Возвратившись в Вашингтон после покушения в Далласе, Джеки Кеннеди находилась в состоянии оцепенения. На ней еще был розовый костюм, покрытый пятнами крови мужа. Она была красивее, чем когда-либо, писал газетный репортер, но безмолвна. Проронила только несколько слов: "It’s going to be so long and lonely" ("Для меня наступает долгое одиночество"). Она, очевидно, имела в виду свою жизнь после смерти мужа.
Что станет теперь с Джеки и с ее маленькими детьми? По возвращении в Вашингтон, в Белый дом, доктор назначает молодой вдове успокоительные средства. Но уже на следующее утро она начала приготовления к похоронам мужа. Джеки решила, что гроб должен быть закрытым. Ей хотелось, чтобы в памяти людей президент остался таким, каким они его знали при жизни. Траурная церемония должна была быть организована по примеру похорон Авраама Линкольна.
Несмотря на свое горе, Джеки уже думала о том, что будет дальше. Какое положение сможет она занять в будущем? Для того чтобы в дальнейшем самостоятельно играть видную роль, нужно сохранить память о Джоне Ф. Кеннеди, сохранить память о его легендарном обаянии, которое с первых же дней брака Джеки формировала вместе с ним. Только тысячу дней длилось ее время в Белом доме, но миф должен жить дальше. Джеки планировала прощание с властью так же тщательно, как три года назад занималась оформлением новой жизни в Белом доме. Собранно, целеустремленно, непоколебимо.
Камелот – так окрестила Джеки этот центр власти в сердце столицы, когда въехала с молодым президентом после его вступления в должность на Пенсильвания Авеню, 1600. Камелот – название сказочного дворца короля Артура, здесь он собирал своих верных рыцарей посидеть в компании за столом. Свой собственный мир хотела устроить Джеки в Белом доме и начала тотчас же очищать от хлама правительственную резиденцию. Она искала мебель и картины, заботилась о красках, материалах и декорациях, которые соответствовали бы этому, собственно говоря, скромному зданию. И ей удалось благодаря ее познаниям в искусстве и чувству стиля перевоплотить светский центр власти американских президентов в гламур.
Джеки гордилась своим Камелотом и хотела его представлять. Не только посетители и гости из других государств должны были знать, как выглядит Белый дом изнутри. Так она распахнула двери для телекамер, лично водила репортеров по вновь оборудованным помещениям. Сдержанно, со знанием дела, давала она нежным голосом комментарии, и зрители могли догадаться, сколько сил и решительности кроется в этой изящной женщине, их первой леди.
Будучи на самом верху общественной лестницы, Джеки могла себе многое позволить. Могла себе позволить и самых лучших советчиков, каких только можно приобрести за деньги. Она нанимает персонального стилиста Олега Кассини. Он вспоминает: "Когда Джеки пришла в Белый дом, у нее было только несколько незначительных платьев. Люди всегда считали, что она явилась с огромными чемоданами, полными прекрасной одежды. Это далеко не так. Все надо было сначала создать".
Олегу Кассини удалось создать для первой леди совершенно особенный шик. Ее новые платья – благородны, скромны, но при этом экстравагантны, она украшает их немногочисленными, но заметными аксессуарами. Шапочка-пилотка, большие темные очки, нитка жемчуга и по сей день принадлежат "стилю Джеки".
Жена американского президента была красива. Но не только внешний облик делал ее исключительно привлекательной личностью. Джеки была интеллигентна и образованна, училась в Париже, свободно говорила по-французски. Она много читала, любила поэзию, живопись, слыла умной собеседницей. Неудивительно, что ею пленился Джон Ф. Кеннеди. И не он один. Она привлекала многих, даже тех, кто не слишком считался с ее мужем как с политиком. Пребывая с государственным визитом на встрече в верхах в разгар холодной войны в Париже и в Вене, Джеки источала такой шарм, что даже весьма трезвые политики, как Шарль де Голль и Никита Хрущев, были очарованы.
