В Зимнем дворце в подвале обнаружены огромные запасы вина - тысячи бутылок, сотни бочек. Хорошо, что об этом не знали участники штурма, опозорили бы революцию. Тайна открылась. В царские закрома пробили лаз с улицы. И начался второй штурм Зимнего - с ведрами и бидонами. Власть посылает на защиту дворца от выпивох свой пролетарский авангард с заданием уничтожить все запасы зелья. В конце концов вино, растекшееся по полу в погребе, вместе с битым стеклом выкачивают с помощью пожарных машин в Неву. Больше месяца длился винный шабаш в Питере.
Затем город захлестывают грабежи. "Трещат" не только винные, но и вообще все магазины, склады. Ревком не успевает посылать отряды на сигналы о налетах. Доходило до того, что в Петрограде из-за погромов объявляли осадное положение. В ночь на 4 декабря, вспоминает Бонч-Бруевич, в столице было зарегистрировано 69 погромов и 611 различных уголовных преступлений.
И все же проблема проблем для народных комиссаров в те дни - саботаж.
Взять власть мирно - чего лучше! Но возникают затруднения особого рода. Старые учреждения ведь не заняты революционными отрядами с налета. Они продолжают работать. Что с ними делать? Как поступить с мятежной Петроградской думой, вокруг которой объединяются враги революции? Ее выбрали демократическим путем три месяца назад, среди гласных думы есть и большевики. Это учреждение худо-бедно занимается городским хозяйством. И собирается заниматься впредь. Петроградская дума этого состава продержалась до середины ноября, пока не была распущена. Во многих городах республики думы еще долго продолжали работать, так же как и различные революционные комитеты, созданные еще в феврале.
Положение у народных комиссаров катастрофическое. Запасов хлеба в столице - меньше дневной нормы. Работники Петроградского продовольственного присутствия новую власть не признают. Бастуют служащие банков, почт, телеграфов, железнодорожники по распоряжению своего профсоюза... Власть около двух суток почти полностью была отрезана от мира и провинции: листовки с декретами доставлялись на фронт самолетами, а по стране - на поездах курьерами, наперегонки с посланцами от думского Комитета спасения. Это квалифицировалось грозным словом: саботаж. Хотя чиновников тоже можно понять. Кто такие народные комиссары? Надолго ли они пришли? Почему служащий банка должен выдавать деньги по записке "председателя Совнаркома"? Человека всю жизнь учили сверять цифирки в реквизитах. И вдруг в банк заявляется матрос, увешанный пулеметными лентами, и сует рукописное "распоряжение": выдать такому-то сумму денег. Лучше переждать этот период умопомрачения, уйти в отпуск на месяц-другой. Руководство учреждения не возражает, выплачивает жалованье вперед. И так рассуждали многие чиновники в те смутные дни.
Теперь посмотрим на дело глазами народных комиссаров. Они же не чувствуют себя самозванцами. Их власть узаконена II съездом Советов. У них больше легитимности, чем у министров Временного правительства, которое вообще непонятно кто назначил. Надвигается голод, рабочие не получают зарплату. Надо срочно покончить с саботажем.
23 октября у кассира завода "Эриксон" на улице отняли 450 тысяч рублей. К счастью для заводчан, через два дня совершилась пролетарская революция. Уже 26 октября их посланец нашел в Смольном Ленина. Вождь вручил ходоку записку: "Немедленно выдать т. Семенову 500 тысяч рублей для раздачи жалования рабочим завода "Эриксон". Ленин".
Окрыленный кассир, скорее всего, сразу устремился в банк. Только едва ли тогда рабочие эти деньги получили.
* * *
Взять Государственный банк России оказалось потруднее, чем Зимний дворец.
В первые дни после Октября Наркомат финансов возглавлял Вячеслав Менжинский. Он когда-то изучал финансовое право в Петербургском университете - подготовлен. Ему и поручает Ленин раздобыть средства для вновь созданных органов республики.
Первую попытку добраться до хранилищ Госбанка описал польский революционер Станислав Пестковский, который в те октябрьские дни пришел в Смольный, чтобы предложить свои услуги новому правительству. С его слов предстает такая картина.
...В одной из комнат Смольного на диване с надписью "Комиссариат финансов" лежит утомленный Менжинский. Пестковский ему начинает рассказывать, что учился в Лондонском университете...
- Постойте, - обрывает нарком, - а вы изучали финансы? Да?
Следует радостное восклицание:
- Мы вас сделаем управляющим Государственным банком! Нам до зарезу нужны деньги. Единственный способ легально их получить - сменить голову банка.
