Тогда еще не было селекций, каждый узник был зарегистрирован и именовался не иначе как Schutzhaftling - "заключенный под защитой". Он ли находился под защитой или защита - от него? Историческая ирония этого оксюморонного словосочетания не ускользала от внимания тех, кого это напрямую касалось: "Быть "подзащитным заключенным" в величайшем лагере уничтожения парадоксально, это ирония судьбы, сознательной судьбы. Убийцы, садисты защищают нас! Мы пребываем под защитой, что означает предание нас произволу таких людей, таких воспитателей, которые и сами прошли соответствующее обучение - окончили аспирантуру высшего садистского знания, и все ради того чтобы иметь возможность нас соответствующим образом "защищать"!"
Несостоятельность и неуместный романтизм персонифицированной смерти стали очевидны перед лицом поставленной однажды лагерю задачи - посильно помочь в решении еврейского вопроса в Европе и перейти на принципиально новый вид убийства - массовый, безымянный и, в пересчете на один труп, недорогой.
Чуть ли не здесь же, в Аушвице, и догадались о самом оружии такого убийства - химическом: дешевый инсектицид Циклон А, уже применявшийся в сельском хозяйстве, для дезинфекции одежды и помещений и для борьбы со вшивостью, подходил для этого идеально.
После серии "успешных" экспериментов в бункере 11-го блока и в мертвецкой крематория I в сентябре 1941 года в качестве оптимального орудия убийства была признана разновидность газа Циклон А - газ Циклон Б.
Это была особая разновидность, перенацеленная на людей. Для удушения 1000 человек парами содержавшейся в Циклоне Б синильной кислоты было достаточно всего четырех килограммов вещества (то есть четырех килограммовых банок). Эффективное испарение начиналось при температуре около 12 градусов по Цельсию. Для этого помещения газовых камер - даже летом - немного протапливали, чтобы газ в них лучше расходился и быстрее вершил бы свою работу.
Одним из синонимов "зондеркоммандо", бывшим в ходу у самих узников Аушвица, было "газкоммандо". Именно под этим псевдонимом фигурировали члены "зондеркоммандо" и на Нюрнбергском процессе над главными военными преступниками.
Чрезвычайно желательным было и спокойное состояние и поведение жертв. Так что к "технологии" относились и успокоительные мероприятия, или, как сказали бы сейчас, "операции прикрытия", - для чего привлекались и члены "зондеркоммандо" как "свои".
"Операцией прикрытия" было и бессовестное употребление символики Красного Креста. Именно красный крест красовался на так называемых санкарах - легковых санитарных машинах, на которых на каждую операцию приезжали и уезжали дежурный врач и эсэсовцы-палачи. Красные кресты были нашиты или намалеваны краской и на синих шапках у членов "зондеркоммандо" - их спецодеждой были не казенные полосатые робы, а обыкновенная цивильная одежда, вызывавшая у жертв минимум подозрений.
Непосредственно палаческую работу выполняли эсэсовцы среднего звена. Когда они выезжали к газовням, их обязательно сопровождал врач, наблюдавший за всем из машины: не дай бог что-нибудь случится с камарадами, рискующими своей жизнью во имя великой цели! У последних, конечно же, были противогазы, которые они, бахвалясь своей "храбростью", не всегда надевали, а также специальные приспособления для открывания больших банок с гранулами. Вбрасывая гранулы в газовые камеры сквозь специальные отверстия-окошечки сверху или сбоку, они посмеивались и переговаривались друг с другом о пустяках. После чего закрывали окошки цементными или деревянными ставнями-втулками. Но иногда, вопреки инструкции, они даже не закрывали их, а смотрели сквозь стекла противогазов с любопытством и торжеством на то, что там внизу происходит: как люди, карабкаясь друг по другу, кидались к этим окошкам, и первыми умирали те, кто оказывался внизу, может быть, и не от удушья еще (сама агония отнимала не менее 6–7 минут), а от того, что их раздавили, - то были в основном инвалиды и дети. Перед смертью люди цеплялись, вгрызались ногтями в исцарапанные уже и до них стены…
Налюбовавшись и закрыв ставни, они садились в свои машины с флажками и красными крестами, нарисованными на боках, и, продолжая болтать, уезжали.