Жаклин Кеннеди очень любила создавать вокруг себя гламурный стиль, и это, естественно, стоило уйму денег. Не всегда к удовольствию мужа. Он мог взорваться, когда ему предъявляли к оплате счета жены. В основном, однако, он их подписывал. Скрепя сердце оплачивал он и колоссальный счет за содержание конного завода, служившего Джеки убежищем от официальной суеты Вашингтона. Она любила лошадей, а он любил море. И женщин, многих женщин. Джеки знала, что муж ей не верен. Однажды из-за этого она чуть не оставила его: отец Джона – Джо Кеннеди вынужден был вмешаться и уговорил ее не делать этого. Вскоре, впрочем, она на училась закрывать глаза на сексуальные аферы Джона Кеннеди. Их было немало, хотя здоровье у Джона было слабое. В то время состояние здоровья президента Америки скрывалось от общественности, теперь, через 40 лет после его смерти, история болезни Кеннеди открывает бесчисленные недуги, которыми он страдал.
У Джона был колит (воспаление толстой кишки), способствовавший изъязвлениям слизистой оболочки кишечника и хронической диарее. Ему было назначено гормональное лечение. Как побочное явление от лечения гормонами Джон Кеннеди приобрел остеопороз. И это еще не все. До последнего дня своей жизни президент страдал болезнью Аддисона (хроническим заболеванием почек), которая могла привести к летальному исходу. Этот молодой, внешне хорошо выглядевший президент был на самом деле тяжело больным человеком. В пятидесятых годах врачи прибегли к последним трем средствам, так как боялись, что он умрет. Теперь он принимал сильнейшие болеутоляющие средства, иногда ему резрешалось бегать, но только с костылями, кроме того, он носил корсет.
"Джон жил так, как будто не будет никакого завтра. Это был его способ обходиться с давившей на него тяжестью. Он был смелый, делал все, что хотел. Но это не имело отношения к его браку. Брак оставался браком. А Джеки была его женой", – рассказывает Олег Кассини.
Джеки, следовательно, слабости мужа были хорошо известны. Она научилась с ними обходиться и не в последнюю очередь искала утешения в том, чтобы тратить очень, очень много денег. А когда Джон сбивался с пути истинного, Джеки просто делала то, чем владела в совершенстве уже с детства, когда наблюдала, как рушится брак ее родителей: она отстранялась. Уходила в себя, молчала, смотрела в сторону. Этой же стратегией она впоследствии доводила и первого, и второго мужа до белого каления. Эта стратегия помогала мириться и с неизбежным. Кеннеди-мужчины не умели быть верными. Ей был известен этот феномен, ведь и ее любимый, обожаемый отец Жак Бувье был очень большим дамским угодником. И самое главное, умная Джеки обладала достаточным политическим инстинктом, чтобы понимать: если она оставит своего неверного мужа, клан Кеннеди потеряет президентство. После Джона Кеннеди к высочайшему посту страны должен был устремиться его брат Бобби. Так, по крайней мере, выглядели планы патриарха семьи Джо Кеннеди, хотевшего основать политическую династию.
Америка и не подозревала, как в действительности обстояли дела президента. Ничего не было известно ни о его болезнях, ни о его амурных эскападах. Афера с практиканткой Белого дома осталась тогда в тайне – тайна была раскрыта только совсем недавно биографом Кеннеди Робертом Даллеком. Сексуальные связи Кеннеди Джеки терпела, но неистово ревновала к женщинам, с которыми президента связывали платонические чувства. Тогда ей казалось, что он исключил ее из своей жизни. Внешне же функционировал фасад семьи Кеннеди. "Тогда это была невероятно притягательная семья. Жаклин Кеннеди, такая стильная. Джон Ф. Кеннеди был принцем, королем. Она принцессой, королевой. Все это выглядело так привлекательно", – пишет Роберт Даллек.