Через мгновение не ожидавший такого развития событий Пестковский держит в руках удостоверение, подписанное Лениным. Времени терять нельзя. Нарком и новый управляющий, захватив отряд матросов, устремляются в банк. Однако сталкиваются там с неожиданным сопротивлением. Почтенные старики из совета учреждения заявляют, что готовы уйти в отставку, но денег не дадут, ибо правительство Ленина... не юридическое лицо.
Сказать такое революционным матросам! Они не понимают, в чем трудность. Отнять ключи от хранилищ да взять деньги. Но лидеры большевиков в те дни стараются соблюдать формальности. Они же мирно пришли к власти. Начинать строительство пролетарского государства с гоп-стопа им не хочется.
Совнарком заходит с другого бока. 30 октября правительство издает предписание об открытии на свое имя текущего счета. Отказ! Газеты поднимают крик, что большевики собираются ограбить Госбанк. 4 ноября в Смольный доставляют управляющего Госбанка Шипова и пятерых руководителей бывшего Минфина. Менжинский требует от них выдать Совнаркому на экстраординарные расходы 10 миллионов рублей. Слышит ответ, что закон этого не дозволяет и что такие операции надо оформлять через Главное казначейство. Вот зловредные старики! Не боятся арестов, отправки в действующую армию. А взламывать сейфы большевикам никак не хочется.
8 ноября ВЦИК под председательством Якова Свердлова обвиняет финансистов в преступном саботаже, который может губительно сказаться на обеспечении продовольствием фронта, миллионов солдат, крестьян и рабочих. В ход пошел даже аргумент, что под угрозой подготовка Учредительного собрания. При этом ВЦИК смиренно обещает установить строгий контроль за расходованием средств, отчитаться за них.
Менжинский приглашает к себе в заместители Аксельрода, профессионального финансиста. Вдвоем они устраивают митинги в Госбанке, угрозами и посулами убеждая сотрудников прекратить саботаж (на эти митинги приходят гласные городской думы, поддерживающие саботажников). Пестковского на должности управляющего сменяет решительный левак Осинский. В Смольном начинает трудиться следственная комиссия, выясняющая связи саботажников с контрреволюционными центрами...
Нет худа без добра. Выборы в Учредительное собрание по стране завершились в целом неудачно для большевиков. Но в столице они уверенно победили, что дало Совнаркому моральное право выпустить 16 ноября 1917 года декрет "О роспуске Петроградской Городской Думы". Этот важный документ стоит привести, поскольку не все историки удостаивают его вниманием:
"Ввиду того, что избранная 20-го августа, до дней корниловщины, Центральная Городская Дума явно и окончательно утратила право на представительство петроградского населения, придя в полное противоречие с его настроениями и желаниями, как это обнаружилось в революции 25-го Октября и на выборах в Учредительное Собрание, - ввиду того, что наличный состав думского большинства, утратившего всякое политическое доверие, продолжает пользоваться своими формальными правами для контрреволюционного противодействия воле рабочих, солдат и крестьян, для саботажа и срыва планомерной общественной работы, - Совет Народных Комиссаров считает необходимым призвать население столицы вынести свое решение по поводу политики городского самоуправления. С этой целью Совет Народных Комиссаров постановляет:
1. Петроградскую Городскую Думу распустить; днем роспуска считать 17 ноября 1917 года.
2. Всем должностным лицам, избранным Думой настоящего состава, оставаться на своих местах и исполнять все лежащие на них обязанности впредь до вступления в отправление этих обязанностей должностных лиц, избранных Думой нового состава.
3. Всем служащим Петроградского Городского Самоуправления оставаться при исполнении своих прямых обязанностей; самовольно оставивших службу считать немедленно уволенными.
4. Новые выборы в Петроградскую Думу произвести 26 ноября 1917 года, на основании одновременно с этим издаваемого "Положения о выборах гласных Петроградской Городской Думы 26 ноября 1917 года".
5. Петроградской Городской Думе нового состава собраться 28 ноября 1917 года в 8 часов вечера.
6. Виновные в неподчинении настоящему декрету, а также в умышленной порче или уничтожении городского имущества, подвергаются немедленному аресту для предания их Военно-Революционному суду.
Именем Российской Республики,
Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)
Народный Комиссар Юстиции П. Стучка
Управляющий Делами Совета В. Бонч-Бруевич
Секретарь Совета Н. Горбунов".
* * *
В середине ноября Менжинский и Осинский, раздобыв ключи от хранилищ, проводят в них ревизию средств. Деньги можно брать. Но... контрреволюционные бухгалтеры отказываются оформлять эту акцию документально! Большевики же упорно хотят соблюсти формальности. Помогают им вновь набранные "красные" финансисты. И вот 17 ноября в Смольный доставляют первые мешки с наличностью из Госбанка - пять миллионов рублей в счет 25-миллионного аванса. Комиссия под руководством Бонч-Бруевича составляет акт о получении этих средств, который вместе с актом о приемке ключей в Госбанке публикуется в "Правде" за 19 ноября 1917 года.
