Автобиографическая повесть о необычной судьбе украинского парня Григория Зинченко из маленькой деревни на Харьковщине: коллективизация, голод 1933 года, работа на заводе, война, отправка на принудительные работы в Германию, побег, Дрезденская тюрьма, концентрационный лагерь Бухенвальд, снова побег и… обретение веры в Бога.
Содержание:
-
Григорий Васильевич Зинченко - Побег из Бухенвальда 1
-
От автора 1
-
Часть I. Начало скитаний 1
-
Новый закон о трудоустройстве 10
-
Великая тайна. Голод 1933 года 12
-
Часть II. Вторая мировая война 17
-
Германия 19
-
Побег из лагеря 21
-
Дрезденская тюрьма 22
-
Бухенвальд 24
-
Мой первый этап 24
-
Второй этап 27
-
Побег из Бухенвальда 29
-
Жизнь в лесу 30
-
Освобождение 32
-
Девятое мая 33
-
Часть III. Возвращение на родину 35
-
Первый допрос 36
-
Я христианин 36
-
Второй допрос 37
Григорий Васильевич Зинченко
Побег из Бухенвальда
Посвящаю внукам
От автора
Жизнь - это борьба со смертью.
Пришел в отчаяние,
Ты без боя отдался в руки смерти.
Хочешь жить? - не отчаивайся.
Книга "Побег из Бухенвальда" не роман или приключение, а очерк из моей жизни. В Бухенвальде я находился, когда мне было девятнадцать - двадцать лет. Я не был политическим заключенным, но в продолжение шести месяцев я имел возможность ежедневно встречаться с политическими заключенными из Франции, Чехословакии, Италии и России. Это были люди грамотные, которые любили рассуждать о мировых событиях.
Особенно остались в памяти их рассуждения об Украине, принудительной коллективизации и искусственном голоде тысяча девятьсот тридцать третьего года. Это не была новость для людей Европы, а только для меня. Будучи в армии, я в своей простоте, не преследуя никаких политических целей, поделился с солдатами, как строился "социализм". И, конечно, мне это обошлось очень дорого. Я чудом остался живой. Сам себе я говорил: "Третий раз смерть показала мне зубы и прошла мимо". В особом политотделе я дал подпись: "Во всей своей жизни, нигде и никогда, я не буду высказывать свои мнения относительно голода в тридцать третьем году". Моя подпись мне говорила: "Хочешь жить, тогда молчи".
После распада Советского Союза стали свободно печатать в прессе о голоде тридцать третьего года. Когда американские и канадские города отмечали шестидесятилетие голода на Украине, я ни в одной газете не прочел, почему и какая цель этого голода?
Живя в Америке, девятого мая тысяча девятьсот девяносто четвертого года в школе Английского языка я напомнил, что на Украине "День Победы" это большой праздник. Мой рассказ был о Бухенвальде. Вместе с учительницей мы описали мой побег из лагеря. Этот рассказ прочитали во всех классах.
После этого мне предложили написать более подробно и оставить на память своим внукам. Так появилась эта книга. Но я не хотел, чтоб она осталась как биография дедушки, а стала достоянием простого читателя. Не желая утомлять длинным рассказом, я решил коротко описать некоторые исторические события.
Деревня Панская, которая описана в этой книге, взята как одна из многих, которых не стало на карте после голода в тысяча девятьсот тридцать третьем году. В настоящее время я не имею материальных возможностей, чтобы сделать перевод моей рукописи на английский язык и отпечатать книгой, но я верю, что она будет отпечатана. А пока молю: "Господи, благослови".
Григорий Зинченко
Часть I. Начало скитаний
Обычно книги начинают с описания природы и это не удивительно. Сейчас мне семьдесят, но как в кино перед глазами картины из давно ушедшего детства. Вот я босоногий мальчишка бегаю за коровами по выкошенным лугам. За лето черные кудри выгорели, а пятки сделались черными. Но меня это не волнует. Лето на исходе, а в сентябре я пойду в школу, мне очень хотелось учиться.
Меня не волновало, что у меня нет обуви, нет целых штанов. Если бы мне мать и пошила новые штаны, я бы их все равно на второй день порвал.
Но прошли школьные годы. В пятнадцать лет я уже окончил семилетку. И вот свобода. Выбирай путь в жизни. А выбора не было. Из колхоза уехать очень трудно, не отпускали. Директор школы, добрая душа, советовал мне учиться. Когда я учился в младших классах, бывало, подойдет ко мне, потреплет мои волосы и скажет: "Светлая головушка, большим человеком будешь".
Что я большим буду, это понятно, а почему светлая головушка, если у меня волосы черные, я не понимал. А когда я стал постарше, он меня "математиком" называл.
