"Дорогая мама. Вчера пришло ваше письмо. Спасибо за него, несмотря ни на что, дела у вас идут блестяще. Это видно из письма. Здесь у нас все отлично. Если бы ты видела, какой цветущий и здоровый вид у твоих малышей, то все бы твои заботы исчезли. Не удивляйся, что в этом письме о них так мало упоминается. Я слишком переполнена приближающимся 7 Ноября. В Линденпарке состоится митинг памяти героев русской революции. Будет много народу. Красные плакаты трепещут на домах Целендорфа. Помимо изучения пьесы, я еще участвую в самодеятельности: играю русскую крестьянку. Играю руководительницу международного конгресса, проходящего в России. Дирижирую передвижным хором. Играю в массовых сценах. Всего нас 40 человек актеров. Каково-то мне, слабой девушке, навести порядок. Однако благодаря нашему энтузиазму это не так-то и сложно - все до предела захвачены своими ролями".
Шлахтензее, 9 ноября, день "славной" германской революции.
"Празднование 7 Ноября вылилось в сплошной успех. Линденпарк, самый большой зал в Целендорфе, был переполнен. Наши играли превосходно. В Целендорфе-Митте ко мне на улицах подходили незнакомые люди и жали руку - так все было прекрасно. Художник Ф. был также здесь. Он подарил мне очень красивую картину в красках, надписав: "Мужественной девушке".
И еще: Бригитте, Пчелке и мне необходимы новые зимние пальто. Мы, правда, сшили Пчелке пальто из материала, который ты видела, но для Бригитты его не хватило, так как он очень сел, поскольку материал очень старый и расползается по всем швам. Так что подскажи, сколько можно истратить на зимнее пальто. Мои письма Юргену я должна направлять непосредственно ему самому, чтобы не ранить как-либо свои и его чувства.
Я не представляю себе, что делает отец в "Коунсиле", Если эта работа сводится к поглощению устриц и контакт там с владельцами трестов, то мне больше по душе его деятельность периода борьбы за народный плебисцит в Германии".
15 ноября 1926 года
"Дорогой Юрген!.. Завтра последнее занятие на партийных курсах, на которых я обучалась. Факты я усвоила уже после прочтения книг. Однако мне многое дала сама форма организации работы подобного курса. Сейчас я регулярно бываю в Молодежной коммунистической организации Штеглица. Здесь в партии ничего особенного не делается. Чем больше нужда, тем ближе родня. Иными словами: твой доллар подоспел кстати. Он дал мне возможность дважды сходить в кино с одним безработным товарищем. Смотрели русские фильмы "Сын гор" и "Черное воскресенье 1905 года". Оба фильма хорошие, но с "Потемкиным" сравнить нельзя. Далее: была на празднике Союза красных фронтовиков, танцевала с восьми вечера до трех часов утра. Ни одного танца не пропустила. Веселилась невероятно. Приобрела книгу художника Мазереля, в которой 165 иллюстраций, она вышла в народном издании и весьма дешева.
Почему вы настраиваете маму против нас? Я разделяю твое мнение о ней, как о чудесной женщине, которую можно любить независимо от того, что она наша мать. Однако прошло то замечательное время свободы, когда я в половине двенадцатого ночи уходила от Рольфа и, счастливая, садилась в автобус. К тому же без отца мать всего лишь "полчеловека".
Недавно один из друзей Дегенхардта написал письмо, в котором просит разъяснить, что такое коммунизм. Дегенхардт рассказал ему обо мне. Как-то вечером мы встретились. Он купит ряд книг, которые я назвала. При этом мы съели три молочные шоколадки "Корос". Рольф подарил мне плитку шоколада. Но он ее не покупал. Такие глупости мы не делаем. Но если ему кто-либо что-то дарит, то он всегда делится со мной.
Рольф вступил в организацию "Красная помощь". Само собой разумеется, что он был бы рад любой победе КПГ, что он готов поддерживать нашу партию делами, деньгами, покупкой партийных марок и т. д. Более чем иные товарищи он следит за тем, чтобы я повсюду бывала. Что-то из-за него не доделать - он, как и я, считает это невозможным. Быть со мной - коммунисткой - для него многое значит. Итак, здесь проблем и препятствий нет. Для меня, коль скоро мы будем жить вместе, его вступление в партию - лишь вопрос времени, правда, это может случиться не раньше, чем через два года.
Вышла книга Сталина "Вопросы ленинизма". Должно быть, очень важная книга, к сожалению, стоит она 4 марки 30 пфеннигов. Может, мне следует послать ее тебе на рождество?.. Мне, несчастной идиотке, потребовалось три часа, чтобы прочитать двадцать страниц "Вопросов ленинизма". К тому же шесть записок с вопросами заложены мной в эти страницы".