Ай да банкиры! Заставили себя уважать.
Безоружный Госбанк сопротивлялся натиску пролетарской диктатуры на три недели дольше, чем правительство Керенского.
* * *
Ленин - Дзержинскому, записка от 7 декабря. Вождь предлагает "двинуть" декрет о борьбе с контрреволюционерами и саботажниками, в котором, по его мнению, должна быть отражена мысль:
"Буржуазия идет на злейшие преступления, подкупая отбросы общества и опустившиеся элементы, спаивая их для целей погромов. Сторонники буржуазии, особенно из высших служащих, из банковских чиновников и т. п., саботируют работу, организуют стачки, чтобы подорвать правительство в его мерах, направленных к осуществлению социалистических преобразований. Доходит дело даже до саботажа продовольственной работы, грозящего голодом миллионам людей. Необходимы экстренные меры борьбы с контрреволюционерами и саботажниками..."
Из записки понятно: комиссия Дзержинского создавалась для борьбы прежде всего с саботажем и другими формами "скрытой" контрреволюции. Согласно решению Совнаркома от 7 декабря на виновных налагалось лишь административное взыскание: "конфискация, выдворение, лишение карточек, опубликование списков врагов народа и т. д.". Это не меры Фукье-Тенвиля.
Важно отметить, что ВЧК задумывалась только как орган розыска, пресечения и предупреждения преступлений. После проведения дознания чекистам предписывалось дело либо прекратить, либо передать в следственную комиссию при революционном трибунале.
Глава двадцатая. ЕЩЕ ОДНА КОМИССИЯ?
8 декабря Всероссийская чрезвычайная комиссия приступает к работе в Петрограде, в здании бывшего градоначальства по адресу: Гороховая, 2. В комиссии около тридцати сотрудников, считая технический персонал. Финансы ВЧК хранятся в портфеле начальника орготдела Якова Петерса.
Позднее Дзержинский вспоминал:
"Это было время, когда мы заняли места во всевозможных министерствах и нашли там только пустые ящики и шкафы без ключей. Все чиновничество главных ведомств (продовольственного, транспортного и т. д.) не хотело признать Советскую власть. В наши учреждения бросилась масса авантюристов, желающих нажиться и обтяпывать свои делишки. Именно с такими лицами в первую очередь велась беспощадная борьба. Нам приходилось разоружать части демобилизующейся армии. Чуждые нам идейно лица пытались распродать военное имущество вплоть до пулеметов и оружия. И в то же время в Петрограде и других городах создавались контрреволюционные организации..."
ВЧК только ищет свое место в структуре власти. Очень серьезных дел чекистам пока не поручают. В 75-м кабинете Смольного продолжает трудиться важная следственная комиссия. Сюда, в "75-ю комнату", доставляют видных саботажников, оппозиционных политиков и контрреволюционных генералов, чтобы решить, как быть с ними дальше. Главным здесь неутомимый Бонч-Бруевич. Он буквально нарасхват: и по хозяйству, и доложить обстановку, и доставить артиллерию на место боевых действий. (Когда Краснов и Керенский повели казаков на Питер, у большевиков не оказалось транспорта, чтобы отправить на позиции пушки и снаряды. Пришлось нанимать ломовых извозчиков. Первую красную артиллерию на фронт везли на "ломовиках"!) А чаще всего специальные операции рождаются так. Свердлов, Бонч-Бруевич, Подвойский или иной видный большевик, встретив в Смольном вооруженного матроса, говорят ему: "Товарищ, вы наш? Очень хорошо! Берите людей потверже и отправляйтесь туда-то пресекать погром винного склада".
ВЧК до основной спецслужбы республики еще очень, очень далеко.
Занимаются первые чекисты сущими пустяками по сравнению с тем, чем они будут заниматься позже. Вот одно из типичных распоряжений Дзержинского тех дней:
"Проверить информацию о том, что в квартире по адресу: Б. Козихинский переулок, 12 часто собираются спекулянты и играют в азартные игры".
Крупным и трудоемким по тем временам стало дело о расхищении денег, оставшихся в кассе бывшего градоначальства. Изучением его обстоятельств занимался сам председатель ВЧК. Об одном из обвиняемых, комиссаре Петроградского военного округа Фаермане, Феликс Эдмундович писал в заключение: "Что это человек, способный на кражу народного имущества, доказывает тот факт, что в его вещах, запакованных уже для отъезда, обнаружено много письменных принадлежностей, взятых из Градоначальства, и других вещей, как план морского канала, снаряд 40-мм, библиотечные книжки, австрийский штык". Проведя дознание, чекисты направляли дела в следственную комиссию революционного трибунала.