И вот этот директор настойчиво советовал мне учиться, говорил, что он семнадцать лет директором работает, много было способных учеников, но такого он встретил впервые. Много хороших советов давал, но главное - не мог посоветовать, за какие средства учиться. Родители мои - люди бедные. В нашей деревне была только семилетняя школа, которую я и окончил, а в десятилетку нужно ходить за восемь километров. В школу ходили пешком. Хорошо было в деревне: с ранней весны до осенних морозов ходили в школу босиком. Стыдно? Нет. Ведь я не один такой, половина учеников в школе были босоногие. А кто был побогаче, те и обувались. В нашей семье было шесть детей. Моей старшей сестричке, которая была на два года старше меня, отец покупал тапочки.
Хотя она в школу ходила только три года. С четырнадцати лет пошла работать в колхоз и работала почти даром. В конце года в колхозе давали расчет, но деньгами не платили, а только зерном. Наш колхоз был передовой, они говорили, что платят людям лучше, чем другие колхозы и выдавали премию. За каждый отработанный день - один килограмм зерна. А те, кто работал в поле на свекле, получали за день полтора килограмма зерна. Но разве это мыслимо, за полтора килограмма зерна целый день полоть свеклу, а осенью копать вручную?!
Осенью в школу я не ходил - помогал сестричке копать свеклу. Она заканчивала свой участок первая и за это получала премию - сапоги зимние, ткань на платье и платок. А в семнадцать лет ей дали премию - зимнее пальто. Многие тогда хотели бросить колхоз и уехать в город, работать на заводе. Но ни один завод не принимал, если не было справки, что тебя отпустил колхоз. А таких справок председатель колхоза не давал. Были мы, казалось, свободные, но накрепко прикрепленные к колхозам. Как не хотелось оставаться в колхозе. Я мечтал закончить школу лучше всех, тогда мне могли бы дать справку для обучения в городе. Одни мечты!
Иногда вечером, когда вся семья собиралась за столом, начинался разговор о моем будущем. Отцу очень хотелось, чтоб я учился и стал большим человеком в городе.
И вот снова в доме совещание. Поздний августовский вечер. Собрались ужинать. На столе горячая картошка, сваренная в кожуре. Ее никто не чистит. Да и когда? Все работают допоздна. Входит бригадир и спрашивает отца:
- Василий, а почему ты сына не забрал домой?
- А где он? - видя волнение бригадира, и отец заволновался. - Что с ним?
- Да… да, наверное, от жары ему плохо стало. Он на току. Я дал указание напарнику, чтоб он отвез его домой. Только твой сын заупрямился.
Слышно как кто-то подъехал на лошадях. В комнату входит Леня Покуль, не по годам высокий, крепкий, пятнадцатилетний парень. За ним вхожу и я. Увидев, что собрались ужинать без меня, возмутился:
- Так что, картошку между собой поделили, а меня забыли? Давай каждый по две.
- Да у нас всего по пять, - отозвалась Оля.
Я присел на табурет, но смотрю, что-то отец взволнованный. Так смотрит мне в лицо, как будто давно не видел.
- Что, не узнаешь человека собственного покроя? Я тот самый, сын собственных родителей.
Отец был деревенский весельчак и на всякие шутки быстро давал ответ. Но на этот раз он поднялся и тихо вышел из-за стола.
- Что случилось, Гриша? Ты белый как мел. Леня, расскажи, что произошло?
- Да вот, заставили нас разгружать подводу с зерном, ящиками килограммов по сто и носить на весы. Почти две подводы разгрузили. Потом Гриша начал стонать и сел.
Отец с бригадиром осмотрели мой живот, что-то щупали, давили.
- Да, - сделал умное лицо бригадир, - подорвал живот. Ну ничего. Полежит немного, найдем работу полегче.
Бригадир ушел, а дома решали мою судьбу. Отец предложил нанять квартиру в другой деревне, чтобы я окончил десять классов.
- Ведь ему только пятнадцать лет, еще свое отработает.
Мать возразила.
- Легко говорить: "Пусть учится", а за что? Три года в школе, а потом еще в городе в какой-то "технике" учиться. И тоже квартиру нанимать. Да и босой там ходить не будет. Ты подумал об этом? Пусть поработает. Вон сколько ртов за столом. Кто их учить будет?
Так началась моя трудовая жизнь в колхозе. Глубокой осенью пришло с области распоряжение: "Всех крепких юношей, которые не ходят в школу, направить на обучение в город". В то время открыли так называемые "ФЗО" (фабрично-заводское обучение). Забрали и меня вместе с большой группой мальчишек пятнадцати-семнадцати лет. Приехали представители из города Харькова и других городов. Образованием нашим никто не интересовался, мнением тоже.