Кстати, место циническому веселью и палаческому юмору находилось везде. Шутники-немцы говорили раздевшимся детишкам, чтобы они не забыли взять с собой мыло и чтобы обязательно связали сандальки или туфельки шнурками. "Готово!" - говорил врач, посматривая то на часы, то в глазок двери газовой камеры. "Камин" - вот ласковая кличка, данная эсэсовцами крематориям. "Himmelskommando" ("Небесная команда") - пошучивали эсэсовцы по адресу не то уничтоженных евреев, не то живых еще "зондерокоммандовцев". "Угощайтесь" или "Жрите", - говорили они, вбрасывая в душевые камеры газ. "Рыбам на корм", - шутили о пепле, загружаемом в грузовики для сбрасывания в Вислу или Солу.
Если жертв было немного (по разным свидетельствам, верхней границей этого "немного" было 100 или 500 чел., то Циклон Б на них не тратили, а убивали пистолетными выстрелами в затылок. Происходило это во дворе крематория, а иногда и в его внутренних помещениях. В таких случаях степень соучастия членов "зондеркоммандо" в процедуре убийства становилась на порядок нагляднее и очевиднее: нередко двоим из них приходилось держать жертву за руки и за уши, пока палач не спускал курок. И хотя непосредственным убийцей оставался немец-эсэсовец, еврей-"зондеркоммандовец" в этом случае уже никак не мог не осознавать своей чудовищной роли в происходящем.
Огненной ямы или крематория из жертв не избегал никто, и в конечном счете от 70-75-килограммового человека оставалось около килограмма темно-серого пепла; правда, берцовые кости почти никогда не прогорали до конца, и их приходилось потом дробить в специальных устройствах.
Иными словами, узким местом конвейера смертоубийства была не сама смерть, а заметание ее следов - как можно более скорое и полное сгорание трупов и уничтожение пепла.
Впрочем, и тут можно было не сомневаться в том, что применяемые технологии - самые совершенные, благо в области кремации и соответствующего печестроения Германия была мировым лидером.
2
Свою первую в Аушвице кремационную печь эрфуртская фирма "Topf und Sohne" установила в августе 1941 года. В середине августа она уже была введена в строй, получив со временем обозначение крематорий I.
Этот крематорий постоянно развивался и, начиная с 15 декабря 1941 года, имел уже четыре действующие муфельные печи, работавшие на коксе, а вскоре их стало шесть. Изначально пропускная способность этого мини-крематория, по словам Ф. Мюллера, была скромной - всего 54 трупа за час.
Когда в Берлине или Ванзее было принято решение о превращении концлагеря Аушвиц в ультрасовременный комбинат по уничтожению евреев, стало ясно, что крематорию I такие задачи не по плечам, а точнее, не по печам. Уж больно скромной и неэффективной была самодельная газовая камера при нем. Но окончательно он был остановлен только в июле 1943 года, после чего его зажигали лишь изредка, по особым случаям.
Заказы на второй и третий крематории последовали в ноябре 1941 и осенью 1942 годов: соответственно, в марте - июне 1943 года крематории один за другим становились в строй (первым крематорий IV, за ним крематории II и V). Последним, в конце июня, был запущен крематорий III. Теперь именно им, крематориям фирмы "Топф и сыновья", предстояла большая работа и предназначалась центральная роль, но не в утилизации отходов и не в профилактике эпидемий, а в окончательном решении еврейского вопроса, в уничтожении раз и навсегда всей этой вражеской еврейской плоти.
Карл Прюфер и Фриц Зандер, ведущие инженеры фирмы, ощутив громадьё задач, соревновались друг с другом в поиске новых решений и технологий, могущих обеспечить прорыв в печном деле по утилизации трупной массы. В своих усилиях они далеко превзошли аппетиты даже своего кровожадного заказчика. Так, Прюфер разрабатывал идею круговых печей, а Зандер - своего рода огненного конвейера, способного работать практически безостановочно. В письме Зандера руководству своей фирмы от 14 сентября 1942 года прямо говорится, что речь идет об эффективной массовой кремации, в условиях войны не оставляющей места какому бы то ни было пиетету, чувствительности или сентиментальности по отношению к трупам, зато в условиях конкуренции возникает острая необходимость оформления на его изобретение патента.
Между тем первая пробная топка принесла "неутешительные" результаты: сгорание трупов (по три в каждой из пяти пущенных печей) протекало чрезвычайно медленно (целых 40 минут!), после чего технические эксперты фирмы-производителя рекомендовали поддерживать пламя непрерывно в течение нескольких дней. Уже в марте 1943 года в газовне крематория II был впервые умерщвлен целый еврейский эшелон - партия из Краковского гетто.
Крематории II и III были настоящими печными монстрами: они имели по 15 топок (5 печей, каждая на 3 муфеля), тогда как крематории IV и V - всего по 8. Их суточная пропускная способность составляла, согласно немецким расчетным данным, по 1440 и 768 трупов соответственно. В горячие дни работа на них была круглосуточной, двухсменной, и пропускная способность скорее всего реально перекрывалась.