Джон Ф. Кеннеди умел использовать шарм красивой жены в своих политических целях. В марте 1962 года он посылает ее с нелегкой миссией в Индию. В начале шестидесятых эта страна все более склонялась к дружбе с Советским Союзом. Джеки предстояло это положение изменить. Ни больше ни меньше! Индусы принимали ее с восхищением и кричали: "Amerikirani" – "королева Америки".
В поездке Джеки сопровождала ее сестра – Ли Радзивил, у которой дела в браке обстояли довольно неважно. Преклонение индусов, восхищенные приветствия в адрес улыбающейся Джеки – для Ли это было трудно переносимо. Видеть сестру на том месте, которое она сама бы с удовольствием занимала! Не говоря уже о том, что к Джону Кеннеди Ли и сама всегда питала слабость, а теперь еще он был и самым могущественным человеком на земле. Ли едва удавалось скрывать свою ревность по отношению к сестре. Однако она считала уместным извлекать выгоду из славы сестры-соперницы, а не вступать с ней в открытую вражду. Итак, она играла роль компаньонки. Кстати, это бывало нередко. Ну а путешествием по Индии остались довольны все.
На обратном пути первая леди сделала остановку в доме Ли в Лондоне. Здесь, у одного ювелира, она обнаружила необыкновенную драгоценность, которую обязательно хотела иметь с совершенно определенной целью. Это была античная бриллиантовая брошь в форме солнечного диска. С помощью этого украшения Джеки хотела затмить одну красавицу, которая должна была вскоре посетить Вашингтон.
Фара Диба со своим мужем, персидским шахом, объявили о своем приезде. Шахиня, как предполагала Джеки, будет увешана драгоценностями. С новой брошью в волосах Джеки могла бы выиграть соревнование. Ах, что это была за брошь! В уплату за нее пошли некоторые из дорогих украшений Джеки, и среди них фамильные драгоценности семьи Кеннеди. Мужу Джеки ничего не сказала. И впоследствии первая леди умела снова и снова находить пути и возможности потратить деньги, когда все бюджеты были давно исчерпаны. Со своим новым украшением, во всяком случае, королева Америки могла предложить персиянской шахине состязание под девизом: "Самая красивая женщина в мире".
Дома, в Вашингтоне, предстоял большой праздник, и Джон Ф. Кеннеди на глазах у всех открыто играл с огнем. Его 45-й день рождения должен был быть отпразднован большим гала-представлением в Мэдисон-сквер Гарден. В списке приглашенных – самые выдающиеся имена. Великая певица Мария Каллас должна была спеть попурри из "Кармен". Имя Мэрилин Монро – секс-символа Голливуда – тоже было представлено в программе.
Джеки лучше было бы не принимать участия в вечере. Слухи о ее муже и актрисе уже ходили по стране, и Монро хвасталась, что будет следующей первой леди. Кеннеди якобы хочет на ней жениться, сообщала кинозвезда со свойственной ей смесью наивности и переоценки собственных сил. И вот Мэрилин Монро на сцене Мэдисон-сквер Гарден в облегающем фигуру ярко-красном платье дышит в микрофон: "Happy Birthday Mr. President".
"Мэрилин Монро была для Джона развлечением, приятным времяпрепровождением, – вспоминает Олег Кассини. – Я не знаю, насколько глубоко она запала ему в душу. Об этом много говорилось, но я думаю, что он просто восхищался ею. Она забавляла его, и только". По крайней мере, после этого поразительного выступления в Мэдисон-сквер Гарден тема Монро была для президента закрыта. Ее же серенада ко дню его рождения хранится и по сей день в архивах телевидения.
О том, что великая Мария Каллас, с ее потрясающим голосом, блистала в тот вечер, давно забыли. Каллас и сегодня пришла бы в ярость, знай она, что маленькая артистка, с ее более чем скромными вокальными данными, навсегда похитила у нее это шоу.