Сначала нас распределяли по городам и по внешнему виду. Старших и покрепче отправляли на угольные шахты в Донбасс. Меньших ребят снова сортировали на слабых и сильных. Здесь я попал в число сильных. Таких "сильных" нас было трое. Мне говорили: "Повезло, попал на завод в Харьков!" Нам вручили какие-то номера и на другой день поездом повезли в Харьков. Сколько было радости! Все-таки в город едем, учиться. Родители тоже были довольны. Думали: "Вот как о наших детях заботятся!"
Всю дорогу мы пели песни, шутки-прибаутки. Как же! Из колхоза выбрались, да прямо в город. Я и большинство из нас впервые ехали в город, который находился всего за шестьдесят километров от нашей деревни.
Приехали. Сопровождающий стал давать приказы:
- Выходите и на перроне стройтесь по трое.
В других вагонах были такие же "счастливчики". Нас завели в большой зал. Таких ребят, как мы, собралось сотни две. В стороне стояли представители заводов. И тут мой друг стал шептать мне на ухо:
- Смотри, там наши покупатели.
Я возмутился.
- Что я раб из книги "Хижина дяди Тома", так за Тома деньги какие платили, а мы кто? За нас они и копейки не дадут.
- Сейчас подойдут, за уши тебя и в сумку, и ты не свой. Ты был папин и мамин, а теперь ты дяди Партии.
Разговор прервался командой "Внимание", и нас быстро распределили по заводам. К вечеру всех привезли в столовую, покормили и распределили по общежитиям.
Комнаты большие и в каждой по двадцать кроватей. Под потолком электрические лампочки.
Молодой мужчина представился комендантом. Начал нас знакомить. Показал туалет (это небольшой сарайчик, между четырех казарм, на улице). Потом показал баню.
Интересная баня, откроешь кран - бежит холодная вода, другой откроешь - горячая. И тазики на каменных столиках. С баней мы разобрались быстро. Она такая же, как у каждого из нас дома была. Только дома воду грели на плите, а здесь легче. А вот в казарме техника сложная - электрическая. Тут уже комендант показал свою ученость. Нас-то он за дурачков считал. Думает, ребята из деревни, темнота, ну и давай нас просвещать. Разошелся не на шутку.
- Посмотрите на устройство возле двери. Его называют "выключатель". Вверх потянешь рычажок, лампочка загорается, вниз - тухнет. Вы знаете из книг, есть лампочка Ильича, а здесь на потолке висит на двух проводах, ее называют электрической лампочкой.
Ну, думаю, оказывается, мы изучали лампочку Ильича, а здесь электрическая. Мы деревенские, наверное, отстали от техники, а она движется вперед. Лампочку я действительно видел впервые за свои почти шестнадцать лет. У нас в деревне еще не было электричества. Но в школе я изучал это.
Меня подзывает комендант.
- Как имя?
- Грыць.
- Ну, Грыць, покажи на деле, что ты понял за "выключатель".
Я подошел, поднял рычаг вверх и лампочка загорелась, вниз - потухла.
- Ну как, понял?
Я состроил глупую физиономию и говорю:
- Нет, не понял.
- Что не понял?
- Почему его назвали выключателем? Ведь он включатель или зажигатель.
Комендант рассердился:
- Много будешь умничать, плохо кончишь! Подводит к другому устройству и говорит:
- Это розетка электрическая, а это радиорозетка.
Потом показывает на коробок и говорит:
- Это динамик.
Продолжает удивлять нас своей ученостью. Подводит к большому шкафу на стене.
- Здесь пробки. Если их выкрутить, электричества не станет, если вкрутить - будет. Не забудете?
Я говорю:
- Конечно не забуду. Меня мама всегда за пробки ругала, это когда я коров пас. Молоко выпью, а пробку в карман. Бегаешь до вечера, да не только пробку и бутылку потеряешь. Да что там бутылку, корову потеряешь. Ищешь, ищешь, а она давно дома.
Комендант промолчал. Потом начал нам показывать кровати. Здесь тоже короткое поучение.
- Смотрите, кровать застелена белой простынею. У вас работа будет грязная, одни из вас будут кочегары, другие углевозы, вагоны с углем тоже будете разгружать. Поэтому постель вам будут менять два раза в месяц, хотя по закону положено менять только один раз в месяц.
Я возмутился:
- Мне мать каждый день постель меняла. Старую солому утром спалит, а на ночь новую солому подаст…
Распределили кровати, и учитель ушел. Я лег и стал размышлять. Как много сегодня увидел нового: выключатель, розетка, динамик. Названия-то не новые, а вот законы новые, например, про постель. Что-то мы в школе не учили такой закон, что ее нужно менять раз в месяц.
Сразу все законы и не поймешь. Наверное, это и есть "высшая математика". "Низшую математику" я хорошо знаю: закон Ома, закон Вольта, Ватта и закон Джоуля-Ленца, закон всемирного тяготения. Все эти законы и формулы я хорошо знаю, легко решаю все задачи. Но все это называется "низшая математика". А теперь будет "высшая".
