые раны. Журналист Смирнов, обвинитель на суде, писал: "После пятого удара ножом в грудь Павлик лежал мертвым". А через тридцать лет всплыли некие показания о том, что на теле Павлика было обнаружено 16 ножевых ран.
Следствия как такового не было. Братья Морозовы ушли в лес за клюквой, но когда, куда и кто знал об этом, следствие не выясняло. Остался без ответа вопрос, почему трое суток никто не искал пропавших детей? Почему не обратили внимания на вернувшуюся из лесу с воем собаку Морозовых? Кто и зачем позвонил из Тавды и велел похоронить детей до приезда следователя?
Неизвестно, когда именно было совершено преступление. На месте убийства не было сделано ни единого фотоснимка - следователи там вообще не побывали, они даже не описали места убийства. Деревенский фельдшер отказался помочь в составлении "Протокола подъема трупов", побоявшись заменять патологоанатома.
Следствие не задалось и вопросом о том, почему преступление было совершено так близко от деревни, а убийца даже не пытался замести следы? Никого не удивило, что подозреваемые и не пытались прятаться от ареста, хотя легко могли бы уйти в другую деревню или скрыться в тайге.
В ходе следствия число арестованных постоянно увеличивалось. Первым был взят Дмитрий Шатраков, который обнаружил тела детей. Затем арестовали его братьев и отца (их отпустили, поскольку Дмитрий предоставил справку, что был в райвоенкомате в Тавде, а его отец и братья нашли свидетелей, подтвердивших, что они весь день провели в поле далеко от места убийства). Следом арестовали Сергея Морозова, на которого донес двоюродный брат Павла Иван Потупчик. Он сообщил, что ".между дедом и Пашкой контры были давно", и даже вызвался арестовать деда (так что Павлик был далеко не единственным в Герасимовке доносителем). Потом забрали зятьев Сергея Морозова - Арсения Силина и Арсения Кулуканова, жену Ксению, внука Данилу (двоюродного брата Павлика). Даже на суде появлялись новые обвиняемые, в частности Иван Морозов, дядя Павлика, которого обвинили в покушении на жизнь уполномоченного по хлебозаготовкам, подстрекательстве к убийству племянника и попытке уничтожить общественный скот.
В распоряжении следствия имелось две улики причастности Сергея и Данилы Морозова к убийству Павла: окровавленные штаны с рубахой и нож с пятнами крови, найденный при обыске за иконой. Его-то и назвали орудием убийства, хотя Данила в тот день резал этим ножом теленка, а исследование крови не проводилось. Не вызвало удивления и то, что "улики" остались на виду, их даже не пытались уничтожить.
25 ноября 1932 г. в 6 часов вечера в Тавде, в клубе имени Сталина начался показательный судебный процесс над убийцами пионера Морозова. Готовились к нему серьезно (речь не идет о следственных действиях). Клуб имени Сталина к этой дате спешно отстроили после пожара, для трансляции процесса было установлено 500 репродукторов. В день процесса в городе прошли организованные митинги трудящихся, которые несли транспаранты с требованиями смерти убийцам Павлика Морозова. На митинг перед клубом привели около тысячи детей из всех школ района. По деревням рассылались директивы: "Провестимитинг", "Выслатьна процесс делегатов", "Организовать красный обоз с хлебом в дар государству".
Вход на процесс был объявлен свободным, но на деле охрана впускала людей в соответствии с утвержденными заранее списками. В рассчитанный на шестьсот мест зал клуба набилось не менее тысячи человек; в зале было много детей. Суд над "убийцами Павлика Морозова" был, фактически, клубным представлением с распределенными ролями, антрактами и буфетом. Спектакль длился четыре дня.
Когда зрители собрались, на сцене медленно пополз занавес, открывая лозунги.
На заднике висел портрет Павлика, нарисованный местным художником. Слева от портрета призыв: "Требуем приговорить убийц к расстрелу", справа - "Построим самолет "Пионер Павлик Морозов". Под плакатами скамья для подсудимых, на ней пятеро: дядя Павлика Арсений Кулуканов, бабушка Павлика Ксения Морозова, дед Сергей Морозов, двоюродный брат Данила Морозов и второй дядя Арсений Силин. Их охраняет вооруженный винтовками конвой.
Под портретом Павлика - судьи Свердловского облсуда: председатель Загревский, народные заседатели Клименкова и Бороздина. В качестве общественных обвинителей выступают представитель Центрального бюро юных пионеров и газеты "Пионерская правда" Смирнов, член Уральского обкома комсомолаУрин, прокурор Зябкин. Ход суда протоколирует секретарь Макаридина. Есть и адвокат - Уласенко, который, впрочем, через некоторое время объявил, что убежден в вине подсудимых, отказался их защищать и удалился из зала суда.
Сопоставляя обвинительное заключение и приговор суда, можно получить следующую картину случившегося (по версии Свердловского суда, которая стала официальной). Пионер Павел Морозов активно боролся с классовым врагом, кулаками и подкулачниками, постоянно разоблачал их. В Герасимовке, где при наличии ста хозяйств не было ни партийной, ни комсомольской ячейки, ни колхоза, его деятельность вызывала дикую злобу и страх у кулацкой родни.
Кулаки, боясь дальнейших доносов со стороны Павла после истории с Трофимом, стали угрожать ему расправой. Кулуканов и Силин говорили: "Этот сопливый коммунист житья нам не дает, его надо сжить со света". Таким образом, убийство подготавливалось заранее.