Мария, доводящая все до совершенства
Это был долгий путь от маленькой Марии Калагеропулос – дочери греческих эмигрантов, родившейся в Нью-Йорке, до примы ассолюта международной оперной сцены.
Ее деловая мать рано обнаружила у дочери талант к пению и так же рано стала его использовать. Где только можно было, она заставляла девочку петь, не стесняясь брать за это деньги. Девочка пела, а на душе было плохо, она с детства чувствовала себя одиноко! Что касается внешности, Мария была далеко не красавица. В детстве и юности это доставляет столько страданий! Кстати, ее мать была интересной женщиной, а сестра – настоящей красавицей.
Далее, если следовать официальной биографии Каллас, должна идти такая фраза: "Преследуемая честолюбием матери, Мария начинает брать уроки пения". Да, Мария начинает брать уроки пения. Вскоре она смогла получить ангажемент в Вероне. Там же познакомилась она и с первым мужем, он был значительно старше нее, бизнесменом Джованни Батиста Менегини. Бизнесмен берет молодую, не имеющую средств певицу под свою опеку, заботится о ее нарядах, семье и быте. Мария обязана делать только одно – ПЕТЬ. Менегини заботится, конечно же, и об учителях – он же был менеджером Марии и делал ей карьеру. Первые большие успехи не заставили себя ждать.
Честолюбивая, интеллигентная девушка знала вскоре все важнейшие оперные арии, она могла даже не следить за дирижерской палочкой. В этом было множество преимуществ. Когда выглядишь внешне не особенно привлекательно, важно полностью сконцентрировать внимание зрителей на исполнении роли. На сцене Каллас излучала магическую силу. До нее в опере певицы демонстрировали только голос. С приходом в оперное искусство Каллас появилась певица и актриса в одном лице. Она страдала в великих трагедиях, зрители сопереживали ей.
К началу своей карьеры, ставшей карьерой столетия, Мария Каллас была пухленьким существом, которое только благодаря своему необыкновенному голосу привлекало к себе внимание. Певица ненавидела свою непропорциональную фигуру. При росте 175 см она весила 95 кг. Один из критиков по поводу ее выступления в опере "Аида" заметил, что ноги артистки не очень-то отличаются от ножищ слона. Ну как женщина может отреагировать на подобный комплимент? Каллас была глубоко уязвлена. Впоследствии восторжествовала знаменитая одержимость дивы доводить до совершенства все, что бы она ни делала. Чтобы иметь возможность исполнять роли страдающих героинь в "Медее" или "Амине", надо было быть стройной. И Каллас это удалось без того, чтобы нанести вред голосу.
Каким образом? Об этом ходили различные слухи. Был разговор об одной чудо-диете, благодаря которой она якобы похудела на 30 кг в течение года. Но скорее всего к этому результату в 1953 году ее привело нечто малоаппетитное. Здесь был замешан солитер, разгласили тайну бывший муж Каллас и ее приятельница. Нажила ли певица себе эту дрянь или глотала солитера намеренно – тут существуют противоречивые мнения. Так или иначе Мария Каллас стала маленькой и абсолютно подходила для ролей великих страдалиц. Она победила свое тело, выглядела блестяще и могла начинать свое восхождение.