Юргену, 9 декабря 1926 года
"На полу куча незаштопанных чулок, на столе АИЦ и начатая книга Полгара "Небесный оркестр". Рядом - портфель с материалами для подготовки к вечеру памяти Люксембург - Либкнехта - Ленина, который состоится в середине января. За это я возьмусь после того, как закончу письмо. Я теперь возглавляю агитпроп партийной организации 10-го района. Предстоит организовывать массовое мероприятие, но не так, как мы это делаем 7 Ноября, а вечер на более широкой общественной основе. Это позволит установить более глубокие контакты с сочувствующими".
17 января 1927 года
"Дорогой Юрген, в последние дни многое произошло. Костюмированный праздник под девизом "Прочь от грязи и хлама". Мне было очень весело. Мой костюм: ярко-красные, блестящие, тесно облегающие брючки, узкий китель, стоячий воротник. Кое-кто утверждает, что я поцеловала 20 парней, но если не считать Рольфа, то таковых наберется не больше 19.
Утром, в половине седьмого, в воскресенье, я была дома. Через два часа я уже выехала в Берлин на курсы, организованные партией при прусском ландтаге. Это центральные курсы, работают они каждое второе воскресенье с 9 утра до 4 часов дня. Потрясающе! Видишь ли, мне повезло, что я работаю в таком маленьком районе, как Целендорф. Где бы, что ни происходило, посылают меня. Из каждого района на этих курсах обучается только по одному человеку. В Штеглице, втором по величине районе, более двухсот коммунистов. Там бы меня наверняка не послали. Прилагаю твою членскую книжку "Красной помощи". Ты наверняка сможешь выплачивать взносы в Вашингтоне. Герда Дегенхардта я вижу примерно раз в месяц".
2 апреля 1927 года
"Итак, дорогой брат Юрген, о моей работе у Ульштейна ты уже узнал. Сегодня второй день моей работы в отделе журналов и архиве отдела пропаганды. Адрес: Кохштрассе, 24, 4-й этаж.
Я очень рада новой партийной работе, которая мне предстоит в здешней первичной организации. Ты пишешь, что будешь издавать книгу, которую наверняка с интересом будут читать рабочие. Мне было трудно понять статью. Тем же, кто разбирается в экономике хуже меня, будет еще труднее. Пиши проще, короткими фразами. Тебе не следует упрощать свои идеи, но в то же время надо стремиться к простоте изложения, с тем чтобы каждый мог понять. Подчас текст лишь усложняется, когда его для большей убедительности повторяют в двух, трех фразах, меняя лишь форму и структуру фразы.
Не удивляйся моим придиркам. Во-первых, я по сравнению с тобой лишь жалкий любитель, и, во-вторых, видимо, не следует подчеркивать, что я первая всегда восхищаюсь твоим талантом и считаю тебя человеком особенным".
13 мая 1927 года
"Дорогой брат, благодарю за подарок ко дню рождения. Надеюсь использовать его сообразно с твоим вкусом: куплю себе купальный костюм, поскольку ты, как обыватель, не признаешь купания в голом виде. В воскресенье во Дворце спорта состоялся митинг организации "Красная помощь". Надо пополнить мой запас бумаги для писем, дабы не грабить фирму "Ульштейн", к тому же в рабочее время. И книги, книги и еще раз книги.
…В политическом плане я на всех этих мероприятиях не очень перегружена, тем не менее достаточно активна. 14 дней назад через издательство "Ульштейн" в "Роте фане" был опубликован мой комментарий, 1200 экземпляров которого раздавались затем бесплатно у подъездов и имели некоторый успех.
Странное это чувство - знать, что послезавтра тебе исполнится 20 лет".
Юргену, 26 августа 1927 года
"Теперь о самом радостном событии последнего времени. Отец наверняка уже упоминал о библиотеке, купленной у Артура Холлитчера. Чудо - скажу я тебе! Почти все вещи издательства "Шмиде", например серия "Отщепенцы общества". Многие вещи издательства Фишера. Примерно пять томов Вассермана, пять томов Томаса Манна, весь Фонтане - десять томов. Произведения Ларисы Рейснер. Шоу, Эптон Синклер, Голсуорси. Все тома протоколов Коммунистического Интернационала. Много номеров "Нойе рундшау" - пока я их еще не разобрала.
Библиотека внизу полностью заполнена. Мама была вне себя от этой покупки книг и полагает, что после таких расходов нам придется жить впроголодь".