3 сентября Кулуканов Арсений, узнав, что Павлик Морозов вместе с братом ушел в лес по ягоды, подбил Данилу Морозова на убийство и заплатил ему 30 рублей (эта цифра была призвана напомнить о тридцати сребрениках, символе продажности и предательства). Он сказал, чтобы Данила позвал с собой Сергея Морозова, с которым Кулуканов имел сговор раньше.
Данила передал деду Сергею разговор с Кулукановым. Тот, видя, что Данила берет нож, вышел из дому и отправился с ним на дорогу, по которой должны возвращаться братья Морозовы. Встретив Павла, Данила Морозов молча вынул нож и нанес мальчику удар в живот. Девятилетний Федя, заплакав, кинулся бежать, но его остановил Сергей Морозов, а подбежавший Данила зарезал ребенка. Убедившись, что Федя мертв, Данила вернулся к Павлу и еще несколько раз ударил его ножом.
Морозов Сергей вытряс из мешка ягоды, набранные Павлом и Федором, и они с Данилой надели этот мешок на голову Павлу Морозову. Затем они оттащили трупы Павла и Федора в лес, в сторону от дороги. Вернувшись из леса и обнаружив у себя на одежде пятна крови, они переоделись, заставив Морозову Ксению выстирать окровавленную одежду. Ксения, узнав о преступлении, замочила штаны и рубаху, но отстирать не успела, т. к. при обыске одежда была изъята. При обыске за иконами был обнаружен нож - орудие убийства.
В общем, обвинение было построено на бездоказательных домыслах. Больше того, вместо реальных доказательств некоторые улики перекочевали в судебное заседание из прессы. Например, идея денежного вознаграждения впервые появилась в газете "Пионерская правда", а оттуда уже перекочевала в приговор. Свидетели обвинения тоже не приводили фактов, но требовали смертной казни для обвиняемых; смерти для бабушки и деда требовал и десятилетний Алексей Морозов, которого заранее научили, что говорить.
Приговор гласил: "Кулуканова Арсения, Морозова Сергея, МорозоваДанилу, Морозову Ксению - признать виновными в убийстве на почве классовой мести пионера Морозова Павла и его брата Федора и на основании статьи 58 пункт 8 Уголовного кодекса СССР всех четверых подвергнуть высшей мере социальной защиты - расстрелять". Арсения Силина оправдали.
Без доказанной вины были расстреляны трое глубоких стариков: дед в возрасте 81 года, его жена 80 лет, зять 70 лет. С ними убили девятнадцатилетнего внука. Расстрел невиновных в ноябре 1932 года был сигналом к массовой расправе над крестьянами по всей стране, именно это стало поводом считать, что убийство Павлика Морозова было совершено представителями ГПУ.
Кому нужно было зверское убийство подростка? Сверху поступила команда: повсеместно расстреливать кулаков и любой ценой организовывать колхозы. На террор кулаков готовился ответ - чекистский террор. А поскольку крестьяне вели себя мирно, то террор кулаков надо было "организовать". "В ответ на убийство" чекисты загоняли крестьян в избу и держали под винтовочным дулом, пока те не записывались в колхозники. Об этом пишет Ю. Дружников в своем расследовании истории Павлика Морозова. Он называет даже имена предполагаемых убийц, однако сразу оговаривается, что документальных подтверждений ее правильности нет.
Так или иначе, Павлик Морозов начал свое победное шествие после смерти Павла Трофимовича Морозова. Сперва он был использован для войны с кулаками. Через два года - как положительный герой литературы, модель для подражания, о чем заявил М. Горький на I съезде советских писателей в 1934-м. Пошли книги о нем, С. Эйзенштейн начал снимать фильм "Бежин луг". Были созданы сотни произведений в разных жанрах - от поэм до оперы. Павлику ставили памятники.
Свои "Павлики Морозовы" создавались во всех областях и республиках - Ю. Дружников собрал сведения о сорока восьми юных героях, убитых за доносы. По разным источникам, в Советском Союзе было до 18 миллионов добровольных осведомителей; число детей-доносителей не подсчитывалось, но их награждали путевками в "Артек", велосипедами и новыми ботинками.
Сегодня очевидно одно - Павел Морозов стал одной из первых жертв идеологического и политического заказа, в угоду которому были загублены многие жизни.
КИРОВ СЕРГЕЙ МИРОНОВИЧ (1886-1934)
Настоящая фамилия Костриков. Советский политический деятель. Член Политбюро ЦК с 1930 г. С1934 года секретарь ЦК ВКП(б). Убит террористом.
Эх, огурчики мои - помидорчики.
Сталин Кирова убил в коридорчике.
Народный фольклор
"1 декабря 1934 года в Ленинграде в Смольном выстрелом из револьвера был злодейски убит С. М. Киров. Задержанный на месте преступления убийца оказался членом контрреволюционной подпольной группы, которая организовалась из числа участников антисоветской зиновьевской группы в Ленинграде.
Убийство С. М. Кирова, любимца партии, любимца рабочего класса, вызвало величайший гнев и глубокую скорбь трудящихся нашей страны. Следствие установило, что в 1933-34 году в Ленинграде образовалась из числа бывших участников зиновьевской оппозиции подпольная контрреволюционная террористическая группа во главе с так называемым "Ленинградским центром". Эта группа ставила себе целью убийство руководителей коммунистической партии. Первой жертвой был намечен С. М. Киров. Из показаний участников этой контрреволюционной группы выяснилось, что они были связаны с представителями иностранных капиталистических государств, получали от них деньги. Разоблаченные участники этой организации были приговорены Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания - расстрелу.