Получал от этого, так сказать, личную выгоду и Батиста Менегини. Годами муж скрупулезно записывал каллиграфическим почерком в книгу расходов, какой гонорар он выплатил жене. По-видимому, доходов было больше, чем расходов. Менегини сделал из незаметной девочки хорошо оплачиваемую звезду международного класса, но Марию это мало интересовало. Больше всего она ценила, что муж дает ей возможность чувствовать себя защищенной, потому что в глубине души она осталась той же неуверенной девочкой, что и десять лет назад. А непонятой она считала и продолжала считать себя всегда. Греческая трагедия была у нее в крови. Это означало, что кроме великой, всепожирающей любви существует и великое страдание. В частной жизни певица очень и очень была склонна к тому, чтобы представлять себя жертвой. Нелюбовь к ней матери была излюбленной темой Марии Каллас. Подобные истории рассказывала она, вероятно, ночами Аристотелю Онассису на яхте "Кристина" во время судьбоносного круиза в 1959 году. Расположила ли она его этим к себе, привлекла ли его ее слава или он просто увидел в ней родственную душу, но знаменитый Ари решил завоевать эту женщину. По окончании круиза они уже были любовниками. Это было, пожалуй, самое счастливое время в жизни Каллас. Чаще всего она жила с Ари на "Кристине", наслаждаясь жизнью на шикарной яхте, или в Монте-Карло, или в Париже, где миллиардер позаботился о ее квартире. Каллас мечтала о семье и детях. Этой мечте пришел конец со смертью ее сына в 1960 году. Но она все еще верила, что Ари на ней женится. Мария Каллас стремилась приобрести официальный статус в жизни судовладельца, хотя для нее не было секретом, что у Онассиса есть и другие женщины, кроме нее. Ему принадлежала слава человека, которому женщины быстро надоедают, но великая певица всегда верила, что в конце концов станет для него единственной.
Того же ждала и Джеки Кеннеди от своего неверного мужа, американского президента. В 1963 году эта пара тоже потеряла сына Патрика, умершего вскоре после рождения. Потеря сына сблизила Джона и Джеки, но, несмотря на это, первая леди страдала от глубокой депрессии. Ей пришла на помощь сестра Ли. У Ли в это время была связь в Аристотелем Онассисом. Кстати, Мария Каллас знала об этом. Узнав о новом романе своего любовника, она хотела покончить с собой. Онассис был испуган, вызвал врача, но от своих амурных делишек не отказался. Итак, Ли осталась в его жизни и предложила пригласить на яхту Джеки: может быть, сестра хоть как-то развеет свою печаль. Онассис моментально учуял свой шанс стать еще ближе к кругам американского президента, в которые и без того был вхож через свояченицу Кеннеди – Ли. Мария, естественно, из компании исключалась. Ей оставалось только ревниво следить за сообщениями прессы о передвижении яхты. С болью в сердце рассматривала Каллас фотографии, на которых Онассис и Джеки были изображены в Смирне, на родине Онассиса. "Четыре года назад он там был со мной", – жаловалась Каллас подгруге. Но самую большую ревность у нее вызывала Ли, точно так же надеявшаяся стать женой Онассиса. Для Джеки этот круиз был всего лишь эпизодом, но, возможно, уже тогда у нее возникла мысль, которая впоследствии должна была созреть.
Джеки становится иконой
После покушения в Далласе Джеки старалась сохранять внешнее самообладание. Внешнее (и только внешнее) самообладание ей сохранить удалось. Как ни велика была ее боль, она не могла не думать о том, как увековечить память о президенте и его правлении. Это Джеки решила похоронить его на кладбище Героев в Арлингтоне. Перед тем как гроб окончательно закрыли, она положила туда письма и личные предметы. Джеки написала несколько прощальных строчек, ее дочь Каролин и маленький Джон тоже. Мать водила рукой сына, он еще не умел писать.
В день похорон Джеки, в своем узком черном костюме, под вуалью, закрывавшей все ее лицо, походила на застывшую статую. На людях в этот день она не проронила ни слезинки. Когда гроб с телом Джона Ф. Кеннеди проносили мимо нее и детей, вдова оставалась неподвижной. Она сделала только один жест, понятный ее маленькому сыну. Джон знал, что мама имеет в виду, и поднял руку в последнем приветствии, салютуя отцу, президенту и Верховному военачальнику, – заставив плакать весь мир. Конечно, мальчик не понимал эмоционального значения своего салюта, но он очень хорошо понял, что хотела от него мама.