С утра нас собрали в зале. За столом сидит директор завода, рядом с ним парторг, а остальные - начальники цехов. Здесь нам давали должность.
Выступил директор завода коротко и предельно ясно.
- Товарищи! За вас позаботилась Родина. С сегодняшнего дня вы поднялись на ступень выше. До этого, так сказать, времени вы были на низшей ступени, то есть в колхозе. Вас обучали сеять рожь, пшеницу и другие злаки. Вас обучали выращивать сахарную свеклу и другие овощи. Вы осенью, так сказать, все это убирали, а потом, так сказать, отдавали на хранение государству. За это вас Родина, так сказать, не забудет. Но все же я скажу, все колхозники - лентяи. Почему мы их так называем? Летом, когда тепло на улице, работают все, так сказать, от восхода солнца до заката. А зимой? Что вы делаете зимой? В воскресенье вам привозили из города кино, так сказать, немое кино. А сейчас, в некоторые деревни привозят даже озвученные фильмы. Все это сделало колхозников бездельниками. И не только по воскресеньям, молодежь деревенская ежедневно стала посещать клуб и устраивает, так сказать, танцы. Но о вас Родина и Партия, так сказать, позаботилась. Теперь вы уже не колхозники, а рабочие, и будете работать круглый год. Да здравствует Страна Советов! Да здравствует Коммунистическая партия! Да здравствует рабочий народ! Ура!
Кое-кто ответил "Ура".
- Слово предоставляется парторгу завода.
- Товарищи! Я хочу продолжить выступление директора завода. Коммунистическая партия - наш рулевой. Она ведет народ. На всех фронтах партия впереди, она указывает путь. Вы молодые. Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет. Кто дал молодым дорогу? Это Ленинская партия, партия Ильича! Мы идем, путем Ленина, живем по его заветам. Мы уже многое сделали, но у нас еще грандиозные планы впереди. Мы строим тяжелую индустрию, для этого требуется тяжелый труд. Директор говорил, что вы теперь будете работать круглый год. Я хочу ознакомить вас с условиями вашей работы. Вам не о чем беспокоиться, за вас побеспокоилась любимая партия. Ленин говорил: "Ученье - свет, а неученье тьма". Умные слова, слова гения. В нашей стране учение бесплатное. Вас будут обучать заводскому ремеслу шесть месяцев бесплатно. И по окончании шести месяцев будете работать. С вас за учебу никто удерживать не будет. Вам дадут рабочую и выходную одежду бесплатно. Вас три раза в день будут кормить бесплатно. Вы будете жить в общежитии тоже бесплатно. Занятие ваше - это практика. Большинство из вас будут кочегары и, конечно, сразу же вам печи не доверят. Шесть месяцев вы будете на практике изучать работу помощника кочегара и так же бесплатно. За вас побеспокоилась наша Коммунистическая партия!
Потом начали распределять нас по должностям. Этот труд взял на себя предцехкома (председатель цехового комитета).
- Товарищи! Мы должны распределить вас по вашим способностям и силам. Кто из вас умеет работать с лошадьми, должность будет - углевоз. Встаньте, пожалуйста.
Мы все встали, так как все ребята знали как работать с лошадьми.
- Садитесь, вы меня не поняли. Я хочу узнать, кто особенно любит лошадей, прошу встать.
Нас встало трое.
- Вот ты, как твое имя?
- Грыць.
- Чем ты докажешь, что ты любишь лошадей?
Я сначала растерялся, а потом как выпалил:
- Да я всех жеребят в колхозе перецеловал.
В зале такой шум и смех поднялись, как будто клоун на сцену вышел. Смотрю, начальство тоже хохочет. Стою, что делать? Смех резко умолк. Парторг продолжает:
- Ну что ж, Грыць. Целоваться, может, ты и научился, но на должность углевоза ты не подходишь. На подводу уголь надо нагружать и разгружать, а силенок у тебя маловато. Нужны крепкие ребята.
Отобрали человек пятнадцать.
- Следующая должность: кочегары "Гофманских" печей и кочегары "Периодических" печей.
Я больше не поднимался. Думаю себе: "Что это они из нас посмешище устроили. Должностные лица - это те, которые сидят вверху, значит, имеют должность. А которые сидят внизу, это рабочие, а которые сидят еще ниже - колхозники. А вот кочегары "Гофманские" и "Периодические" - о таких еще не слыхал. "Периодические", наверное, лучше. Можно периодически работать и периодически сидеть. Вот бы попасть в "периодические".
Идут по залу и записывают. Подходят ко мне.
- Фамилия?
- Зинченко Грыць.
- Теперь ты будешь не Грыць, а кочегар Зинченко Григорий.