Передавали бы чекисты и впоследствии дела в судебные инстанции. Насколько чище были бы у них руки...
* * *
Великодушие молодой революции.
Схвачена группа заговорщиков во главе с Владимиром Пуришкевичем. Кто же в России не слышал имени этого монархиста и черносотенца?! Для революционеров нет человека одиознее. Изъято его письмо донскому атаману Каледину со словами: "Организация, в коей я состою, работает, не покладая рук, над спайкой офицеров и всех остатков военных училищ и над их вооружением... Мы ждем Вас сюда, генерал, и к моменту Вашего прихода выступим всеми наличными силами". Суд над Пуришкевичем и его сообщниками завершается 3 января 1918 года. Обвинитель Григорий Евдокимов говорит, обращаясь к судьям:
- В своем приговоре вы будете иметь в виду не старую боль и обиды, а новую светлую жизнь. Их, людей темного царства, надо изолировать. А когда наша революция укрепится, мы их на все четыре стороны отпустим.
Пуришкевича приговаривают к четырем годам принудительных работ при тюрьме. Помещают в "Кресты", дают возможность встречаться с родными и получать передачи. В апреле его отпускают на неделю домой, чтобы ухаживать за заболевшим сыном, - под честное слово, что не убежит. В начале мая все осужденные по монархическому заговору выйдут на свободу по амнистии. Пуришкевич отправится на юг, где включится в борьбу с большевиками.
Петроградский трибунал щадит даже агента царской охранки Деконского. Первый приговор: пять лет заключения. Вскоре у Деконского обнаружилась болезнь легких. Его освобождают, взяв обязательство, что не будет участвовать в общественно-политической работе.
Милосерден и Дзержинский. Из его обращения к комиссару пересыльной тюрьмы: "В случае если арестованный чиновник Гос. Банка Алексей Александрович Писарский действительно болен нервным расстройством и вообще болезнен, то прошу его немедленно освободить под его расписку, что обязуется из Петрограда не уезжать и по первому требованию явиться на суд и следствие".
Глава двадцать первая. МУЗЫКА РЕВОЛЮЦИИ
Мы хотим понять этих людей?
Пафос первых месяцев революции... Теперь так не пишут.
Обращаясь в штаб Красной гвардии в январе
1918-го, Дзержинский просит направить на работу в банковский подотдел ВЧК "5-10 тов. красногвардейцев, сознающих великую свою миссию революционеров, недоступных ни подкупу, ни развращающему влиянию золота".
Это служебное письмо или апостольское послание?
Не случайно же философу Федору Степуну в первых декретах Совнаркома слышится библейское: "Да будет так".
Да будут бедняки хозяевами жизни!
Да будут рабочие контролерами производства!
Да будут народы России хозяевами своей судьбы!
Да будут солдаты дипломатами и да заключат они перемирие с неприятелем!
По своему темпераменту эти люди к первым христианам ближе, чем к нам, живущим сто лет спустя. Слово "брат" - одно из самых популярных в годы революции. Облегченная форма: "братцы". У "братьев" одна высокая миссия, делающая их родственниками: защита революции, которую они называют "нашей". Они чувствуют огромную ответственность перед историей.
Дзержинский в апреле 1918-го обращается к руководителям ВЦИКа за "братской поддержкой": да, вам трудно, но перенапрягите силы, направьте в ВЧК самых идейных товарищей для защиты "нашей рабочей революции".
Из воззвания большевистского правительства в ноябре 1917-го: "Всякий трудовой казак, который сбросит с себя иго Калединых, Корниловых и дуговых, будет встречен братски и найдет необходимую поддержку со стороны Советской власти".
Слова в документе - угли из костра: "Империалисты, помещики, банкиры и их союзники - казачьи генералы - предприняли последнюю отчаянную попытку сорвать дело мира <...> и заставить солдат и матросов и казаков истекать кровью за барыши русских и союзных империалистов <...>. Кадеты, злейшие враги народа, подготовлявшие вместе с капиталистами всех стран нынешнюю мировую бойню, надеются изнутри Учредительного собрания прийти на помощь своим генералам <...>, чтобы вместе с ними задушить народ".
Петроградский совет в декабре 1917-го обращается к населению:
"Не прикасайтесь к вину: это яд для нашей свободы! Не допускайте разгромов и эксцессов: это смерть для русской революции!"
1 января 1918 года неизвестные обстреляли машину, в которой ехали с митинга Ленин и швейцарский социалист Платтен. "Правда" через два дня сообщает (физически ощущаешь, что не мимо цели бьют слова):