И для природной эсэсовской наблюдательности, сноровки и рационализаторства тоже находилось достойное место: так, ущерб от того, что трупы кидались в печи немного сырыми (поскольку перед этим их волокли по цементному полу, периодически обдаваемому водой из шланга, - тогда трупы скользили, и их легче было подтаскивать к печам), с лихвой перекрывался тем, что мужские трупы клались посередке, детские сверху, а женские (в них, как правило, больше жира) - по бокам.
А покуда крематории в Биркенау еще только строились, их подменяли два других временных цеха аушвицкой фабрики смерти, расположенные поблизости. Два крестьянских подворья (до этого и для этого их польских хозяев принудительно выселили) были переоборудованы в центры по умерщвлению людей с помощью газа - в так называемый бункер № 1, или "Красный домик", с двумя бараками-раздевалками, и бункер № 2, или "Белый домик", - с четырьмя. Поблизости располагались склады для одежды, а также так называемые Effektenkammer - хранилища для "отходов производства" - золотых коронок, драгоценностей, одежды, личных вещей и даже волос убитых людей. Сами трупы первоначально закапывались в глубокие рвы, что позднее было признано не слишком удачной идеей - из-за опасности отравления грунтовых вод трупными ядами.
В конце сентября 1942 года массовые захоронения были вскрыты, все трупы эксгумированы, а их останки сожжены на кострах в огромных ямах. Во время венгерской запарки вновь обратились к практике сжигания трупов на кострах, но тогда ямы были приготовлены просто гигантские - 50 м в длину, 8 м в ширину и 2 м в глубину, к тому же еще и специально оборудованные (например, желобками для стекания жира - чтобы лучше горело. Вплоть до пуска в строй в Биркенау в 1943 году четырех новеньких, с иголочки, крематориев трупы из газовен подвозили к этим ямам-костровищам на тележках, передвигавшихся по импровизированным рельсам. В помещениях, прилегающих к газовням, были устроены сушилки для волос и даже золотая плавильня.
Поистине - образцовая фабрика смерти и ее цеха!
Гитлер с Гиммлером - как рачительные хозяева, а евреи - как дешевые чернорабочие и одновременно как недорогое сырье. Местное или импортное - неважно: на транспорте тут не экономили.
3
Все это, однако, требовало организации постоянных рабочих команд, обслуживавших эти чудовищные комплексы.
Уже августом 1941 года датируется и первое обозначение "Kommando Krematorium" в табеле рабочих команд концлагеря. Устно она называлась еще и "Коммандо-Фишл", по имени Голиафа Фишла, ее капо. Эта команда была очень небольшой и состояла из 12, а позднее из 20 человек - трех, а позднее шести поляков (в том числе капо Митек Морава) и девяти, а позднее 15 евреев. Контакт с другими узниками более не допускался: для надежности евреев-"зондеркоммандо" поселили в подвале 11-го блока, в камере 13 (польские же члены "зондеркоммандо" жили в обыкновенном 15-м блоке, то есть в контакте с остальными узниками).
Всех поляков расстреляли в самом конце в Маутхаузене, а вот двое из евреев каким-то чудом уцелели во всех чистках "зондеркоммандо" и дождались освобождения. Настоящие "бессмертные"!
Один из этих двоих - Станислав Янковский. Его настоящее имя - Альтер Файнзильбер. Воевал в Испании, выдавая себя за поляка-католика, а имя "Станислав Янковский" взял себе во Франции, чтобы скрыть свое еврейство, но хитрость не помогла. Он был арестован французской полицией и идентифицирован ею как еврей: это предопределило его маршрут - сначала в сборный еврейский лагерь в Дранси, оттуда в транзитный лагерь в Компьен, и уже из Компьена - 27 марта 1942 года, в составе транспорта из 1118 человек (сплошь взрослые мужчины, без женщин и детей) - он прибыл в Аушвиц 30 марта.
Из 11-го блока основного лагеря - пешим маршем по хлюпающей болотистой дорожке - весь транспорт целиком попал в Биркенау, где Файнзильбера-Янковского, собственно, впервые зарегистрировали и поместили в 13-й блок. Начальником блока был эсэсовец, старостами немцы-заключенные, по любому случаю избивавшие рядовых узников и докладывавшие на утро начальнику блока о том, сколько их за ночь сдохло. Тот бывал доволен или недоволен в зависимости от цифры: 15 - это как-то мало и несолидно, а вот 35 - хорошо.