Юргену, сентябрь 1927 года
"Вчера была первая репетиция к празднованию в Целендорфе. 7 Ноября - 10-летие Советской России. Два месяца работы с целендорфскими товарищами принесут мне много радости. Обычно же я работаю здесь, в Берлине, в первичной парторганизации. Все свободные вечера я провожу на озере. Мне думается, что я могу жить в самых скромных жилищных условиях, но без природы обойтись не могу. Лучше ежедневно часами добираться до города, до этого нагромождения домов, давиться, мучиться от жары в автобусе и электричке, добираться затем в темноте и одиночестве домой, но затем иметь хотя бы полчаса, чтобы выбраться на природу…"
Отец возглавил делегацию на празднование 10-летия русской революции. Членами этой делегации были Иоганнес Бехер и Кетэ Кольвиц.
Юргену, 20 ноября 1927 года
"…Отец вернулся из России. Его приезд вызвал много радости. Рано утром мы с матерью встретили его на вокзале. Надо было видеть, как они встретились! Пожалуй, в этот момент окружающие за десять миль могли почувствовать, как любят они друг друга. Причем внешне все выглядело обычно, только описать это невозможно.
Самым важным для меня была первая фраза, сказанная отцом: "Раньше я никогда не понимал, почему Англия хочет войны с Россией. Теперь я это понимаю и нахожу позицию Англии оправданной - ни одно капиталистическое государство не может видеть, как расцветает и из года в год добивается новых успехов страна не капиталистическая, а коммунистическая". Я почти ревела от радости. Как было бы ужасно, если бы отец не признал все то, что происходит в России!"
В 1928 году моя политическая деятельность стала известна братьям Ульштейн. Кажется, это был Герман Ульштейн, который в беседе со мной заявил, что я должна уволиться, поскольку на демократическом предприятии коммунисты лишены возможности продвижения по службе. Мне были известны некоторые сотрудники, члены национал-социалистской партии, которые могли "продвигаться по службе". Итак, я оказалась без работы. Отец предложил мне поехать в США. Я проработала несколько лет в одном книжном магазине в Нью-Йорке. В это же время Рольф закончил учиться на архитектора. Я возвратилась домой, и в 1929 году мы поженились. Работу я найти не могла.
Незадолго до этого Юрген женился на Маргарите - молодой эльзаске, к которой мы все очень хорошо относились. Она была настоящая ученая - скромная, умная и образованная. Письмо, написанное мной Юргену и Маргарите в мае 1930 года из Берлина, говорит о том, что я совсем не представляла, какие коренные изменения наступят в моей жизни через несколько недель. Я поздравила их обоих с переводом на русский язык книги, которую они вместе написали ("Фабричные рабочие в экономике Америки"). В письме я просила узнать, какие издания биографии Маркса имеются в Америке, и упоминала о том, что намереваюсь прочесть "Историю социализма" Веера.
Сделать это я уже не смогла.
ЧАСТЬ II
Мы с Рольфом часто говорили о том, как чудесно было бы повидать мир. Плохое экономическое положение в Германии усиливало наше желание. Поэтому мы попросили хорошего друга Рольфа Вальтера, работавшего в Китае в качестве представителя одного большого немецкого концерна, разузнать что-либо для нас.
Однажды от Вальтера пришла телеграмма: как следует из газетного объявления, английской администрации городского управления требуется архитектор. Это было английское учреждение, управляющее значительной частью Шанхая. Рольф направил телеграмму с предложением своей кандидатуры. Она была одобрена с условием начать работу немедленно.
Меня воодушевляла перспектива работать в качестве немецкой коммунистки вместе с угнетенными товарищами в Китае. Я информировала Центральный Комитет нашей партии, который был поставлен в известность и о моем пребывании в США. Должно быть, товарищам показалось странным, когда я бесцеремонно и вместе с тем наивно сделала им это предложение. До сих пор я совсем ничем не выделялась. Товарищи говорили со мной о серьезной ситуации в Китае, о соблюдении строгой конспирации, об опасностях, которые угрожают там каждому коммунисту.
В ходе второй беседы мне было сказано, что по прибытии в Шанхай со мной будет установлена связь. Я оставила адрес Вальтера, у которого мы поначалу собирались жить. Так как оформление архитектора на службу должно было производиться в Шанхае, нам не оплатили проезд, как это обычно делается при выезде на работу за границу. Да и договор о найме вступал в силу лишь после длительного испытательного срока. Путешествие поглотило наши последние гроши. Если бы в Шанхае все сорвалось, то у нас не было бы денег на обратный путь.
В июле 1930 года мы покинули Германию. Мы доехали до Москвы и оттуда транссибирским экспрессом до восточной границы Советского Союза. Мы ехали не первым классом, как все иностранцы. В целях экономии мы питались также не в вагоне-ресторане, а тайно разогревали себе суп из пакетов на маленькой спиртовке на полу вагона. Кроме того, у нас был хлеб, копченая колбаса и сало.
Мы много играли в шахматы, я лежала на верхней полке, за окном мелькали ландшафты: Урал, города Свердловск, Омск, Иркутск, прекрасный Байкал, степь и бесконечные березовые леса. Мне очень нравились непредвиденные остановки в пути. Как-то мы два часа простояли на лесной опушке. Ступени вагона были слишком высоки, чтобы спуститься на землю, однако все жаждали движения и свежего воздуха. Из всех вагонов повыпрыгивали мужчины, женщин они подхватывали на руки. Кто-то играл на губной гармонике, начались танцы. Мы смотрели на все это и тоже начали танцевать, тронутые сердечностью и радостным настроением людей.
В Маньчжурии начался восточно-китайский участок железной дороги, в Чанчуне - южно-маньчжурская линия. Мы доехали до Дайрена и оттуда на пароходе примерно тысячу километров до Шанхая.
По прибытии в порт я была потрясена масштабами эксплуатации и нищетой. Ничего подобного я никогда не видела. Грузчики поднимались из трюма корабля и так тесно шли друг за другом по перекинутым через набережную мосткам, что их бамбуковые палки, на которых были подвешены тяжелые грузы, почти касались одна другой. Пот струился по их голым спинам, на шее, на лбу и ногах проступали разбухшие вены. До пассажиров доносился запах чеснока и пота, исходящий от этого человеческого конвейера. Джонки окружили наш пароход. Инвалиды, безногие и безрукие, дети с гноящимися ранами, некоторые из них слепые, некоторые без волос, со струпьями на голове умоляюще протягивали к нам руки.
На набережной стоял Вальтер в светлом полотняном костюме и тропическом шлеме рядом с элегантной женой, которая держала в руках огромный букет цветов по случаю нашего приезда. В доме нас встретил слуга-китаец; в белых перчатках он подал к столу прохладительные напитки. Мы жили у Вальтера. В двух наших комнатах стояла удушающая жара. Москиты облепили сетку кровати. Наступила первая ночь в чужой стране.
Рольф занимал очень видное положение, нас часто приглашали в гости, и мы должны были отвечать взаимностью. Меня навещали дамы, ожидавшие ответных визитов. Это был чужой для меня мир, который я ненавидела и который резко контрастировал со всей моей прошлой жизнью. Я не противилась всему этому, так как понимала: если я как коммунистка хочу начать нелегальную работу, то внешне буржуазный характер жизни служил бы надежным прикрытием. Недели и месяцы я ожидала известий от партии.
Из писем домой:
"…Если не работать, то для людей моего типа, привыкших к труду, Шанхай - скучный город. Дома делать нечего: все делают бой-слуга, повар и кули. Жара такая, что боишься пошевелиться. Это не палящая жара, а влажная. Потеешь просто фантастически - пот не проступает каплями, а просто течет по тебе".
"Субботы и воскресенья мы проводим у доктора Вильгельма, известного адвоката. Часть гостей играет в теннис, другие располагаются в саду на шезлонгах; гостям подают чай, виски-сода, фруктовые напитки. Одно из любимых выражений доктора Вильгельма - "люди низшего класса". Например: "Бывать там не рекомендуется, туда ходят только "люди низшего класса"". Ничего не скажешь - вот так".
"…Еще одна жалоба в адрес европейцев. Дамы - роскошные кошечки высшего класса. Не работают, домашним хозяйством не занимаются, интереса к науке и искусству не проявляют; даже о своих детях и то не заботятся. Мужчины несколько лучше, поскольку имеют профессию, хотя бы немного работают… Вчера за чаем… Впрочем, все одно и то же. Я уже испытала это несколько раз с немцами, русскими белогвардейцами-эмигрантами и с американцами. Вначале поболтают немного о бридже, затем о последних собачьих бегах. Потом разговор доходит до последнего фильма. За исключением одного кинотеатра, все наводнено американскими звуковыми фильмами, большей частью фильмами-ревю или с пением. Содержание самое идиотское. Впрочем, здесь этими фильмами все восторгаются".
"…Новая очень любимая и популярная игра в Шанхае - вегольф. Нам бы еще научиться играть в бридж и ма-лонг, покрикивать на слуг - вот мы и стали бы стопроцентными шанхайцами…"
"…Бернштейн (из Бреслау) - холостяк и не без странностей. В период войны 1914-1918 годов он пережил, как он сам говорил, "лучшие годы своей жизни" в качестве гражданского пленного в Британской Индии, где он провел время с друзьями, хорошо питаясь и занимаясь спортом. Когда кончилась война, они откомментировали это так: "разразился мир". Для него важна проблема - хорош или плох человек сам по себе. Он не понимает, что существуют люди, для которых значительно более важен вопрос, хватает ли еды. Бернштейн продает большими партиями паровозы, что дает немалый "навар" фирме "Оренштейн и Коппель". Берлинские рабочие окрестили эту фирму "Ореншмальц и Попель" (игра слов, в точном переводе "сало из ушей и сопли").